Второй Университет
Нашему маленькому театрику дали возможность показать свой спектакль на сцене Малого театра. Были бы деньги, и тебя допустят даже в Кремль, и похоронят в святой Лавре вместе с мощами святых. Как это было в Псковских Печорах. Теперь правила до предела просты.
Вот так я попал в Малый за кулисы. Это было утро, мы сидели в дирекции и ждали окончания переговоров, а потом пошли по коридору гримуборных, и вышли в большой холл, из которого попадали актеры на сцену. Все мы были заняты суетными переговорами о репетиции, и предстоящем спектакле и в голове смутно проносились мысли, что где-то тут гримировался и Щепкин, который не пропускал воскресных служб, здесь ходила Ермолова, которая, в конце жизни стала настолько религиозной, что приняла тайное монашество. Правду об этом мы никогда не узнаем, потому что последние годы ее жизни пришлись на безбожное правление большевиков. Нам осталась только горячая проповедь митрополита на ее похоронах. Потом имена великих актеров так затеснились в голове, что она стала кружится. Постепенно приходило сознание того, где я нахожусь.
Я спросил, а где же была икона? Мне показали место для иконы, пред которой актеры крестились пред выходом. Это место было пусто. Но оно существовало. И я перекрестился на это пустое место.
А почему же нет иконы? И тут вокруг меня образовалось пустое пространство. Меня стали сторониться. Крестное знамение сделало свое дело.
Сам не знаю, как, но вдруг я понял, что уже нахожусь на сцене, и смотрю в пустой зал, где я часто сидел в партере, амфитеатре а еще чаще на балконе и даже под самым потолком. На галерке.
На сцену вышел известный актер, я узнал его и растерялся, поздороваться мне с ним или сделать вид, что незнаком. Пока я стоял в нерешительности, актер громко, на весь огромный зал, сказал. «Почему же вы все не здороваетесь?» - и я ему поклонился. Правда он уже повернулся к выходу, и мой запоздалый поклон адресовался его спине.
Безбожной власти давно нет, все возвращается на круги своя. Что же мешает повесить им икону на свое историческое место? Никто и ничто не мешает. А иконы нет. И никто не крестится перед выходом.
Наша репетиция не состоялась. Начиналась репетиция Малого театра. И мы освободили сцену, вышли в фойе. У дверей до меня долетел спор администраторов.
- Уже 300 лет тут так.
- Ну, 400 не будет.
Дом Островского
Островский жил на Малой Ордынке. В его доме музей. И я, тысячу раз проходивший мимо, вдруг, повинуясь безотчетному движению души, повернул с улицы за ворота. И вошел в дом. Музей уже закрывался. Только дверь забыли закрыть. Меня никто не встретил, и я вошел в комнаты.
-Мы закрыты, мы закрыты, - окликнула меня женщина.
- Да я на минутку.
Тут я вспомнил, что могу пригласить ее на спектакль в свой маленький театр.
- Вот я вас сейчас в театр приглашу, - И я протянул ей репертуарную афишку.
- Он здесь жил? - спросил я сразу, не дожидаясь ее ответа. Времени для знакомства как бы не было, я понял одно, что попал совсем не к смотрительнице. Возможно, тут смотрительниц тут уже вообще и не было, по бедности. Это был научный сотрудник. А может быть, и директор.
- Да, комната Островского. Кабинет, там спальня…
Я тут же зыркнул по углам. Ни одной иконы не было. И моя рука, занесенная для крестного знамения, застыла у лба.
- А где же иконы?
- Да, что же вы все, это же дань времени. Атрибут. Тогда все были такие.
Она не хотела произносить слово «верующие» потому что оно определяло слишком многое. И слова «православные» она тоже избегала.
- У него же был домашний киот. Наверное, сохранились подлинные вещи.
Я тоже вместо икон, сказал «вещи», чтобы избежать конфронтации.
- Она стала мне что-то объяснять. И съехала вновь на тему, которую не хотелось обсуждать.
Люди того времени все были такие. Они не относились к этому серьезно. Просто отдавали дань. Ну, недавно все же коммунистами были, а теперь нет. Так и они.
Я даже и не думал спорить.
- А в какую церковь он ходил? Николы в Пыжах?
- Нет, нет, тут прямо с домом была маленькая церквушка. От нее ничего сейчас не осталось. Это была его приписная церковь. И она назвала ее.
Появился охранник, я стал поспешно раскланиваться, напомнив о театре, и что приглашаю бесплатно.
Она тоже меня приглашала на экскурсии.
- Надеюсь увидеть все же «атрибуты времени» в следующий раз. – заключил я с улыбкой, махнув в угол комнаты.
«Все такие были».. Думал я, идя по Ордынке. Как заноза крутились в голове ее слова. А Чернышевский. Атеист. Белинский. Гегельянец. Да и Пушкин, бравший «уроки чистого афеизма», а к концу жизни так уверовавший, что написал самые искренние религиозные стихотворения. Исповедь своей веры. Нет, нет. Не все такие. Все разные.