«Топ-топ-топ», - гулко, стучат, по брусчатке три пары флотских ботинок.
«Топ-топ-топ», - уверенно и твердо звучат шаги, эхом отражаются стенами древних домов. Улицы темны, редкие тусклые фонари освещают закоулки Старого города.
Три курсанта третьего курса Ленинградских Высших Военно-морских училищ: Ленкома, Дзержинки и Поповки, назовем их Торпедист, Механик и Электроник, целеустремленно, идут по ночному Таллину в поисках горячительных напитков.
Зимний отпуск закончился. Сегодня, около двадцати трех часов, ночной поезд увезет их в, скованный морозом, заснеженный Питер семьдесят девятого года. Пришел срок возвращаться по «системам»* - на службу и учебу. Как же так произошло, что, уезжая из родного города, они не запаслись «горючим»? Вроде, не «караси»**, а взрослые, «веселые ребята»***.
Да, незадача. Как же без вина? А поговорить? А скоротать последние часы свободной отпускной жизни? Ведь там, на службе, так, беззаботно не «оттянешься», ну и так далее.
В общем, не сообразили. Прошляпили.
Подъезжая к Таллину, курсачи решили: «Во что бы то ни стало, найти и обезвредить». Однако, к полному неудовольствию публики, магазины, закрылись в двадцать один час.
Морякам «нет преград на суше и на море» и поэтому объектами «главного удара» были назначены «кабаки».
В первом заведении покачали головой: «Еi» - «нет», в другом – смотря сквозь курсантов в пространство, вообще, вздохнули и ничего не сказали. «Таллин», «Ванна Томас», «Мюнди», «Пегас», - везде вежливый отказ. Только в ресторане «Выйт», (что по-нашему – «Победа»), бочкообразный пожилой «воротчик» – швейцар в, расшитой золотым галуном капитана первого ранга, ливрее, вышел, нет, выплыл к ним, важный, как линкор, и, разглядывая золотые якоря на погонах, шитые нарукавные курсовые шевроны, спокойно и, с как-то философской тоской, процедил сквозь зубы: «Матросам не подаем. Таллинцы помнят, как в сорок первом, крейсер «Киров», вращая башнями, стрелял по городу!». Гордясь своим спичем, он повернулся к морякам широченной «кормой» и быстро схоронился за стеклянной дверью.
Всё! Баста! Спустил пары.
Пауза.
- Какой Киров?! Когда?! Мля! У-у, фашист!
- Ну, куда идти? В «Виру»?
- Далековато.
- Время?
- Есть, но только туда и сразу обратно.
- Рванули.
По дороге Электроник, (даром, ленинский стипендиат – отличник?), поведал, что сие происходило в действительности, что при отходе из Таллина, крейсер «Киров» стрелял, но не по городу, а по прорвавшимся в порт фашистам. Что швартовая команда не успела снять все швартовые концы, мешали, стреляющие из портовых зданий эстонские националисты, пардон, эстонские повстанцы. Так крейсер и отошел от пирса, разрывая концы, ломая тумбы и кнехты. В дыму, грохоте и огне.
- Мало всадил, - зло сквозь зубы резюмировал Торпедист.
В ресторане при гостинице «Виру» их «осчастливили» двумя бутылками портвейна, не дорого, по четыре с полтиной рублей за штуку. (Однако!). До отхода поезда оставалось минут - сорок пять-пятьдесят. Если идти быстрым шагом, до вокзала - полчаса. Но, только, если очень быстрым
---------------------------------------
«Топ-топ-топ», - дробно стучат на улице подошвы курсантских ботинок.
«Топ-топ-топ»,- отзываются старые стены.
Моряки шли на вокзал. Пройдя Ратушной площадью, через улицу не то Медников, не то Гончаров, вышли на Пикк и проходными дворами на улицу Лай. Как и зачем? Кто сейчас разберет? Ясно одно, их вел Город. И он их привел.
В начале, военморы не сразу поняли, что заставило их смягчить шаги и напрячь слух. Из какой–то щели, между стеной дома и пристройкой, до них донеслись шорохи, возня, учащенное дыхание. То ли приглушенные всхлипы, то ли сдавленные стоны и полуслова – «еi», «ema», «palun»****.....
«Стоп, машины!» В тусклом свете, висящей где-то в небе, одинокой лампочки, курсанты разглядели порывисто шевелящуюся массу. А приглядевшись, узрели весьма неприглядную картину. Два мордоворота, пыхтя, возились с кем-то или с чем-то светлым. Чего делают? Не видно. Может водку пьют? Но флюиды страха, отчаянья и откровенно неправедного уже пропитали воздух, заставили насторожиться. Да сдавленный девичий стон ясно указал на природу происходящего.
- Эй, пойсы, терехомикус»*****, - громко сказал Торпедист, мягко, по-кошачьи, приближаясь к «пойсам».
Механик, не поворачивая головы, аккуратно, вытащил из его и своего карманов по бутылке вина и перевел их руками за спину, Электроник принял ценный товар без слов.
Тот, который стоял спиной, повернул голову и торс на голос, и, наполовину, открыл картину - Второй одной рукой перехватив у талии, прижимал к себе, спиной, хрупкую девчонку – малолетку, другой рукой, ладонью – пятерней, закрывал ей рот и две трети лица. Первый урод шарил у нее под расстегнутым пальто и задранной юбкой. Девичьи ноги были полусогнуты и уже не держали девушку.
Эй!- еще раз крикнул Торпедист. - Делится надо!
И тут же рубанул первого ребром ладони по шее. Тот крякнул и отлетел к стене дома. Оседая он, потянул девушку на себя и та, падая, открыла грудь и лицо второго упыря. Тут-то Механик и засадил ему кулаком в рожу, упырь сдавленно всхлипнул и, заскулив от боли, отвалился назад. Курсанты ринулись в проем, не давая врагам опомниться.
Драки, как таковой, не было. Первый, оттолкнувшись от стены, бочком, рванулся в проход узкой арки, но Торпедист, в прыжке, достал его ударом ноги в хребтину, упырь «изящно» выгнулся и рухнул на брусчатку, пропахав рылом пару метров.
Второй. Второй оказался не прост. Механика каким-то шестым чувством пошатнуло назад, и вражеское лезвие просвистело в сантиметрах от лица. Упырь рубанул воздух и мгновенно атаковал снизу. Механик поймал его руку своей левой рукой «на упор», а правой рукой, захватив материю куртки на локте, резко завернул руку врага за спину, предусмотрительно расплюща коленом бандитский уд.
Тренер предупреждал: «Руку противника вверх не задирай – повредишь сустав». Не сдержался Механик, задрал упырю руку «в гору» - в плечевом суставе врага нехорошо щелкнуло и захрустело, нож, звеня, упал наземь. Выродок неожиданно тонко запищал и подался вперед. Что бы придать врагу ускорение, Механик толкнул его в загривок, вурдалак влетел рожей в шершавую стену пристройки и медленно потёк на землю. На всё про всё четыре секунды.
- Всё, – оглядевшись вокруг, подытожил Торпедист. – Вроде всё. Ходу! Времени – нет.
Электроник покачал головой: «Жестоко, сэр». Механик вздрогнул, замер, посмотрел на своего визави, ощерился: «Адреналин, ….., понимаешь».
Потом подойдя к трепещущей девчушке, подтянув флотские клеша, присел перед ней на корточки, взял за руку и как можно проникновенно спросил: «Тере, илу. Красавица, Ты хто?»
Эстонка была в ступоре. Её миловидное, совсем детское личико, было измазано слезами и дешевой тушью, с уголка припухших губок текла кровь. Её трясло.
- Эй таха..,- безвольно простонала она. «Эй таха!»- с мольбой выбросив вперед руки, вскрикнула и затихла.
- Что говорит? Какая птаха?
- Она говорит: «не хочу», - ответил умный Электроник и протянул белый платок. Вот, умел он. И вовремя, и что надо!
- Хочу – не хочу. Надо - не надо, - проворчал Торпедист, - Хэй, нэйю, очнись! Ляхме, ляхме. Тулеб, пошли!
- Я - я, та – та, - кивая в ответ головой, прошептала эстонка. Потом резко отпрянула, - Микс?! Кус?! Куда?
- Вот те – раз! Мы на вокзал, Балтияам. Бал – ти – ям. Ферштейн? А ты к маме, эмага. Руту- руту. Пойдем, до людей проводим.
- Та-та, - уже уверенней ответила девушка, понимая, что передней «свои», друзья, люди, не желающие ей зла.
И они двинулись на выход, к свету.
- Ты откуда? Живешь где? В Таллине?
- Мис он? Что? - переспросила девушка и тут же произнесла. - Кейла.
- Ух-ты! Землячка!. А мы из Палдиски.
- Я - я, ПальтИски.
- Вот - вот, «ПальтИски-ПальтИски». Ожила, - усмехнулись моряки. - Все равно на вокзал, на Балти.
- Я. Паль - бальтияам.
- Вот и славненько, - взяв девушку под локоток, ласково, произнес Электроник.
- Они поповцы, везде такие, - Механик улыбнулся Ленкомовцу.
- Как «что расхлёбывать» так это мы с тобой, Брат, а пенки снимать, значит, поповцам.
- Вы грубые, нетактичные подводники, а мы – элита, работники, умственного труда.
- Однако…
- Хорош, инженерА. Ляхме, тюйдрук, руту-руту******, Балтияам. Ту-ту! - подытожил Торпедист.
«Топ-топ-топ»,- стучат по брусчатке подошвы курсантских ботинок.
«Цок-цок-цок», - вторят каблучки дамских полусапожек.
«Топ-топ-топ», «цок-цок-цок», - нарушая дремотную тишину, отдается от стен домов.
Старый Город, отходил ко сну, перед тем как смежить веки, осенил их теплым взглядом и накрыл благодатью – проведя по темным, путаным закоулкам, без препятствий - коротким и верным путем к цели.
Моряки уезжали в Питер. Туда, откуда начнётся их путь в Море. В Жизнь.
Девушка стояла вместе с ними, провожала. Последняя электричка на Палдиски, а значит и до Кейла, отходила после ночного ленинградского экспресса.
- Айте, айте. Пойсид, спасибо, мальчики, - шептали ее припухшие бледные губы, большие, наполненные слезами, серо-синие глаза блестели, маленькие тонкие пальчики гладили гардемаринские нарукавные знаки – золотые галуны шевронов и большую шитую звезду.
Дзержинец провел ладонью по её левой руке: «Прощай», и, поправляя её испачканную, белую вязаную шапочку, (она улыбнулась в ответ: «Тянан»7), наставлял: «Осторожней надо быть. Осторожней, сестрёнка. Ятайга» 8). Нагемезени, айтэ, айтэ!9) - отвечала девушка.
Электроник, тоже чего-то говорил, почти припав к её уху, в ответ она улыбалась и кивала головой.
Суровый Ленком, уже раздевшись, курил у входа в вагон. «Ну, ладно – ладно, будет», - говорил он севшим голосом и отворачивался в сторону.
Гудок. Скрипя замороженными суставами, поезд сдвинулся с места.
Гардемарины заскочили в тамбур. Замахали руками.
- А как звать – то тебя, красавица! Мика... теида....нимени он,.... илу! Нимени он! Ними!... 10)
- Ма!… Ма!… Аrma - stan! Sind!…… Ja…sind! Ja……sind…
Ja аinult...sinа.. 11)
---------------------------------------
Долго стояла на перроне одинокая хрупкая фигурка.
Уж улеглась, поднятая поездом, поземка и три красных фонаря последнего вагона растаяли в сырой дали.
Пришла и ушла короткая тишина. На соседнем перроне, появился, задумчивый милиционер. Он прошел до середины платформы, там потоптался на снегу, развернулся на носках и двинулся обратно. Было слышно, как хрустит под подошвами его промерзших ботинок снег, смешанный с крошками золы.
Под навесом вокзала дворник, отстранено скребет заиндевелой метлой по асфальту.
Гудок. Это маневровый мотовоз подал вагоны следующего поезда. Из трубы вагонной печи струится дымок. Он плывет над платформой. Веет уютным натопленным купе, сладким горячим чаем в стакане с мельхиоровым подстаканником.
«Каким ты стал», - само собой повисло в воздухе. Девушка вздохнула и грустно побрела к Пригородному вокзалу, с каждым шагом растворяясь в морозном сумраке.
---------------------------------------
Глубокая ночь.
Плацкартный вагон угомонился.
В прокуренном, насквозь промерзшем, грохочущем тамбуре, усталая пожилая
проводница, сосредоточенно сметает окурки и пепел.
Её взгляд привычно скользит по заплеванному заледенелому полу, морозным заиндевелым стенам и окнам.
Все обыденно, как всегда.
На стекле одного из окон, наискось, по инею, надпись – «AgneS».
«Вот така любовь», - подумалось проводнице.
Она чему-то улыбнулась, вздохнула и продолжила свою рутинную работу.
* «Система» - сленг. Любое военно-морское училище.
** «Карась» - сленг. Новобранец, салага, первокурсник Высших военно-морских училищ.
*** «Веселые ребята» - сленг. Курсанты третьего курса Высших военно-морских училищ.
Для справки: «Приказано выжить» - 1 курс;
«Без вины виноватые» - 2 курс;
«Веселые ребята» - 3 курс;
«Женихи и невесты» - 4 курс;
«Отцы и дети» - 5 курс.
**** «еi», «ema», «palun»- эст. «Нет», «мама»… «пожалуйста».
***** «Эй, пойсы, терехомикус» - эст. Эй , пацаны, добрый вечер.
******Ляхме, тюйдрук, руту-руту. Балтиям.- эст. Пошли, девочка, быстро-быстро. Балтийский вокзал. 7).Тянан - эст. Благодарю.
8). Айте - эст. Спасибо.
9). Нагемезени, айтэ, айтэ - эст. До свиданья, спасибо, спасибо
10). Mika teidan nimenne on? Ilu?! Nimenne on! Nimi! – эст. Как звать тебя, красавица! Звать? Имя!
11). Ма!…Ма!…Аrmas - tan! Sind!……Ja… sind! Ja…… sind! Ja аinult... sinа..- эст. Я! Я! Люблю тебя! И тебя! И тебя! И только тебя..
.
Фото из Интернета
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/04/19/676