ЧЕГЕМСКИЕ ВОДОПАДЫ
(легенда)
По серпантину узкому дорог
Машина мчит нас к царственным вершинам.
И вот вдали мелькнул Чегемский рог.
Мы добрались к заветным исполинам.
Вокруг шумит и буйствует весна,
И травы и цветы - все в изобилье,
А в небе иволга без устали и сна
Поет природы-матери всесилье.
О, мать-природа! Как ты к нам добра!
Кормилица, заступница, отрада,
Ты каждому из нас всецело рада,
Хоть мы порой, увы, не без греха.
Зато сегодня, вырвавшись из плена
Рутины серой жизни городской,
Спешим легенду древнего Чегема,
Услышанную как-то в час ночной,
Воочию увидеть пред собою.
Уже раскрыли мощные объятья
Леса, окутавшие цепи гор,
И я в волнении приглаживая платье,
Шепчу своей соседке всякий вздор.
-Ну, хватит, полно, утомилась я,-
Соседка сонно хлопает глазами,
-Да как же полно! Ну, гляди же, Рая,
Какое небо! Вот оно над нами.
Часами можно на него глядеть.
«Безумная», - вздохнув, тут задремала Рая.
А жаль. Лишь здесь с орлами взор сверяя,
Мы можем мыслями подняться и взлететь
Над суетным. Сей истины ты не постигла,Рая.
И вот сам водопад. Отвесная скала
Ему любезно подставляет спину,
Как будто хочет буйную стремнину
Умилостивить и удержать от зла.
Но странно здесь погода изменилась-
Ведь были свет и майское тепло,
Сквозь стёкла окон солнышко пекло,
И вдруг она как будто охладилась
Воспоминаньем. То было так давно…
А нынче Рая, со мною выйдя из автомобиля,
Поёживаясь,куталась в платок
И всё ворчала: «Вот я простофиля-
Пришла без теплого. Ах, чай и пирожок
Сейчас бы нас согрели!» – Рая ,Рая.
О чём ты думаешь? Ведь ты у водопада
Девичьих слёз. Пойми, ему отрада
Увидеть грусть и скорбь в твоих глазах
За деву юную. И пусть твоя слеза
Навеки здесь останется. Так надо.
Задумалась она. Печальна стала.
Меня порывисто за шею обняла.
-Прости, как жаль.-И тут слеза упала
С щеки её. Я Раю поняла.
Она, возможно, для себя впервые
Прочувствовала сердцем боль других,
И чувства те- как всходы яровые,
Плоды добра завяжутся на них.
- Пойдём к нему, скорей - сказала Рая,
И за собой меня легонько увела
Затем стремительно, пути не разбирая,
Ускорила шаги.И привела…
Мы подошли. Сей грозный повелитель
Рычаньем нам приветствие издал.
Он мудр.Он душ людских целитель.
Все видел в жизни этой,все познал.
-Ах, Лора! Жутко и прекрасно как!
Ко мне прижалась, содрогаясь Рая.
В блаженстве, ужасе ,и страхе замирая
Она кричала: -Непостижимо как!
Его дыхание и леденит и жжёт,
От глаз суровых ничего не скроешь.
Он душу, Лора, словно в клочья рвёт
И ты волчицей раненою воешь!
-Всё так, родная, успокойся, тише.
От края пропасти я Раю отвела.
Она преобразилась-стала лучше, чище
Её, как школьницу, я за руку взяла.
Поведаю тебе легенду эту,
Которой не одна уж сотня лет
Мы с Раей сели рядом, ближе к свету,
Закутались теплее в местный плед
(Туристы раскупали их в момент).
Торговки знали, что тем предложить.
Товар у них отменный - из овечьей шерсти-
Шарфы ,носки, жакеты, пледы - вместе
Они составили чудесный колорит
(А что поделаешь? Ведь надо как -то жить.)
И так всегда - коммерция,духовность,
Возвышенность страстей, наживы алчный зуд,
Ничтожная корысть и к подвигу готовность
По жизни вместе без смущения идут!
И вот она, суть древней той легенды
Мои уста, возможно, исказят
Какие-то отдельные моменты,
Но в целом в ней все точно, как гласят
Предания уж сотни лет подряд
ЛЕГЕНДА
Высоко-высоко,затерявшись в горах
Находилось балкарцев селенье
Протекала там жизнь в повседневных делах
Да на то было божье веленье.
И пусть не было злата у них в сундуках,
И чурек их, политый был потом.
Все ж богатыми горцы считали себя
Своей честью и доблестью рода.
И росла среди этих суровых людей
Совсем юная девушка-Ада
Сиротою росла.Но заботы о ней
Для сельчан были только отрада.
С каждым днем, как цветок, хорошела она,
Наливаясь жизненным соком,
Её нежный румянец, очей синева
Изумлять были созданы Богом.
Сколько было признаний горячих в любви,
Сколько клятв, предложений достойных,
Но молчало сердечко, зови-не зови,
Не познало ещё мук любовных.
Так и жили. Но вскоре пришла к ним беда
Из степей необъятных и диких.
Надвигалась, как чёрная туча, орда,
С гор виднелись их острые пики.
Впереди на буланом коне ехал хан-
Был он молод, тщеславен и властен.
Его тело не знало пока ещё ран,
Жёсткий взгляд был расчётливо-ясен.
Уж давно он мечтал захватить этот край.
По ночам ему грезились горы.
-Наконец,-был уверен в себе Менгенай-
Будут горцы мне рабски покорны.
А в селе собрались все мужчины на сход
И в словах, и в глазах их - решимость.
«Отстоим, не дадим уничтожить наш род»-
Охватила людей одержимость.
День и ночь мастера им ковали мечи
Из отменной,проверенной стали.
Жены, дочери хлеб выпекали в печи-
В один миг все серьезными стали.
А незванные гости у подножья горы
Уж разбили военный свой лагерь.
Замелькали палатки,задымились костры,
Искры шли от наточенных сабель.
В это время в шатре возлежал Менгенай,
Отрешенно взирая на ужин.
Барчо-верный слуга-подливал ему чай,
Хотя хану и чай был не нужен.
Непонятные мысли терзали его,
Как терзают шакалы добычу.
«А вдруг не удастся? Случится чего?
Нет, довольно! И впрямь так накличу».
Хан поднялся. «Не время сейчас раскисать.
Лучше с Барчо пойду на охоту».
И рабам повелел двух коней запрягать
(Да, задал он обоим работу.)
Уж темнело.Два всадника скрылись из глаз
Под покровами горного леса.
Хан казался веселым: "Обернёмся зараз
И отведаем свежего мяса!"
Лес окутал зловещею их тишиной,
Мраком, холодом,терном колючим,
Как в дозоре стояли деревья стеной,
Сверху звук вдруг раздался скрипучий.
Уж поллеса, казалось, ,они обошли
Все бессмысленно -_не было зверя,
И устали изрядно. Вдруг где-то вдали
Им послышался голос оленя.
-Какая удача! Барчо, за мной!-
Вмиг скомандовал хан бодрым тоном:
-Не уйдешь от меня ты, зверина лесной,
Мрак не станет меж нами заслоном.
И вперед понеслись сквозь могучую твердь
Непролазной, дремучей чащобы
Но,о,ужас! Споткнулся буланый
( Знать, опасны в чащобах галопы!)
От досады и злости сам не свой Менгенай
Встал с земли и тут ойкнул от боли.
Гнев нещадный обрушил на весь этот край,
Будто край виноват в его доле.
Огляделся-кругом ничего не видать,
Да и местность совсем не знакома.
-Что ж, придется нам здесь эту ночь переждать.
У ноги, к счастью, нет перелома!
Верный Барчо из веток устроил постель
Да помог господину улечься.
Робко рядом присел, прислонившись о ель,
Но и здесь продолжал о нем печься.
Постепенно ушла в небытье эта ночь,
И заря разрумянила небо.
Все сомненья должны быть отброшены прочь,
Но лицо хана мрачно и серо.
«С чем являюсь я сегодня пред войском своим,
Что скажу, коль приду без добычи?
Зря затеял войну с этим краем чужим,
Где и звери в лесах необычны.»
Размышляя, услышал как кто-то поет.
Голос чистый, протяжный и грустный.
Пригляделся – к ручью дева плавно идет
И кувшин за спиной несет грузный.
-Как она хороша! – обомлел Менгенай-
Гибкость стана дарует блаженство.
А в глазах отразился лазоревый май.
В этой девушке - все совершенство!
Ну, а дева, наполнив водою кувшин,
Мягким шагом домой заспешила.
Хан воскликнул: «Постой! В этой дикой глуши
Все вокруг ты собой ослепила!
Кто ты? Имя своё, умоляю, скажи!»
Дева вздрогнув, сей миг обернулась.Глядит-
Незнакомец пред ней появился.
В богатой одежде,сам приятный на вид.
Может, в наших местах заблудился?
-Откуда ты взялся? - спросила она,
На юношу взор устремляя-
-Тебя к нам прислала чужая страна?
Если так, то чего же желая?
-Как много вопросов прекрасная лань,-
С улыбкой ей хан отвечает,
-Скажу, я пришёл ,чтоб забрать одну дань,
Да, ту, что с кувшина стекает.
-Вода?- Ну,конечно! Что же ещё?!
Дай мне немного напиться
Она протянула кувшин,- Хорошо,
Напейся ,и дело решится.
Жадно-жадно устами припал, торопясь,
Хан к кувшину,что дева держала,
Наконец, он отпрянул, но чуть не упал-
Боль по-прежнему ногу терзала.
-Что с тобой ,незнакомец? Ты болен, гляжу-
Дева быстро к нему наклонилась
-Ничего, все пройдёт,вот сейчас посижу
И уйду. - Нет, здесь кровь у тебя просочилась.
-Дай промою я рану, не бойся меня
Говорят, мои руки целебны-
Она ловко над ним колдовала, шепча
Те молитвы, что были потребны.
Боль утихла, и хан облегченно вздохнул
-Ты и впрямь чародейка лесная!
В синем омуте глаз я твоих утонул,
Свое имя скажи мне,родная.
-Адой все называют меня-
Отвечала она без кокетства-
-И сегодня наш край ожидает беда.
И спастись от врагов нет уж средства!
Менгенай побледнел, ничего не сказал,
Но глаза выдавали волненье,
Руку девичью мягко он сжал,
Словно в том было чье-то спасенье.
А она, покраснев, отступила на шаг,
На кувшин показала в смущенье.
-Ты, наверно, испить пожелал еще раз?
-Так испей, и ступай вдоль ущелья.
Тут не выдержав, обнял её грозный хан-
Обжигающим было дыханье.
Тщетно рвался из рук его девичий стан,
Вдруг услышала Ада признанье.
-Не воды, а тебя я желал бы испить,
Исцелились бы мигом все раны.
-Ты - целебный источник и дано тебе жить
На земле – я пророчу - веками!
Оттолкнула горянка его от себя,
Были гнева полны ее речи:
-Я как брата родного жалела тебя
За пролитую кровь тобой в сечи.
Но а ты в своем сердце вынашивал зло,
Как змея, что без повода жалит.
Уходи чужеземец, покуда светло.
Горы подлость еще не прощали.
Хан лицом побелел от подобных речей,
Желваки на нем так и ходили,
Но сдержав свою ярость, обратился он к ней:
- Разве в вашем краю не любили?
-В чем увидела ,Ада, ты подлость мою?
В том что я, ослепленный тобою,
Позабыв обо всем,пред тобою стою
Точно пред вознесенной святою?
Ты вошла в мое сердце,в мой разум, в мой дух,
Ты затмила собой даже солнце.
Видишь, маленький лучик стыдливо потух,
Заглянув тихо в чье-то оконце.
-Мне пора, я и так задержалась с водой,-
Сухо бросила юноше Ада
Он спросил: Мы увидимся завтра с тобой?
-Нет.- Но знай, я приду за тобой хоть из ада!
Ушла. Менгенай громко крикнул слуге:
-Эй, бездельник, ты где, лежебока!
Бедный Барчо вскочил, хлыст сжимая в руке.
- Запрягай лошадей, и в дорогу!
А красавица Ада, домой прибежав,
Разрыдалась от горя и боли
И до ночи лежала в лихорадке дрожа
Но желание пуще неволи..
Отчего эта сладкая мука в груди?
Неужели она…полюбила?
Но кого? Незнакомца, что так зло подшутил.
Чем же Бога она прогневила?
Эти думы не дали горянке заснуть
Уж светало. Село просыпалось.
И покой себе прежний желая вернуть,
На последнюю встречу решалась.
И тайком ото всех, озираясь, крадясь,
Приближалась к заветному месту
И надежду таила, за слабость стыдясь,
Что провалится ночью он в бездну.
А тем временем, страстью охваченный хан,
С нетерпеньем готовится к встрече.
И вот с Барчо он вновь покидает свой стан,
Чтоб услышать желанные речи.
Лес опять недовольно встречает его,
И нещадно их ветви стегают.
Но безумства желаний сильнее всего,
На пути своем все сокрушают.
И вот прибыл на место заветное хан,
Слуга Барчо коней распрягает.
Менгенай разодетый в парчовый кафтан,
В нетерпении саблей играет.
-Где же Ада? Решила и впрямь не прийти?
И его общей меркою мерить?
Да чтоб с места ему не сойти,
Если сможет он в это поверить!
Хан был прав: не смогла Ада чувство сдержать,
Не смогла не увидеться снова,
Но придя ,незаметно решила стоять
И ловить его каждое слово.
А меж тем продолжает досадовать хан,
Своё зло вымещая на Барчо.
Тот, бедняга,дрожит как от ветра емшан,
Моля Бога спасти его нынче.
Вдруг с ухмылкою хан обернулся к нему:
- Может, зря мы тут время теряем?
Коль не явится Ада ,тогда для чего
Мы напрасно ее ожидаем?
Барчо робко промолвил: - Она не придёт
Здесь горянки ведут себя строго.
Да и войско сигнала к сражению ждёт,
У нас времени, так что, немного.
-Ты смеешь сказать, что она не придёт?!
Раб презренный! - тут хан задрожал аж,-
-Скорее твоя голова здесь падёт!-
И сабля его бьет наотмашь!
Как подкошенный рухнул несчастный слуга
Ада в ужасе смертном застыла
У любимого кровью залита рука-
Да, судьба с ней теперь не шутила.
А тот руку от крови спокойно протёр
Но глаза его жаждали мщенья-
-Пленницей Аду втащу в мой шатёр.
Весь их край обреку на лишенья!
Как безумная бросилась Ада домой,
Обо всем рассказала сельчанам.
Что ж, готовность вступить с чужеземцами в бой
В этих людях была изначально.
Только Ада чутьем понимала - они
Не сумеют разбить Менгеная,
Нет у горцев достаточных сил для войны,
Хоть решимость у всех боевая.
Ночь прошла. На рассвете повел Менгенай
Свое войско на скорую битву.
Все разом – и крики, и ржанье, и лай
Подчинилось единому ритму!
А сельчане в засаде встречали врагов,
Поливая их огненной смесью.
Стрелы и копья из разных концов
Летели в обнимку со смертью.
Стойко горцы сражались в неравном бою,
Рядом были их верные жены,
Сыновья подменяли погибших в строю,
Из камней создавали заслоны.
До последнего люди рубились в тот день,
Снесены были их укрепленья.
И теперь Менгеная кровавая тень
Возвышалась над древним селеньем.
Средь оставшихся женщин, детей, стариков
Он искал лихорадочно Аду,
Чтоб из чистого золота в сотни оков
Заковать, коль не будет с ней сладу.
А бедняжка сидела печально одна
В своём маленьком, ветхом жилище.
И страдания ею испиты до дна,
И в душе от любви-пепелище!
Вдруг услышала девушка чьи-то шаги,
Обернулась,вскричала : -Доволен
Ты потоками нашей безвинной крови!?
Вот уж верно, рассудок твоей болен!
-Не страдай по убитым - ведь ты сирота,-
Хан пытался горянку утешить,
- Для живых зато будешь теперь госпожа,
В это можешь мне, Ада, поверить.
-Не страдать говоришь, раз они – не родня?-
Ада с болью на хана взглянула-
Ведь сельчане сестрою считали меня,
И ты хочешь, чтоб я их обманула?
Каждый был мне заботливым братом-отцом.
Сиротою себя не считала.
И с каким мне теперь жить на свете лицом,
Я ж причиной их гибели стала!
-Ну послушай меня,- умолял Менгенай
- Нет! - тут девушка резко вскочила
- Ты ,безумец, охваченный злобою, знай,
Соберется в горах еще сила.
И тогда берегись, ненавистный злодей,
Ты ответишь за все преступленья.
Не видать зверю места средь мира людей
И не будет вовек искупленья!
-Что ж, я долго тебя умолял-
Скрипнул хан, точно хищник, зубами
Грубо за руку девушку взял:
-Ты пойдешь в веренице с рабами!
-Я готова - она отвечала ему -
Свою участь принять со смиреньем
Доля невольницы? -Быть по сему,
Она станет ценой за прозренье.
И погнали её босиком по селу,
Накинув на шею веревку.
Так когда-то водили с позором в миру
Уличенную в краже воровку!
Она шла и в невидящем взоре очей
Не читалось ни жалоб, ни стонов,
Расплетенные косы струились по ней,
Для себя не встречая препонов.
Вскоре к пленникам Аду без слов подвели,
Заковали ей руки и ноги.
Вот команда –Айда!- И они побрели,
Навсегда стать невольными чтобы.
Величавые горы глядели на них
И прощались в молчании скорбном.
Гомон птичий повсюду заметно утих,
Не желая мириться с подобным.
Да, природа скорбела.Кровавый закат
Зловеще разлился. Стемнело.
Объявили привал. От костров пошел чад
Снова что-то в котлах закипело.
Для невольников тоже собрали поесть,
Кто-то с Адой куском поделился.
В небе звезды зажглись. А вот ханская месть
Уж потухла, хоть хан еще злился.
Видно пытки любви, точно пытки огнем,
Пожирают в душу и тело.
Все, что было и злого и доброго в нем,
Точно ржавчиной, болью разъело.
Он, степняк, был рожден для набегов лихих,
Алкал дух и добычи, и славы,
Но сегодня воинственный пыл его стих,
И пожухли победные лавры.
Вновь и вновь перед ним восстает
Молчаливый, рассеянный ,кроткий
Образ девы. И лик ее бледный крадет
Ханский сон, как мгновенье, короткий.
И тогда истомленный, отвергнутый хан,
Точно призрак, предстал перед Адой.
Забыты все разом - величие, сан,
Не нужны никакие награды.
Ей он душу свою напоказ обнажил
И, слезы не стесняясь, винился:
-Ада, светлая,знай, до тебя я не жил,
Лишь, как коршун, над бездною вился.
- Ну, скажи, что согласна меня ты простить.
Вот, он я, покоритель, у ног твоих нежных.
Признаю - твое сердце не смог покорить,
Хоть стоишь, как рабыня, в оковах железных.
Обещаю невольников всех отпустить
Им дарую и жизнь и свободу,
Если вновь ты сумеешь меня полюбить,
Как тогда… Вспомни встречу, прохладную воду-
Вкус ее мне вовек не забыть.
Отвечала горянка, устало глядя
На порывы измученной страсти
-Что скрывать? Я тогда полюбила тебя,
И была в упоительной власти
Неизведанных, новых, пленительных чар,
Но вкусив той отравленной сласти,
Приняла я обман за божественный дар
(Так форель завлекают на снасти.)
Менгенай сделал жест, чтобы ей возразить,
Но она, отклонив, продолжала:
-Что напрасно об этом теперь говорить,
Хитрость недругов верх одержала.
- Я ж хочу сейчас сделку тебе предложить
В ней лежит и твое обещанье.
Отпусти взятых в плен. Не вели их казнить,
Коль твое обману ожиданье.
И тогда я готова тебе показать
До последнего вздоха смиренье.
И никто,никогда не посмеет сказать,
Что твое я отвергла влеченье.
-Будет так, как ты хочешь, - Торжественен хан.
Его взор просветлел, и расправились плечи.
И по поводу пленных был приказ тотчас дан-
Путь в родные места обеспечить.
И вот сняты с невольников цепи оков.
Им судьба возвратила свободу.
Слезы счастья их были понятны без слов.
(Хан такого не видывал сроду.)
Очень быстро покинули пленники стан,
Путь домой им луна освещала.
Ада стала как мел. Её девичий стан
Рука хана бичом обвивала.
Непокорные пряди волос золотых
Тщетно девушке лик прикрывали.
Хан припал к ее нежным устам и затих.
Позже губы его зашептали:
Ну идём, поскорей, дорогая, в шатер,
Я свое ж обещанье исполнил.
Призрак ночи холодные руки простер.
Жаром страсти мне душу наполни.
И скрывая печаль за улыбкой манящей,
Девушка тихо сказала: Согласна
До смертного вздоха любить тебя страстно
Вот только - и голос звучал чуть просяще.
Позволь напоследок девичий свой взор,
Прощаясь, насытить родной стороною,
Уже мне не видеть ущелий и гор,
Уже не напиться водой ключевою
Позволь. И тогда я пойду за тобою.
Хан молча кивнул в знак согласья. Затем,
Подвел Аду к краю громады скалистой
-Смотри, наслаждайся родная всем тем,
Что было отрадным душе твоей чистой.
Хотел ещё бережно за руку взять,
Всего лишь за тем,чтоб она не упала,
Но девушка гор не боялась и стоять
У каменной бездны, как когда-то бывало.
Она как проворная, резвая серна
Носилась по горным тропинкам усердно
Пася то телят, то овечек пригожих,
Пугая своими прыжками прохожих.
Теперь же остался последний прыжок.
И он завершит ее жизни теченье.
Он будет, как вечность, как бурный поток,
Которому нет на земле пресеченья.
Прекрасен в слезах ее девственный лик
Она за себя, как смогла, постояла.
И этот предсмертный, торжественный миг
Горянка Отчизне своей посвящала.
Как сладок прощальному взору туман,
Который так густо повсюду клубился.
Она поклонилась с улыбкой горам
И сделала шаг… Её жребий свершился.
Напрасно в отчаянье бил себя хан
Напрасно кричал в исступлении: -Ада-а!
Из скал вдруг забила струя водопада-
Могучей, невиданной силы фонтан.
И эта ревущих потоков громада
Поныне взывает как - будто бы Ада-,Ада!