псевдонаучная лжеисторическая новелла
Все герои, кроме одного, вымышленные
- ..и не позволяй Катеньке смотреть телевизор.
Майор Дронов-Сиротко подхватил пакет с мусором и вышел на лестничную площадку.
День обещал быть нелегким. Собственно, других обещаний, кроме как на пороге ЗАГСА, хмурому пинкертону слышать не доводилось. До пенсии оставалось всего ничего, а нижние венцы фазенды требовали замены. «Если бы только они, - вздохнул сыщик и, якобы ненароком, оглядел во дворе мусоросборник.
«Все бомбу ищет, - покачал головой дворник-таджик, - выслужиться хочет». Он крепко зажал в штанах пакетик с травкой и поздоровался. Митрич кивнул в ответ и потопал к метро.
Идти было далеко и хватало времени обмозговать в сотый раз свое невеселое положение.
Отслужив положенное в рядах Министерства обороны, он для начала подался в участковые, благо прописка и жилплощадь имелись. Из армии удалось вывести артрит да молодую жену с ребенком. Бывшая с новым мужем проживала на Дальнем Востоке и денег, к счастью, не просила. Не то что нынешняя… Пришлось выхлопотать место опера… Однако дела серьезные, хлебные Митричу не поручали – все больше хулиганка да мелкие бытовые разборки. Как хочешь, так и крутись. Крутится было некогда, но майор, все же, по ночам штудировал учебники по криминалистике и перечитывал детективы, надеясь однажды раскрыть преступление века. «Звездочку обмоем в кафе у Арама – у него дешевле – погашу кредиты, куплю дочери смартфон, жене шубу, себе зубы вставлю. Как у начальника райотдела.
Рекламная пауза закончилась. В студии вновь накалилась атмосфера. Яростная склока непримиримых единомышленников грозила перерасти в такую же театральную потасовку. Ведущий ток-шоу призывал оппонентов к порядку, к взаимному уважению и закатывал глаза, обращаясь к телезрителям: мол, сами видите, каково мне тут. Однако мысли его были далеки от острой политической дискуссии на тему, кто больше всех любит родину и сразит врагов ея хоть сейчас или – «чуть позже». Свой, личный патриотизм он давно и успешно монетизировал, а вот каким образом сохранить растущее благосостояние представлялась задачкой не из простых. Проблема сия терзала щукою и остальных участников телепередачи, но волнующий парфюм легких денег щекотал ноздри, холодил внутренности и распалял воображение. Дальше всех зашел именитый профессор труднопроизносимых наук, чем сорвал шквал простодушных аплодисментов и вызвал легкое недоумение – а может и зависть – среди коллег.
«Вот собака, - подумал ведущий, - на бонус напрашивается».
В этот исторический момент по залу распространился отчетливый запах песьих какашек. Дисциплинированные статисты виду не подали, студийная бригада ухмыльнулась, ведущий напрягся: «До нас снимали передачу с известным модельером… Он всегда приходит с крохотной шавкой… Но почему только сейчас?»
Шоу, как ни в чем, продолжалось, ибо телезрители дополнительного дискомфорта не испытали. Однако через какое-то время участники стали понемногу сторониться профессора и вскоре радетель оказался за прилавком в гордом одиночестве. Два противоборствующего лагеря превратились в три, чем немало насторожили цензора и повергли в ужас выпускающего редактора. В виду отсутствия запасной точки зрения конец передачи был скомкан.
Схожие истории начали приключаться и в других передачах за исключением детских, спортивных и кулинарных поединков.
Первым наперво паника овладела начальством телевизионным, а затем подкралась и к некоторым небожителям. Шутка сказать, многие приглашенные отказывались приходить в эфир, а, будучи силком доставленные, молчали, словно воды в рот набрали. Зато владельцы химических компаний потирали руки – дезодоранты шли нарасхват.
Постепенно слухи о невидимом луче, карающем за ложь и оскорбления, проникли в широкие трудовые массы. Граждане стали мнительными и не по чину задумчивыми. Многие семейные пары очнулись в неловком положении. Статистики зафиксировали небывалый рост посещаемости зарыбленных водоемов, бань, массажных салонов и родительских собраний. В средней школе предпочитали рассказывать не далее античности, в поликлиниках – разводить руками. Конкурс на политологов, шпионов и синоптиков сравнялся по накалу с претензиями на должность библиотекаря в зоне вечной мерзлоты. Бешеную популярность набирала компьютерная игра «Скунс IV».
Удар кулаком по столу привел в движения секретные пружины и разбудил осведомителей. На поиски террориста были брошены лучшие силы полиции и контрразведки. Академические институты огребли баснословное финансирование, что незамедлительно сказалось, хотя злые языки утверждали, что это - «просто показалось».
Миллиардные затраты украсили и приумножили, но цель пребывала невредимой. Запашок неумолимо распространялся, сбивая с толку собак и дворников.
- Какие будут предложения? – Главный нахмурил брови и принюхался.
- Расстрелять каждого второго и дело с концом.
- А если не поможет?
- Еще каждого второго.
- А вдруг опять промах?
- Продолжать процедуру очищения до победного конца! Последний застрелится сам.
Повисла тягостная пауза.
- Возражаю, - заерзала женщина – Председатель комитета.
- Обоснуйте.
- Некому будет за могилками ухаживать.
- Положим, эту скорбную миссию я бы мог взять на себя… - Главный обвел прищуром собравшихся, - Даю неделю сроку. А там … не обессудьте.
- Чего тебе, Митрич? – начальник копался в ворохе расстрельных списков, - У всех дети. Даже не проси!
- Мне бы отгул – с семьей попрощаться.
- Иди, иди отсюда. Видишь, не до тебя, - красный карандаш метался вдоль колонки фамилий.
- Спасибо.
Когда небо хмурится, тварь дрожащая прячется в норку или под женину юбку. А женщина? Правильно, она радуется, что не придется поливать огурцы.
Майорша отставила лейку и включила любимый сериал. Герой укрывал тело избранницы страстными поцелуями, мехами и признаниями в вечной и неделимой. Но мадам Дронова-Сиротко не была бы супругой сыщика, если бы хоть на минуту не усомнилась в искренности скульптурного мачо: «Щас пахнёт». Злорадство? Скорее - да. Зависть? И это тоже. Митрич жене не лгал. Прямо так и говорил: «Люблю, никогда не брошу. Пропади все пропадом!» Слова с делом у него не расходились, поэтому мадам обожала мыльные оперы.
Дурочка под мехами, казалось, утратила от восторга обоняние: она пускала цветные пузыри и не морщилась. Герой не на шутку разошелся, и в его миндальных глазах на долю секунды промелькнуло знакомое до изжоги, честное, как строевой плац, выражение. «Свят, свят, свят! - перекрестилась атеистка-майорша, - Мир перевернулся. Как бы молоко не свернулось». Она в страхе бросилась на кухню.
«Господь создал Землю за шесть дней. У меня - целых семь». Мрачный пинкертон цедил теплое пиво в компании шумных путейцев. Забегаловка выгодно располагалась вблизи железнодорожного депо и никогда не пустовала. В помещении пахло дрожжами и мокрой собачатиной. На улице шел дождь и вернувшийся из неудачного амурного путешествия Тузик мирно дремал под батареей центрального отопления: «Сукой буду, найду».
Шесть дней и шесть ночей ходил Миртич по подъездам, расспрашивал жильцов, заглядывал в окна. Верил, что Всевышний укажет на правильный адресок, и он, майор Дронов-Сиротко, прославит родное отделение и спасет страну от массовых репрессий.
Пробил час икс. Стрелки часов сошлись на цифре двенадцать – начался обратный отсчет.
Шатаясь от усталости, сыщик оперся об очередную дверь. Она со скрипом поддалась, и Митрич растянулся в прихожей: «Двушка».
- Извините за столь поздний визит. Служба, знаете ли…
Никто не ответил.
«Спят, наверное. Ну да ничего не поделаешь, придется разбудить».
Снял ботинки, включил фонарик и прошел в первую комнату. Гостиная. Луч света выхватил из темноты очертания картин в массивных рамах. Вгляделся. И обмер. Искаженные в крике лица с вырванными языками; глотки, запечатанные горящей смолой…
У Митрича подкосились ноги. Он медленно осел на пол: «Нашел».
Во рту мгновенно пересохло. Дико захотелось обратно в гарнизон, за высоченный бетонный забор с колючей проволокой и крашеным танком у КПП*. Вихрем проносились мысли: не факт, что попаду в первый список… а там, глядишь, и образуется… Бежать! Бежать без оглядки! Зарыться в грядки, прикинуться хоть помидором, хучь цукиньей переросшей! Лишь бы подальше от логова зверя лютого…
Но! долг, присяга – не были для майора словами пустыми, отжившими. Шуба для молодой жены опять же…
Рука Митрича потянулась к кобуре. Нащупал застежку, потянул и … беззвучно чертыхнулся. В мокрую от страха ладонь уютно ткнулся бутерброд с толстым куском останкинской. «Ничего, ничего. Пуля - дура, штык – молодец, - сыщик еще при входе заприметил на столе большущую вилку, - Серебряная, наверняка. То что доктор прописал для нечистой силы». Майор хотел было перед схваткой прочитать молитву, да на ум лезли только выдержки из устава караульной службы.
«Хрен с ним, и так сойдет, - сыщик подобрался, - Ну-с, за Родину! За зубы!»
В три прыжка Митрич влетел в темную спальню.
- Руки в гору! Морды на капот! Работает ОМОН!
и ну вилкою во все стороны…
Сопротивления никто не оказал. Более того – даже не возмутился и не позвал дворника.
Нападавший щелкнул выключателем.
В комнате кровать, телевизор и облезлый фикус на подоконнике. Простыня еще теплая. Справа от подушки пульт. Вроде – обычный. Митрич наклонился. Оно! Фосфоресцирующая кнопка в виде собачьего кренделька.
Искушение было столь велико, что сыщик, аж, содрогнулся. Словно в бреду бережно поднял пульт и нажал вкл. Экран высветил очередное ток-шоу. Ночные гости вели себя непривычно тихо: не перебивали друг друга, не брызгали слюной, не ухмылялись. Благообразный старичок с козлиной бородкой лил елей на бритые головы вчерашних оппонентов, призывал покаяться и отрастить волосы. Польщенные непримиримые шаркали заморскими ботинками, краснели, как нашкодившие мальчишки, и порывались облобызать руку ведущему. Растерянный Митрич щелкал по кнопкам вдоль и поперек, но картина всеобщего взаимоуважения не исчезала. Наконец добрался до прогноза погоды: «Вот на нем и испытаем силу волшебного луча». Но разве может отставной вояка провести закаленную в под/надковерных баталиях мисс Осень Благовещенска. Метеоролог-предсказатель, молча, скользнула указкой вдоль Уральского хребта, заслонила грудью центрально-европейскую часть и отчетливо произнесла: «Враг не слышит партизана, если тот с Эспумизаном».
Митрич вроде даже расстроился, но затем выключил телек и аккуратно вернул пульт на место.
«Кто я такой, чтобы вершить суд? Да и неприятностей по службе потом не оберешься. Эх, пропади все пропадом! Господи!! Верую в мудрость твою и на отзывчивость уповаю».
Погасил свет, подобрал форменную обувь, перекрестился вилкою и, пятясь на цыпочках, вышел вон.
*КПП – контрольно-пропускной пункт
12.04.15