Атланты
Плохо было в Донецке в середине 90-х годов прошлого века. И в Днепропетровске. И в Кировограде.
Нам-то было хорошо в этих городах, куда мы приехали по казённой надобности. Май, каштаны, промышленность в упадке, воздух чистый, денег много. Ну, не то, чтобы много, всего-навсего командировочные, но в долларах. Да и жили мы практически на всем готовом.
Кажется, это было именно в Донецке, хотя с уверенностью утверждать не берусь.
Нас пятеро. Министерство просвещения послало привезти подростков, которые хотят учиться в Израиле. Задача - определить, что они действительно хотят, действительно учиться. И могут. И родители не возражают.
Плохо было в городе. До этого я не видела голодных детей. Не проголодавшихся, потому что заигрались и забыли про обед, а действительно хронически и безнадежно голодных.
В дни собеседования, с утра до вечера между прочим, детей кормили завтраком и обедом. После обеда, когда дети возвращались в классы, в столовую звали родителей. Родители удивлялись, стеснялись и благодарили. За что? Мне даже неудобно писать об этом.
Это преамбула, фон, так сказать. А теперь рассказ.
От гостиницы, где мы жили, до места нашей временной работы пешком минут двадцать. Дорога проходила через сквер, по пути несколько ларьков с какой-то едой. Мы не интересовались.
Около одного жалась старушка. Не то, чтобы активно просила милостыню, но понятно, что стоит она здесь именно за этим. К ее ногам так же жались две мелкие дворняжки.
Вызывала ли это группа чувство жалости? Пожалуй, нет. Скорее со-страдание. Я разделяю эти понятия. Жалость предполагает некоторое превосходство, а сострадание, это когда понимаешь и сопереживаешь. Проходя мимо два раза в день, мы что-то подавали ей. Она тихо и вежливо благодарила. Без лишних слов и обещаний, что будет нам здоровье при жизни и Царствие Небесное после.
Я, конечно, поинтересовалась, чьи это собаки. "Теперь мои,- отвечала старушка,- приблудились, живут со мной. Вот, кормлю, как могу".
Перед отъездом домой мы собрали все, что у нас осталось, и отнесли ей.
(Супы в пакетах, крекеры, консервы, сухофрукты). Она даже испугалась.
Брать не хотела. Мол, такие дорогие вещи. Взяла только после объяснения, что это на всех троих, а поскольку собаки говорить не умеют, отказываться нельзя. Впервые мы увидели ее улыбку.
В сквере около гостиницы базар с образцами народного творчества. Картинки, куколки, ложки и прочие деревяшки. Обычная мелочь. Статуэтки: ангелочки, котятки, собачки. Умильность всякая. Большой выбор картинок из серии "сделайте нам красиво".
Как подобает иностранцам, мы с достоинством и несколько отстраненно ходили между рядами, приценивались. Пользуясь знанием языка, вступали в разговор с умельцами. Вот изделия из бересты. Лукошки, картинки на бересте, лубки, пейзажи. Вот, это мне понравилось. Рука твердая, линии четкие, композиция… И никаких блескучек, бисера, завитушек и прочих излишеств.
Подошла, завязался разговор. Продавец, мужчина средних лет, охотно говорит о своих работах. Охотно спрашиваю. Было в этих картинах что-то созвучное моему настроению. Надо покупать. Цена никакая - по 10$ за картинку. В Израиле доллар тогда низко стоял, чуть больше двух шекелей, если не ошибаюсь. А вот на Украине эта сумма была очень внушительной. По мне, картинки того стоили. Выбрала две и сунулась за деньгами. Тут выяснилось, что деньги у меня неправильные, доллары он брать отказался, а местных не было.
Ничего сложного, можно деньги поменять и заплатить, возвращаясь после работы.
Заканчиваем мы работу в 16, базар расходится в 17. Успею.
Продавец, ну нет, какой же он продавец, он художник, кладет картинки в пакет и протягивает мне. Я удивилась. Деньги, немалые для него, я принесу только вечером. Тогда и заберу покупку. Тем более, что ночью мы уезжаем. Нет, так не пойдет. Днем на несколько часов его сменит жена, а она не посмотрит, что картинки отложены и может их продать. Так что, бери сейчас, а деньги вечером. (Это не укладывается в знакомую нам по художественной литературе схему, хотя в жизни случается).
Я тоже доверяю людям, но не ожидаю этого от других. Да и время на Украине было непростое. (А когда и где оно простое?)
На работе мы задержались на полчаса, и я бежала к месту встречи, с ужасом представляя, что обо мне подумает тот мужчина и чувствуя, что в этом случая я представляю не только себя, но и свою страну.
За два года до этого, во время такой же поездки, только по городам России, одна знакомая моих дальних знакомых попросила передать ее маме в Новосибирске 50 долларов. А заодно подруге, которая придёт за деньгами, коробочку с каким-то сувениром. Бдительно проверив содержимое, я согласилась. Деньги были прикручены к коробочке резинкой и всё вместе засунуто в пакет. И в должное время вручены, кому положено. При свидетелях. Почему при свидетелях? Так уж получилось.
50 долларов в России в 93 году-сумма огромная. Я за пять недель командировки в нескольких городах потратила примерно такую сумму на питание красной рыбой и икрой с рынка (запаслись в Хабаровске), и мелкие подарочки близким. Из полученной 1000. И была рада, что косвенно помогаю пожилой женщине.
А через некоторое время мне пришлось выслушивать упреки от той "знакомой знакомых", что деньги по адресу не дошли, а в кристальной честности своей подруги она не сомневается.
Отсюда, наверное, ужас, что не успею.
Я успела. Вручила долг, извинилась за опоздание. Поделилась опасениями, мол,
что бы Вы обо мне подумали ...
"Я бы подумал, что Вы задержались на работе", - получила я шростой ответ.
Собственно говоря, вот и вся история.
Почти двадцать лет прошло с тех пор. Где сейчас тот мужчина? Жив ли? А старушка и ее собаки? Что стало с Донецком?
Да и картинки, повисев на стене несколько лет, уже давно "кончились".
А я охотно и с радостью помню тех людей. Не вспоминаю время от времени, а помню.
На таких людях, как тот мужчина, держится мир. Кстати, и на старушке, приютившей собак, тоже.
Доверие и сострадание.
А на чем еще ему держаться?
© Copyright:
Ольга Штерн, 2015
Свидетельство о публикации №215041101615