ПОСТИЖЕНИЕ КРАСОТЫ
(Из книги «О людях и для людей)
Самым уютным местом в заводском Доме культуры можно назвать кафе «Молодёжное». Сейчас в нём проходят все мероприятия, требующие душевной близости, человеческой теплоты, неофициальной обстановки. А помните, каким это помещение было совсем недавно? Да, да, скажете вы, так это же дело рук фитинговцев! И будете правы. Но не совсем. Не многие знают, что в преображение этого помещения более чем они постарался, и не только приложил здесь свои умелые руки, но и вложил всю свою душу художник-декоратор Виктор Васильевич Романов.
«…Сердце кровью обливается, – говорит он мне сегодня, – до чего же довели Дом культуры! Сюда, раньше, люди, как в храм шли, как на праздник. Помню его открытие! Настроение – возвышенное, посещение Дворца (а его так и называли Дворцом!) было настоящим праздником. А какие здесь были прекрасные концерты»!
И вот я в гостях дома у самого художника – Виктора Васильевича Романова. Неспешно беседуем. На его столе лежат: бумага, карандаши, чертёжные инструменты. А чуть далее, на подоконнике: баночки с красками, кисти в высоком стакане. Под подоконником – тоже краски. Вот именно здесь он и делает свои эскизы.
– Работать сейчас очень трудно, – объясняет он мне секреты рождений его эскизов, – дефицит материалов! Приходится исходить из того, что есть. Делать из того, что легче приобрести. И это создаёт дополнительные сложности. Но, думаю, что у нас всё получится. Сейчас работаю над орнаментом. Хочу сделать имитацию лепки, как в Зимнем Дворце…
В художественном вкусе Виктору Васильевичу не откажешь. Он ищет в искусстве оформления новое, своё и необычное. Разве не вызывает восхищение интерьер холлов заводского санатория- профилактория?! Или, например, оформление помещения шлако-водолечебницы республиканского значения имени Якова Сергевича Стечкина? А разве не удивительно превращение после оформления им помещений столовых и красных уголков, да и самих цехов нашего завода в радостные праздничные? Ранее помещений унылых и безликих, а ныне наполненных светом и жизнью? И вся эта красота сделана его удивительными умелыми руками.
Умение видеть красоту проявилось у Виктора Васильевича ещё в детстве: «…Помню, – рассказывает он, – были у нас в доме резные настенные часы. С боем! И вот однажды верхняя часть часов сломалась. Пришёл отец с куском дерева. За вечер вырезал точно такую же часть, покрасил и вернул часам первоначальный вид. Этот случай мне глубоко запал в душу. С тех пор и я что-то постоянно мастерю, вырезаю, леплю. Но больше об отце ничего не помню. Он погиб на войне. Во время войны тяжело заболела, а затем умерла мама. Вот так я и оказался в детском доме, что в Ефремове. Детдомовский я…».
Из своего раннего детства Виктор Васильевич мало, что может вспомнить. Но точно знает: отец его работал на заводе «Штамп». Помнит он ещё, что улица в Туле, где он жил, была очень чистой и красивой. На этой улице жило немало важных людей, коль за ними заезжали «эмки». Но самое чёткое воспоминание о тех детских временах – это красивые витрины магазинов.
– Напрасно некоторые люди считают, – в связи с этой темой говорит он, – что ничего художественного в оформлении витрин нет. Быть может потому, что они сейчас такие безликие? Но тогда, до войны, тогда магазины оформлялись очень красиво! Помню, что я приходил с улицы домой и рисовал буквы, точно такие же, какие видел в витринах…
Но особенно любил Виктор Васильевич бывать в Филипповском хлебном магазине, что на улице Советской. Или в другой булочной, и в рыбном магазине на улице Каминского. Ещё ему нравилось бывать в угловом магазине на улице Гоголевской (ныне магазин «Нива»). Сегодня их былой красоты оформления нет. Лишь в бывшем Филипповском магазине на потолке кое - что ещё из лепки осталось. Вот в те времена и любил сюда заходить полюбоваться красотой Виктор Васильевич. Но рано закончилось у него детство, рано он осиротел.
Однако в детском доме у Виктора Васильевича всё сложилось довольно благополучно: учился он неплохо, был на хорошем счету у учителей и у воспитателей. Но и здесь желание любоваться красотой не покидало его. «В военные и послевоенные годы, – вспоминает он, – самым большим праздником у нас, мальчишек, было 23 февраля – День рождения Советской Армии. Шефская воинская часть обычно и занималась оформлением детского дома к празднику…». И он даже сегодня помнит фамилии тех солдат-оформителей: Саблин и Сафин. Это были на его взгляд ребёнка тех лет просто замечательные художники. Они замечательно рисовавшие плакаты. Он тогда от них ни на шаг не отходил. Был у них чем-то вроде подмастерьем. Кисти за ними носил. Парнишка этот и им понравился – они ему позволяли по оформлению тоже кое-что делать. «Вот, если бы, мне потом хорошего учителя! – восклицает Виктор Васильевич, – быть может, я и стал бы хорошим живописцем!..». А тогда – солдаты нарисовали, что им было задано, и ушли. Но они пробудили в этом парнишке в ещё большей степени тягу к рисованию.
–…Как сложилась моя дальнейшая жизнь? – переспрашивает мой вопрос Романов. – Думаю, что довольно неудачно. Почему так думаю? Потому что я тогда сорвал голос. Ведь это был ещё один реальный шанс проявить себя в творчестве. Музыка, пение тогда для меня многое значили. Представьте, я очень хорошо пел! Но тогда подсказать мне было некому, да и за мной строгого контроля не было. Хотя учительница музыки сразу же заметила меня, занималась персонально со мной. Пел я тогда на всех пионерских и городских праздниках. Но вот пришёл переходный возраст. Четырнадцать лет. В это время голос нужно было, конечно, беречь. А мне: «Спой! Спой!..». Приятно, конечно, мальчишке, когда его хвалят, им восхищаются! Да ещё был я очень стеснительным, не мог отказываться. А тут – Октябрьские праздники, первый морозец. Спел, а на утро другого дня потерял голос. И самым обидным было то, что у меня в кармане уже было направление в детский хор Свешникова. Приехали меня прослушать, а у меня голоса-то и нет!..
Именно голос, а точнее потеря его, и стало причиной того, что семь лет своей жизни Виктор Васильевич отдал флоту. Во время одного из своих выступлений, ещё до потери голоса, услышали его пение комсомольские руководители города Ефремова и предложили поехать в город Ленинград, учиться в школе юнг. И вот, когда с хором не получились, Виктор Васильевич поехал в школу юнг. « После Ефремова, – с восхищением вспоминает он, – Ленинград ослепил меня блеском архитектуры…» Для пятнадцатилетнего мальчишки (до того, кроме Ефремова, других городов он и не видел) это было великим открытием. В первом Балтийском флотском экипаже, однако, его ждало огорчение. В первый же день у него здесь стащили всё, во что его экипировали в детском доме. Иные даже говорили ему: «Беги отсюда, парень!.. За котелок щей будешь служить два года до присяги? А потом ещё пять?..». Но как он мог уже вернуться в свой детский дом? С какими глазами? Ведь он им был сюда направлен!.. Стыдно! И на какие «шиши» ехать назад? Да, кроме всего прочего, ему из этого прекрасного города и не хотелось уезжать.
Шла учёба. И вот будущих юнг и флотоводцев направили на большое судно – эсминец. Человек тридцать! Вся грязная работа – молодым! Но никакой «дедовщины» не было. И даже слова такого в обиходе не было. Никто не унижал человеческое достоинство ребятишек. А ведь в это время на флоте служили матросы пяти возрастов. Три из них – фронтовики! Они-то и делали флот флотом.
– И вот, однажды, – многозначительно посмотрел на меня Виктор Васильевич, – познакомился я с очень интересным матросом. Макеты кораблей он делал для выставок, для различных конкурсов, что проводились в дни празднования Военно-Морского флота. Увлечённый своим творчеством это был человек! Вот он и заметил во мне тягу к художественным поделкам. Взял к себе в помощники. Доверял, в начале, самую простую работу. Но я этому был очень рад.
На одном из конкурсов их работа заняла третье место. Но уже, года через два-три, в подобных конкурсах Виктор Васильевич одерживал победы уже самостоятельно. Среди множества книг в своей квартире он отыскал одну из них и подал мне : «Вот это ценнейшая книга… оформление Эрмитажа! Как же красив Зимний Дворец! Это же песнь песней в камне! Дойти до такого совершенства – просто уму непостижимо! Хотя бы сотую долю этой красоты в наш Дом культуры внести, в оформление наших библиотек, или в те же самые наши магазины. Чудо, это просто чудо!..».
Да, действительно, прекрасно. Но всё же, прежде всего, удивителен сам человек, удивителен сам Виктор Васильевич. Многие его в посёлке любят за отзывчивость и доброту, восхищаются мастерством его рук, тем, что они сделали и делают. А вот о такой сложной и трудной его судьбе вряд ли кто знает? Скромный он человек, больше любит говорить об искусстве, чем о себе. Но путь его к красоте поучителен и лежит только через красивую, добрую, открытую человеческую душу. Иначе он красоту не увидит.
А.Бочаров.
1991.