Г Р Я З Ь
Можно человека вытащить из грязи, но нельзя вытащить грязь из человека.
Бахлы в грязном месте не растут. (Кавказская п.)
Лучше грязь чем кровь.
Самая худшая грязь – это грязь клеветы и невежества.
В природе грязи нет, она в душе человеческой.
Сей овёс в грязь – будешь князь.
Был князь, да попал в грязь.
Из грязи да в князи.
У плохой хозяйки муж за год пуд грязи съедает.
Куда глядит, там и грязнит.
Была бы грязь, свинья найдётся.
Не страшна грязь входящая, а страшна исходящая.
В грязи лежу, «не марай», - кричу.
Свинья грязь найдёт.
Грязь не сало, помой и отстало.
Где грязь, там и деньги. (Английская п.)
Сухую грязь к стене не прилепишь
В грязи играть, только руки марать.
Свинья грязи не боится.
Лицом в грязь не ударит.
Раздайся грязь, навоз плывёт.
Видно неряху по грязной рубахе.
Не грози в грязи, сперва вылези.
Время – это песок, жизнь – это вода, слово – это ветер. Осторожнее с этими компонентами, чтобы не получить грязь.
ПОВЕРЬЕ:
На дороге грязь – так овёс князь.
СОВЕТ:
Когда в человека кидаешь грязью, помни: до него она может не долететь, а на твоих руках останется.
Легко подняться с грязи в князи, но должен помнить каждый князь, что князь не вечен, - вечна грязь…
Снег без грязи – как долгая жизнь без вранья.
В. Высоцкий «Белое безмолвие»
Грязь есть грязь, в какой цвет её ни крась.
Галич
И как-то, очень рассердясь,
Призвал он маляра.
- А не пора ли, - молвил князь, -
Закрасить краской эту грязь?!
Маляр сказал, - пора!
Давно пора, вельможный князь,
Давным-давно пора!
И стала грязно-синей грязь,
И стала грязно-белой грязь,
И стала грязно-жёлтой грязь
Под кистью маляра.
А потому, что грязь, - есть грязь,
В какой ты цвет её не крась!..
А, Галич «Кадеш»
«Там где грязь, кишит жизнь. Где чиста вода, не бывает рыбы. Благородный муж не должен чураться мирской грязи и слепо подражать образцам непорочного поведения»
Хут Цзычэн
Давно ушли все, улеглись и свет погасили, а Карпо всё ещё работал, подбирал остатки уже порядком загустевшего раствора, носил во двор, мостил бетонную дорожку от порога к калитке. Не пропадать же добру, да и грязь не будет на ногах в хату тищиться…
Михаил Колосов «Карповы Эпопеи»
Вокруг меня кипел разврат волною грязной,
Боролись страсти нищеты
И на душу мою той жизни безобразной
Ложились грубые черты.
Н.А. Некрасов «В неведомой глуши…»
Несмотря на всё своё ослепительное великолепие – если, конечно, глядеть с достаточного расстояния – Москва при ближайшем рассмотрении оказалась скопищем грязных, кривых, не мощёных улочек. Из-за того, что город то и дело опустошали пожары, в считанные часы пожиравшие сотни, а то и тысячи жилых домов и хозяйственных построек, в Москве шло беспрерывное строительство. Груды обугленных брёвен чернели на каждом шагу. Свежие брёвна и доски, сгруженные безо всякого порядка вдоль кривых улочек, а тут же рядом можно было увидеть груды кирпича и обломки рухнувших строений. С тех пор, как столицей стал Петербург, Москва на протяжении уже двух поколений была добычей невиданного доселе запустения. Многие дома, брошенные, постепенно ветшали и старели. Но даже те дома, куда хозяева всё-таки наведывались, также несли на себе удручающую печать вымирания. И повсюду царила непролазная грязь. Горы мусора, порой громоздясь выше крыши, распространяли вокруг ужасающее зловоние. По каждой улице текла жижа из переполненных отхожих мест.
Даже особняки благородных семейств не отличались особой чистотой – грязь скапливалась в прихожей, в коридорах, на лестницах. Иностранцы приходили в ужас от русской привычки бесцеремонно плевать на пол, «где и когда попало». Они, переходя улицы, брезгливо зажимали носы – ведь под ногами у них была не мощёная мостовая, а зловонье, хлюпающее месиво.
На просторных дворах, посреди которых возвышались богатые особняки, хватало места и коровам, и свиньям, и уткам, и курам, а также конюшням и собачьим будкам. Неудивительно, что резким, ядрёным запахом навоза была пропитана вся московская жизнь. Городское великолепие часто соседствовало с деревенской убогостью.
Екатерина, умевшая подмечать всякую несообразность, писала, что «в Москве можно нередко увидеть, как из огромного двора, заваленного всевозможными отходами, выплывает барыня, сидящая в роскошной карете. Она вся, с ног до головы в драгоценностях и элегантно одета. При этом в карету впряжены восьмёрка тощих заезженных кляч, сбруя на них никудышная, а на запятках немытые лакеи в нарядных ливреях, оскорбляющие своим неухоженным видом сие платье».
Кароли Эриксон «Екатерина Великая»