Заветная тетрадь или "рукописи не горят".
Часть 9.
Бабушке Мане посвящается...
Предисловие.
31 марта исполнилось 45 лет со дня смерти моей любимой бабушки Мани (Рабинович (Карась) - 1892 - 31.03.1970.)
Мне в наследство от бабушки досталась тетрадь её среднего сына Боруха Рабиновича, 1923 года рождения, в 1940 году окончившего школу N 3 г. Житомира.
В первые дни Великой Отечественой войны 1941-1945 годов Борис (Борух) ушёл добровольцем на фронт и пропал без вести.
Бабушка ждала пропавшего сына всю свою жизнь, но так и не дождалась...
Бабушке чудом удалось сохранить эту тетрадь при эвакуации под фашистскими бомбёжками из горящего Житомира в сибирский город Омск.
Бабушка хранила эту тетрадь всю свою жизнь и очень ею дорожила.
Тетрадь в хорошем состоянии, несмотря на то, что ей почти 75 лет...
Я привезла эту заветную тетрадь моего родного дяди с собой в Израиль.
В этом году ему исполнилось бы 92 года...
Текст тетради передаю в подлиннике: четырнадцать листов.
Даты в тетради отсутствуют, но автор пишет, что ему восемнадцать лет, значит, это сорок первый год...
Передо мной лежат рукописи Бориса... Ему восемнадцать лет... Планов громадьё...
***
Собственное творчество Бориса Рабиновича.
***
Часть 9.
***
Утренний разговор.
***
Зимнее, морозное утро. Девять часов утра. Открывается дверь, и толстая женщина, закутанная в тёплый платок, с трудом протискивается в дверь. Немного потерев руки и потопав пару раз ногами, говорит, обращаясь к другой женщине, стоящей у печки:
- Доброе утро, Махля!
- Доброе утро! Почему Вас не видно?
- Почему не видно? Ещё спрашиваете? Как Вам не стыдно; даже не заходили ко мне. Ведь я ж была больна. Только сегодня сошла с кровати.
- Но Вы же знаете, Мехля, что у меня времени нет. Разве я хожу куда-нибудь; только что на базар. Весь день я занята домашними делами: то варить, то шить, то стирать... То и другое - работа находится.
- Ладно, ладно, Махля, не будем говорить об этом. Отдолжите мне лучше три-четыре рубля. Мне нужно вату купить. Вата на окнах осырела, нужно её сменить, а другой нет. Я хочу себе сделать ватную подушечку, и мне нужна вата.
- Куда же Вы сейчас идёте, Мехля?
- Куда мне идти? На базар. Я хочу сметану купить. У меня только рубль пятьдесят. Придёт Идочка из школы, и нечего давать ей кушать. Нужно ей что-нибудь купить, а у меня всего три рубля.
- Мехля, Вы сейчас где-нибудь работаете?
- Да. То есть, нет. Я работала в Клубе учителей буфетчицей. А сейчас один человек испортил всё дело. Когда я работала в буфете, мне было хорошо. Давали всем сахар, - и мне сахар; всем хлеб, - и мне хлеб.
- Да, Мехля, как у Вас сейчас с хлебом?
- Сейчас ничего. Франц мой получает хлеб. Да и квартирантка моя получает. Ей дают кило хлеба. Она не съедает, вот и остаётся у нас хлеб. Да, кстати, о квартирантке...
- Может быть, Мехля, Вы мне продадите оставшийся хлеб?
- Какой хлеб? Разве остаётся? Я бы с удовольствием, почему же нет? Но Вы же знаете: я, Франц, Идочка, квартирантка... Да, о квартирантке... Она хочет показать, что мне предана. Вот она и топит печку, сколько влезет... Что ей мешает, ведь это же мои дрова, а не её.
Однажды я ушла и оставила возле печки дрова на дня три-четыре, если не больше. Я прихожу домой, а от дров и следа нет.
Я ей говорю, квартирантке моей: - Куда ты дела столько дров?
А она, что думаете, смеётся и говорит: - Что значит, куда? В печку. Смотрите, - говорит она, - как тепло у нас!
- Видите, какая преданая... Вот сестра у меня есть; она, действительно, преданая! Вы же знаете мою Мухлю; вот она, да, преданая.
Однажды давали кастрюли, и она взяла. Так что Вы думаете, она себе взяла? Нет - мне. У неё есть. Видите, какая!?. А я - нет. Если бы я взяла, я бы себе взяла, пусть у меня даже сто кастрюль. Раз я взяла, значит, они мои. А деньги - ничего...
(Краткая пауза)...
Потом, схватившись за голову, говорит: - Ах, что я стою!?. Нужно бежать вату купить и Идочке что-нибудь. У меня вата на окнах отсырела, и мне нужно подушку сделать. Будьте здоровы, Махля. Нужно идти. У меня всего шесть рублей.
- - - - - - -
Житомир (Украина) - 1941 г.
Явне (Израиль) - 08.04.15.