“Беда пришла негаданно - нежданно:
Стакан упал – разлилось молоко”...(Б.Ханин)
БОЛЕЗНЬ
Вера лежала на кровати и смотрела в потолок. Прямоугольные плафоны светили тускло, уныло освещая помещение, в котором она находилась уже вторые сутки, беспомощная и неподвижная, пытаясь осмыслить, что с ней произошло и как она сюда попала… Ведь все было прекрасно – на носу долгожданный отпуск, путевка в санаторий (которую неожиданно дали на работе), билет на самолет в кармане! Все сегодня так удачно складывалось – после работы успела взять авиабилет, почти в последнюю минуту перед окончанием приема попасть к врачу, чтобы оформить санаторно-курортную карту, – и быстрее домой, собирать чемодан, а там… Юг, солнце, море, цветы, словом, ОТДЫХ! Войдя в квартиру, тут же, не раздеваясь, позвонила подруге: “Все, я уже “на взлете”! Прощайте, холода и морозы, лечу в южные края, к морю и солнцу!” И вдруг стены коридора покачнулись, поплыли перед глазами... Что это? Подруга кричала в трубку: “Ты что замолчала, что случилось??”. “Да голова что-то закружилась, пойду полежу…”. “Полежи” – согласилась подруга и повесила трубку. Вера, не раздеваясь, прилегла на диван, не понимая, что с ней происходит . Головокружение прошло, но правая рука почему-то начала неметь и терять чувствительность… Превозмогая себя, встала и по стенке добралась до двери, приоткрыла ее и дотянулась до соседского звонка. Дверь открыла соседка Лиля, недовольно глянула на Веру – она только-только зашла в дом, еще не успела раздеться, и визит соседки в этот момент ее не обрадовал. Но, посмотрев на Веру, быстро захлопнула свою дверь и вошла в Верину комнату. Лиля работала медсестрой в поликлинике, и, видимо, взглянув на соседку профессиональным взглядом, быстро сообразила, что к чему. Потом Вера лежала на диване, Лиля в ожидании “Скорой” сновала по квартире, собирая вещи в больницу, и успокаивала Веру. “Скорая” приехала через 40 минут (странно, подумала Вера, ведь станция находится в двух минутах ходьбы от дома), две худенькие женщины (врач и медсестра), оказав первую помощь, никак не могли решить, каким образом переместить Веру в машину. Наконец позвали водителя, с его помощью усадили ее на стул, перетащили в лифт и водворили в ”Скорую” (к этому времени ни рука, ни нога Веру уже не слушались). Больница находилась далеко, и на полпути от поселка до больницы больных перекладывали из местной машины в городскую “Скорую”. Встретившие Веру на перепутье городские врачи, сидя возле нее в машине, ругались, обсуждая поселковых, которые вкололи Вере, по их мнению, совсем не те препараты, которые было нужно, и почти не обращали на нее внимания . Вере было плохо, тошнота подкатывала к горлу, она изо всех сил старалась держаться и заставляла себя сосредоточиться на мысли: “Все когда-нибудь заканчивается”, неоднократно прокручивая эту фразу в голове. В приемном покое Веру осмотрели и отправили на томографию. В небольшой квадратной комнатке - “предбаннике” было довольно прохладно, и тут Вера вспомнила, что пакет с вещами для больницы, собранный соседкой Лилей, в спешке остался дома, и у нее нет ни теплых носков, чтобы согреть озябшие ноги, ни расчески, ни зубной щетки – в общем, самых элементарно необходимых вещей… Вошел врач, молодой и улыбчивый. “Можно мне прикрыть чем-то ноги?” – спросила у него Вера – “Холодно что-то”. Врач оглядел комнатку. Не увидев поблизости ни простыни, ни одеяла, он весело посмотрел на нее и сказал: “Ну разве что только собой прикрыть, как телом амбразуру”. Вера улыбнулась его шутке, и напряжение, в котором она находилась все эти несколько часов, немного спало. После томографии ее отвезли в палату интенсивной терапии (ПИТ), поставили капельницу, сделали уколы. Было два часа ночи. В помещении горело слабое ночное освещение, и Вера не сразу смогла разглядеть своих соседей по палате. Медицинский пост находился справа от нее, за столом круглосуточно дежурили сменявшие друг друга медсестры. Слева во сне забормотала женщина, медсестра подошла к ней, поправила подушку, подняла сброшенное одеяло. Спать, спать, спать… Надо набираться сил перед предстоящей борьбой с неожиданной болезнью, обрушившей все надежды и планы, которые строила Вера на ближайшее будущее. Похоже, долгожданный отпуск откладывался надолго… Только бы выдержать, перебороть недуг, не поддаться, не позволить болезни одолеть себя!
ПИТ (палата интенсивной терапии)
Утро в палате интенсивной терапии (ПИТ) начиналось рано. В 6 часов начали ставить капельницы и колоть уколы. Утренний туалет, как в детском саду, – всех умываться и “на горшок” одновременно. Потом завтрак, обход, процедуры, обед – и т.д., обычное больничное расписание. В палате “ходячих” больных не было. Вера оглядела комнату, в которой она находилась, при дневном свете. У женщины, которая лежала на кровати слева от нее, был благородный тонкий профиль. Медсестры между собой называли ее “Княгиня” – то ли за интеллигентное поведение, то ли за дворянскую внешность. Она была немолода, но до сих пор красива той возвышенной красотой, которая сейчас довольно редко встречается. Заговори она, – казалось, столько необычного и тайного можно было бы узнать из ее рассказов… К сожалению, поговорить с ней было невозможно – из-за болезни нарушилась речь, и медсестрам приходилось только догадываться, чего хочет эта несчастная женщина и что ее беспокоит. Напротив лежала другая женщина, которую Вера сразу и не разглядела. Но после пробуждения она не давала о себе забыть. Казалось, рот у нее не закрывался. “Девочки, развяжите меня!” – ныла она. Только тут Вера заметила, что женщина была привязана к койке. “Что за зверские методы, как так можно издеваться над больными?” – с ужасом подумала Вера. Женщина не умолкала. Медсестер в палате в это время не было – у них была пересменка. “Что вы кричите?” – сказала Вера, обращаясь к шумной соседке. ”Сейчас придут медсестры и развяжут вас!”. “Не развяжут” – ответила та. И тут же продолжила: “Мальчики, развяжите меня!”. “Что это с ней, умом тронулась, что ли?” – подумала Вера. “Какие еще мальчики?”. Лишь через несколько дней выяснилось, что “мальчики” действительно лежали в той же палате – за спиной у Веры, ночью мужскую половину от женской отделяла растянутая простыня. Вера не могла заметить мужчин, находившихся во второй половине палаты, т.к. все лежали неподвижно и видели только тех, кто находился сбоку и напротив… Вернулись медсестры, и Вера попросила их помочь беспокойной женщине. “Ее нельзя развязывать, так как она сразу начинает вскакивать – и падает” – ответила медсестра. И сказала, обратившись к той: “Прекрати шуметь, а то мы тебя обратно в ”обезьянник” отправим!”. “Ну и отправляйте” – ответила женщина. “Там ковры на полу лежат – падать не так больно”… Вера переглянулась с медсестрой. Вот, оказывается, в чем дело… Эту женщину доставили в больницу из СИЗО. Перед болезнью все равны: интеллигенты и рабочие, сотрудники полиции и преступники – болезнь не выбирает, не ставит приоритетов, никому не дает преимуществ… «…Грани между рабочим классом и крестьянством, равно как между этими классами и интеллигенцией — стираются, а старая классовая исключительность — исчезает», говорил И.В.Сталин (правда, совсем по другому поводу). Стираются… Перед лицом БОЛЕЗНИ.
НАДЕЖДА
На четвертый день во время обхода женщина-врач улыбнулась Вере и сказала, что ее переводят в другую палату. Радостнее вести Вера себе и представить не могла! Это значило, что помощь ей все-таки оказали вовремя: успели принять необходимые меры в “терапевтическом окне” (“терапевтическое окно” – это всего лишь первые три часа времени при инсульте, решающий период, когда еще есть надежда на благоприятный исход: предотвращение развития необратимых процессов в мозге и смерти, возможность восстановления нормальных функций организма), и теперь есть надежда на выздоровление!
Правда, с постели вставать самостоятельно пока было нельзя, но в новой палате ей впервые разрешили дойти до санузла и принять душ с помощью подруги Наташи.
Наташа “дежурила” в больнице каждый день, надеясь, что ее пропустят к Вере. Неожиданную болезнь подруги она приняла “близко к сердцу”, очень волновалась и беспокоилась за Веру. В реанимацию посторонних не пускали, но в новую палату Наташе приходить разрешили и выписали пропуск. Вера никогда раньше не могла подумать, что обычный поход в душ может наполнить человека ощущением такого огромного счастья, безбрежной радости и восторга! Все внутри пело и ликовало, эмоции перехлестывали через край!
Когда человек попадает в экстремальную ситуацию, испытывает неожиданное потрясение (будь то стихийное бедствие, потеря близкого человека, тяжелая болезнь и вообще любое другое несчастье) – то, когда все остается позади, он начинает совершенно по-другому смотреть на окружающую жизнь: повседневные события, обыденные житейские дела, на которые раньше даже внимания не обращал! Человек начинает ценить все то, что его окружало и что он раньше считал в своей жизни само собой разумеющимся. Он начинает понимать, что нет ничего вечного и непреложного, все может измениться в один момент, и сознание возможности невозвратимых потерь заставляет его задуматься о том, что надо беречь то, что он имеет, больше ценить и радоваться всему повседневному – каждому хорошему дню, цветочку, травке, солнышку, птичкам – всему тому, что мы зачастую считаем фоном жизни, “зацикливаясь” на совершенно других проблемах, которые кажутся нам серьезными и важными, – а на самом деле никакого отношения не имеют к извечным жизненным ценностям.
То же самое произошло и с Верой. У нее как будто “открылись глаза" – глядя в окно, она наблюдала за облаками, проплывающими в небе; деревьями, еще не успевшими сбросить свой осенний наряд; детьми, играющими под больничными окнами в “догонялки” (пока их мама сидела на скамеечке, беседуя с выздоравливающим папой) – и понимала, как многого она могла лишиться, если бы продолжала не замечать красоты окружающего ее мира, проявляющейся в самых обычных мелочах, возможность созерцания которого она могла потерять…
Лечение шло своим чередом. Отделение неврологии отличалось спокойной несуетливой атмосферой: медсестры и нянечки были доброжелательными, врачи вежливыми и предупредительными, режим строгий, порядок почти абсолютный. В новой палате у Веры была всего одна соседка, с которой они сразу нашли общий язык. Звали ее Надежда, она перенесла микроинсульт, и, за исключением плохой подвижности кисти правой руки, никаких серьезных проблем в ее состоянии не наблюдалось. Почти каждый день к ней приходила симпатичная дочь Виолетта, врывавшаяся ураганом и своим появлением всегда вносившая радостное оживление в их “палату номер…”. Виолетта весело щебетала, рассказывая о новостях и знакомых, а Вера с Надей с удовольствием слушали ее рассказы, связывающие их с временно недоступной жизнью вне стен больницы. Иногда приходил муж Надежды, и она жаловалась Вере, что он злится на ее отсутствие дома и называет “симулянткой”, считая, что у врачей нет никаких причин так долго держать ее в больнице… По иронии судьбы, в день выписки Надежды из больницы у него тоже случился инсульт и он, так же, как раньше его жена, попал в палату интенсивной терапии. Надя приходила его навещать и каждый раз заходила к Вере. Рассказывая о состоянии мужа, она говорила: “Вот, Бог его наказал!”, и Вере казалось, что Надя где-то в глубине души даже торжествует, что ему “воздалось” за его несправедливое к ней отношение. Мужу так легко, как Наде, отделаться от болезни не удалось, и впоследствии его выписали из больницы почти полным инвалидом. “Не рой другому яму” – не делай зла другому человеку, ибо это зло обязательно вернется к тебе…
ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЖИЗНИ
Три недели прошли незаметно. И Веру направили на реабилитацию. Раньше больных восстановительного периода отправляли в профилакторий, но его уже полгода как закрыли (профилакторий существовал 30 лет, но новое руководство города признало его нерентабельным: Вера помнила, какую хитрую схему разработали для его закрытия, – впрочем, это было уже не ее дело), и для реабилитации в больнице выделили три палаты в отделении нейрохирургии. В одну из этих палат Веру и перевели. Отделение нейрохирургии разительно отличалось от неврологического. В основном сюда попадали пациенты с травмами головы – а это, понятно, часто случается с нетрезвыми молодыми (и не очень молодыми) людьми, получившими такую травму или из-за бесшабашного прыжка с большой высоты, или в драке, или… Да мало ли способов получить травму “по пьяной лавочке”! Постоянным общением с контингентом такого рода, видимо, и объяснялось поведение среднего и младшего персонала отделения, не особо церемонившегося с пациентами, находящимися в полном смысле слова в их руках…
Постепенно состояние Веры улучшилось. Она уже могла дойти до столовой (хотя еще прихрамывала при ходьбе) и даже попробовала однажды спуститься вниз на лифте (правда, на улицу выйти пока не решилась)… На нулевом этаже больницы Вера увидела надпись “Парикмахерская”. И это было для Веры вторым радостным событием за последний месяц – все-таки она оставалась истинной женщиной!
Как-то Вера разговорилась с молодым мужчиной из соседней палаты, который тоже проходил реабилитацию. При первом взгляде друг на друга они не могли скрыть улыбки, так как Вера прихрамывала на правую ногу, а Игорь (так звали молодого человека) – на левую. И довольно смешно было наблюдать за ними, когда они шли рядом друг с другом. Они стали вместе прогуливаться вокруг здания больницы, поддерживая друг друга, и Вера поняла, что жизнь начинает налаживаться. Игорь работал в МЧС и очень переживал, что после болезни не сможет заниматься своей любимой работой. Вера, как могла, успокаивала его, говорила, что все будет хорошо – забывая в эти моменты о том, что сама не знает, чем для нее закончится это испытание… В голове почему-то крутились какие-то странные несуразные строчки:
“Два раненых калеки
Сбежали из больницы.
Врач вслед им матерится –
Куда их понесло?
Две маленькие птицы –
Покой им только снится! –
Летали вслед за ними…
Они же жгли костер,
Вдыхали воздух тундры,
И было им нетрудно
Холодную бруснику
В желтеющей траве
Увидеть зорким взглядом.
Срывать ее не надо!
А, впрочем, вот награда
Смышленой голове!”
Вечером, после ужина, Вера присела у окна, и в голову пришли другие строчки:
“Лежу я в больнице, в темнице сырой,
А где-то летает орел молодой!
А я, молодая, грущу у окна:
Из окон больничных лишь тундра видна…
И что же он медлит, никак не решит?
Чего он в больницу ко мне не спешит?
Болеть не пристало прекрасной княжне,
Уже я устала, и все не по мне!
Когда же мой рыцарь примчится ко мне,
Спасет из больницы на белом коне?”
Вера достала из тумбочки тетрадку, записали эти незатейливые стишки и подумала, что все будет хорошо, раз поэтический дар и чувство юмора ее не покинули. Не зря говорят, что чувство юмора помогает выжить: ведь люди, сохраняющие его в любых обстоятельствах, – настоящие оптимисты, чувство юмора помогает им находить выход из любых сложных ситуаций и не унывать! И это так здорово, что она, несмотря на все испытания, сохранила способность шутить и радоваться жизни. А это значит, что она ВЫЗДОРАВЛИВАЕТ! Вера вспомнила слова, которые в детстве часто слышала от своей мамы:
“Господи, пугай меня, но не наказывай!”.
И в мыслях возникли новые строчки:
“… Если, Господи, совсем нельзя
Жизнь прожить без горя и страданий,
Дай ты мне любые испытанья,
Только не наказывай меня!”
Кажется, одно из своих жизненных испытаний она уже выдержала…
на фото: больничный комплекс Оганер (Норильск)
апрель 2015г