В этой комнате нет окон, и я давно забыл, как выглядит солнечный свет. Я лежу ничком на кровати, наблюдая за слабо мерцающей цифровой бабочкой на экране телефона. Рядом на стене краем глаза я замечаю помехи, словно на огромном сломавшемся телевизоре. Иногда даже слышу их лёгкое потрескивание.
Я шевелю рукой и чувствую, как сминается под телом одеяло. Душно. С усилием сажусь и откидываю голову назад. Рябой серый свет волнами расходится по тёмной комнате. Лицо охватывает жгучая боль, и мне кажется, что оно покрывается глубокими трещинами. Судорожно поднимаю руку и закрываю его, готовое рассыпаться и упасть мне на колени. Секунды бесшумно проваливаются в вечность.
Я открываю глаза и сквозь пальцы смотрю на неосвещённое пространство. Откуда-то из сумрачных углов доносится затуманенный шёпот, неосознанно сжимаю телефон в руке. Бабочки на экране больше нет.
Негромкий писк врывается в белый шум, разбивая вязкое время на сияющие осколки. На безжизненной металлической туше системного блока затеплился белёсый огонёк, белёсый кусочек, сообщающий о том, что кто-то ещё помнит о моём существовании. Я поднимаюсь с кровати и бреду к жужжащей машине. Кажется, какая-то часть меня осталась сидеть, но я не хочу оглядываться. Слабо мерцающая бабочка порхает в бесцветном пространстве.
Включенный монитор вспарывает слепые зрачки и резкая боль перебегает по тонким нервам прямо в мозг, чтобы моментально там утихнуть. Луч света проникает через чёрные дыры моих глаз, и я вижу, что расплывчатые пятна на экране обретают очертания. Маленькие чёрные жучки копошатся на бледном фоне, но я не могу уловить смысл того, что они хотят мне сказать.
Плотный сгусток бездумного страха поднимается из глубин, выливается через рот, глаза, непослушные пальцы, цепляющиеся за подлокотники кресла. Он обволакивает меня, и я покрываюсь липкой плёнкой испарины. Чьё-то всевидящее око пристально следит за моими движениями. Я резко оборачиваюсь и утыкаюсь взглядом в красноватое свечение камеры. Одно движение руки, и её веки смыкаются навсегда. Комната наполнена призрачным светом неоновых бабочек.
На постели сидит скрюченный человек, обхвативший руками голову. Я вижу только очертания, но точно знаю, что у него босые ноги, распахнутый в беззвучном крике рот и белки исчерчены веточками лопнувших сосудов. Он скребёт ногтями к шею, и я чувствую тонкие струйки невидимой жидкости, сочащиеся по коже. Я не хочу, чтобы он поднимал голову.
Холодный металл касается разгорячённой плоти под подбородком. Я отдёргиваю голову и смотрю на свои пустые руки. Ощущение мягко отступает. Стальной отблеск молнией ударяется в стену. Я сижу за столом. Я встаю с кровати и иду к столу. Пустой взгляд шарит по поглощающему окружающую реальность пространству. Зыбкий провал телевизора изливает на пол радужно-грязную мишуру, затапливающую комнату.
Я выдвигаю ящики стола. Они все забиты одинаковыми ножницами. Из серой массы в верхнем беру с красными кольцами, призрачный свет отражается в прохладном металле. Монитор компьютера истерично мигает, выплёвывая на экран сообщения, которые я не могу прочитать. Сияние бабочек окружает меня.
В этой комнате нет окон, и я давно забыл, как выглядит солнечный свет. Быстрым движением руки я подношу острые лезвия к шее и…
Белая занавеска колышется под ветром, открывая взгляду кусочек синего неба. Бабочка-капустница купается в лучах солнца, заливающих комнату. Из ванной доносится плеск воды, а с кухни тянет крепким кофе. Кругом беспорядок, на столе валяются ножницы с красными ручками, работает компьютер. Проходя мимо, я выключаю его, так и не успев заметить высветившееся на экране «Проснись».