Весна была ранней и какой-то образцово-показательной. Никаких изъянов: ни снега после оттепели, ни града, ни проливных дождей.
Земля просыпалась медленно, осторожно и, подчиняясь теплу и свету, радовала глаз свежей травой, мелкой молодой листвой, белым цветом черемухи и дружным цветением окрестных садов.
Учебный год заканчивался, до каникул оставалось всего три дня. Дети уже никак и ни за что не хотели «грызть гранит науки», а хотели бегать, прыгать, кататься на велосипедах, ходить в походы, купаться и загорать.
Черемуха цветет
Уже который раз
И манит и зовет.
Зовет меня. А Вас?
Пьянящий запах этот,
Прощальный школьный вальс,
И близость, близость лета
Влечет меня. А Вас?
Мне говорят, не диво-
Черемуха цветет.
Мне говорят – такое
Бывает каждый год.
И хорошо. Я рада!
Пусть расцветает вновь
Весна – цветами сада
И чья-нибудь любовь.
И новый цвет черемух
И старый – старый вальс
Закружит в своем ритме
Кого-нибудь из нас…
Я записала родившееся стихотворение в заветную тетрадочку, а внизу написала дату «Май. 1984».
В классах были открыты окна нараспашку, и теплый воздух лился в окна, и звал всех на волю, на простор полей, в тень окрестных лесов, к водной глади водохранилища. Хорошо!
После третьего урока мне объявили, что наш пятый «б» класс решено отправить на уборку ранней редиски. Я пошла к своему классу встревоженная. Как ребятишки отнесутся к моему сообщению?
-Ура! - закричали пятиклассники,- значит последних трех уроков не будет?
-Не будет, не будет, - подтвердила я.
-А во сколько нам собираться?
-Ни во сколько, я вам четкого времени не назначаю, приходите сразу же, как переоденетесь и покушаете, а я вас на поле буду ждать. Как придете, так и включитесь в работу. Знаете, где редис растет?
-Знаем, знаем! Прямо за поселком, в треугольничке поля.
-Ну, раз знаете, найдете. Ведра брать не нужно, будем собирать прямо в небольшие ящики.
Через минуту класс опустел. С торжествующими криками ребятишки без всякого сожаления покинули стены школы, устремившись на волю, туда, где дул легкий ветерок, где светило ласковое солнышко, где пела свою весеннюю песню маленькая речушка Чигиринка.
Я тоже заторопилась. Нужно было встретить детей и организовать их труд. На поле меня уже поджидала Клавдия Васильевна, она приветливо поздоровалась со мной.
-А где дети?
-Сейчас подойдут, а Вы мне все объясните!
-Я с вами долго не могу быть. У меня агрегаты капусту высаживают, нужно на теплицу успеть, что-то там девчата медлят с подготовкой рассады.
Клавдия Васильевна толково объяснила мне, как набирать редис в ящики, как складировать, какой участок нужно убрать.
-К какому времени мне подойти, чтобы принять у вас работу?
-К двум часам.
-А успеете? Участок не маленький.
-Успеем. У меня такие работящие дети, что управятся и раньше.
-Наши дети вообще от городских отличаются. Растут на полях, к труду приучены с детства. Им любое дело не в тягость!
Я вам честно признаюсь, что не люблю неорганизованный труд. Я много раз наблюдала со стороны, как работают дети, если они идут по рядам всем классом. Обязательно находятся желающие поживиться за чужой счет! Просто переходят с места на место, а собирают овощи другие. Поэтому я быстро сосчитала рядки, померила их шагами. Посчитала общую длину, разделила её на число ребят в классе и у меня получилась норма на одного ученика – грядка ровно в двадцать пять шагов.
Первой пришла в поле Люба Чернова. Долгожданная девочка в семье, на вид хрупкая и нежная, она росла не балованной, не капризной, а удивительно стремительной и работящей девочкой. Любая работа в её руках кипела.
-Люба! Вот тебе твоя норма! Сделаешь – и свободна!
Я показала девочке, как легче и быстрее рвать редиску небольшими пучками, как отделять ботву и куда её складывать, чтобы она не мешала убирать редис и не оказалась бы на неубранной территории или на соседних грядках. Мы взяли ящик и вот уже первые красавицы – крупные, розовые перекатывались на его дне, сталкиваясь круглыми боками.
Подходили другие дети из тех домов, что были поближе.
Пришла Таня Понкратьева и встала на соседнюю с Любой грядку. Она сразу стала соревноваться с Любой, догнала её, но та не уступала и они шли рядышком, молниеносно набирая редис в ящики.
Коля Мельников, которого хлебом не корми, а дай посоревноваться, пытался опередить девчонок, и вскоре это ему удалось, а его друг Андрей Денисов тоже не уступал. Дети работали с азартом.
Эти удивительные дети умели сами организовывать свой труд, вносить в него радостные нотки. Работать да и просто жить рядом с ними было настоящим удовольствием. Я не знала тогда, что когда постарею и уйду на пенсию, то годы работы с ними и их самих я буду называть подарком судьбы.
Маленький треугольный участок поля, обрамленный трассой, большой трубой на опорах для подачи воды в оросительную систему и большим каналом, по которому текла вода из большого шлюза на дамбе, огласился новыми звуками.
-Бух, бух, бух, - это редиска падала в ящики сначала со звоном, а потом, по мере наполнения, все глуше и глуше.
-Помоги! – звали ребята друзей и вдвоем, бегом относили наполненные ящики к середине поля и ставили аккуратно друг на друга.
Хорошо организованное дело шло как бы само собой, но расслабляться мне было нельзя. Я зорко следила за тем, чтобы кто-нибудь из детей не выскочил на трассу, шумевшую рядом. Однако тревоги мои были напрасны. Увидев, что Люба с Таней уже закончили работу и с благодарностью были отпущены, ребятишки утроили свои старания.
-Давай, наперегонки, кто первый пройдет свой ряд! – предложил Коля своему другу.
-Давай! – согласился Андрей.
Такой работы я еще не видела. Руки ребятишек просто мелькали.
-Есть!- торжественно кричали они, когда ящик был уже полным, и бегом относили его на место.
-Ура! – закричал Коля, опередив своего друга на 1-2 минутки.
-Можно идти?
-Проверьте грядки друг у друга на качество выполненной работы. Не осталось ли неубранной редиски?
Мальчишки придирчиво осмотрели участки друг друга и и не нашли изъянов.
-Молодцы! Свободны!
Уже больше половины ребят справились со своей нормой и были отпущены мной, когда я заметила неладное. Мне показалось что Вадик, который жил дальше всех и пришел в поле последним – плачет. Он подозрительно шмыгал носом, мальчишечьи плечики вздрагивали.
-Что случилось? – всполошилась я и почти бегом побежала к школьнику, - ушибся? Рука болит? Поранился об острый угол ящика?
-Он не наполняется! – с тягостным вздохом, подавляя рыдания сказал Вадик.
-Кто не наполняется?
-Ни «кто», а «что». Ящик не наполняется.
Я заглянула в ящик и поняла ситуацию сразу же. На дне ящика болталось несколько редисок. Мальчик рвал редиску по одной, отрывал ботву и бросал в ящик, а потом с тоской смотрел внутрь.
-Мне его никогда не наполнить, - убежденно сказал Вадик, - никогда.
Он грязными ручонками вытер скупые мальчишеские слезы.
-Почему? У всех наполняется, а у тебя – нет?
-Я – медлительный. Они вон какие шустрые, а я не такой, я – толстый
-Ерунда! Я тоже не худенькая, ну и что? У меня всегда все получается! Ты не видишь себя со стороны, а я всегда тобой любуюсь. Ты такой ловкий и быстрый, а умный какой! Мы тебя все любим. Тебе уже двенадцать лет, а мужчины в таком возрасте уже не льют слезы. Знаешь, давай так поступим: поиграем в такую игру, будем наполнять ящик и не смотреть в него.
-Как не смотреть? А промахнемся? – озадаченно спросил парнишка.
-Не промахнемся! Засекай на своих часах время!
На руке у мальчика красовались огромные, как будильник, мужские часы.
-А я на своих засеку. Через двадцать минут посмотрим в ящик. Договорились?
Вадик серьезно кивнул головой.
-Ты редиску не рви по одной, а сразу бери пучок по 4-5 штук, вот таким движением обрывай ботву, редиску в ящик бросай, ботву – назад. Ну, начали!
Мы стали сноровисто собирать редиску.
-Раз! Раз! Готово! – говорила я, выделяя каждое движение.
-Раз! Раз! Готово! – выкрикивал развеселившийся Вадик, и по его виду никто бы и не сказал, что пять минут назад он был в таком унынии.
Через двадцать минут мы посмотрели в ящик.
-Ура! Он наполняется! – закричал мальчик, едва заглянув в ящик, - он уже почти полный! Все, теперь мне больше не помогайте, я сам, я что, хуже других, что ли?
-Позволь, я тебе помогу ящик полный набрать, а дальше ты сам. У тебя видишь, как дело быстро пошло! А я не такая ловкая, помощник из меня слабоватый.
-Неправда, за вами не угонишься. Ну, помогите, если вам не трудно!
Мальчик совершенно преобразился. Выглядел он теперь замечательно: руки были испачканы землей, на лице – грязноватые разводы от давно высохших слез, но какое достоинство во взгляде, какая уверенность в своих силах!
Я пошла принимать работу у тех ребят, которые с заданием справились.
Самая добрая девочка в классе Оксана Кулешова спросила:
-Что, Вадик плакал?
-Нет, тебе показалось. Расстроился немножко. У него не получалось ничего вначале.
-Может быть ему помочь?
-А это будет справедливо? Ты тоже живешь далеко, по-моему, даже дальше, чем он, но ты пришла на полчаса раньше, чем он. Вадик думал, что придет позже других, а уйдет вместе со всеми. Пусть ему будет небольшим уроком сегодняшняя работа. Иди спокойно домой, ты хорошо свое дело сделала. А ему немного осталось. А вообще-то попробуй, предложи ему помощь!
-Вадик, тебе помочь? – звонко крикнула Оксана.
-Нет, сам справлюсь.
В поле оставалось всего шесть человек. И все они не были отличниками. Каковы в школе, таковы и в поле! Однако и отстающие один за другим завершали работу. Я торжественно благодарила их за добросовестный труд и отпускала домой.
Наконец, в поле остались только я и Вадим, которому оставалось работы на десять- пятнадцать минут.
Все! Теперь действительно можно отдохнуть. Я устало поплелась к трубе, чтобы хоть на минуточку присесть и дать отдых гудевшим ногам. Труба нагрелась на солнышке, я без опаски села на неё и прикрыла глаза.
-Что за непорядок. Вижу, учительница дремлет, а ребенок трудится один в поле, - раздался рядом требовательный мужской голос. Этот голос нельзя было спутать ни с каким другим. Каждый его звук был наполнен человеческой энергией, слова звучали, как приказ командира на фронте и требовали немедленного ответа.
Я испуганно открыла глаза.
-Василий Егорович! Здравствуйте! – растерянно произнесла я, приветствуя директора совхоза.
Очевидно, он ехал с какого-то совещания. На нем была безупречно белая рубашка с короткими рукавами и отутюженные брюки. Выглядел он элегантно.
Когда он подъехал на своем автомобиле? Я не слышала. Мне стало неловко. Со стороны, наверное, в глазах директора совхоза мы с Вадиком смотрелись нелепо. Действительно, ребенок один одинешенек собирает редис, а учительница расселась на трубе и дремлет. Что тут скажешь?
-Здравствуйте, так почему ребенку не помогаете?
-Я создаю ему ситуацию успеха, - твердо сказала я, - пусть он почувствует, как приятно самому сделать дело и увидеть результаты своего труда. Я даже его ящики с редиской поставила в стороне, чтобы он сам увидел, как много он собрал и гордился собою.
-Ах, вот как это называется, - с некоторой долей иронии сказал Василий Егорович.
-Подождите давать оценки, я Вам сейчас все объясню.
-Внимательно слушаю, - сказал Василий Егорович усаживаясь рядом на трубу. – Не нарушим?
-Что не нарушим?
-Систему оросительную. Оба мы люди не мелкие.
-Не нарушим, под нами опора. Как туго приходится нестандартному человеку среди стандартных людей. Все почему-то всегда подсмеиваются над нами.
-Завидуют! – убежденно сказал Василий Егорович.
-Завидуют! Точно завидуют! И как я раньше до этого не додумалась? Конечно, завидуют!
Я от души рассмеялась. А потом подробно рассказала Василию Егоровичу, как был организован труд детей, объяснила, почему Вадик убирает редиску в гордом одиночестве.
Директор совхоза выслушал меня очень внимательно. Помолчал немного, обдумывая услышанное.
-Без малого год вы с мужем в совхозе живете, а прижились. Я вначале когда услышал, что новая учительница истории говорит красиво, отнесся к Вам с некоторым недоверием. Не люблю я сладкоречивых людей, не очень им доверяю. Другого послушаешь, речи, как мед, можно на хлеб намазывать, а на дела посмотришь и видишь: говорит человек одно, а делает совсем другое. А вот Вы – исключение из этого правила.
Похвала его была чересчур щедрой, но в ней не было и тени фальши! Говорил Василий Егорович искренне и серьезно.
-Сколько ему лет? – спросил он, кивнув на мальчика.
-Двенадцать.
-Мне было столько же, когда началась война. Мы в его возрасте всю осень не учились, до самого снега картошку копали вручную. Уйдем в поле с утра и целый день трудимся, как муравьи. В обед костер разведем, напечем картошки, из сумочек молочка, соли, хлебушка, если есть достанем, вот и вся еда. Я помню, домой вернешься на закате, а дома нет еще родителей, ещё и по дому всю работу сделаешь. А все-таки находили время и книгу почитать и в клуб сходить. В конце войны я уже трактористом работал. Досталось нам, не позавидуешь!
-Война требовала таких усилий от всего народа. Солдата нужно было кормить. Только под Сталинградом почти миллион наших бойцов было. Вот они этой картошечкой скорей всего и питались, и переломили врага, - отозвалась я, - чигиринские ребятишки тоже много работают, хотя не так тяжело. Труд еще никого не испортил. Три-четыре часа в день им вполне по силам. Вот мои сейчас: кто за два, кто за два с половиной часа с делом справились. Думаете устали? Ничуть. Домой вприпрыжку понеслись, только я их и видела! Золотые у меня дети.
Я бы продолжала и дальше называть лучшие черты ребят моего класса, но в это время Вадик закончил работу.
-Смотрите, смотрите, оглянется он на свою грядку или нет?
Мальчик отряхнул испачканные землей руки, выпрямился, по хозяйски оглянулся на свою деляну и хмыкнул довольно.
-Все! – радостно сказал он, - свободен?
-Свободен! Поздравляю! Даже проверять твою работу не буду. И отсюда видно, что ты ни одной редиски не пропустил и работу выполнил добросовестно, по-хозяйски! Ящик помочь отнести?
-Не носи никуда, оставь на грядке, рабочие приедут, заберут, я прослежу, - сказал Василий Егорович, - а сам подойти к нам на минуточку.
Вадим подошел робея. Директор протянул ему руку для мужского рукопожатия, и испачканная землей маленькая мальчишеская ладошка утонула в большой и сильной мужской ладони. Василий Егорович крепко пожал ребенку руку.
-Молодец! Славно поработал! С такими помощниками я не пропаду. Передай всем одноклассникам большую мою благодарность. Какая смена растет! Какие труженики! Все молодцы!
Слова были сказаны торжественно, громко, ясно и в то же время так ласково, что Вадик так и засиял от похвалы, так и засветился весь.
-Передам, - улыбаясь сказал он, - до свидания!
И он неторопливо, степенно и важно зашагал домой вначале по полю, потом по обочине дороги.
-Во сколько Клавдия Васильевна пообещала прийти? В два часа? Что-то она задерживается. Идите домой, Валентина Ивановна, я работу у Вас принял. С собранным редисом ничего не случится. Я и Вас благодарю за труд.
Я поднялась и пошла домой. Жила я на самой нижней улице с радостным названием Первомайская рядом с полем. Я шла не торопясь, наслаждаясь щедростью весеннего дня, и была немного недовольна собой. И чего это я расхвасталась? Организовала труд тридцати ребятишек. Под началом этого человека работал огромный тысячный коллектив. Предметом его забот были эти огромные поля, фермы, луга, пастбища, вот этот поселок на склоне, детский сад и школа и многое другое.
Его рабочий день много лет подряд начинался в семь утра и в праздники, и в воскресные дни и в будни. Его энергией и трудолюбием был наполнен этот мир, а Василий Егорович создавал ситуацию успеха всем, кто трудился с ним рядом.
Утром в школе Вадик громко рассказывал одноклассникам о директорском рукопожатии. Он чувствовал себя героем, а ребята смотрели на него с некоторой завистью и почтением и восхищением. Я улыбнулась, и подумала о том, как взрослеют наши мальчики и как первое настоящее мужское рукопожатие значительно для них.
Я ещё раз с большой теплотой подумала о Василии Егоровиче. Была какая-то тайна в этом человеке. Что-то такое, что нельзя приобрести за деньги и нельзя этому научиться. С этим нужно родиться. Может быть это неуловимое нечто и называют в народе талантом?