Я, семилетний, стоял с раскрытым ртом и смотрел на помидорный куст, на живой помидорный куст с цветами и завязями, высокий, пышущий здоровьем куст. Он рос на кромке тротуара в желтой безжизненной земле, рос в самом центре моего детства, где росла одна мурава да белые акации. Я стоял с раскрытым ртом и думал, как он мог вырасти здесь, я думал, кто мог его здесь посадить, не желая потом собрать плодов и съесть их в красивом салате с луком, огурцами и хлопковым маслом. Немного так подумав, я решил, что какая-то тетка, купив в лавке помидоры, по дороге домой обнаружила в авоське гнилой - сжавшийся от стыда невинного уродства, плакавший кровавыми слезами, - и, брезгливо сморщив лицо, вытащила его из окружения здоровяков, шмякнула подальше. А потом пошел дождь, гниль ушла поверху, семена проникли в землю и проросли, став людьми здоровыми и никому не нужными в самом центре мира.
Я не пошел по своим детским делам, вернулся домой, взял совок. Выкопал куст осторожно, посадил его во дворе, в тайном своем углу, поливал потом, подвязывал и рыхлил под ним землю. Помидоры вырастали огромными, и дома они чувствовали себя как дома...
Мудрость трусости
Однажды поехали мы с Юрием Плотниковым и Аркадием Реймерсом в шатурские торфяно-бобровые края на какой-то праздник. Ну, выпили раза три, поставив палатки и рубон сварив, и стали теоретически рассуждать (повод был). Я сказал: - Юра, Аркадий же никогда не станет спасать тебя и протягивать тебе руку помощи! Вот, хоть утони в этой речке, он и не подумает тебя из воды изымать!
Юра ответил: - Да, Аркадий никогда не станет рисковать собой ради кого-то, пусть женщины или ребенка. Но с ним, в отличие от тебя, никогда не попадешь в ситуацию, в которой придется кого-то спасать...
А он со мной состязался...
18.01.22. сегодня сыну исполнилось бы 47 лет, но 2 года назад он умер. Я так мечтал в молодости, как мы будем ездить на рыбалку, в Карелию, на Урал, но мать его привила ему ко мне нелюбовь. Сама она умерла, не сумев открыть двери дома, который он ей купил, привезя с Алтая. Умерла от алкогольной интоксикации в деревеньке под Тулой. Я бы купил хирургов, я бы купил ему новое сердце, но он не любил меня, потому что «я много достиг». Я так любил его, а он со мной состязался, а я не мог сдаться. Теперь я один, и мы никогда не поедем с ним на рыбалку. Слезы текут у меня. Я ведь его не хоронил, узнав о его смерти, я запил. И пьяный, клял его, что он, сын, меня бросил...
Бог сильно занят теперь
Никто не хочет понять, что конец у всех будет одинаков - у дураков и умных, у царей и смердов. Только поняв это, можно уяснить, что такое жизнь, ну если вам не подвернется в объяснители клирик. А жизнь - это день, начинающийся утром и кончающийся ночью. А следующий день - другая жизнь, хоть синяк от прошлой еще не прошел. Я так жил... сколько житий разных прошло - не перечесть. Но в каждом я оставался самим собой, со всеми своими завихрениями и падениями в пропасть, и в каждом мне был знак, что хранят меня не люди, но любопытный Бог. А сестра: - Крестись, крестись.
Не знает она, что Бога нет в церкви, и попы им не командуют, и живет Он в нас... ну, не в нас - во мне, например, много теперь болячек - а где-то рядом. Сейчас Он сильно занят - много людей умирает, и потому живым без Него бывает тоскливо до слез..
Соучастия не отрицаю
Я губил людей, жалея их. Буровики поставили палатку в ущелье, я сказал, что сель может пойти, и надо согласно ТБ палатку переставить. Они: - Какой сель? Тут дождей не бывает!
Я сдался, бурение затянулось, и зимой, ночью, ударила лавина. Я убил мягкостью 4-х буровиков. ТБ пишется кровью.
А перед этим я убил другого человека. Я был разбит усталостью и не любил его - он хамил, И вот, когда мне было надо сказать: - Вернемся, ребята, он не дойдет, - я услышал от него: - У сеструхи свадьба завтра...
Мне было его не жалко, и мы пошли на занесенный снегом перевал и на самой его вершине он умер...
Сколько человек я еще убил, искалечил? Первая жена умерла от алкогольной интоксикации, дочь уже получила пятнашку в Никарагуа (облила священника кислотой) и пятерик в Италии (ударила ножом человека за предложение отдаться ему), но это не я искалечил, хотя соучастия не отрицаю. Все мы соучастники, и вы тоже...
Еще меня ненавидят просто так. Красный диплом, кандидатская, весь мир объездил. Слушай, братва, я просто чухался, ничего особого не желая, особенно зла! Я пурхался на своем уровне, никто бы меня наверх не пустил, за то особая плата. А я был просто интересен, я выдумывал идеи, ходил по сторонам, вчитывался, пытался к двум прибавить два.
Знаете, кто меня обидел так, что я стал глинобитным? Моя дочь. Я попросил ее перевести на английский лучшую мою вещь, и она отказалась. Она сказала: - Я сама собираюсь стать писательницей, и продвигать тебя нет для меня никакого смысла.
Это сказала моя дочь. Могла она остаться после этого моей дочерью? Да. Глупенькой дочерью...
О правильной религиозности
Работая в сугубо буддийских краях, я заметил, что православные люди неукоснительно выполняют внешние обряды буддизма. Проезжая, например, мимо бурхана - святого места, обычно это украшенное лентами дерево, шофер непременно выразит свое уважение и надежду на лучшее, оставив на бурхане сигаретку, конфету или еще что. А мы геологи на каждом бурхане оставляли водку в крышечке, предварительно выпив из нее каждый, иной раз серьезно "набурханиваясь", ибо бурханов в Бурятии, как церквей в Москве. Думаю, это правильное дело. В мусульманских краях мы уважаем мусульманского Бога, вот только нашего никто не уважает...
Почему противна драпировки Мавзолея?
В этом идиотизме есть грозно-магическая демонстрация всемогущества и расчетливой глупости одновременно. Это страшное слияние живого и потустороннего в месте, в котором захоронены десятки людей, бывших крепче стали,которые размалывали толпы, и ломали страны! Это сакральное место, к нему до сих пор устремлены мысли миллиардов людей! Презренные дураки! Вы хотите заменить Мавзолей Ельцин-центрами?
Селфи
Платон о селфи: Всеми людьми движет "тимос", то есть жажда признания.
Платон это древний философ, а не тот, кого мама называла Платошей
Эскимо по-японски
Японцы - это вещь, я вам скажу, особенная. Была у нас научная делегация, человек 15, а мы типа забыли им сортиры поставить, потому что на полянке, цветами поросшей, дефекация идет неимоверно эстетичнее. Но они на могли на цветочки гадить, и были у них от этого крупные неприятности, аж жалко их стало. А другие япошки приехали к нам гусей изучать, ну, тех, которые в Японии то ли зимуют, то ли летуют, уже не помню, но хорошо знаю, что они считают их своим национальным достоянием. Ну да, нацдостояние, а мы их жрали без зазрения совести, а они, эти японцы, явились целой тучей, и нам пришлось эскимо по ночам кушать. Вот такие дела. Да, эскимо это гусиные ноги, они точно как это мороженое - возьмешь за косточку, как за палочку, и в рот!
***
...До 5-го класса я просто ходил в школу, потом появился квеленький спортивный азарт: не иметь в четверти троек. Я завел свой журнальчик и в конце четверти вычислял, сколько мне надо получить пятерок чтобы в четверти вышла четверка. В общем, школу я кончил без медали, но лучшим учеником. В институте все вышло сложнее. На первых экзаменах я получил 4 пятерки и одну четверку и ходил весь из себя довольный, пока мне не сказали: - Ты что, дурак? Пойди, пересдай четверку и будешь иметь повышенную стипендию! - Я тяжело вздохнул и стал отличником, то есть пахал все 5 лет, вместо того, чтобы наслаждаться студенческой жизнью. Но временами удавалось, и дважды меня за систематические прогулы лишали моей повышенной стипендии. Ну а троечники? Да стали они потом толковыми геологами, да как не стать, попав в партию, которой командовал вот такой геолог:
Рассказ мамы о первой студенческой практике.
Миновали кишлак. Безлюдный — нагрянули, видно, милиционеры, увезли горцев пахать на хлопковых полях. В кибитках все на месте, во дворах и переулках — куры голодные кудахчут, овцы блеют. Не успела въехать вслед за Олегом на втершуюся в обрыв тропу, как кобылу толкнуло вперед-вверх. Оглянулась — черная лошадиная морда!
Дышит прямо в лицо!
Глаза выпучены!
Оскаленная пасть!
Толчок за толчком. Наяривает кобылу оголодавшая морда!
Вперед-вверх, вперед-вверх.
Прыгать?! Куда?!!! В пропасть?!!
Нет!!!
И тут крик Олега сквозь грохот реки:
— Пригнись!!!
Наган бахнул, лишь прикоснулась щекой к кобыльей шее.
Жеребец полетел вниз. Упал в воду, мгновенно сожравшую.
— Жалко парня, — сказал Олег, застегивая кобуру.
Одинокий
Я всю жизнь был погоняем гордыней. Достигнув чего-то, я думал: - И это все?! и ничего больше не будет?!
В детстве гордыня понуждала меня стрелять из рогатки по милиционерам, охранявшим водохранилище, вступать в сражение со шмелями и рвать руками крапиву. Потом подвиги мои стали попроще - стать первым учеником в школе, на курсе и так дальше...
Далее я погубил первую свою семью, точнее жена, пошло женившая меня, Геракла, задержкой менструаций, погубила, женскими своими чувствами определив, что я на ней не остановлюсь, и поднимусь туда, где она почувствует себя кухаркой. То есть совершу очередной свой "подвиг". И она оставила меня (женщины умеют делать это первыми). Я, сильно погоревав, пошел дорогой своей гордыни. Эта дорога была 4-х мерной: Поднимаясь вверх, я спускался в ад. Нельзя подняться, не по костям, в том числе и своим...
ОДИНОКИЙ-2
Дорога моей гордыни привела меня в очную аспирантуру ИГЕМ АН СССР, лучшего геологического института Москвы и Московской области. И тут смех: в первое свое поле я поехал с бывшей своей женой, взяв ее в свой отряд кухаркой. Она жестоко отомстила мне за это, немедленно принявшись спать с моим шофером. Я огорчился этому - она подарила ему фото, на обороте которого были мои стихи, посвященные ей. Это было так подло, что не верилось, что человек способен на это. Когда шофер показал мне это фото, я понял, что мухи пытаются покусать Геракла, взявшегося за немыслимый подвиг - Защиту диссертации в 3 очных года. И я совершил этот подвиг, единственный в истории ИГЕМ АН СССР. Защитился, а она спилась. Да, еще назло мне она, в бытность мою старшим геологом партии и будучи внучкой бандеровца, сосланного на Алтай, спала с моими студентами- практикантами. Я смотрел на нее, как на тварь, желающую сделать меня обосранной тварью. Но говно не пристало, я устоял, а она спилась и умерла под дверью дома, купленного ей нашим сыном. Умерла, не сумев открыть на морозе дверь. А я пошел дальше.
Читать: Август Стриндберг - «Исповедь безумца», "Одинокий"
Женись я на премиленькой мартышке, я стал бы долларовым миллионером, но это был бы не подвиг...