Мы с другом работали на богатую тетку – поскольку оба архитекторы. Мы делали ей внутреннюю отделку и интерьеры ее огромного загородного дома. Она относилась к нам с уважением, но все равно все двери «открывала ногами». Работали мы обычно допоздна, питались, и спали у нее, уезжали домой за 25 километров только на выходные.
И вот как-то мы уже собрались ехать домой на моей «семерке», когда Никитична зашла к нам в комнату и, уперев руки а тугие бока, хитро сказала:
- Кто петуха убьет, тот и куриного бульона с потрошками поест. А надо сказать, что птица у нее была шикарная. Сытая и рослая – гуси, куры, утки.
Мы с другом переглянулись. Никто не убивал никаких Божьих тварей больше мухи или таракана.
Никитична, видя наше замешательство, нетерпеливо потопала туфелькой по недавно «забитому» нами паркетному полу и спросила:
- Ну, что, мужики…вы и правда мужики, или мне соседа просить?
И далее - прямой взгляд исподлобья.
- Да нет, все в порядке, мы… «грохнем» вашего петуха…ради общего дела.
- Ось и добре, - сказала Никитична. Где топор знаете. Петуха вам Толик выберет.
Толик вручил нам здоровенного петуха. Он держал его за ноги вниз головой. Я взял его, мой друг Виталик нес топор. Чтобы как-то отвлечься от дурных мыслей, я вспомнил Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» и громко спросил у несчастного:
- Отвечай, где ты спрятал сокровища убиенной тобой тещи?!
Петух был очень недоволен грубым вмешательством в его личную жизнь и прокукарекал нам что-то вроде: Пошли вы на …!
Тогда Виталик сказал:
- Откройся нам, гордая птица, скажи правду, а если будешь и дальше шифроваться – зарубим.
Петух что-то куковал и бил крыльями, но куда дел сокровища "убиенной им тещи" говорить не хотел.
Мы положили его на плаху, Виталик держал, а я рубанул топором по шее. Смерть наступила мгновенно, но кровь залила мои новые американские джинсы.
Петух и вправду оказался очень вкусным, но джинсы пришлось выкинуть. Кровь так и не удалось отстирать.