(Продолжение).
Настал день расставания с командой Жиганова. Говорили, что раньше традиционно для прощания с судостроителями устраивали настоящий банкет. Во времена Клюшенкова это мероприятие ужалось до скромного угощения за счёт команды в рабочее время прямо на судне. Накануне на «Волге» Клюшенкова с водителем Ласло приобретали необходимые продукты. Кто-то предложил Геннадию угостить венгров на прощанье чем-то русским. Решили подать «Столичную водку», на закуску бутерброды из чёрного хлеба с маслом и шпротами и закончить кофе с печеньем. Чёрный хлеб в будапештских магазинах не продают, а остальное слишком дорого – расходы-то за счёт «суточных» команды. Водитель Ласло проявил опытность в этих делах, он был и консультантом, и проводником. Дипломатический номер на машине Ласло открывал ворота в места, недоступные для простых людей. В советской воинской части купили самый настоящий чёрный хлеб, в спецмагазинах всё остальное. По сходной цене. Шуле принёс по просьбе Геннадия двадцать стопок по 50 мл. Пригласили мало людей – чтобы четыре бутылки «Столичной водки» гарантировано хватило на четыре тоста: от капитана, от судостроителей и от «Судоимпорта». Я там был, помогал делать бутерброды, участвовал в застолье. Геннадий нервничал, покрикивал на нас, шмыгал носом, аденоиды мешали ему свободно дышать, швырял вилки и ножи, которые неудачно попадались ему под руки.
Наконец всё готово, гости в сборе. Капитан открыл встречу, Ёшка переводил. В своём тосте Геннадий выразил благодарность ведущим строителям, каждого называя по имени. Главного инженера поблагодарил за решение, которое отличило юбилейный «Дунайский 50» от других, – никелированные штанги толкателей клапанов главных двигателей. За столом уловили иронию, что развеселило судостроителей. Закусывая, венгры откровенно восхищались оригинальными бутербродами. В ответном тосте главный инженер поблагодарил команду капитана Жиганова за коммуникабельность и помощь во время доводочных работ при сдаче судов и пожелал счастливого долгого плавания на реках Советского Союза. Несмотря на скромный стол и официальность мероприятия, чувствовалось, что собравшиеся хорошо знают друг друга, по-доброму шутят. Клюшенков от лица «Судоимпорта» поблагодарил венгерских судостроителей за плодотворное сотрудничество с Советским союзом, выразил уверенность, что советский флот и впредь будет полниться судами, построенными на заводе Обуда. Геннадию Сергеевичу пожелал счастливого плавания.
В конце рабочего дня буксиры увели из гавани завода Обуда суда Геннадия Жиганова друг за другом: «Дунайский 50», «Дунайский 51» и «Дунайский 52». Они вышли на дунайские волны, чтобы далее пройти весь маршрут до Тольятти: Дунай - Чёрное и Азовское моря - Дон с Волго-Донским каналом и, наконец, Волга.
На работу мы пришли пораньше. «Дунайский 53» уже был готов к началу ходовых испытаний. Судно выглядело несколько не комплектным: все устройства на крыше ходовой рубки отсутствовали, это нужно для уменьшения высоты, чтобы беспрепятственно проходить под дунайскими мостами. Предрейсовая суета. У борта по очереди выгружались автокары. Пакеты, коробки, мешки. Это продукты для приготовления обеда и угощения комиссии. Поварами и официантками были несколько женщин, которые в обычные дни поддерживали порядок на судне. День только начался, а августовское солнце уже хорошо припекало. Все специалисты на борту. Капитан-испытатель по громкой связи объявил начало испытаний. Шуле взял меня за локоть, подвёл к капитану-испытателю, который, поздоровавшись со мной, начал говорить по-венгерски. Шуле перевёл:
– Будет пауза в программе. На безопасном участке выполнит ваше задание. Он известит вас по громкой связи
Отданы швартовые. Заработали машины. Судно ожило. Первые обороты винтов, сообщающие впервые движение новому судну. Медленно отдаляется причал. «Дунайский 53» впервые выходит из заводской гавани Обуда на простор дунайской волны. Командует капитан-испытатель. Я рядом только зритель. Над ходовым мостиком эхом прошумел мост Арпадхид. Испытатель, улыбаясь, протянул мне руку, я ответил на рукопожатие. Он что-то говорил по-венгерски:
– Поздравляю с началом плавания, – перевёл Шуле.
– Кэсэном! А я вас поздравляю с началом сдачи очередного корабля, – ответил я. Коллега улыбнулся в ответ.
Пригласили на завтрак в судовую столовую. На столах бутылки палинки, коньяка, сода-виз, разные закуски. Официантки подают горячее. В столовой было жарко. Были провозглашены тосты за успех дела, за долгое плавание корабля. Рядом сидел Ёшка. Он, наполняя мою стопку, очевидно, заметив мой недоуменный взгляд на выпивающих с утра, тихо сказал мне:
– Не беспокойтесь, капитан. Здесь это не помешает судостроителям. А у судоводителей другая столовая. – Потом продолжил:
– Расходы на питание, угощение на ходовых испытаниях входят в смету строительства судна. Угощайтесь, капитан, смело.
Я обратил внимание Ёшки на Чиллу*, женщину приятной наружности с ясными голубыми глазами и лучезарной улыбкой, она подавала на стол. Мне показалось, что она без бюстгальтера, грудь её торчала под тонкой белой кофточкой как у юной девушки. Шуле поманил её и что-то сказал по-мадьярски. Она взглянула на меня, озарила улыбкой и повернулась ко мне спиной.
– Что таращишь глаза, капитан? Ищи бюстгальтер, – буркнул мне Ёшка. Я провёл ладонями по её спине. Действительно, через лёгкую кофточку я ощутил только её пышущую жаром спину, бюстгальтера не было. Она что-то сказала и, задрав нос, отошла к сервировочному столу.
– Ей жарко очень, – перевёл Шуле.
Завтрак плавно перешёл в обед. В столовую быстро вошёл посыльный, тихо обратился к Ёшке. Тот суетливо поднялся и, дёрнув меня за плечо, тревожно проговорил: «Капитан, в ходовую рубку! Срочно!». Мы поспешили на вызов. «Дунайский 53» шёл полным ходом по широкому прямолинейному руслу Дуная в направлении города Дунайварош. Удивительно красивые берега, прекрасные пейзажи. Симметрично кильватерному следу широко расходились клином ряды кудрявых волн, поднятых мощным движением судна.
– Капитан! – обратился ко мне испытатель через переводчика, – Здесь можно выполнить ваше задание. Можно начинать циркуляцию?
– Да. Начинайте, – сказал я, держа в руках секундомер.
Испытатель резко нажал влево обе ручки руля – у рулевых насадок раздельное управление, - дождался, когда стрелки обоих аксиометров остановятся в крайнем левом положении, и отпустил ручки. Стремительно покатился влево нос судна, и оно стало крениться вправо. Снизу послышались тревожные женские крики. Это с накрытых столов посыпалась посуда. Поступательная скорость судна упала, оно почти на месте, уже без крена, завершило циркуляцию, больше похожей на спираль Архимеда, закрученной к центру. Вращение продолжалось, второй оборот завершился почти на месте. Показания секундомера, кренометра и визуальную оценку циркуляции внесли в акт испытаний.
«Дунайский» вновь набрал скорость.
– Капитан! Можно начинать «полный назад»?
– Обращаю внимание, – скал я. – Проверяем работу автоматики. К дизелям никто не подходит. Только наблюдают. Машинным телеграфом подтверждают команды с мостика.
– Иген, капитан, точно так.
– Начинайте.
Испытатель мгновенно перевёл в положение «полный назад» обе ручки дистанционного управления дизелями. Раздался характерный рык и звон машинного телеграфа. Я включил секундомер. На мгновение наступила тишина, тахометры показывали стихающее вращение винтов. «Дунайский» по инерции продолжал двигаться вперёд. Через иллюминаторы машинного отделения послышалось шипение реверса. Почти одновременно из дымовой трубы раздались два хлопка – оба дизеля запустились «назад», вибрация корпуса быстро нарастала и судно остановилось.
– Стоп! – скомандовал я. – Полный вперёд!
Обе ручки также резко переведены на «полный вперёд». Всё повторилось в обратном порядке. Теплоход стремительно набрал скорость. Автоматика сработала безукоризненно.
– Кэсэном (спасибо), капитан, – поблагодарил я испытателя и покинул рубку. Показания моего секундомера вошли в акт испытаний.
Ходовые испытания продолжались два дня, пока не была полностью выполнена программа Речного Регистра.
Мы ещё до ходовых испытаний для оперативной работы обосновались в каюте №9. Все строители знали это. Шуле показался на пороге нашей каюты:
– Капитан, принимай невесту! – из-за его плеча видна была женская фигура.
– Йозеф, женщина на корабле?!
– Шутка, капитан. Извините. Знакомьтесь, – пропустил он вперёд женщину приятного вида в фирменной одежде, как все на территории завода.
– Фёдор, – подавая ей руку, сказал я.
– Ибойя, – ответила она сухо и продолжила абсолютно по-русски:
– По регламенту сейчас мы должны передать инвентарь на «Дунайский 53». Я отвечаю за это. Найдётся у вашей команды полчаса времени, чтобы представить вас комплектовщикам на складах?
Николай и Валентин возражений не показали.
– Пойдёмте! – и она повела нас по заводским закоулкам. На трёх складах познакомила нас с женщинами, у которых мы будем принимать по ведомостям инвентарь, уже уложенный в открытых ящиках.
– По-русски они не говорят. Но справятся, не первый раз. По регламенту пять дней на приёмку. Завтра начинайте. Будут вопросы, обращайтесь ко мне. Ёшка поможет встретиться, – заключила Ибойя и попрощалась с нами.
– Строгая, – заметил Николай.
– Это на первый взгляд кажется. С ней можно договариваться. Третий раз уже буду принимать у неё, – отозвался Валентин.
Нас она опекала. Встречались всякий раз на складе, интересовалась ходом дел. Справились мы за три дня. Когда всё пересчитали и перевезли, Шуле проводил нас в её кабинет для оформления бумаг по приёмке.
Доводочные работы после ходовых испытаний «Дунайского 53» строители выполняли, как мне казалось, оставляя без внимания наши замечания. Я попросили переводчика Шуле пригласить к нам в каюту Банди Кадара, ведущего строителя «Дунайского 53». Мы сели, я вынул из шкафчика «Палинку».
– Банди-бач, кичи-кичи (по чуть-чуть)?
Он сразу запротестовал, что-то объясняя, показывал на сердце.
– Врач запрещает, – перевёл Шуле. ¬– Операция была.
Бутылка вернулась на место. Через переводчика я выразил озабоченность медленным устранением наших замечаний, полагая, что до сдачи судна осталось едва ли больше недели. Банди полистал свою тетрадь, как бы освежая что-то в памяти, и предложил мне замечания записать и обсудить на следующий день.
Замечаний по машине, по электрике и по палубе набралось пару страниц. Всё вроде бы мелочи: где-то покраску поправить, плафоны светильников с трещинами заменить, повреждённый линолеум заменить, кривые вёсла заменить и прочее. Кадар, увидев эти страницы, сделал удивлённые глаза, привёл переводчика и попросил меня всё прочитать. Шуле переводил. В конце сказал:
– Капитан, очень много. Работы дорогие. Надо советоваться с главным инженером. Давайте ваши замечания. Завтра ответ будет.
Я передал папку с нашими замечаниями Банди Кадару.
Йозеф Шуле, заполняя паузу после ухода Банди, как всегда, начал с анекдотов, потом перешёл на свои жизненные байки, которых у него было вагон и маленькая тележка. Я достал бутылку палинки, против неё он никогда не возражал. Налил стопочки по чуть-чуть, как предпочитали здесь венгерские товарищи. Жизнь его, судя по рассказам, изобиловала крутыми зигзагами. Он рассказывал, не стесняясь и красочно, как служил у фашистов в гестапо, как сбежал от них к советским партизанам на машине, прихватив полон кузов оружия и боеприпасов, как через полгода раскусил его особист и как упекли его на три года пилить лес в лагерях под Воркутой, где и научился русскому. Его бы там и закопали, если бы природная смекалка не подсказала проявить способность к рисованию. Его плакаты украшали помещения лагеря. Нарисовал портрет начальника лагеря и подарил ему к какому-то советскому празднику. После этого в лесу он не бывал и, когда подошло время, его в числе первых выпустили из лагеря.
За чередой стопочек, хмелея, он рассказал, что после лагеря ему долго не доверяли, трудно было с работой, с жильём. Во время Венгерского восстания 1956 года он спас от виселицы коммуниста директора судостроительного завода Обуда. Сам спасался и его с собой взял.
– Ведь я фашист с одной стороны. С другой – советский шпион. Тогда бы живым меня не оставили. Висел бы на проспекте в одной гирлянде с коммунистами и красноармейцами на платане или на липе. Так тогда делали революционеры. Пришлось скрываться, семью спасать. Ну, а когда советские танки подавили восстание, всё утихло, меня окончательно реабилитировали и предоставили постоянную работу на заводе, удалось улучшить жильё.
Вышли покурить на воздух. Мимо проходил Вилли с озабоченным видом. Я поздоровался с ним и попросил его зайти к нам на несколько минут. Вошли в каюту.
– Только на несколько минут, – с улыбкой сказал он, глядя на стопки и отгораживаясь от них ладонями. И уже серьёзно – У меня сегодня встречи с большими начальниками.
– Хорошо, Вилли. На «54-ом», который вы ведёте, сейчас самый разгар монтажа по корпусу и оборудованию. Я, может быть, не всё понимаю в организации ваших работ, но очень хотел, чтобы не было ляпов, которые видел на «53-ом».
Шуле перевёл сказанное на венгерский. Это он делал всегда, когда чувствовал официальность речи. Дальше весь разговор был через переводчика.
– Что вы имеете в виду?
– «53-й» прошёл ходовые испытания. Работы на нём ведёт Банди Кадар. На испытаниях при отдаче носового якоря случайно обнаружилось, что брашпиль закреплен на фундаменте только тремя болтами вместо восьми. Трос шлюпталей застрял между блоков, задержался спуск шлюпки на испытаниях. Потом не смогли завести шлюпочный движок – не было на месте аккумулятора. Уключин не оказалось в шлюпке, гребцам пришлось загребать вёслами по-первобытному. После возвращения с испытаний не смогли присоединиться к береговой сети – на судне в шкафу бортового питания не оказалось клеммной панели с рубильником, провода голые торчали. Как будто нарочно кто-то вредил. А сколько осталось того, что случайно не обнаружилось и, возможно, так останется после приёмки. Недоделки это скрытая угроза аварии во время эксплуатации, нам работать на этом судне. Не хочется, чтобы так было и на «54-ом», который вы ведёте.
Шуле переводил. Спросил, что такое уключина? Я пояснил. Оба покивали головой, что поняли.
Вилли записывал что-то в своей тетради. Потом ответил:
– Мы выполняем все работы согласно регламенту под контролем Речного Регистра. Мелкие дефекты бывают, потом исправляются. Чтобы всё было качественно, мы весь процесс постройки судна контролируем вместе с вашими кораблестроителями, которыми руководит Черкавский. На завершающем этапе помогаете вы – команда, которая будет работать на этом судне. Но некоторые вещи мы придерживаем, знаете – воруют. Это и аккумулятор, и цветные металлы. Обращайтесь прямо ко мне, по всем вопросам найдём решение.
– Хорошо, Вилли. Мне приятно, что мы понимаем друг друга.
– Мне тоже приятно, – перешёл он на русский.– Спасибо.
На следующий день Шуле сказал мне:
– Капитан, вас с механиком и электриком просит главный инженер Фэри Хази прийти к нему к тринадцати часам. Я вас провожу к нему.
В назначенный час Йозеф Шуле представил нас главному инженеру. Он, улыбаясь, поздоровался, пожимая руки, и сел с нами за стол. Хорошо говорил по-русски. Угостил кофе, шутил, даже анекдот рассказал. Расспрашивал о работе «Дунайских» на Волге. Посетовал, что с Волги не поступает рекламаций. Я, не очень понимая эту ситуацию, сказал, что суда хорошие и работают хорошо.
Фэри Хази достал из папки листки с нашими замечаниями и перешёл на венгерский. Шуле переводил:
– Закончены ходовые испытания. Сейчас проводятся плановые доводочные работы. У вас очень серьёзные замечания. Это наше упущение. Мы, конечно, всё сделаем. Сейчас уже работы ведутся.
После паузы продолжил:
– У меня есть к вам очень важная просьба. Мы объявили, что сдадим судно до 20 августа. Эта дата – неофициальный национальный праздник венгров. У меня предложение. Мы до этой даты переведём «Дунайский 53» к причалу готовой продукции. И там закончим работу по вашим замечаниям. Прошу вас дать согласие.
– Я не могу принимать решения по готовности судна, – сказал я. – Это полномочия «Судоимпорта» и его представителя Клюшенкова. Решайте с ним.
– Клюшенков сослался на вас по этому вопросу. Он сказал, если у вас к нам нет претензий, можем переводить судно к причалу готовой продукции.
– Нам работать на этом судне. У меня останутся претензии пока работы по нашим замечаниям не будут выполнены полностью. Думаю, не важно, где будет стоять «Дунайский 53». О ходе работ я буду информировать Клюшенкова – ответил я и продолжил:
–Я прошу вас, если будут трудности, обращаться за помощью лично к вам.
Николай и Валентин поддержали меня.
– Да. Держите меня в курсе. Мне приятно, что мы договорились.
Фэри Хази пожал нам на прощанье руки.
___________________
*Чилла через переводчика объяснила мне, что имя её означает что-то вроде Сильная, Белая, Светлая, короче - Светлана.
(Продолжение следует).