В ту субботу Люда, моя школьная подруга, к которой я приехала в гости из Москвы, решила показать мне Аланский мужской монастырь.
- Ты ведь давно не была у нас и не могла его видеть раньше. Он открылся всего лет десять назад. Знаешь, такого здесь еще никогда не было. Ты не представляешь, сколько людей едут туда, со всей России! Собирайся поскорее, пока Боря не раздумал показать его нам, - сказала она за утренним кофе.
- Совсем не хочу раздумывать, - улыбнулся Боря. - Люблю это место. Считаю его одним из красивейших мест. Уверен, тебе там все понравится.
Люда расплылась в довольной улыбке.
Уже через час мы на труженице «Ниве» отправились в путь.
Хорошо асфальтированная дорога вилась среди возрастающих гор, поросших низкорослыми деревьями и кустарником. Мы въезжали в Фиагдонское ущелье. Дорога с частыми и довольно крутыми поворотами серпантином поднималась вверх. Временами она оказывалась совсем рядом с Фиагдоном, бурной горной рекой. Она с шумом перекатывала свои воды через множество больших камней. От частых поворотов и непрерывного шума ревущего потока у меня начала кружиться голова.
Но вот миновали поселок под названием «Верхний Фиагдон». Древние, полуразрушенные башни, склепы сменились современными строениями, хотя и стилизованными под старину.
И тут, за очередным поворотом, на правом берегу реки, взору открылось необычное каменное строение, каскадом поднимающееся в гору. Оно напоминало и старинные горские сторожевые башни, и сказочные храмовые сооружения.
Это была самая высокогорная православная обитель России - Аланский Свято–Успенский мужской монастырь.
Справа и слева от насыпной дороги, ведущей к высоко находящемуся монастырскому храму, была просторная площадка, где стояло несколько автобусов, доставивших паломников и туристов. Рядом располагались небольшая часовня и хозяйственные постройки из местного камня.
По многочисленным крутым ступеням, преодолевая усилия, мы поднялись вверх, к просторной террасе. Встретил упругий горный ветер. Он бил в лицо свежестью, развевал платье, срывал косынки с голов, путал волосы.
Дух захватывал прекрасный вид на Кавказский хребет, с горами, покрытыми вечными снегами. А внизу все также бурлила горная река под довольно высоким склоном, и большой скалой, на которой были ясно видны три белых креста. Еще выше, над ней, спокойно паслись горные козы, непонятно как удерживающиеся на такой высоте.
Пред нами была совершенно потрясающая, суровая и немного таинственная, красота дикой природы.
Сильные порывы горного ветра заставили поскорее войти в храм, где нас, по контрасту с буйством стихии, поразил удивительный покой.
Просторный белоснежный храм внутри был необычайно красив. Иконостас из бежевого доломита, украшенный легкой кружевной резьбой, создавал ощущение живого присутствия изображенных на нем ликов святых.
Весь храм был наполнен светом и покоем.
Завывающий снаружи ветер отзывался тут причудливыми и переливчатыми тихими звуками - будто вокруг кто-то поет или загадочно шепчет. Не покидало ощущение присутствия какого-то доброго духа, глубоко проникающего в душу. Возникло неожиданное ощущение единения со всем, что происходило вокруг. Слияния с тобой всего окружающего.
Служба в храме недавно закончилась. Настоятель, игумен Стефан, вел беседу с группой туристов и паломников.
Высокий, статный с приветливой улыбкой, он говорил о монастыре. Голос его звучал тихо и проникновенно. От него веяло каким-то душевным теплом. Оказывается, монастырь имеет давнюю историю. Еще в позапрошлом веке здесь, в дальнем горном ауле, была построена православная церковь во имя Святых жен–мироносиц. Но со временем эта церковь разрушилась, и ее передали Аланскому Свято-Успенскому мужскому монастырю, открытому в 2000 году в Беслане. А спустя три года, в 2003 году, за год до страшной трагедии в этом городе, церковь, полуразрушенную, передали монастырю.
- А сам монастырь, он остался в Беслане? – спросил один из слушателей.
- Нет, перебрался в Фиагдон. Первые два монаха и один послушник, сами, без архитектора, начали строительные работы. Конечно, потом помогала и вся монастырская братия. Не сразу, на это ушло несколько лет. Полностью переехали из Беслана уже после случившейся там беды. Так и был построен этот монастырь.
- И, - продолжал игумен, - оказался местом необычайно привлекательным, местом положительных и светлых эмоций. Сейчас многие, приезжающие в Осетию, стремятся сюда, чтобы зарядиться этой энергетикой.
Не знаю почему, но после этих слов душу мою охватило необычайное спокойствие и умиротворение.
Оглядывая этот белоснежный храм, я вдруг обратила внимание на находившегося неподалеку высокого худого монаха в потертой рясе. Голова его была покрыта черным клобуком.
Он неподвижно стоял у иконы, беззвучно шептал молитву, часто осенял себя крестным знамением, а время от времени вставал на колени, склоняясь головой до пола. Что-то знакомое показалось мне в повороте его слегка склоненной головы, прищуре задумчивых глаз.
Еще раз трижды перекрестившись, он отошел от иконы, и задумчиво прошел мимо, не обращая внимания на посетителей храма.
Монах опять остановился у одной из икон. Тонкие бледные пальцы его потянулись к горящей свече, чтобы поправить ее. Пламя озарило его лицо – бледное, с тонкими, выразительными чертами. Одухотворенное. Лицо человека со взглядом, направленным вглубь себя. Но меня особенно поразили его большие серые глаза, такие знакомые.
И тут меня осенило. Это же Сергей!
Я встрепенулась, удивленно охнула, сделала шаг в его сторону.
Но не посмела приблизиться. Остановилась.
Сергей, моя первая школьная любовь!
Нашелся! Нет, я не могла ошибиться! Как он сюда попал?
Монах медленно удалился.
Отец Стефан, оказывается, заметил мое внимание к монаху, мой порыв и волнение, слегка повысил голос, словно хотел привлечь мое внимание к своему рассказу.
Я больше не могла продолжать слушать его. Я должна, непременно должна поделиться с подругой. Люда хорошо знала Сергея, знала историю его исчезновения.
Тихо спросила у нее: - Ты не узнала Сергея?
- Какого Сергея? – удивилась Люда.
- Ну как какого? Монаха, который стоял и молился недалеко от нас. Он проходил рядом с нами. Это же Сергей! Я узнала его! Разве ты не помнишь ту странную историю, еще тогда, в 10-ом классе? Этот монах - наш одноклассник, Сергей, - я не могла ошибиться, - уверенно сказала я.
Люда засмеялась:
- Да тебе показалось. Пойдем, посмотрим вместе.
Того монаха, в ком я узнала Сергея, уже не было. Куда-то ушел.
Мы вышли из храма. Горный ветер продолжал свистеть и неистовствовать. С трудом нашли место, где не дуло, и присели на лавочке.
В памяти ясно всплыли события тех лет.
Я тогда тайно любила Сергея. Он жил с матерью, недалеко от школы. Жили бедно. Мать работала в той же школе уборщицей, Сергей после занятий часто помогал ей.
Красивый, с запоминающимися серыми глазами на умном и добром лице, он хорошо учился. Был предметом восхищения многих наших девчонок, и я не была исключением. Но меня он выделял, старался помочь, провожал, если задерживалась в школе после кружков. До сих пор помню его внимательный, заботливый взгляд, пристально следящий за мной. Все еще помню его нежное, осторожное касание рук во время танца на наших школьных вечерах, теперь их называют дискотеками. Помню, как провожал меня и тогда, как оказалось, в последний раз. Помню наш разговор. Он поделился своей мечтой – стать летчиком–испытателем. Собирался поступать в летное училище.
Дружил он со многими ребятами. Был добр. Очень способный, помогал им в учебе, переживал за них во время контрольных. Его уважали, с его мнением считались, часто списывали у него.
А весной, незадолго до окончания школы, двое ребят из нашего класса, и сам Сергей, вдруг исчезли. Пронесся слух, что они пытались угнать автомобиль и арестованы, ведется следствие. Подробностей никто не знал. Учителя вели себя так, словно ничего не случилось. Молчали и родители.
Через месяц друзья Сергея вернулись в класс, а о нем по-прежнему ничего не было слышно. Помню, как я не находила себе места, все пыталась узнать хоть что-то о нем, о его судьбе. Мать его молчала, только сжимала губы, плакала, отворачивалась, а вскоре из школы уволилась. Молчали и вернувшиеся ребята, вели себя так, будто ничего не произошло. Это были дети известных в городе людей, людей влиятельных, с которыми считались. О Сергее не вспоминали.
Так, в неведении о нем, мы и окончили школу. Я поступила в институт, уехала в другой город. Люда осталась.
Сейчас она работала учительницей в той же школе, где мы учились.
Выслушав меня, рассказала, что учителя в школе до сих пор помнят этого парня. Жалеют его и его одинокую мать.
Оказывается, в ходе следствия и на суде, Сергей, взял на себя всю тяжесть обвинения, хотя в угоне не участвовал, его просто пригласили покататься. В результате был осужден только он, отбыл два года в колонии.
А когда вернулся, то оказалось, что жить ему негде. Мать умерла, родственников не было. Те, которым он так помог, от него отвернулись. Не помогли и их родители. В школе говорили, что он уехал из города куда-то в Ставрополье.
Я расстроилась, услышав эту историю.
Мы спустились вниз, подошли к реке, к небольшой заводи. Борис сказал, что именно здесь крестят детей, как в Иордане. По тому же обряду.
Мы обмыли себе ноги. Ледяная вода обжигала, но не проясняла голову. Она была заполнена мыслями о Сергее, о его судьбе. Не могла я уехать, ничего не узнав о нем. Хоть что-нибудь. А в том, что встретила в храме именно его – не сомневалась.
Люда с Борей уже собрались уезжать, ждали меня в машине. Но меня что-то удерживало. Очень попросила их подождать. Не могла уезжать, не получив ответа на свои вопросы. А их было много.
Направилась к монастырским хозяйственным постройкам, подошла к одному из трудников – так называли тех, кто работал в монастырском хозяйстве. Он был занят стрижкой овцы.
Расспросила его о монахах. Их в монастыре было четверо. По моему описанию внешности Сергея он узнал в нем монаха Серафима. Но судьба его была ему неведома. Отвел меня к игумену, отцу Стефану, настоятелю монастыря. Тому самому, кого мы слушали в храме.
Я, не таясь, рассказала ему и о Сергее, и о себе.
Игумен перекрестился, вздохнул:
- Что ж, не от пустого любопытства пытаете меня.
И поведал мне, что Серафим четыре года ходил в послушниках, был на испытании и совсем недавно принял монашеский постриг.
- Но как он оказался здесь?- не могла я успокоиться. Мне хотелось узнать о нем побольше.
- Серафим считал, что сделал для своих друзей доброе дело, спас их. Пожертвовал собой, своей судьбой. А в результате сломал себе жизнь. Ждал благодарности за свое добро, и не получил. Потому и разочаровался, разуверился и в себе, и в людях, и в жизни. Счел себя никому не нужным, жил одиноко. Был на самом краю гибели – и телесной, и духовной. Спас его один из наших послушников, привел к нам в монастырь. Только здесь оттаяла его душа. Многое понял. Верой, трудом и служением заслужил уважение всей обители. Твердо решил уйти в монашество. Вот и принял постриг, стал Серафимом.
Глаза мои были полны слез. Отец Стефан заметил это и участливо сказал:
- Не переживайте так. Его душа пребывает в любви к Богу. Если бы люди знали все те радости и душевные утешения, какие переживают монахи, то, поверьте, в миру не осталось бы никого. Так говорили наши старцы. И это правда, - сказал он и улыбнулся: - Все бы ушли в монахи.
Внимательным, зорким взглядом посмотрел на меня. И продолжил:
- Серафим дерзнул, принял служение Богу. Не тревожьте его. Монашество - это мученичество. Это не бегство от мирской жизни, а возложение на себя креста постоянной молитвы и послушания. Он ведь молится и за вас.
Немного подумал, и добавил:
- Он ведь не простой человек. Таких, как он, не так много. Так он устроен, что испытывает радость, когда дарит людям добро. Он ведь тогда искренне помогал своим друзьям. И рассчитывал на взаимность с их стороны.
Подумав, посмотрел на меня, и продолжил:
- Люди часто говорят: не делай добра, не получишь зла. И многие действительно верят в это. Но что кроется за этой поговоркой? Как она действует? Проблема ведь в том, что каждый ждет, что за добро ему обязаны отплатить. И это справедливо. Но добро и зло – они ведь всегда рядом. Всякий добрый, правильный и искренний поступок иногда может пробудить в людях и зло. Оно и старается сбить человека с праведного пути. Вот и Сергей – сделал доброе, как он считал, дело,покрыл преступников. А в его трудную минуту рассчитывал на помощь друзей,их родителей и породил зло. Они не смогли признаться себе в неблаговидном поступке,помочь юноше. Легче отвернуться,забыть. Такова природа этих людей В то же время делать добро надо. Делать бескорыстно. Его надо нести в мир безвозмездно. Как в знаменитой заповеди: «Поступай с людьми так, как хотели бы, чтобы они поступали с вами». Не словом, а делом. Вот в одном старом мультфильме, может, вы его и видели – был такой эпизод. Сказали – «Старик, сделай добро, а потом брось его в воду. Он так и сделал. И добро вернулось к нему сторицей, хотя он этого и не ждал. А если испытываешь насущную потребность делать добро, посвяти себя Богу. И молись о благе для всех нас, грешных. Так Серафим и поступил. И нашел в этом свое истинное предназначение, свой путь.
Домой мы возвращались молча. Я с горечью думала о том, что пришлось пережить Сергею. Вспоминала слова преподобного отца Стефана и думала о жизни. Что же, не хочешь зла – не делай добра? Или добро должно быть с кулаками? Или то, что сделал Сергей - не было добром, а было грехом? Попустительством преступлению?
Легко оступиться. Оступился и Сергей. А как же его друзья? Их родители? Ведь он их спас. Не помогли ему. Слабые и бесчестные, они отвернулись от человека, который заплатил за их благополучие такую страшную цену. Презрели его и забыли.
- Люда, а как сложилась судьба у друзей Сергея?
- Не знаю. Говорят, их отправили учиться в университет, в Москву.
Мое сердце рвалось от жалости к судьбе Сергея и несправедливости этой жизни. В тот день я глубоко поняла, что человек сам в ответе за себя, за свои поступки и за свою жизнь. Поняла и порадовалась за Сергея. Бог простил его, помог ему, оступившемуся, найти свой путь в жизни. Но справедливо ли, что те, кто отвернулись от него, кто поступил по отношению к нему, по крайней мере, непорядочно, благоденствуют в этой жизни? Справедлива ли сама возможность торжества зла?
Мои раздумья прервала Люда.
- Знаешь, - сказала она, - в реальной жизни все так непросто. Вот я – учительница, как говорят, «сею разумное, доброе, вечное», стараюсь для людей. Но ведь не бескорыстно. И очень заинтересована в зарплате. Причем, достойной, и чем будет больше, тем лучше.
- Жди, добавят тебе. Как же. Растяни губу пошире, - усмехнулся молчавший до того Борис.
- Нет, - возразила я. Зарплату и тебе, и мне дают за труд, за время, какое затрачиваем на своей работе. Доброе же отношение к людям оплате не подлежит. Оно действительно безвозмездно. А когда делаешь что-то, как тебе кажется, хорошее, но исключительно за мзду – жди ответа. Зло, оно не дремлет, оно всегда рядом.
Все-таки время, проведенное в монастыре, встреча с Сергеем, беседы игумена Стефана, помогли мне многое понять в этой жизни.
«Мы ничего не имеем, но всем обладаем». Как сказал отец Стефан, так говорил о монахах еще апостол Павел. Но и не только о них. И о нас. Тех, кто живет в обыденном мире. Помогая людям с душой, творя добрые поступки, мы совсем не должны рассчитывать на плату за это. Мы обладаем тем, что не имеет цены – Всем. Тем, что идет нам от Него.
Так простая экскурсионная поездка стала для меня настоящим откровением.
На обратном пути я попросила включить запись хора донских казаков, купленную в монастырской лавке. В салоне зазвучала молитва «Отче наш». Пел слаженный ансамбль прекрасных голосов – от басов до теноров….
«Прости нам грехи наши, как мы прощаем должников наших..»
Моя боль, жалость и тяжесть в груди потихоньку начинала таять.
Сергей вверил свою жизнь Богу.
И теперь дарит людям добро.
Как говорил Господь: «Как хотите, чтобы вам было, так делайте и вы».
«Не как Я хочу, но как Ты..».