А ещё был случай…
Профессор Кирилл Керопиан заведовал кафедрой госпитальной хирургии в послевоенные годы в Крымском медицинском институте. Ничего трафаретно хирургического в его облике не было. Говорил тихо, предельно вежлив, предупредителен, чем-то напоминал чеховских врачей-интеллигентов, одежда – скромный, поношенный костюм, органическая аккуратность не бросалась в глаза – она была его приметой. Во время своих лекций нередко демонстрировал больных, которых мы, студенты, курировали, педантично ведя истории болезни. Бывали случаи, когда студента, чаще всего – члена хирургического кружка, привлекали к участию в операции за прилежную курацию больного.
Лекции профессора отличались непринуждённостью, добрым юмором. Однажды Кирилл Степанович сказал:
- Вот днями читаю старые истории болезни, давно автор где-то в Сталинградской области работает, пишет он: «…живот в акте дыхания подвижно участвует», а доцент У. пометку сделала: «неподвижно живот в акте дыхания участвовать не может, так как глагол «участвовать» не происходит от глагола «чавкать»… С русским языком, коллеги, надо обращаться бережно, не засоряя его безграмотностью и небрежностью, - помните это при написании историй болезни…
…Однажды во время обхода в одной из палат профессору показали больного, который уже побывал во многих клиниках, был проконсультирован профессорами З., Ц., Л., не нашедшими у пациента показаний к операции по извлечению гвоздя из черепной коробки, на чём настаивал курируемый мною больной. Рядом с кроватью больного на спинке стула висел пиджак, на котором был скромно приколот многорядный прямоугольник орденских колодочек (в те дни участниками Великой Отечественной войны были не её современники, сегодня к ним приравненные, а только те, кто воевал)…
- Профессор, меня донимают головные боли! У меня там гвоздь в голове! Поймите, меня в Кировограде фриц по кумполу как е… елданул доской, так я и рухнул без памяти… Потом меня вытащили из подвала, куда мы – я же, профессор, разведчик – ворвались… Там штабники сбились – притащили на сортировку, а у меня доска к голове оказалась прибита… Ну, выдернули эту доску, – видать, фриц меня саданул, а там у неё на краю такенный гвоздяра был… Через сутки я уже, профессор, к своим ушёл… Довоевал до Победы. Нормально домой пришёл, только голова, бывало, болела. В Москве меня сам Николай Нилович Бурденко консультировал… Сказал мне: «Тебе, солдатушка, операция нужна, там у тебя под каким-то опоне…шлемом (сроду у меня на голове шлема не бывало, - я ж не танкист, говорю) гематома организована…». Я ему стал говорить, а он, вижу, слышит плохо, так загнул матерком, операция нужна тебе – и баста!
Кирилл Степанович присел на край кровати и говорит:
- Расскажите мне подробно, не спеша.
- Куды подробнее… Где я только не бывал! Рентген сделают – нет у тебя гвоздя, и к невропатологу. А то есть и такие советчики: тебе, говорят, к психическому доктору надо… А у меня же гвоздь там! Бурденко же самый главный генерал по врачам, он же сказал: операцию надо! Гвоздь же я сам видал – вот такенный, как сейчас его вижу… Там, видать, два гвоздя было в той доске. Один санитары выдергнули, а второй, видать, обломался, там и есть он… С чего иначе башка на куски колется?..
- Ну-ка ещё раз покажите мне – какой такой этот гвоздь, - говорит К.С.
- Чего там говорить, я его сам Вам нарисую… - и на тетрадной обложке нарисовал большой гвоздь изогнутый, как рыболовный крючок…
К.С. взял рисунок, внимательно всмотрелся и сказал, обращаясь к доценту: «Готовить к операции». Тихо так сказал, без всякой решительности, к которой мы привыкли у профессора З. – тот обычно говорил: «Спасём тебя, братец! Не таких под Будапештом в строй возвращали»… И тоном приказа бросал ассистенту: «Готовь, не мешкай! Эта операция для славы».
…В назначенный операционный день больного, которого мы окрестили «гвоздь», подали на операционный стол. В области темени слева (там, где показывал больной) голова была выбрита. Лёгкий масочный наркоз. Линейный разрез. Из-под кожи с костной крыши черепа профессор соскоблил дегтярно-чёрный участок, напоминающий по форме почку, - гематому.
На следующий день во время обхода профессор Керопиан кротко и предупредительно обратился к больному: «Вот Вам, Виктор Иванович, Ваш гвоздочек, - как видите, ни Вы, ни профессор Бурденко не ошиблись, - и протянул пациенту на белом листке бумаги ржавый гвоздь, изогнутый в форме рыболовного крючка…
Вскоре больной был выписан домой и уехал к себе в Джанкой, оставив в журнале благодарную запись: «Спасибо профессору, что поверил солдату, дай ему Бог счастья. Рядовой Сидоров».
- Больным надо верить, - говорил Кирилл Степанович, - тогда и они вам будут верить…