А ещё был случай…
- Филипп Адамович, уже два часа прошло, мы с Катей его отнесём в покойницкую, там ж в палате… сами говорили… нельзя… Больные же не спят.
- Челюсть подвяжите, девчата, и отправляйте в морг. Завтра Юдин вскроет.
…Знаете, при каждой больнице в сельской глубинке есть всегда такой мужичек – на все руки мастер. Он и печник, и на столб влезет, если обрыв провода, а электрик поехал на крестины и уже два дня как где-то в прибрежном селе под Каховкой застрял. Пахать, косить, свинью зарезать – на всё горазд! Такой был и у нас в Чаплынке, фамилия ему была Агапов, а звали – как на заказ – Иван Иванович.
…Родом он был из Ленинграда, детдомовец. Служил в Севастополе, на тральщике. Там и война застала, там ранен был, там в плен попал. Гнал немец пленных через Чаплинку, в колонне его заприметила какая-то сердобольная бабёнка – заголосила, запричитала: «Комарад, ей-богу, мужик мой, весь такой ранетый, у меня ж дети, камрад! В ноги падает, волосы на себе рвёт, слёзы размазывает… Разыграла драму! Немцы посоветовались и… отдали ей «мужа», да ещё одного, что у колодца помирать оставили, - приказали похоронить. Так и остался Агапов. Она в больнице работала, туда и Агапова пристроила – конюхом и «куда пошлют, чего дадут». Наши вошли – ему бы в войска идти, как все мужики, а его тиф скосил. Тяжело он болел, и от тифа оглох: он, не то что команды… когда бабка кричит ему – не слышал. Отрезало его от Красной-то Армии, больше на войну не попал. Так при больнице и был – всегда нужен и всегда есть. Это всё мне раньше ещё рассказали об Агапове.
В Ленинград он не поехал – не к кому. – Там, - говорит, - глухих и без меня хватит.
…Принесли покойника к моргу на носилках.
- Катя, ты замок локтём двинь, он там открытый. Я Ивана Ивановича попросила, чтоб не закрыл, - говорит, идущая позади Кати, Валя-комарик (так её называют шутливо за весьма внушительные габариты).
Открыли двери – темнота. Катя подошла к концу стола и говорит:
- Валька, переклоняй носилки, переваливай мертвяка на стол…
- Так за что-то упирается, Валя…
Истошный крик распорол тишину! Сзади рухнули носилки, и Катя, обернувшись, увидела, что покойник-то… сидит на столе и даже руку к ней протягивает… Катя перелетела через носилки и помчалась за Валькой, не видя её в темноте, но прокладывая курс по звуку и топоту крупнотелой Вали… В корпусе услышали крик ужаса и спешно закрыли дверь на щеколду. Добежав к двери, Валя изо всех сил рванула ручку и – вырвала её, как говорится, с мясом. А топот приближался… Валя рванула влево, а Катя, увидев, что дверь не открылась, рванула вправо – выскочив навстречу друг другу, наши санитарки столкнулись, как два поезда на одной колее. Упали и лежат под порогом августовского, с прорехами звёзд, неба…
- Катя, то ты?
- Я, Валюха…
- А где ж тот, что топал?
- Девчата, может помогти надо? Чего ж вы пробежку устроили, а?
- Иван Иванович, так это Вы?!!
Смеялись Валя и Катя так зычно, что даже глухой Агапов слышал и покачивал головой.
Филиппу Адамовичу Александр Александрович объясни всё так: « Меня же предупредила Валя, что завтра будет вскрытие, вот я там прибрался, всё приготовил. А оно жарко, душно – прилёг, да и уснул… А они на меня покойника и свалили. И вся недолга история…»
Херсон. 30.01.2004 г.