Смерть матери стала тем ударом, что Натали вынести не могла. Эта дерзкая, гордая девушка, чья улыбка освещала Лувр ярче солнца, помрачнела, и дворец погрузился во тьму. Марку была неведома скорбь: о ней он читал в книгах, но как врут писатели, пытаясь объяснить душевные потрясения. Граф не знал, чем помочь: он хотел быть рядом с возлюбленной, поддержать, утешить, но его убивала боль от одного взгляда на нее, обессилено лежащую на постели в душной комнате, отказывающуюся от пищи, не рыдающую только от того, что слез не осталось. Бледная, тихая, облаченная в черное… как призрак, которого уже не существует. Марк мучился, беря ее холодную руку и прикладывая к губам, но не покидал ее, забыв о первостепенных обязанностях советника и не касаясь бумаг: с раннего утра и до вечера продолжал свою пытку, как сторожевой пес.
Постепенно она возвращалась… с его рук принимала еду, ему слабо улыбалась, от его прикосновений просыпалась и засыпала. Незримая нить между ними становилась осязаемой, так что даже Гастон, вначале едва не силой выставляющий графа вон, смирился. С ним она заговорила. Ее голос, хрипловатый, неуверенный, запомнился Марку: тогда мир обрел звуки, и, оказалось, за две недели мужчина никого и ничего не слышал…
Но сближение с Натали проходило в условиях обострения ненависти к Гастону: чем больше подруга тянулась к злодею, тем грубее отталкивал его мушкетер. Этьен, посвящающий все свободное время девушке, признавал в графе товарища и, если мог позволить подобное с первым советником, даже друга. И оттого Гастон винил Марка и в том, что Элизабет мертва, и в изменениях, что происходили в Натали. Стоило мужчинам случайно столкнуться на пороге, и атмосфера накалялась, так что Сюзанна торопилась увести мушкетера: иначе, видит Господь, кровь одного из них пролилась бы.
Гастон не мог мириться с тем, что советник ставит под угрозу благополучие подрастающего Людовика и жизнь Анны. Хоть у него не было прямых доказательств, он чувствовал, что граф предатель и борется не за добро. Против королевы. Иначе зачем Марк хранил письмо, которое способно погубить Ее Величество? Да и его чрезмерная власть над правителем заставляла задуматься над будущим Франции: слухи, что на фронтах сдаются позиции, испанцы ликуют, а налоги толкают горожан к петле, потрясали город. Так к чему же ведет свою Родину Марк? Или он испанец? Гастон бы разобрался с врагом, если бы не Натали… но как она менялась! Где прежние восклицания о чести и благородстве? Где гордо распрямленные плечи и отважно поднятый подбородок? Позволяя сердцу контролировать себя, девушка переходила на сторону графа, не представляя, к чему это приведет. Он обещал Элизабет, что позаботится о ее дочери, но разве Натали слушала? Еще слишком наивна и молода…
Мушкетер искал способ воздействовать на Марка, не позволить ему завладеть Натали, окончательно подчинить себе. Ведь против нее Гастон не сможет бороться. А, значит, ее проигрыш станет и его проигрышем. Он касался ее волос, приобнимал за талию, и эти проявления «дружбы», вовсе не компрометирующие Натали, воспринимались ревнивым советником в штыки. Ему казалось, что ловелас излишне нежен и внимателен к девушке, задерживается, когда целует ее руку, чрезмерно часто посещает Натали… и Гастон, уловив настроения врага, распалял в нем подозрительность. Впрочем, пока граф сдерживался и не воплощал жгучего желания слегка подправить наглую физиономию дамского угодника. Чувство вины и без того вгрызалось ему в глотку, когда плечи возлюбленной вздрагивали, а глаза наполнялись слезами. Убийство ее друга окончательно раздавит Натали. Но когда-нибудь он вернет романтика на Землю и научит уважению.
- Натали… - прошептал Марк. Они лежали, обнявшись, она водила пальчиками по его камзолу, а он играл ее локонами. Месяц, превратившийся в один бесконечный пасмурный день. Испанцы не напоминали о себе, разве что Катрин… она приносила документы на подпись короля: то завести дивизию в ловушку, то увеличить налоги, то отказать послам дружественных государств во встрече.
Политика Габриеля легко прослеживалась: ослабить Францию, высосать из нее кровь жителей и финансы, а после создать иллюзию, что мир нарушил Людовик и объявить войну истощенной стране, принеся Филиппу корону. И граф покорно выполнял требования: Натали была уязвима как никогда. Катрин… теперь и она смотрела на советника свысока. Опасная, с могущественной поддержкой – за ее спиной стоял кто-то, испанцы или Ришелье, Марк не брался судить, – коварная и умело надавливающая на слабые места. Она контролировала Лувр. «Одно слово, и Натали не встретит рассвета», - сладко обещала фаворитка. Итак, советник подчинен, и отныне вся полнота власти в ее руках. Но мужчина не думал об этом. Ему не хватит сил бороться, если рядом не будет Натали. А, когда ее пальцы переплетаются с его, уже ничто не встанет на их пути… и мысль о свержении Людовика все чаще волновала графа: избавиться от короля, и тогда испанцы потеряют власть, утратят влияние. Марк спасет Францию, получит трон…
- Я буду править. Вы не предадите меня? – он подготовился, просчитал каждую деталь и не сомневался, что даже Гастон допустит устранение Его Величества, чтобы соединиться с Анной. Но какая-то часть сознания настаивала, что, прежде чем подсыпать яду, надо убедиться, что бокал возьмет жертва.
- Что? – девушка растерялась. - Если бы я просила… умоляла забыть о престоле и никогда не помышлять о том, чтобы свергнуть династию, вы бы прислушались ко мне? – она заглянула ему в глаза. Сейчас, когда Натали одинока и несчастна, она нуждалась в поддержке, и этот момент был наиболее благоприятен, чтобы показать, что выхода нет и Судьба давно предопределила, на какой стороне будет девушка: на стороне графа. Злоба, желание мести, боль, стремление обрести больше власти, чтобы защитить то дорогое, что еще осталось, – это толкнуло однажды Марка в объятия тьмы, так неужели Натали не сдастся?
- Это спасет Францию, - он провел по ее губам, - это моя цель, и я не отступлю, поймите. Я не могу этого сделать. И не хочу.
- Давайте оба оставим цели? Я готова. Я брошу мушкетерский плащ к вашим ногам. А вы будете моим королем и первым советником, - расстаться с мечтой… Натали не вписывалась в стройный ряд королевской гвардии. Ей не доставало меткости и силы. А хитрость и ловкость пригодились бы и во дворце.
- Вы говорите серьезно? – Марк был поражен. Он не представлял, как убедить возлюбленную жить в Лувре, носить платья и не рисковать жизнью, став фрейлиной Анны. Внезапно мужчина отчетливо увидел: они прогуливаются по саду, а рядом бегают очаровательные светловолосые дети… зачем ему корона, а ей плащ с лилией там, в их уютном доме?
- Да, граф, - ей вспомнилось, как она прибыла в Париж, спрыгнула на мостовую и кинулась к Гастону… сколь безумным казалось прошлое! Жизнь так изменилась с тех пор. – Я отдам все ради нашего будущего. Счастливого будущего.
- Ради будущего… - повторил граф, любуясь своей красавицей. Солнце играло в ее волосах, отражалось в лучистых зеленых глазах, улыбке… - Натали, вы будете со мной навсегда? – хрипло спросил он. – Вы будете моей женой?
Марк так смотрел на нее… в его взгляде читалось обещание, что он никогда не покинет ее, разделит с ней боль и радость, горе и счастье.
- Да, - выдохнула девушка, и граф впился в ее губы. Пусть носит его фамилию, пусть родит ему наследника… она владела его сердцем, а он – ее. Натали давно стала частью его, самой прекрасной, чистой и ранимой.
Ее палец украсил золотой ободок с темно-синим камнем, на котором изображалась гравировка «А». Марк не вспоминал о семье: отец бил супругу, приговаривая, что жена должна быть покорна, безмолвна и послушна. Как рабыня, обязанная растить детей, ублажать мужа и мириться со своим положением. Потому граф и не воспринимал прекрасный пол иначе, как средство удовлетворения физических потребностей, порой – трофей, реже – цель, которую интересно добиваться и приятно получить. О женитьбе он думал как о выгодной сделке, необходимом этапе жизни, но вот появилась Натали… отныне ни один грязный язык не посмеет сказать, что девушка опорочила свою честь: он объявит о помолвке и вскоре их история станет сказкой, очередным воспеванием Любви.