Поезд медленно подходил к железнодорожной станции. Чуть постукивали колеса на рельсовых стыках, да доносились слова из громкоговорителей. Чей-то голос извещал о прибытии поезда на второй путь. В купе было темно, но огни перрона то заглядывали в вагон, то удалялись прочь. Поезд остановился. Я посмотрела в окно и увидела название станции, которое мне ни о чем не говорило. Предстояло ещё два дня провести в дороге. На самолет билеты я не достала, вот и тряслась зимой в вагоне поезда и слушала бесконечный перестук колес.
Хорошо, что вагон был почти пустой, и попутчиков у меня не было!
-Разрешите? – дверь в купе отодвинулась, проводница включила свет.
-Вот Ваше место! Проходите! Вам вдвоем веселее будет! До одной конечной станции едете!
В купе вошла женщина средних лет. В полумраке трудно было рассмотреть её лицо, но голос у неё был молодым и очень теплым! Я сразу почувствовала к ней какую-то странную симпатию. Я молча помогла ей разместить чемоданы, расстелить постель. Был уже третий час ночи, не до разговоров в такую пору. Мы познакомились только утром.
У неё было редкое имя – Орзета, непривычное для нашего слуха. Она пояснила, что имя у неё – осетинское. Назвал её так дедушка – осетин по национальности. Означает оно в переводе на русский «любимая».
-Дедушка хотел, чтобы все меня любили. Я в его семье выросла. Вначале они меня с бабушкой воспитывали, а потом шесть лет он один.
-А мама?
-А маме я была не нужна. Да и папе тоже. Один раз я отца своего в жизни видела. Выросла я в деревне. Какие там развлечения? Вечерами танцы возле клуба и кино под открытым небом. В клубе летом всегда студенты жили, которые к нам на уборку урожая приезжали. Нас – малолеток, хоть и гоняли и не пускали на вечерние сеансы, а мы все равно проходили. И на танцы иногда попадали. Однажды подошел ко мне мужчина и пригласил на вальс. Я пошла. А он почему-то трястись начал весь. Я так испугалась! Хотела уже вырваться и убежать от него, куда глаза глядят.
-Я твой отец!- вдруг сказал он мне.
Я встала, как вкопанная, а потом руку свою вырвала из его ладони и бросилась бежать.
-Постой, Орзета! Постой! – кричал он мне вслед.
Зачем он меня звал? Я не знаю! И моим именем звал. Меня все в Розу перекрестили, а он имя моё знал. И звал меня моим родным именем. Дедушка сказал, чтобы я держалась от него подальше, потому что отец мой вышел из тюрьмы недавно. Мало ли что у него на уме? Он немного пожил у нас в деревне у матери своей, и все время встречи со мной искал. Зачем я ему была нужна? Воспитывать собирался? Я его десятой дорогой обходила. Так от привидений не прячутся, как я пряталась от него! Потом мой дедушка неожиданно умер. Меня в детский дом забрали. Не сразу, а некоторое время я у мамы пожила. Но там отчим меня невзлюбил, я была живым укором и живой памятью о том, что мама в юности была грешницей. Пошли скандалы в семье. Я тогда маме сказала, чтобы она меня в школу-интернат отдала. Она так и поступила.
Орзета замолчала и посмотрела в окно. Широкое поле, покрытое снегом, простиралось за окнами поезда до самого горизонта.
Проводница принесла чай, мы достали из сумок свои запасы и перекусили.
Я не произнесла ни звука, чтобы не спугнуть мою рассказчицу. Иногда людям так нужно выговориться, сказать о том, что у них наболело, открыть кому-нибудь свою душу! И почему бы не рассказать случайной попутчице о своей сердечной боли? Тем более, что я умела слушать, не перебивая. Я знала, что рассказ будет продолжен.
-Закончила я восемь классов, потом в училище поступила, получила профессию токаря, но так не любила её, что на завод работать не пошла. К нам пришли какие-то женщины и стали агитировать нас идти работать почтальонами. Общежитие нам давали, аванс обещали дать сразу же. Мы и согласились. Только зря я пошла этой дорогой. Нет, работа мне нравилась, но в общежитии у нас порядка не было. Оно стояло рядом с войсковой частью, и к девчонкам в самоволку бегали солдатики по ночам. В окна забирались, заходили в комнаты. Некоторые девочки не были строгими, слава про нас шла дурная.
Я долго держала себя в строгости, и ни на какие ухаживания ребят не реагировала. Понимала, что их ухаживания не навсегда. А мне хотелось встретить единственного своего и прожить с ним целую жизнь. Понимаете? Рука об руку пройти с ним рядом. Как говорят: и в горе, и в радости! Детей я хотела много иметь, чтобы им не было одиноко, как мне. Чтобы они дружно жили и были настоящими братьями и сестрами друг другу. Вот такие у меня были девичьи мечты. Берегла я свою чистоту.
Вася пришел к нам в комнату вместе с друзьями. Он мне сразу понравился. Скромный такой был паренек, застенчивый даже. Сел в уголок на стул и просидел несколько часов молча. А я, что? Должна первой разговор начинать? Я тоже молчала, а потом книгу взяла читать.
-Орзета у нас девушка строгая. Ты, Вася, с ней только время зря потеряешь.
-А я люблю таких.
И голос у него был такой нежный. Вот этой нежностью он и подкупил меня. Нужно было бы мне и дальше строгой быть, но я не устояла! Окорота мне никакого не было. Я была на свете одна. У юной девушки должен быть страх перед осуждением материнским. Мама должна её предупредить и сказать ей о женской осторожности. Мне мама ничего никогда не говорила и не заботилась обо мне никак. У неё были доченьки и не такие, как я. Умницы и отличницы! А я – непутевая! Вся в папашу!
Орзета опять примолкла. Вздохнула, посмотрела в окно. Женщина взяла белую пушистую шаль и накинула себе на плечи.
-Что-то холодно в вагоне. Так вот я Васю полюбила всем своим сердечком. Поверила ему. Он говорил мне все время, что как отслужит, меня с собой заберет, а дома, у матери, свадьбу мы сыграем.
Он мне так хорошо рассказывал о доме своем, о маме своей, у которой он был единственным сыном, потому что отец утонул в реке Мана, когда Васе всего пять лет исполнилось! Я слушала его, замерев. Мне так хотелось увидеть эти края! И маму его я себе представляла, как самую лучшую маму на свете.
Вася говорил, что места у них таежные и очень красивые. Он говорил, что дом их стоит на берегу быстрой реки, на её высоком берегу.
У Васи была уже профессия, он до армии выучился на электросварщика и хотел работать по этой специальности там же, в своем поселке.
-А что? Дом у нас хороший, хозяйство разведем, ты коров доить научишься, телят выпаивать. Детей у нас будет столько, сколько ты захочешь.
А уже шевелился у меня под сердцем наш с Васей первенец. Когда пришло время Васе возвращаться со службы домой, он взял меня на свою родину. Билет я купила на свои деньги, потому что мы с Васей не зарегистрировались. Он пообещал мне, что свадьбу мы сыграем у него дома.
-Не беспокойся! Как приедем, так сразу распишемся. Тебе ведь через две недели восемнадцать уже исполнится. Зарегистрируют нас, ведь мы уже готовая семья. Он клал руку на мой живот и чувствовал в нем движение новой жизни!
В дороге я чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете! Вася ухаживал за мной, как за маленькой девочкой! Покупал на полустанках мне еду. На больших станциях мы выходили прогуляться, а все пассажиры смотрели на нас и говорили, что мы – очень хорошая пара! Одна бабушка даже благословила нас на долгую и счастливую жизнь.
Пять дней мы были в пути. От железнодорожной станции нам пришлось ехать больше двух часов на попутной машине. Наконец, добрались до места.
Мать Васи посмотрела на меня неприветливо. Я ей сразу не пришлась ко двору, как говорится. Оказывается, Васю ждала его девушка, которую мать уже считала невесткой своей. Эта Лиза уже помогала Варваре Дмитриевне во всех делах, а тут как снег на голову – Вася с беременной невестой явился. Он ничего не писал обо мне матери, а с Лизой он переписывался до последнего дня службы. По-дружески, так он ей объяснил.
Что я ни сделаю, где ни встану, куда не пойду – все не так. И неумеха я, и неповоротливая, и где я только росла, и почему у меня всё из рук падает? И упреки Васе, где он меня взял и почему с матерью не посоветовался, и она даже сомневается в том, что я под сердцем её внука ношу. Вот до чего договорилась! А я терплю, да плачу. А Вася за меня не заступается. Говорит, что мама привыкнет.
Однажды почтальон приносит срочную телеграмму. Заболела родственница в дальних краях и ждет помощи. Варвара Дмитриевна сказала, что ехать нужно Васе, потому что она сама не может поехать, ей отпуск не дадут. А Васе отпуск дали, хоть он и проработал всего месяц в мастерских. Зимой было мало сварочных работ.
Вася обнял меня, сказал, чтобы я держалась, и уехал в дальние места. Я осталась со свекровью один на один.
Орзета тяжело вздохнула, посмотрела в окно на заснеженные бесконечные поля, поправила шаль на плечах.
Я молчала. Просто чувствовала, что сейчас будет тяжкое признание. Женщина смотрела перед собой не видевшими ничего глазами.
-Утром я почувствовала, что чай я пила с каким-то привкусом. Через несколько часов у меня стал болеть живот очень сильно. А свекровь все дает и дает мне пить отвар из какого-то кувшина. Говорит, что если попью, живот болеть перестанет. Я и пила. Доверчивая я была девочка.
Ночью случился выкидыш. Как я кричала, как звала на помощь, она ко мне даже не подошла, а только посматривала из-за занавески, да бормотала что-то злобно. Что она своей кровинушке, в чем она сомневается, болтаться по свету не даст. Наживет ещё Вася своих деток. Нечего голыдьбу и срамоту в дом тащить!
-Вася вернется, я ему все расскажу! Он Вас проклянет!
-А ты его больше не увидишь! К тому времени, когда он вернется, тебя и след простынет. Билет у меня для тебя уже куплен.
-Я в милицию заявление напишу!
-А кто у тебя заявление примет? Ты кто такая? Ты здесь даже не прописана! В деревне я всем скажу, что ты – блудная, что ребенок – не от Васи, что ты созналась во всем и к себе вернулась на родину. Мне все поверят. Я тут в чести.
Она забрала родившегося ребенка. Он был живым. Мальчик был такой хорошенький! Она его на мороз вынесла, и там плач его стал затихать. У меня температура поднялась, я ничего потом толком и не понимала. Через два дня я пришла в себя.
Мне собрали чемодан, подогнали машину к воротам, вручили билет на обратную дорогу, и я уехала, ни живая и ни мертвая.
Я вернулась в общежитие. Девчонки пришли в ужас от всего, что я им рассказала. Обогрели, утешили, дали денег на первое время. Я пошла работать на завод и несколько лет прожила, как в тумане. Поступила на вечернее отделение медицинского техникума, потом пошла работать в больницу. Была я девушкой красивой. Многие пытались за мной ухаживать. Но я так сильно обожглась, что внутри меня был только пепел. Нечем мне было любить. Сердце моё было разбито. Не могла я забыть этого надругательства никак. Мальчик мой плачущий так перед глазами и стоял. Только через пять лет я своего Ваню встретила. Не сразу, но поверила ему и вышла замуж.
У меня – трое детей. Только муж мой всегда удивляется тому, что я дочерей старших люблю, но за младшим сыном своим просто падаю! Ванечке своему я не рассказывала ничего. Сама я тоже стараюсь всё забыть, как плохой сон. Как страшный сон.
Орзета тяжело вздохнула. Я старалась на неё не смотреть. По моему лицу текли слезы.
-Да вот как-то не забывается! Расстроила я Вас, извините! Не убили ещё!
Смысл последних слов я не поняла. Вопросительно посмотрела на попутчицу.
-Говорю, доброту в людях не убили ещё. Вон как стараются. Отовсюду злоба льется. Невозможно детей к телевизору подпустить. Одни и те же передачи и лица. По всем каналам такую ерунду показывают, что уму непостижимо. Обязательно если про любовь, то как богатый полюбил скромную сельскую, извините, простушку. Если бизнесменов показывают, то они только и знают, что друг у друга бизнес воруют. Друзья самые верные предают их. Любимые верность не хранят. В женских историях у дам одна проблема: как выбрать между мужем и любовником? На ком остановиться? Спасибо Вам за сострадание. Очень это по-христиански!
-А Вася этот так и не обозначился больше в Вашей жизни?
-Состоялась наша встреча через много лет. Я его сразу и не узнала. В Москве в аэропорту мы с ним повстречались. Я с мужем и детьми к морю ездила отдыхать, а он возвращался из Дома отдыха.
Подбежал, сияет весь! Здравствуйте вам! И затрещал, как сорока. Противный такой! И что я в нем раньше находила? И я такая счастливая, потому что детей у меня трое. А вот ему Бог детей не дал. Если бы не ВЫКИДЫШ, который у меня был, нашему мальчику было бы уже много лет. Я его чуть чемоданом не ударила. И мама его так мечтала о внуках, и все время к яблоньке в саду ходила и жгла там свечи поминальные. Из ума выжила. У Бога прощения просила.
А мне не жалко было ни его самого, ни маму его уважаемую. Нужно уметь прощать, но есть же такое, что никогда никому простить нельзя.
Орзета пять вздохнула и посмотрела в окно.
-Я с похорон еду. Маму похоронила. Она мне мама, какая бы ни была. У нас с ней отношения потом восстановились. Она и внуков нянчить приезжала и помощь от меня охотно принимала. Отчима уже на свете нет. С сестрами отношения прохладные.
Мы приехали в пункт назначения рано утром. Нас встречали. Мой муж подхватил чемоданы и деловито понес их к машине. Муж Орзеты вначале обнял жену и постоял с ней рядом несколько мгновений. И видно было со стороны, что на перроне стоят два счастливых человека.