- В поле ветер, в жопе дым! Это же уму непостижимо!-
- Не скажи, Арсений! Человек посчитал, что честь дороже благополучия. Я его понимаю.-
- Честь зека? Да дурь русская прет из него!-
- Тут ты прав. Дурь у него по всей жизни идет. Первый раз сел за мордобой. Ну, так кто из молодых в деревне не дрался? Получил срок. Вышел через два года. Сидит в столовой с друзьями, празднует возвращение. Базарят громко, выпили. В деревнях, вообще, громко говорят. У меня огород тянется вдоль дороги, так бабы начинают общаться, едва завидят друг друга. Пока сойдутся посередине, я уже все их тайны знаю. Вот и тут, - квасят, значит, парни, а за соседнем столиком «приличный» мужик сидит. Он им сделал замечание, так Васька его так красочно обложил, что потом мужики переписывали речь друг у друга, чтоб не забыть. А этот «приличный» районным прокурором оказался. Васька опять сел. Пока вышел вновь - лет уже под тридцатку накатило. Сошелся с одной тут, усадьбу отремонтировал, шмоток ей накупил. Парень работящий, руки золотые, и тебе рыбалит, и пашет огороды по весне безотказно, всё в дом, как говорится. Но и погулять не промах! Намедни поцапался со своей, она его и выгнала из дома. Васька в баньке обосновался, местный сброд туда дорожку через забор протоптал уже. А бабе его это надо? Она участковому звякнула, тот и предупредил Васяню, что с полицией его выставит, если не прекратит. Васька уперся от обиды, и что удумал - Собрал её одежонку и устроил костер во дворе. Сам купил, сам и сжег. Завели на него дело, а у него две судимости за плечами! Знамо сядет! Васька, ночью, открыл дверь в магазине, вынес ящик водки и колбасы. Всего на пять тысяч взял=то! Кассу не тронул. Зачем ему деньги? Положил расписку на прилавок, и пошел пить в баню. Каким образом сбежалась вся деревня за ночь, но только утром менты приехали, а по улице мужики в дрезину пьяные шатаются. Двадцать бутылок водки выжрали на дармовщину. Когда менты к нему вошли, Васька с распростертыми обьятиями к ним. «Ребята! Вот и вы подоспели! Я одну заныкал для вас.» Чего с него взять, если так задумано было.
« Мне нормальная статья на зоне нужна. Заподло за бабские трусиля садиться!» Вот и весь сказ.-
Арсений развел руками.- В прежние времена, из него легендарный гусар бы получился! А сейчас, за трусы, судьбу сломал окончательно.-
- Ты как? Кисельку привёз на лето, или и сами жить будете?-
- Поживу у тебя и сам. В доме ремонт, а мне работать надо над статьей. Порешили, что Марина лучше дома останется, а мы к тебе. Да я не загощусь, хотя люблю у тебя бывать. Так спокойно нигде себя не чувствую, как здесь. Век бы печку топил, и в баньке мылся. Да и тебя сердечно люблю. А Киселька с первым солнышком во дворе рвется к «мамуле». И почему я не на той сестре женился?-
Я, конечно, знала почему, но ответила так, как принято в таком случае отвечать.- Сердцу не прикажешь!-
- Не скажи! Сердце-то, до сих пор с тобой в гармонию приходит. Временами очень хочется оказаться рядом, послушать тебя, Спеть с тобой твою любимую «Летят утки» на два голоса. Нигде больше не слышу её, забылась песня.-
Арсений обнял меня за плечи.- Я баньку истоплю, чай приготовлю, и мы вечерком посидим на верандочке?-
- Тогда, я за сушками сбегаю в магазин, тортики твои, ни уму, ни сердцу.-
Деревня гудела, обсуждая Ваську.
Героя увезли в район, но горемычная. гражданская жена и носа не казала из дома. Мало того, что сгорела её новая, ненадеванная куртка из искусственной кожи, так и славу приобрела жадной бабы, сгубившей беззлобного Васяню.
Для Арсения, с его рациональным подходом к жизни, была непонятна реакция как деревни, так и сожительницы Васьки.
- Она поступила разумно, и так сделала бы любая на её месте.-
- Ты не понимаешь. Ей теперь век одной жить. Не найдет она себе мужа, если не переедет в другое село, где её не знают. А переезд практически невозможен. За свой дом она гроши получит, хватит на халупу, где ремонта будет не на один год. Что она сможет сделать? Здесь у неё работа есть, скотина в стайках, долевое участие в совхозной земле, да и многое другое, что позволяет ей сводить концы с концами. Кстати, она забрала своё заявление из полиции. Опять Васька за фук в тюрьму пойдет.-
Эта тема исчезла из наших разговоров только вечером. Уже спала накупанная Киселька, в стайке шумно вздыхала подоенная Зорька, когда мы, с Арсением, присели за вечерний чай. Замысловатая бутылочка вина пропускала через себя закатные лучи солнца, горой громоздились сушки на блюде, и всё располагало к хорошей посиделке, имевшей место все годы нашего знакомства.
Говорил, как всегда Арсений. Его жизнь в городе, его работа и планы - всё обсуждалось им как отчет перед самим собой. Я понимала одно, я была единственным человеком в его жизни, с кем он мог поделиться, не боясь последствий. Это было похоже на разговор с попутчиком в поезде, с той разницей только, что многое я уже знала, и понимала не произнесимое вслух.
Семейная жизнь с моей сестренкой не задалась, да и не могла задаться. Трудно сказать, с кем бы у неё она могла сложиться.
Молодым журналистом, он приехал в совхоз по редакционному заданию.
Я работала экономистом, и директор «скинул» его на меня. Мы провели вместе целый день, обьезжая поля и предприятия совхоза. Мне пришлось пригласить его к себе на ужин, тогда и состоялась наше первая посиделка на веранде. Арсений даже осмелился поцеловать меня, под предлогом благодарности за хлопоты с ним. Я же почувствовала иное в его прикосновениях рук и в изменившихся взглядах на меня. В нем заговорил мужчина.
В тот день нашего с ним знакомства, в полночь, вечерним рейсом автобуса, прикатила Маринка, привезшая Кисельку. Я укладывала зареванного ребенка спать.
- Что за песенку Вы мурлыкали дочке?-
Арсений был оживлен, и я поняла, что Маринка опять соврала потенциальному ухажёру. Ксюня была её ребенком.
- Мамуля у нас просто волшебница, и дети её слушаются, и скотина как дрессированная ходит.-
Маринка смеялась, поблескивая глазками. Он попался как крючок на рыбу.
Утром она уехала с ним в город.
С первого дня своего появления на свет, она уничтожала мою жизнь. Если до этого, я была нечаянным ребенком молоденьких родителей, то теперь мне пришлось постигать науку своей незаметности. Я отвечала за каждое её падение и синяк, за завязанные шнурки на ботинках, за чистые руки… в общем, я была её нянькой. Разница в пять лет позволила родителям возложить это на мои плечи. Конечно, были и положительные эффекты в нашем существовании с сестрой, - Я научилась быть терпеливой, и принимать самостоятельные решения.
Наконец, я поступила на экономический факультет университета.
Три года я была свободной. Сказать, что мало видела свою семью, значит, ничего не сказать - я их не видела вовсе.
Каждое лето, я вербовалась на Дальний Восток разделывать рыбу, и зарабатывала себе на одежду, довольствуясь стипендией зимой. Случилось и такое, что рыбзавод, по получению диплома, взял меня на работу экономистом-бухгалтером. Так что мне пришлось спешно окончить курсы бухгалтеров.
Жизнь складывалась ровно до того момента, пока вновь не появилась Маринка, испуганная, притихшая и беременная.
За год своего пребывания в стенах медтехникума, она приобрела статус «Миски», и случайную беременность. Отправить её к родителям не было никакой возможности, все разговоры об этом оканчивались рыданиями, и воплями о самоубийстве.
Я снова стала нянькой Маринке, и её родившейся дочке Ксюше. Версия, что мне нужна её помощь, исчерпала себя, и она вернулась в техникум, оставив ребенка мне, как и тайну его появления.
О чем мы думали? Уже ни о чём, положившись на судьбу. Она не заставила себя ждать, и через год, мне пришлось вернуться в родительский дом с ребенком на руках.
Автомобильная авария, унесшая жизнь отца и соседа, оставила на моих руках покалеченную маму. У Марины шла преддипломная практика в городской больнице, она не могла рисковать будущей работой и я оставила Восток , Рыбзавод, перспективы, и вернулась в ничто.
Это была наша история до встречи с Арсением. Ксюша автоматически считалась моим ребенком, Марина строила свою судьбу в городе, мама лежала с поврежденным позвоночником в своей комнате. я бухгалтерила в конторе совхоза. Ни перспектив, ни карьеры, ни надежд.
Арсений подарил мне целый день волнения от присутствия мужчины. Отражение в зеркале говорило о молодых глазах ровно до появления у калитки Марины. Как легко ей было лишить меня радости!
Наша первая встреча стояла между нами все последующие годы и встречи. Мы не догадывались, мы точно знали, что помним несостоявшееся чувство, преданное им за манкость Марины. Сложность положения усугублялась тем, что, остыв и разочаровавшись, он не мог вернуться к началу. Я была сестра его жены.
В Чаепитии на веранде всегда витала интрига.
Мы блуждали в разговорах, слегка притрагиваясь к нашим особым отношениям в прошлом, и это оживляло даже сам воздух вокруг нас. Я становилась остроумной, запахи заката остро ощущались, вино всегда было вкусно, а в зеркале отражалась красивая женщина.
Но это случалось один-два раза в год, и я жила очередной встречей, вспоминая каждое его слово и каждое прикосновение ко мне.
Его не любила Ксюша, каким-то десятым чувством угадывая это и отчаянно ревнуя, хотя Арсений юридически оформил отцовство, и таковым считал себя.
Я приближалась к тридцати годам, будучи старой девой.
- Я собираюсь статью отвезти в редакцию. Тебе в городе ничего не надо, а то поедем. К вечеру вернемся.-
- Конечно, привез ребенка, а одежки - с гулькин нос. Да и бабушке взрослых памперсов прикупить надо….-
Он высадил меня и Кисельку недалеко от дома, мы купили в ларьке мороженое и поднялись на этаж. Ключи от квартиры Арсений мне выдал, на случай, если Марины нет дома.
Я ещё возилась в прихожей, как Киселька резво пробежала квартиру и остановилась на пороге их спальни.
Она беспомощно обернулась ко мне . Над её головой виделся ритмично вздымающийся страшный, голый зад какого-то мужика между поднятых ног Маринки. Заорала я, так же как и ребенок, не видевшая такого наяву.
Ну что мне помнилось в эти полчаса? Бегство мужика, вопли и слезы сестры, с причитаниями- «Не говори Арсению!»- рыдание перепуганной девочки в ванной, и моё отупение от шока.
Когда за нами приехал Арсений, мы уже молчали в изнеможении. Перед моими глазами всё еще стояла сцена соития, а в ушах Маринкины обвинения всему белому свету в её убогой жизни.
- Я же не виновата, что на тебя у мужиков не встаёт!- В запальчивости орала она. - Не знаешь, что это такое - соблазн вынести, когда собственному мужу не нужна.
- В народе говорят, «Сучка не захочет, кобель не вскочит!». А я тебя знаю с малолетства. Забыла, как в семнадцать лет ребенка нагуляла? И на меня стрелки перевела для родителей. Мать по сию пору думает, что ты Кисельку на себя записала, чтоб меня, незамужнюю, спасти от людских пересудов.-
- Ах, скажите, пожалуйста, и как с таким благородством ты ещё не в раю?-
- « Невиновные всю жизнь себя виноватыми чувствуют, а виноватые ничего не чувствуют». Это про тебя. - В прихожей раздался голос Арсения.- Вы чего не поделили?-
Маринка, с рыданиями бросилась на ещё не убранную постель. А меня занимал вопрос. - Неужели Арсений так же выглядит с женщиной?-
Под изящной одежкой прятался безобразно голый мужик, я не могла поднять глаза на него.
Я с трудом вытянула Ксюшку из ванной и вывела её во двор.
Думаю, что истерика в спальне прекратилась, как только сестричка поняла, что я не расскажу её мужу увиденное.
Обратная дорога до деревни прошла в молчании, вероятно, Арсений довольствовался обьяснениями невинной овечки Марины о причине рыданий.
Я постаралась пораньше уложить девочку, и, подоив Зорьку, тоже быстро ушла за перегородку. Что она там врала, не имеет значения, перепуганная Ксюша начнет задавать вопросы об увиденном, и Арсений быстро поймет, что произошло на самом деле.
Нас ожидали перемены. Я уснула с этими мыслями, но в полусне меня настигли картины пережитого в спальне Марины.
Арсений душил меня своим телом, не прикасаясь ко мне, и я изнемогала от желания ощутить его в себе. Я впилась зубами в него, и тут меня, уже наяву, пронзило блаженство, настолько острое, что я закричала. В доме наступила мертвая тишина. Значит, меня услышали и все затихли. Моё тело тряслось, переживая спазм внутренностей и каких-то липких выделений.
Осторожные шаги босых ног за перегородкой. Я чувствовала запах плоти Арсения, и натянула одеяло на голову. Его рука прошлась по мне, внизу живота вновь вспухло и заныло тоской. Он нырнул руками под одеяло, вынимая меня молча и решительно, ровно всё было предопределено между нами. Так, закутанная в одеяло, я очутилась на полу в предбаннике. Больше всего, я боялась проснутся, и когда он навалился на меня воочию, и рывком вошел в меня, причинив вместо ожидаемого блаженства острейшую, незнакомую боль, явь отрезвила меня. Он закрыл мне рот рукою, продолжая неистово терзать моё израненное тело. И вместе с болью, оно предательски вновь отозвалось сладкими судорогами. Я впилась зубами в его плечо.
- Ты девственница? До сих пор? Надо было мне сказать, я же не подозревал об этом!- Он обмывал кровь с тела. - Тогда сегодня больше нельзя.-
Я впервые тесно прижалась к голому мужчине, и рассказала про то, что произошло в его квартире. Табу перестало для меня существовать.
Сестра стала просто соперницей.
Жизнь для меня протекала теперь по ночам. Время застыло, я не владела им. Трезветь я начала, когда Марина позвонила, что завтра приедет автобусом, и привезет сумку с вещами ребенку. Арсений помахал телефоном, отгоняя злых духов, и позвал прокатится в районные магазины. Он искал скобы и петли для ремонта дверей в стайке, а мы с Киселькой бродили в отделах игрушек и сладостей. Я случайно увидела его покупку топора. Он тщательно завернул его в мешок и засунул в багажник. Топор в хозяйстве был. После приезда домой, он его не вынул из машины, и, наверное, я уже тогда поняла, зачем он ему.
Автобус приходил в девять вечера. Тропинка в лесу до села занимала час. Я позвонила ей, и попросила приехать раньше, но ждать меня у того валуна, где мы прятали свои куклы в детстве.
- Не показывайся никому.-
Она верила мне, зная, что не болтаю попусту.
- Так надо. Потом сама поймешь.-
Утром Арсений ушел в осинник, нарубить жердочек для лопат. Я шла за ним, видя что он несет старый топор на плече и вынутый из багажника мешок с купленным. Встречные сельчане раскланивались с ним, и он дружелюбно кивал в ответ. Наконец, он даже остановился прикурить, и показал мой топор. Он готовил алиби. Это всё подтверждало мою догадку. Я увидела, как он припрятал у дорожки за сосной новый топор, внимательно рассмотрел место, и, насвистывая, ушел в сторону осинника.
Я перенесла топор к валуну. Смотреть ошибкам в лицо я умела.
Тщательно продоив Зорьку, внесла ведро с парным молоком в дом. Я усадила за стол Кисельку, и, высыпав стакан черники в миску, залила молоком.- Ужинай, я пойду помочь одной тёте. Она подвернула ногу и не может доить своих двух коров. Скажешь папе, что вернусь поздно.- Зашла к матери сменить подгузник и напоить молоком. Неторопко пошла по улице и свернула на трассу, чтобы не столкнуться с Арсением.
У валуна сидела Маринка, отмахиваясь веткой от комарья.
- На, натрись гелем. Шуметь нам не надобно. - Я вынула топор.
- А теперь слушай. Арсений всё знает. Вот этот топор он приготовил для тебя. Ты сейчас сама увидишь доказательства. Будет ждать тебя с автобуса, но не на остановке, а на дорожке. Мы пришли пораньше, спрячемся так, чтобы видеть одно дерево. Он приготовил топор со вчерашнего дня, как ты позвонила. Я заказала тебе турпутевку в Турцию. Уезжай! Не доводи до греха. Ты себе найдешь жениха в два счета. Снимай все деньги и уезжай. Киселька будет у меня. С Арсением всё кончено, поверь мне. Скажешь ему, что на такси сюда приехала и встретила меня на улице. Не топор, так что-нибудь ещё придумает.-
- Это он не хочет квартиру делить и машину. Счет у нас общий. Я и сама бы давно ушла, но по договору, я всё теряю, если подам на развод. Мы ведь давно живём из-за договора только….. Спасибо, сестра, разрулила ты мне это дело. А жениха моего ты уже видела. Примчится за мной на край света. Ксюшу я позже заберу, на шее у тебя сидеть не будет.-
- Выключи мобильник, и накинь, что-либо, потемнее, чтоб не сиять в кустах.-
Мы сторожко вышли к месту.
- Через полчасика появится, и, первым делом проверит топор. А нам только это и нужно.-
Он появился во-время. Марина плакала и смотрела, как Арсений, убедившись, что никого нет, зашел за сосну. Топора не было. Он растерянно оглядел место, и начал проверять под всеми соснами у дорожки. В лесу темнело. Он постоял серой тенью, чего-то ожидая. По всем расчетам, Марина должна была уже пройти, он достал телефон и послышались гудки. Наконец, он пошел по направлению к остановке.
- Сейчас убедится, что меня нет.-
Мы быстренько пересекли лес, и вышли на улицу.
Когда он пришел домой, Маринка спала с дочкой, а я домывала посуду.
- На такси прикатила. А где ты по ночам бродишь? Поди, встречал?- Замкнутое, чужое лицо Арсения было темно. Мне было жаль его до боли в сердце, но мысль, что я уберегла его от задуманного, грела меня.
Я помогла ей утром сбежать, остановив попутку на трассе. Между мною и Арсением началась полоса отчуждения. Он вновь пытался дозвониться до неё, но телефон Марины молчал. На третьи сутки, он уехал в город. Она позвонила мне уже из Турции.
- Всё получилось! У него ни копья не осталось на счету. Жених ждет меня в Австрии, там у него дела, открывает фирму. Чао!-
Меня же измучил вопрос - неужели он её все-таки любит, что готов простить измены? Наверное, пьет в пустой квартире. Что же тогда я для него? Подвернулась под руку?
Надо уметь смотреть ошибкам в лицо, и не цепляться за то, что не приносит радости.-
Радости у меня не было. На пятый день, я поехала к нему. Дома его не оказалось. Я бродила по окрестностям, и решила перекусить в симпатичном кафе на берегу Оби. Он рассказывал, что любит там бывать изредка.
Арсений был трезв и весел со своей молодой спутницей. Они занимали столик за колонной, и я не сразу увидела их. Вначале услышала лишь его смех, потом увидела и их.
Они пили вино из такой же бутылки, что привозил и мне.
Почему это так меня задело? Такая мелочь, как бутылка? Я выскочила из кафе.
Мне надо было удостовериться в существовании другой женщины у Арсения. Они прошли мимо скамьи во дворе, не обратив внимания на меня. Он вел её к себе.
Я поднялась через минут пятнадцать. За дверью слышались их голоса, и приглушенная музыка. Позвонить в дверь, я не решилась.
Меня хватило только на то, чтобы снова сесть на скамью и слушать эту музыку через распахнутый балкон. Когда он появился полуголый на балконе, дымя сигаретой, как это делал после секса со мною, я просто прошла мимо. Теперь мне надо было подумать о себе.
Он появился через три дня. Не знаю, увидел ли он меня с балкона, но только когда он ткнулся носом мне в шею, я отстранила его.
- Ты что? Оставь это.-
Больше никаких попыток сблизиться Арсений не сделал. Значит понял, что я всё знаю. Мы оба потеряли друга.
Киселька чуралась его, как чуралась всех встречаемых мужчин. В ней была жива память об увиденном в спальне матери. Арсений не выдержал и быстро уехал. Он ещё не знал, что навсегда разорвал наши отношения.
Для него полной неожиданностью было известие, что я уехала, определив мать в Дом престарелых, а дом сдан в аренду.
Ну, конечно, я была на Востоке, на одном из бесчисленных островков. Я помнила озеро Чаган, и население, состоящее из китайцев, нивхов и русских. Туда и приехала я с дочкой, и меня стали называть «вдовой с озера Чаган». Я уже не была Ульяной Николаевой, российский паспорт Марины стал моим документом. Ульяна исчезла, растворилась в воздухе, шагнув за порог своего дома. Никто и никогда не догадается искать меня под именем сестры, и в первую очередь сама сестренка. Киселька же ещё так мала, что забудет тех людей, которым она не нужна.
А мне, как выяснилось, дороже её никого не было.