…Утро 18 марта 1314 года было пасмурным, холодным и ветреным. Приближение весны даже не чувствовалось. Крестьяне молились и просили Господа о пощаде за те грехи, которые они и не совершали – их интересовал только будущий урожай.
А в окрестности Авиньона, в своей резиденции, Его Святейшество Папа Римской католической церкви Климент V выслушал доклад о казни четырех рыцарей Ордена Храма: Великого Магистра Жака де Моле, досмотрщиков Гуго де Пейро, Жоффруа де Гонвиля и Жоффруа де Шарне – их сожгли на костре, сегодня вечером.
- Какая холодная весна в этом году, - понтифик тяжело вздохнул, слушая доклад секретаря и стараясь приблизиться к огню камина на возможно более короткое расстояние.
Сухие дубовые дрова тихо потрескивали, исчезая в горячих языках пламени. Понтифик смотрел на пламя и понимал, что видит в пламени горящего заживо последнего Великого Магистра Ордена Храмовников Жака де Моле. Тело его задрожало, закололо сердце, стало не хватать воздуха.
- Вина, разбавленного водой, - скомандовал он тихо, но повелительным тоном. Вдохнул воздуха и добавил, - И лекаря.
Приказание было исполнено, ведь несколько слуг только и ждали распоряжений главы католической церкви. Слуги суетились, лекари говорили чего-то умного и готовились к испусканию крови, а папа Климент V думал о своем. Он, кажется, понимал, что означает его очередной приступ и проклятие Жака де Моле на костре здесь ни при чем. Да и было ли это проклятие. Ему сказали, что было. Сказали те, которым он уже давно не верил. Он отчетливо понимал, что они уберут всех исполнителей их воли, написав свою историю, которая станет историей людей, схоронив истину. Они уничтожат и его, и короля Франции Филиппа IV Красивого – они будут уничтожать все и всех, что хоть как-то откроет врата истинных знаний. Но кому нужна эта истина, знания – этим слугам, рабам. Рабам нужны только эмоции и страсти…
Понтифик посмотрел на свое окружение, которым он, по большому счету, был безразличен. Им уж точно истина была не нужна. Людей постепенно приучали не думать, их приучали и превращали в подобие разумных тварей, а не в подобие Создателя.
Когда приступ разжал свои клещи в области груди, дышать стало легче и понтифик начал чувствовать тепло горящих дров.
- Оставьте меня, - приказал он тихим голосом слугам, - я хочу отдохнуть. Все будет хорошо, Господь не оставит меня.
Слуги тихо удалились, остался один лишь секретарь. Этот высокий, всегда сутулящийся доминиканец никогда не отличался услужливостью и исполнительностью. И Папа прекрасно понимал почему – он был надсмотрщиком, а не слугой. Его хозяева назначали кардиналов, ставили на престол угодных им королей и они выбирали того, кто будет представлять католическую церковь. Папа должен представлять католическую Церковь в интересах не Бога, а их – клана.
Невидимый клан правил этим миром – миром людей. Миром людей правили те, кому этот мир отдали на откуп – как в притче об искушениях Христа. Климент V знал это и был не согласен с существованием и действиями клана – он всю жизнь свою старался служить только Богу. Поэтому он так долго противился благословить гонения на Орден Храмовников – последних истинных служителей веры. А теперь, когда дни его сочтены, он решил оставить информацию потомкам о действии клана, который, по его убеждению, служил Сатане.
Но вот стоит секретарь, которого называют именем Бернард, хотя это и не его имя. Этот соглядай или палач не оставляет его никогда наедине. Папа знал, что и при молитве, этом таинстве общения с Богом, он был под присмотром. Даже когда Бернард уходит куда-то, его верные слуги всегда смотрят за Папой – глава Церкви не должен делать ничего, что не одобрил бы клан. Но Папа уже хорошо изучил повадки своих сторожевых псов в человеческом обличии и знал, как их обмануть – они, все-таки, обычные люди.
- Бернард, ты тоже можешь уходить, - Папа уже не приказывал, а почти просил, - со мной все будет хорошо. Ты ведь устал – у тебя так было много работы, тебе нужно отдохнуть.
- Я, как и Вы, Ваше Святейшество, служу только Господу нашему – это и дает мне силы почти неисчерпаемые.
Сутулый доминиканец внешне казался покорным слугой, но взгляд его был насторожен и совсем не взгляд слуги – скорее всего, это был повелительный взгляд стража над не совсем покоренным рабом.
- Вот именно, Бернард, что почти. Увы, все мы смертны и слабы пред вечностью. Так что можешь за меня не беспокоится – я уйду в назначенный мне срок. Но это будет не сегодня, ведь храмовник мне напророчил смерть через сорок дней после него. – Понтифик улыбнулся. - Так что мне осталось еще 39 дней, не правда ли, Бернард? Ведь сегодняшний день уже закончился, увы – как быстро летит время.
Секретарь-монах вздрогнул, вопрос Папа застал его врасплох – неужели этот дряхлеющий старик что-то понял. Бернард всегда подозревал, что Климент V был не так прост, как казался. Он внимательно посмотрел в лицо Папы, стараясь уловить скрываемые мысли в его глазах. Но глаза Папы были закрыты, дыхание ровным. Бернард приблизился к лицу Папы, тот просто спал – перенесенный приступ и кровеиспускание требовали отдыха и сна. Бернард знал, что Папа будет спать долго – это было проверено. Но не знал верный слуга таинственного клана, что Папа приучал его и его службу к этой мысли уже более года, как раз с того момента, как он начал симулировать крайний упадок сил после приступов. Раймон Бертран де Го, он же Папа Климент V, умел быстро восстанавливать свои силы, иначе он не достиг бы таких высот в карьере духовного сана.
Бернард ушел на всякий случай предупредив двух слуг, следящих за Папой в его отсутствие, о их долге перед Господом и главное перед ним – жестоким стражем Ордена Псов Господних -доминиканцем Бернардом. Слуги покорно заверили в своей преданности и готовности служить еще более рьяно. Но стоило только Бернарду уйти, как один из них удалился в свою келью с молодым послушником, а другой приказал привести к нему малолетнюю дочь прачки. Один из них был гомосексуалистом, другой педофилом. Они не боялись, что Папа будет делать чего-то не угодное клану – они были уверены, что Папа будет спать часов с десять кряду, а Бернард придет только после десяти утра. Любимое увлечение Бернарда это пытки. И сегодня он решил посвятить себя допросам других членов Ордена Храмовников.
А Папа, дождавшись когда его надзиратели удалились, встал со своего ложа, достал из тайника тонкие листы пергамента, специальные чернила, перья, положил их на столик перед алтарем, и, стоя на коленях перед образом Девы Марии работы великого Микеланджело, чтобы в случай чего, его приняли бы за молящегося, начал писать. Он писал историю клана. Они писал историю великой провокации горстки обезумевших против всего человечества…
* * *
…Ему раньше не так уж часто снились сны, а если и снились, то он их не запоминал. А вот сейчас сны начали сниться. И все почти одинаковые – ему начала сниться его малая родина – его родное село на Алтае, и детство...
Вот опять он увидел этот сон. Проснулся, посмотрел на часы – полчетвертого утра. Захотелось есть. Открыл холодильник, зная, что он пуст…
262 лита – остаток на карточке. Много это или мало? Да как сказать. Если сходить в ресторан и просто поужинать – это куда еще не шло. Не кутить, а просто поужинать. А если перспектива заработка опять исчезла, то это почти катастрофа. Бывший десантник Александр Болотов, опять подумал о том, что до пенсии ему оставалось прослужить один год, всего лишь год. Но квартира в Шауляе – это не ожидание таковой в России, да и Агнесса не хотела ехать в Россию – она же литовка. Теперь ни квартиры, ни Агнессы. Отсудила – она же гражданка Литвы, а он тогда имел только вид на жительство. Ехать в Россию… Куда, на родину, в Алтай, в глушь забытых русских деревень… Он здесь привык, да и заработать, в начале, казалось не проблема. А еще сын, Валдис, то есть Володя – хотя все реже, но он его видит.
Поехал в Сербию, затем в Ливию, заработал кое-что. Как заработал? Да как умел – воевал немного. Приехал, а она уже с другим и суд ей все оставил – он, дескать, никто, даже намекнули, что наемник, а это уже у них в ЕС очень сурово карается, если ты не их наемник. Купил квартирку однокомнатную, немного таксовал, а затем нанялся дальнобойщиком к бывшему начпроду полка - литовцу по матери.
Но вот уже больше полугода нет рейсов, перебивался случайными заработками. Как бы кризис во всем мире. Хотя это было ложью. Бизнес шефа процветал, вот только рейсы получали свои – в первую очередь литовцы, эстонцы, латыши и даже поляки – все, только не русские. Бывший прапорщик Болотов и к этому привык. Он ждал, когда Володька школу закончит, чтобы уж как-то его определить, а там можно и домой рвануть. Молодость заканчивается, пора, как говорят, к земле привыкать.
Заиграл каким-то военным маршем телефон – зуммер у него такой. Что за марш, Болотов не знал, а если бы и узнал, то не очень удивился – это был марш немецких солдат времен второй мировой. Но этот зуммер шел в комплекте с телефоном и не менялся, потому и телефон стоил очень дешево, почти даром – 1 евро. Это была какая-то акция в день 20-го апреля.
Болотов взял телефон.
- Саня, привет, - в трубке раздался бойкий голос бывшего сослуживца или бывшего подчиненного, старшины его роты Николая Зубрилова, по кличке Зубр, с которым даже в Ливии пришлось немного повоевать, - как дела?
- Бывало намного лучше. Чего хотел?
- Чего-чего, да старого друга проведать, так сказать, и по пивку.
- Да какие проблемы, заходи.
- Давай, выходи, сходим куда-нибудь, я жду возле подъезда.
Болотов понял, что в Николая есть какое-то предложение, о котором не стоило говорить по телефону – береженного, как говорится, и бог бережет.
Они встретились, два старых однополчанина – кто служил вместе и воевал, тот поймет, что это такое встреча двух боевых товарищей. Боевое братство – это навсегда. Они сели в машину и, почти не разговаривая – так немного обо всем, а практически ни о чем. Николай дал понять, что боится прослушки даже в машине. Выехали за город, туда, где начинались поля и небольшие лески. Когда вышли из машины и отошли от нее метров на тридцать, Николай негромко сказал:
- Сань, дело опять есть по специальности.
- Я это понял. А где?
- В России.
- Не понял.
- Пендосы ищут русских или русскоговорящих, значит в России.
- Нет, я против своих не работаю.
- Они обещают не работу, а чего-то типа охраны крупных объектов или бизнеса олигархов – частная армия, что ли. – Николай закурил, - Ты же знаешь, Саня, я и сам против своих не работаю. Но здесь, как бы, гарантию дают, что без стрельбы. Да и платят по три штуки, содержание, плюс премии.
- А премии за что – за скальпы? – Болотов презрительно хмыкнул.
- Да нет, я читал контракт. Там какие-то хитрые фразы о «спецоперациях» по «принуждению» и «дезинформации», «защите собственности» и «обеспечение безопасности специальных работ».
- Странно звучит для России. Это что, пендосы войнушку затеяли с рашей и, как всегда, чужими руками. Гнилью попахивает и сильно.
- Да я, Сань, понимаю – тоже чего-то видел в этой жизни. Но я так мыслю, если что, то мы всегда можем смыться.
- Да это вряд ли. Если это задумали пендосы, то смыться не удастся так просто. Они так все обставят, что нам будет путь или в ад или джунгли…
- … Или в Сибирь, - Николай бросил наземь окурок и втоптал его носком ботинка. – Я бы тебя не потревожил, меня нашел Медович.
- Камрад Медо, надо же. Он же христианин, серб – его то зачем черти туда тащат, он же пендосов на нюх не переносит?
- В том то и дело, Саня, в том то и дело. Это он меня и уговорил. Говорит, мол, камрад, давай туда пойдем и пендосам устроим оторванные годы или яйца, чтобы не повадно было. Ты же знаешь, как он зол на них за свою Сербию. Вот поэтому я решил туда идти. Засиделся я чего-то на теплом унитазе, воздуха свежего хочется, - Николай со свистом вдохнул воздух, а затем, как бы на выдохе спросил, - ты как?
- Да я, как все – я за. Оно втроем будет как-то сподручнее, там же, как пить дать, будут реальные отморозки.
- Медо просил, чтобы мы не светили наше с ним знакомство. Да, и вообще, не упоминали нашу работу на Востоке и Сербии. По его сведениям в лагере для подготовки будут те, кто воевал и там и сям, разумеется, против нас. Прикинемся обычными пацанами без боевого опыта, лады?
- Как скажешь, братан, как скажешь. Но если окажутся те, кто нас знает?
- Вряд ли. Тех, кто был с нами уже нет или они не здесь. Да и были мы там под другими документами и выглядели не так. А если появится чего-то, то скажем, что это слухи, распускаемые местными из вредности. Рискнем.
- Да, старый, рискнем. Ведь нам не впервой прыгать без парашюта...
* * *
Виктор Трофимович беглым взглядом посмотрел на тексты шифровок, сравнил их данные с подборкой информационных сообщений аналитического отдела. Замысловатый треугольник из складок кожи у переносицы стал еще рельефнее. Он нажал несколько кнопок на селекторе секретной связи – это был код приглашения к беседе одного из членов Совета безопасности. Через минут десять на маленьком мониторе селектора засветилось четырехзначное число, через минуту второе. По комбинации цифр генерал ФСБ знал, что его ждут в условленном месте, в указанное время. Это был код общения между лицами, причастными к тайнам, которые, наверное, были важнее даже государственных. Эти коды были сугубо индивидуальны и согласовывались только между двумя лицами и менялись часто, но не периодически. Все эти меры предосторожности были необходимостью – слишком высока цена была принимаемых решений во время таких встреч.
Они встретились в одном из московских парков, недалеко от Теплого Стана. Двое пожилых, скромно одетых, мужчин шли и мирно в полголоса беседовали, вроде бы о политике. Так делают многие пенсионеры – обсуждают последние новости самого высокого международного масштаба. От этих рассуждений ни кому, ни жарко, ни холодно, то есть ни пользы ни вреда. Но люди не у дел чувствовали себя при делах великих. Так что, если бы кто-нибудь чего-то и услышал в беседе этих двоих, то и внимания не обратил. Но эти двое, как раз были то самое исключение из правил. В этот момент времени они, действительно, были самые обычные пенсионеры, как по внешнему виду, так и по документам. Но их беседы носили весьма практичный характер и за простыми фразами скрывалась самая настоящая и самая большая политика. Но никто, даже охрана (а эти пенсионеры имели свою охрану), не знала, что они здесь встретились.
- … Они начали операцию. Спецы по провокациям уже на территории Украины. Сейчас работают две группы: одна готовит очередной Майдан, другая работает в Крыму, готова группа к действиям на Донбассе.
- Что они планируют в Крыму?
- Там несколько вариантов. Самый первый и на наш взгляд наиболее предпочтительный с их стороны: захват правительственных зданий, зданий Меджлиса, затем ввод санкций и выдворение флота. Захват, разумеется, под видом русского спецназа – а санкции против России. Сейчас они готовят этих самых спецназовцев. А в плане информационной подготовки очень часто показывают нашу операцию в Кабуле и называют ее не иначе, как вооруженный государственный переворот, совершенный русскими, много передач о «борьбе с русскими» на Востоке и Кавказе.
- Отвлекающий маневр и информационная атака, м-да. Это они умеют, не то что наши…
- Спецы американские, исполнители, в основном из наших, бывших, лагеря подготовки в Эстонии и Литве. Идет интенсивная проработка лидеров Меджлиса.
- Ну, да, ну да. Отцовские чувства, криминальные рынки, перспективы «инвестиций» во все это – есть что предложить. Как всегда… - невысокого роста, пожилой «пенсионер» задумчиво смотрел на ребятишек, резвившихся у пруда. – Эти дети не должны пережить то, что пережили мы, Витя. Ведь они планируют начать войну в Крыму?
- Да, похоже нет.
- Да, но там украинская армия и она должна начать «отражать агрессора», зацепив Черноморский флот.
- Да нет. На этот раз они не так прямолинейны. Они планируют сдать нам Крым, но чтобы это выглядело как захват, аннексия.
- Интересно. И как?
- Ну, те же спецы, которые захватят правительственные здания, должны и «захватывать» украинские части, корабли. Затем приводить их в негодность и, таким образом, есть причина для ввода «миротворческих сил НАТО». Как усиливающий вариант – татарская тема. Убийство нескольких татар как бы русскими и «подъем национального движения». Боевики из татар уже на территории Крыма, оружие должна предоставить украинская армия.
- М-да, Витя, озадачил ты меня. Я не ожидал от них такой прыти. А эта информация проверена?
- Да, можно сказать, что из первых рук. В этой Ассоциации все не так просто – молодая поросль не желает уничтожать мир.
- А что же они желают?
- Сложно ответить однозначно. Планы, на счет мирового господства не отменяются, но технологии, так сказать, уже новые.
- Поумнели, что ли?
- Скорее всего, чего-то боятся. Как утверждает наш источник, у них появилась некая информация, которая в корне меняет их взгляды на мировое господство и те властные приоритеты, которыми они, как бы, владеют.
-Что это за новая такая информация?
- Пока это не доступно. Судя по результат анализа прослушки, они чего-то начали бояться.
- Даже так. Что же могло так напугать могущественную Ассоциацию? Что или кто?.
- Пока на стадии отработки. Но их «молодое крыло» готово к переменам и возможно даже к сотрудничеству с нами.
- Даже так. Так, значит нужно собираться всем и тоже с нашей «молодой порослью».
- Да, за ними будущее России. Так что придется немного их погонять, не смотря, что кое-кто Президент.
- Что, Витя, ты немножко не доволен – это же твой ставленник?
- Да нет, все нормально. Работает над собой, понимает ситуацию. Только на втором сроке дошло, что это такое надеть шапку Мономаха.
- Ну-у, ты, Витя, загнул. А мы что, по-твоему, сачкуем. Да мы ее держим на его голове.
- Да, Евгений, да, - Виктор Трофимович улыбнулся первый раз за неделю, наверное…
* * *
Александр Болотов, одетый в камуфляж с некоторыми надписями на русском языке, внимательно наблюдал за действиями Петра Медовича - Медо. Ими командовал инструктор, который представился просто Вайтом, то есть как бы белым, а все остальные, как им показывали всем видом, это были «черные» - рабы. Да и это было не имя и не прозвище, а позывной – так сказать ноу-хау американцев еще с вьетнамской войны. Здесь все были без имен, без биографий – все были чьи-то рабы. Они были наемники – рабы денег, рабы Тельца или рабы смерти…
Они четко, без каких либо эксцессов, захватили здание правительства Крыма, выгнав оттуда всех сотрудников. Эта операция была отработана еще в лагере, на территории бывшей части войск космической обороны Советского Союза, возле Скрунды. Как бы, откуда не возьмись, в здании появились корреспонденты CNN и начали расспрашивать, как бы неизвестных захватчиков, кто они такие. Один из приближенных к Вайту (скорее всего, работали раньше вместе), показал корреспондентам какую-то красную книжечку, типа удостоверение, и заявил, что, дескать, он офицер русской разведки, спецназ ГРУ, и это они по приказу самого русского президента захватывают здание правительства Крыма. Очень примитивная провокация, но она кому-то была нужна.
То, что это все было заранее подготовлено, Болотову было ясно. Но он или понимал, или интуитивно чувствовал, что это лишь начало чего-то большого. А раз так, то все может пойти не так, как они планировали или не так, как им говорили. Инстинкт самосохранения требовал мобилизации всех чувств и рефлексов, приобретенных в боевых условиях. Болотов ощущал, что за ними следят и что не все просчитали их невидимые полководцы. Он посмотрел в глаза Медо – тот, казалось, чувствовал тоже. Жаль, что Кольки Зубрилова с ними нет – его отправили в другое место. Куда их отправляют и зачем наемники не спрашивали – им платили за выполнение, а не за вопросы.
Откуда взялись эти парни в темной форме, он так и не понял. Они появились как бы не откуда и направили свои автоматы на группу Вайта. Их было, по крайней мере, в три раза больше и все они были под прикрытием. В этом случае даже думать о сопротивлении было опасно – профессионалы это понимали прекрасно. Это была заранее подготовленная засада, но кем подготовлена…
Из динамиков системы вещания зала спокойный голос скомандовал на русском языке, который все члены команды Вайта прекрасно понимали:
- Тихо отстегнули магазины, вынули затворы и все это сложили у ног. Все выходят к своим машинам. Вайт, ты должен остаться. Две минуты. В противном случае – огонь на поражение.
Они не сопротивлялись. Ни в инструкциях, ни в контракте бессмысленное сопротивление не было прописано. Они все сделали, так как им приказал голос из системы вещания. Даже Вайт покорно положил на землю разобранное оружие, и он единственный, кто снял бронежилет, показывая свою полную покорность судьбе – жить то хочется даже суровым наемникам. Им больше всего.
Александр понял – это, действительно, русский спецназ. И они и русские здесь находились как бы не законно: они под видом русских, а русские… А русские здесь, значит все, что планировалось и делалось – это против них. И уж если они здесь, значит, их группу предали, а если группу, то и всю операцию. Что-то подсказывало бывшему прапорщику-десантнику, что это начало очень больших процессов в мире. А еще он понял, что Вайта он больше не увидит, по крайней мере, в ближайшее время – это, даже, радовало немного – уж очень не приятным типом был этот супер-белый... По не писаным правилам войны наемников не щадили: их или убивали без суда и следствия или использовали для других целей. Солдат фортуны – небольшая песчинка в непонятных водоворотах судьбы и он сам выбрал этот путь…
* * *
Другой Александр, один из магистров Ассоциации, казалось, без особого интереса прочитал доклад о начале операции в Крыму. Он взял трубку спутникового коммуникатора и набрал код вызова директора ЦРУ. Прошло время необходимое для формирования нового шифровального кода (каждый разговор шифровался новым кодом), подключения нужного абонента и вызова его, но телефон молчал.
- Его нужно менять, он не на своем месте, - подумал Александр и набрал код государственного секретаря США.
Государственный секретарь ответил сразу.
- Где Джейк? – вместо ответа на приветствие спросил Александр.
- Его вызвал президент.
- Хорошо. Ты, надеюсь, в курсе Крыма?
- Да, сэр.
- Как так получилось?
- Разбираемся.
- Он понимает, что если сбой произошел вначале на мелочи, то можно проиграть и по крупному.
В эфире возникла пауза, затем немного встревоженный голос государственного секретаря самой могущественной страны мира ответил:
- Я думаю да.
- Тогда, что он делает у президента?
- Он как раз делает доклад президенту по этому поводу.
- Передашь им обоим – Крым нужно отдать русским и как можно быстрее, и без крови. Все ваши группы убрать оттуда, оставить только местных.
- Как отдать? – вопрос госсекретаря возник спонтанно.
- Очень просто: всем уйти, украинцам приказать убрать свои вооруженные силы, пусть все выглядит, как захват. У директора ЦРУ должен быть и такой вариант развития событий, разве нет?
- Да, сэр.
- Вот и хорошо. Действуйте.
Александр задумался. Он почти мгновенно просчитал все возможные варианты утечки информации. Таких оказалось несколько, всех их предстояло тщательно проверить. Он ждал звонка от старейшего Магистра – он был уверен, что с ним сейчас свяжутся. Через несколько секунд после этой мысли раздался сигнал вызова. Александр снял трубку.
- Как я вижу, начались небольшие проблемы? – сразу спросил старейший из магистров.
- Никах проблем, сэр.
- Да, но меня уверяли, что вся русская верхушка куплена и что нет уже никаких государственных тайн. Откуда же засада?
- Я сейчас начну проверять возможные каналы утечки.
- Они взяли Вайта, надеюсь это не он.
- Это не он, но исключать нельзя.
- А может, мы их недооцениваем?
- Не думаю, сэр.
- А Ричард?
- Все возможно – он полукровка.
- Что ты решил?
- Отдаем Крым – это причина для начала военного конфликта. Боевые действия начнем на восточной границе, в промышленных районах Донецкого региона. НАТО уже приведено в готовность. Но пока они пусть уничтожают друг друга.
- Я слышал, что эта обезьяна в Белом Доме там делает какие-то заявления.
- Ничего серьезного, сэр, обычный кураж. Сейчас ему должны рассказать рамки его полномочий в этом вопросе.
- Даже обезьяна начинает думать, что она избрана – Господи, что творится.
- Она не думает – она этого желает, не понимая, что это такое.
- Хорошо, Александр. Думаю, что Совет созывать еще рано – все пока в рамках Меморандума.
- Да, сэр.
Связь прервалась…
Глубокие складки у переносицы стали еще глубже. Александр потер глаза и, как бы еще сомневаясь, набрал код вызова Ричарда Дворского. Ричард ответил сразу.
- Такое впечатление, что ты ждал моего звонка, - вместо приветствия сказал Александр.
- Да, я знал, что ты позвонишь, - ответил Ричард, который находился на самолете, летящим в Перу.
- Ты уже в курсе произошедшего?
- Да.
- Как ты думаешь, откуда русским стало известно о начале операции?
- Это клан.
- Почему ты так думаешь?
- Ведь это они втягивают нас в эту мировую бойню.
- В общем-то, уже втянули. Вопрос: у нас есть выход на русских, на тех, кто принимает решения?
- Я этого не знаю. Мы ведь никогда не искали контакта с ними.
- Наверное, мы это делали зря. Я постараюсь найти выход на них. До связи…
Связь между двумя Магистрами прервалась, но переговоры их не остались не замеченными. Попытку дешифровать их предприняли ведущие специалисты нескольких разведок мира. Но код этот был очень сложным, ибо он не был дискретным, цифровым – он был аналоговым, интеллектуальным и многомерным, но замаскированным под цифровой. Дешифровщики практически дешифровали маскировку и получили обычный светский разговор двух приятелей, который лишь косвенно касался описываемых событий.
Специалист, отвечавший за дешифровку данного разговора для правительства Ватикана, лишь презрительно снизал плечами, подумав: «Тоже мне правители мира – один треп о погоде и бабах». Но те, кому он переслал результат дешифровки, не поверили тексту и посоветовали специалистам еще раз проверить правильность дешифровки переговоров двух магистров, контролируемого им Ордена или Ассоциации.
Глава неведомого клана, скорее всего, чувствовал, чем догадывался о том, что их тайна уже известна. Но кто мог ее раскрыть...
Но мир полон случайностей, которые многие философы считают закономерностями в развитии цивилизации – каждая случайность случается в самое нужное время и происходит в нужном месте, с нужными людьми. Александр, прогуливаясь по Риму, случайно нашел древний пергамент в одной из антикварных лавочек. Владелец утверждал, что эти не понятные рукописи на каком-то странном языке, нашел строитель в развалинах старинного особняка где-то во Франции. Но надписи на латинском языке оказались абракадаброй и поэтому этот свиток из кусков пергамента попал в руки данному антиквару. И Александр всего за тысячу евро купил этот свиток. После скрупулезного изучения свиток оказался, зашифрованной примитивным шифром, рукописью. Александр показал свиток Ричарду. Так рукопись Папы Климента V попала в нужные руки и, наверное, в нужный момент времени…
* * *
Агент Гулливер внимательно слушал сообщение своего начальника управления о начале русской агрессии в Крыму. Гневные фразы, как-то очень напоминающие заранее заготовленные лозунги, не сильно тревожили. Беспокоило то, что факты, изложенные русскими, полностью подтверждались. Хотелось поделиться хоть с кем-то этими данными и дальнейшим прогнозом событий, но агент знал – этого делать нельзя. Уже очередной Майдан выглядел не как революционное шоу, а как начало боевых действий, хотя начинался, как обычно. У организаторов «цветных революций» не сильно развита фантазия, да и зачем: главное событие, а как его делать – вопрос второстепенный. Много спровоцированных жертв. Те, кто все это планировал, остались, как бы недосягаемы, а вот исполнители практически все уничтожены. Поставщика стрелков, начавших бойню, почти героя этого Майдана, убили и как всегда примитивно – застрелился сам. Самая распространенная форма уничтожения: сами стреляются те, кто много знает; убивают тех, кто слишком рисуется – они будущие «герои». Агенту Гулливеру не хотелось быть ни тем, ни другим – он искренне желал хоть как-то помочь своей родине, Украине. Но то, что творилось, шло по сценариям ее уничтожения…
Начальник управления начал ставить задачи. Пока на уровне размытых фраз. Но судя по всему, уже давно разработаны четкие инструкции и планы действий в любых ситуациях. И кто все это разработал и зачем агент Гулливер знал точно. По крайней мере, пока у него не было причин сомневаться в той информации, которой он владел и которую ему предоставили его нынешние враги – русские.
Затем все разошлись по своим структурным подразделениям, где им ставили новые задачи или уточняли старые. Агента Гнатенко или Гулливер вызвал к себе его начальник отдела.
Когда агент зашел в кабинет, то кроме своего начальника он увидел еще одного человека – он раньше его не встречал. С первого взгляда можно было определить – это иностранец. Слишком холенный, хорошо подогнана одежда, отличная стрижка и слишком белые и ровные зубы – наших сколько не учи, всеравно пролетарский дух так и прет.
- Познакомься, Костя, это господин … - Начальник сделал паузу, как будто вспоминая или придумывая имя посетителю - Это господин Иванов, гм, Николай Петрович.
Настала та самая небольшая пауза во время которой находящиеся в кабинете два, ранее не знакомых человека, старались внимательно изучить друг друга, чтобы понять, что можно друг от друга ожидать.
«Ты такой же Иванов, как я Мао-Дзедун, - подумал агент Гулливер о незнакомце». Незнакомец, как бы Иванов Николай Петрович, был немного удивлен внешностью агента. Большая голова, длинные руки на слегка не симметричном туловище, как-то не совсем вязались с образом тайного агента, которому должны были поручить некую очень важную миссию – в фильмах о Джеймс Бонде он точно бы не снимался.
Начальник, как и полагается начальнику, начал первым.
- Костя, в связи с нынешней обстановкой приходится быстро перестраиваться. Нам поручено продумать варианты внедрения. Твоя кандидатура подходит больше всего, тем более, что тебя уже пытались завербовать и ты, вроде бы, не отказывался.
Говоря последнюю фразу, начальник агента как то загадочно улыбнулся, вроде бы он на что-то намекает.
- Я не отказывался по Вашему приказу, пане полковник, - агент не любил не доказанных и безосновательных обвинений в свой адрес и даже намеков на них, хотя он уже и «подрабатывал» на одну из европейских разведок.
Полковник как будто бы пропустил мимо ушей замечания подчиненного.
- Наше руководство решило воспользоваться предложением русских и дать согласие на твое внедрение. Господин Иванов является специалистом по работе с русской разведкой и контрразведкой, и он подготовит тебя к внедрению. Теперь ты переходишь в его подчинение. Приказ подписан. Помещение и явочная квартира для вас выделены, вся информация у дежурного по отделу. Можно приступать к работе. Ты, Костя иди к дежурному, оформи всю канцелярщину, а нам с господином Ивановым нужно уточнить детали. Все. Как говорил один тип: «Процесс пошел…»
Агент ответил: «Есть». И подумал о последних словах своего начальника, о процессе, который якобы куда-то «пошел». Тогда «процесс пошел» и закончился полным развалом великого государства – не очень хорошая аналогия.
* * *
…Николай Зубрилов в составе группы из 25 человек, на двух русских машинах «Урал», которые они даже не захватывали – им их кто-то оставил, подъехали к дислокации воинской части. Задача: имитировать захват воинской части. Командовал ими некий Иван, по крайней мере, так представили этого, по все видимости бывшего «зеленого берета», который ни слова не говорил по-русски. Он выполнял роль водителя, а приказы свои отдавал через переводчика некого с позывным Татарин. Этот Татарин был явно не наемник, скорее кто-то всего из местных или натурилизованный агент. Еще два незнакомца с зелеными масками на лице, ни на шаг не отходили от Татарина, а один такой же, сидел рядом с Иваном. Зубрилов их раньше не видел в лагерях по подготовке их группы. «Разведка, не иначе – определил про себя Николай». Всегда операции наемников контролировал кто-то от заказчиков. Эти инспектора-руководители всегда скрывали свои лица и личности. Но то, что их было несколько, говорило о серьезности операции – это был не дешевый государственный переворот в «обезьяннике», так на языке наемников назывались небольшие государства Латинской Америки и Африки, где государственные перевороты были сутью государственной политики.
Они подъехали к воинской части, это оказалась база батальона морской пехоты, очень хорошо защищенная и вооруженная база. Николай сразу подумал о самоубийстве или подставе. Но люди в масках вели себя уверено и даже слишком спокойно.
Одни из ни подошел к КПП и в приказном тоне сказал дежурному офицеру:
- Пазави мнэ командира.
Кавказский акцент был явно наигран.
Что интересно, дежурный офицер вызвал по телефону командира батальона морской пехоты.
Через некоторое время, не спеша, подошел командир – крепкий морской пехотинец. Было видно, что он чем-то озадачен. Естественно, командир доложил по команде о странных визитерах и уж точно он знал о события в Симферополе и Севастополе. Наверное, распоряжение того самого высшего командования его несколько обескуражило и удивило – ему было приказано сдать часть, но не сразу – нужно было немного покуражиться, угрожать, погеройствовать…
Затем началась самая дивная спецоперации в практике наемника и бывшего десантника Николая Зубрилова. Сутки они чего-то кричали, угрожали тем, кто был за бетонными укреплениями, вооруженными пушками, минометами, имевшими на вооружении БТР-ы и даже легкие танки. Если бы им дали приказ, то за минуту они могли бы в щепки разнести эти два хлипких «Урала» вместе с теми, кто на них прибыл. Но ничего этого не произошло – через двое суток, как и предупредил группу Татарин, морские пехотинцы покинули свою базу, оставив все вооружение. А затем, как в плохом боевике, ночью, откуда не возьмись – эти люди в черном. Никто из наемников так и не понял откуда они взялись. Хорошо обученные бестии. Без шума обезоружили основную группу, но в первую очередь захватили Татарина. Иван и еще те двое в масках исчезли еще раньше, сразу после начала отхода украинских военных. Складывалось впечатление, что и странный захват части и неожиданное появление неизвестных – все было раньше запланировано. По крайней мере тот молчаливый, кого они называли Иваном и его двое спутников исчезли уж слишком вовремя.
Утром часть была окружена русскими военными из регулярной части. А эти в черном исчезли, забрав с собой всех как бы нападавших на дислокацию батальона морской пехоты. Так Николай Зубрилов очутился в плену у … своих же или бывших своих.
Когда его вызвали, как он понял, на первый допрос, то в небольшом, но светлом и чистом кабинете он встретился со своим другом, бывшим сослуживцем Александром Болотовым…
* * *
… Николай Петрович или тот, кто временно носил это имя, начал свою работу по подготовке агента Гулливер к внедрению в русскую разведку.
- Для начала познакомимся. Я так и буду для Вас Николай Петровичем. Да, я русский, нелегал, но вовремя понявший суть мировых процессов и теперь я сотрудник другой разведки – разведки дружественной украинской, - Николай Петрович изобразил дружескую улыбку, именно изобразил.
Затем начался «дружеский допрос», то есть попытка выловить в речи собеседника скрытые мысли, тайны, слабости и прочее. Если быть готовым к такой форме допроса, то можно сохранить не только свои тайны, но и не испортить настроение. Но агент Гулливер был просто человеком, хотя и готовым к таким ситуациям, но все же человеком. Он старался обстоятельно отвечать, но почему-то его не покидала мысль, что он немного унижает себя, разговаривая с обычным предателем, Костя и сам был не прочь подзаработать немного на «стороне», но никогда и никого он не предал. А те, как бы «тайны», которые он за копейки сливал кому-то, вовсе и тайнами не были – так себе, обычная текучка разведки.
И вдруг неожиданный вопрос:
- А что Вы знаете об Ассоциации или Ордене тех, кто, как они думают, правит миром?
Костя на миг задумался. То, что он почерпнул об Ассоциации из русских источников – это одно. То, что он знал он ней из доступных ему, как представителю агентуры – это другое. Информацию от русских он утаил, а вернее надежно спрятал. А то, что было доступно…
- Все, что мне было доступно – на уровне сплетен для дешевых газет, ответил он, стараясь не смотреть в глаза собеседнику, сыграть усталость и безразличие к данному вопросу. Отчасти это так и было – Костя очень устал и ему были безразличны даже вопросы по важнее, например, отсутствие горячей воды в его маленькой квартирке, протекающий кран в ванной, вонь в подъезде – да и всякая бытовая всячина.
- А вот русские считают, что есть некая Ассоциация финансистов, объединяющая практически все финансовые монополии мира. И эта Ассоциация правит миром, - Николай Петрович внимательно посмотрел в лицо Кости, стараясь чего-то увидеть в его прикрытых глазах или заметить чего-то в мимике лица.
Но Костя уже был агентом Гулливер, и поэтому казался абсолютно безразличным к откровениям своего, как бы наставника.
- Да мне, как-то знаете, всеравно кто там правит миром и его финансами – я лишь выполняю приказы руководства. Если есть мир, значит им должны править. Мои родители говорили, что этим занимается Бог.
- Я задал вопрос об Ассоциации не из праздного любопытства, - Николай Петрович был немного разочарован в безразличии агента к своей миссии, его словам и «секретной» компетенции, - Мы планируем Вас внедрить как раз по легенде Вашего не согласия с некими положениями Меморандума – программы действия этой Ассоциации.
- Так она существует в реальности? – Агент Гулливер изобразил искреннее удивление.
- Да, существует, - Николай Петрович поднялся из удобного офисного кресла и сделал несколько энергичных шагов по комнате, - и не только существует, но и пытается вмешиваться в мировые процессы. Они меняют правительства, начинают войны и теперь они пытаются расшатать мир и сменить его развитие от демократических ценностей к диктатуре. Вы изучите доступные Вам документы о Меморандуме и действиях Ассоциации. Как патриот Украины, Вы будете не согласны с тем, что украинское правительство, исполняя волю этой Ассоциации, разваливает независимость государства, втягивается в войну с Россией. И поэтому Вы предложите русской разведке свои услуги и тот самый Меморандум, как залог своей мотивации. Это так коротко.
- Так этот Меморандум, что существует на самом деле?
- Вам предложат текст Меморандума, который есть в русских. А на счет истинности… Лично я считаю, что это обычная провокация.
- Чья?
- Есть много в мире сил желающих втянуть мир в новую войну. Что поделаешь, мир еще не переделен окончательно.
- Так, возможно, что русским это и не надо – раз у них все есть? И меня быстро раскроют. В чем смысл этой легенды тогда?
- По нашим сведениям, русские в Вас заинтересованы. Вы, по их мнению, как бы склонны к измене…
- Я? А основания? Я, по-моему, повода не давал. Ну, предложили сотрудничество, но я сказал, что подумаю – обычная практика.
- А с кем вы общались кроме описанного Вами Алексея?
Смена темы допроса, неожиданные, как бы неожиданные вопросы, должны заставить нервничать собеседника, делать ошибки. Но Константин Гнатенко был не просто формально агентом, а профессионалом. И все эти «неожиданные» вопросы уже в априори рассматривал, как игру, как спектакль. Он был просто обычным актером – актером эпизодической роли, типа «кушать подано, господа». И если не надумывать себе «великие роли и цели», то самые неожиданные вопросы всегда можно списать на плохую режиссуру или не очень талантливый текст автора.
- Только со своей землячкой Оксаной, в которой пытался снять квартиру.
- Вы не докладывали.
- Почему не докладывал. Я же написал, что мне нужно было отдохнуть, и я решил снять на сутки квартиру, кстати, за деньги русской разведки. И фамилию, имя и даже отчество указал своей квартирной хозяйки, так сказать. Это есть в отчете.
- Да, но о землячке и контактах с ней ни слова.
- А смысл? Мы с ней политику не обсуждали. Я предложил заняться сексом, как дополнительная услуга к снимаемой квартире. Она отказалась, предложила услуги проституток, я с эти континентом принципиально не имею контактов. Обсудили вопрос оплаты и связи на случай не предвиденных обстоятельств – и все.
- Она не задавала разных наводящих вопросов, например, о цели приезда в Москву?
- Да нет, я сам рассказал, что приехал искать работу. Но это было ей безразлично. По акценту, я определил, что она из Украины. Узнал, что живет с неким кавказцем, занимается посуточной арендой, а он как бы и сожитель и крыша. То есть, снимает квартиру на большой период, потом сдает посуточно – бизнес, как ни как. Вот и все общение. Я даже забыл, как она выглядит, настолько все это было мимолетно.
- Но о кавказце узнали, все-таки.
- Да нет, это не моя инициатива. Это она, скорее всего, пыталась меня запугать. Там всех пугают кавказцами. А больше я уже и не помню, да и знать больше ничего не хотелось. Я тогда сильно устал и просто хотел выспаться.
Разумеется, агент помнил Оксану. Почему-то эта молодая женщина все чаще и чаще тревожила его воспоминания, хотя женщины для Кости Гнатенко не были большой проблемой, не смотря на его не очень суперменский вид…
* * *
… Папа Римский Климент V писал. У него был хороший почерк. Ровные строчки и хороший почерк это признак хорошо развитой логики, памяти, мысли. Он помнил все даты события, но все-таки не мог найти начала описываемых событий. Ему казалось, что тайна сия скрыта там, где скрыты все тайны человечества.
«Человеку не дано знать – дано лишь предполагать» - эту истину Папа понимал. Но в данном случае, ему казалось, что он знал – мир стоит на пороге уничтожения и уничтожение это готовил клан людей не весьма разумных или одержимых дьяволом. Эти люди…
Папа задумался, ведь он не знал их в лицо – всегда с ним общались исполнители их воли. Разве что его патрон Папа Римской католической церкви Бонифаций VІІІ , при котором он состоял капелланом.
Кардинал Франческо Каэтани, ставший в последствии Папой Бонифацием VІІІ, очень хорошо относился к своему капеллану Раймон Бертран де Го. И вот однажды, оставшись наедине, Папа сказал ему тихим голосом:
- Бертрано, возможно скоро я умру, и я очень хотел бы, чтобы ты стал Папой. Разумеется не сразу после меня. Ты еще молод и не готов к этой миссии. А вот следующим за моим приемником – вполне возможно, вполне.
Бертран, покорно склонив голову, как и подобает верному служителю Его Святейшества, искренне сказал:
- Я не стремлюсь к этому. Тем более, при нынешнем положении дел, мне так быстро не стать кардиналом – Вы же это знаете, Ваше Святейшество.
Они оба знали, что кардинальский конклав – это сплошные родственные, и не только, узы. Церковь уже давно перестала служить божественному духу – ее интересовала только нажива и власть ражи наживы. По крайней мере, это касалось высшей части церковной иерархии.
- Да, сын мой, ты прав. Но нет ничего не возможного. Никто и ничто не запрещает избрать Папу не из кардиналов. Я давно слежу за тобой, еще со времен твоей учебы в Болонье. И ты, наверное, знаешь, что это я был инициатором назначения тебя эпископом Бордо. Это ведь не просто так. Тебе может показаться, что мы все пытаемся обогатиться за счет веры – и это не так. Мы все во власти Господа нашего всемогущего и только ему дано направлять стопы наши в услужение ему. Но очень часто блеск золота затмевает свет истины, уничтожая разум. Я давно наблюдаю за тобой давно. И я знаю, что ты душой своей за служение Духу Святому, а не Мамоне. Тебе нужно стать Папой иначе они уничтожат церковь и веру. Уничтожат…
Говоря слова эти Папа побледнел и морщины чела его стали почти черными. Таким Папу Бернардо еще не видел. Но он все же, насмелился спросить:
- Кто они?
- Клан…
Тогда он узнал о клане.
Кто и когда первым понял, что мир можно завоевать не оружием, а верой и деньгами, золотом – это уже не столь важно. Все, что исходило от клана, это было обманом или большой провокацией против веры, против человечества, как творения Божьего. И они уже воплощают свои замыслы. Главное их оружие в борьбе за мировое господство возбуждение страстей, а не возвеличие разума.
Когда Урбан ІІ в 1095 году объявил первый крестовый поход – это было начало большой провокации против веры, против всего человечества. Вера стала оружием уничтожения, а не созидания. И с тех пор они стают все более изощренными и изощренными. Теперь, вот, они хотят уничтожить Орден Храмовников – последних идеалистов и защитников веры. Храмовники были не просто идеалистами – они хранили истины об источниках веры, о первых учителях и проповедниках. Они хранили истины, которые открывали правду на происхождение Бога, его Сыновей, Учителей и истины, проповедуемые ими – они хранили праведную правду. И это был их священный Грааль, которых так усердно ищет клан, тайну о котором так и не смогли добыть палачи клана у Магистров Ордена.
Не добыв Истину, клан решил уничтожить Орден полностью, как физически, так и духовно, исказив суть деятельности Ордена. Но не просто уничтожить, присвоить себе их вексельную систему расчетов, их земли и их правду. Они хотят дискредитировать Орден, как хранителей истины в вере, а заодно усилить миф о всемирном коварстве иудеев, которых отождествляют с Орденом. Для того, чтобы вести войны под именем Господа, нужен враг – простое правило провокации под прикрытием или под руководством церкви.
Раймон Бернард де Го стал Папой Климентом V и начал, не желая этого, выполнять волю клана.
И об этом ему стоило написать.
Стоя на коленях и смотря в глаза Мадонны с Младенцем работы великого мастера, он не только писал, но смотрел в будущее и видел нескончаемые войны, гибель миллионов людей ради мнимого обогащения, ради мнимой власти их короткой жизни на земле. Но клан был болен – он был одержим, одержим болезнью власти. Христос выдержал свое испытания – они нет. Об этом хотел написать Раймон Бернард де Го, он же папа Римский Климент V …
* * *
Ричард читал копию старинного манускрипта, как бы написанного самим Папой Климентом V, и думал о том, как небольшому клану удалось подчинить себе весь мир. А ведь действительно, они очень умело используют свое главное оружие – страсти людские, обман и провокацию, что сейчас называется психологией, психологическим воздействием или оружием – самим действенным, как оказалось, оружием. А ведь это они, как бы разогнав Орден Храмовников, создали их Орден, трансформировав его со временем в финансовую Ассоциацию. Они их просто использовали, и не одно столетие. Руками Ордена они уничтожали целые народы, начав гонение на иудеев, создав прецедент еврейского вопроса. Затем прецедент мусульманского фундаментализма. Они постоянно создают религиозные прецеденты и на их основе начинают войны– они же власть своего бога на Земле. Теперь они толкают целый мир в новую бойню и ради чего – ради мифа об их безграничной власти…
Они себя называют просто клан. Попробуй найти их среди множества кланов в истории людей, как настоящем, так и в прошлом. Этот клан соткал невидимые нити в среде не только их Ордена, но и в таких же других … одержимых всемирной властью. Теперь их хотят столкнуть лбами, раздуть всемирный пожар, в котором могут и сами сгореть. Или они себя считают несгораемыми…
Ричард посмотрел на развернутую карту мира. Они уже управляют практически всем миром. Но формально остался непокоренным Китай, Индия – эти самые многочисленные и древние государства, цивилизации со своей идеологией, философией, религией. Но на пути завоевания великого Востока стоит та самая не понятная Россия.
Ричард сконцентрировал свое внимание на части территории бывшей Российской империи, которая обрела свою формальную независимость – на Украине. Вот новый плацдарм для агрессии против России, против всего мира. Это похлеще 1-й мировой и Петроградского переворота в 1917 году. Тогда им почти удалось уничтожить этот исторический буфер между Западом и Востоком. И теперь они решили окончательно завершить разгром этой страны.
Теперь все стало ясно, почему, вопреки логике, Европа уничтожает энергосистему этой славянской страны, уничтожают промышленность, современные технологии. Пресловутая конкуренция – это ширма. Клан готовит плацдарм. Их вилы есть в Европе, их Ватикан также в Европе, поэтому они пустят газовые и нефтяные потоки России вне поля боя, через Турцию, через Балтику. Русские наивно думают, что это они так решили – а это лишь одна из маленьких провокаций клана. Клан уже давно считает Россию и ее ресурсы своей вотчинной, своей незыблемой территорией, своим вечным владением. Это они так ловко организовали конфликты на западных границах страны, превратив восток их давнего соседа, в поле боя, а братский народ в непримиримых солдат. И как всегда чужими руками вытаскивают каштаны из огня. Чужими руками, в том числе и руками их – старого Ордена, как бы наследников последних религиозных идеалистов и романтиков – Ордена Храмовников, рыцарей-тамплиеров.
Ричард отчетливо понимал, что его назначение Председателем Ассоциации сродни назначения Папой Бернарда де Го. Климента V избрали минуя кардинальский конклав, и его избрали минуя конклав Великих Магистров. Значит и судьба его ими уже определена. Бернард де Го смирился, но оставив послание потомкам. Он же мириться со своей судьбой, кем-то определенной, не желал.
Нужны союзники. Он подумал об Александре. Теперь понятно его поведение и желание найти контакт с русскими.
* * *
- … Николай Петрович, изучая то, что называется Меморандумом, у меня возникло ощущение, - агент Гулливер сделал паузу, как бы подбирая слова.
Это была их очередная беседа или очередное занятие по подготовке агента к внедрению в другую разведку или, по крайней мере, в другие структуры вражеского лагеря. Беседа происходила не в помещении, а за городом, в небольшом лесу. Снег сошел, пахло прошлогодней прелостью и пробуждающейся весной. Со стороны могло показаться, что двое мужчин просто любуются редкими подснежниками, первыми почками на деревьях и свадебными трелями уцелевших за зиму птиц. Правда, не так уж далеко от этих мужчин шло еще два крепких парня в полуспортивной форме – это была охрана носителей государственной тайны.
- Ну, ну, интересно, - Николай Петрович немного наигранно улыбнулся.
- Ощущение, что это все не по-настоящему. Это фальшивка или провокация, как Вы сами заметили. Такое впечатление, что этот Орден толкают на разные конфликты. Ими управляют. Или какой-то хитрый писака придумал Орден и всю историю возле него, а тепрь наслаждается тем, как ловко он обвел очень многих и, кто считает себя, очень умным.
Агент подумал, что возможно он зря сказал свое мнение. Он знал точно, что в таких структурах, как их, собственное мнение означает профессиональную не пригодность. У солдат, в какую форму они бы не носили, не должно быть своего мнения – они должны только думать о том, как лучше выполнить приказ или волю тех, кто их избрал своими солдатами.
Николай Петрович или тот, кто сейчас носил это имя, на миг задумался. И в этот миг раздумий, как бы мгновенно, в непознанных глубинах разума возникли информационные образы, мысли. Неужели есть некая высшая воля в деяниях наших, неужели наш путь предопределен. Вот идут два человека по весеннему пригородному лесу. Один из них считает, что он носитель важных тайн и обладатель высокого уровня интеллекта, другой… А другого он считал посредственностью, которого, как и остальных, которых он готовил для прикрытия своей миссии. И вот могло оказаться, что «посредственность» как раз тот, кто сможет помочь ему выполнить миссию. Похоже на то, что этот не очень то внешне презентабельный агент обладает как раз теми качествами, которые необходимы – разумному подходу к ситуации.
- Почему Вы так думаете, Константин?
- Если это не фальшивка, то возникает вопрос: «Зачем для достижения абсолютной власти уничтожать то, над чем предстоит властвовать?» Механизм, так зазываемых, инвестиций и кредитов, покупка власти – этого достаточно. Далее можно оптимизировать работу этого механизма. А война то зачем? Ведь ядерная угроза становится не только угрозой, а реальностью. Ружьё, висящее на стенке в первом акте, обязательно должно выстрелить в конце представления. А представление – это вся наша жизнь, история, цивилизация. Если и есть этот Орден или Ассоциация, то ее не должны возглавлять не разумные люди. Или они надеются отсидеться в бункерах, и начать историю с нуля, не понимая, что нуль условная точка отсчета? Ведь с другой стороны условной оси – минус, необратимый конец. Что-то здесь не так. Я не верю.
- Во что Вы не верите?
- В себя и свой народ, в мудрость человечества. А эта Ассоциация… Хотя то, что прописано в Меморандуме очень похоже на правду. Возможно, кто-то использует правду нашей жизни в своих корыстных целях. Кто-то хочет спровоцировать уничтожение всего мира ради, наверное, удовольствия. Такое впечатление, что придумали все это психически не здоровые люди, типичные шизофреники.
- Неожиданно, неожиданно.
Николай Петрович был не то чтобы удивлен – его насторожила такая откровенность рядового агента. А что, если это самая обычная провокация и уже направленная против него самого. А что, если этот клан проник и сюда, и это их человек…
- Вы знаете, наверное, Вы не очень подходите к выполнению тех задач, которые мы хотим Вам поручить.
- Это Вам решать. Вы меня спросили о моем мнении – я ответил. Оно Вам не понравилось. Но я патриот своей страны и не страдаю великой любовью к великой Русской империи. Как и не страдаю великой любовью к другой империи, в которой роль моей родной Украины сводиться к вечному противостоянию с Россией, а не к развитию и процветанию. Я не хочу, чтобы мои браться и сестры гибли за интересы будь какой Ассоциации, какого-то там МВФ в равной мере, как и за интересы бандитов управляющих «Газпрома».
Некоторое время они шли молча. Николай Петрович
- А Вы знаете, мне Ваша позиция нравится, хотя она и не совсем совпадает с моей. Как говорил мой первый наставник: «Нельзя опереться на того, кто не сопротивляется». Хотя с другой точки зрения: человек всегда страдал от своего собственного мнения, на которое изначально, по праву рождения, имел право на него…
* * *
Что интересно, в этот самый момент времени, в другом весеннем лесу, возле дачи профессора Каданникова Льва Валерьяновича прогуливались два человека: сам профессор и его старый товарищ генерал Кулебяка Виктор Трофимович. И они говорили о том же: о событиях на западной границе с Украиной и о роли в этих событиях Ассоциации, хотя были другие темы для разговоров, например, необычная погода в последнее время.
- ... Витя, а можно я задам глупый вопрос? – улыбнувшись, спросил Лев Валерьянович у генерала.
- Валяй, Лев. Сам понимаешь, какой вопрос – такой ответ и генерал снял свои темные очки, на профессора смотрели темные, с веселым блеском глаза.
- А вот эта необычная зима – это не работа того самого климатического оружия, которым нас пугают все ваши каналы?
- Лев, перестань, какие они наши. Сейчас мы не контролируем медиа в той мере, в которой должны. А погода… - Генерал подставил свое лицо под лучи весеннего солнца. – Сам понимаешь, попытки управления погодой существуют, но управлять ею очень опасно. Здесь тайна в другом – в непредсказуемости нашего светила. Мы ничего не знаем о процессах, происходящих в нем. Я, в общем-то, не физик, хотя, так сказать, учили. Что могу сказать, и наши и их ученные как-то пытаются понять, что нам готовит год грядущий солнечный. Но пока это всего лишь масса теорий и предположений. Я как-то наблюдал за одним по-моему даже академиком, который возмущался тем, что солнце не вписывается в его «гениальную» модель. Представляешь, громадное солнце не пожелало соответствовать знаниям о нем маленького человека, который от него, ой, как зависит. И, как сказал мой гениальный земляк Дьяков Анатолий Витальевич: «Мы все живем в солнце». М-да… Мы здесь строим какие-то «глобальные» планы, мудрим в «великой» политике, а ведь солнцу на это наплевать, как и на мыли всех академиков вместе взятых – она подчиняется другим законам или другим силам…
- А может оно подчиняется другому разуму или само есть источник разума?
- Ты о Боге?
- Возможно, возможно…
Возникла пауза. Два пожилых человека, которые могли назвать себя если не мудрецами времени своего, то людьми ищущими смысл в философии жизни, закрыв глаза, подставили свои лица теплым лучам солнца. Они искренне желали насладиться даром жизни в этих теплых лучах как можно дольше. Первым прервал паузу профессор. Продолжая наслаждаться энергией солнца и не смотря на собеседника, Лев Валерьянович, то ли продолжал мысли свои вслух, а может и пожелал поделиться тем, что его тревожило, что было интересно в данный момент:
- С каждым годом я все больше и больше интересуюсь истоками некоторых аномалий нашей человеческой психики, так сказать, глубиннуюсуть. И с каждым годом я все больше убеждаюсь, что без вмешательства неких высших сил, пояснить то, что мы творим, не возможно. Ты же помнишь того пророка, Николеньку?
Профессор посмотрел на блаженно расслабленное лицо генерала. Генерал еле заметно кивнул головой.
- Диагноз у него шизофрения. Но ты же не будешь отрицать тот факт, что в своих припадках он предсказывает почти все катастрофы, катаклизмы?
Генерал с некоторой неохотой прервал свое наслаждение солнцем.
- Лев, как бы там ни было, мы с величайшей осторожностью относимся ко всем этим оракулам – столько там было не точностей и неоднозначностей. А что, он что-то новенькое предсказал, почему не доложили?
- Да, вроде бы нечего докладывать. Когда его спросили о событиях в Украине, то, как оказалось, он даже забыл, где она находится, хотя сам оттуда родом. А потом… А потом вошел в это свое состояние и начал в ужасе кричать, что идет сюда тот, кому имя Легион. Что за римскими щитами идут все силы Легиона. А территория Украины пустынна и по приказу Легиона бегут впереди римских щитов рабы с пращами и копьями на Русь. Они безумны, одержимы, поражены пороками и полностью во власти Легиона. Римского Легиона… Ты понимаешь, о чем это или что это?...
Лицо генерала немного потемнело, складки у переносицы стали опять глубоки и напоминали большую изогнутую букву V, основание которой напоминало небольшую петельку.
- Видишь ли Лев, я не все могу говорить и не по причине государственной тайны. Я не могу пользоваться домыслами, словами пророков ил блаженных. Мне нужны факты и только факты. Но то, что ты сказал очень интересно, очень. Кстати, где сейчас этот Николенька или Николай Погребняк, если я не ошибаюсь?
- Не ошибаешься, Виктор. А Николеньку мы отдали в монастырь, мне сказали, что это ты распорядился.
- Да, я. Я хотя и воспитанник атеистической школы, но корни мои то в православии. И мне показалось, что лечить таких, как Николай Погребняк, не нужно – им нужна их вера и покой. Лечить нужно других, тех, кто стоит за тем, что Николенька называет Легионом.
- А что, такой существует?
- «…И имя ему Легион…» - это о антиподе разума, о сатане. Я говорю на языке церкви, потому, что он здесь более уместен. Хотя у меня сложилось впечатление, что наша Церковь тоже служит не тому, кому следовало… Еще священник из нашего села говорил, что сатана желает уничтожить, созданное не им, чтобы доказать свою силу. И поэтому он прикидывается служителем Богу. Начиная с крестовых походов, клич у них всегда был один: «С нами Бог». И с этим кличем они уничтожали все созданное тем же Богом и все нарушали все истины или Заповеди. И заметь, продолжают это делать. «… И имя ему Легион…» Неужели мы все чьи-то рабы и тупо выполняем чью-то волю – волю одержимых, психически больных людей…
* * *
Раймон Бертран де Го стоял у изголовья гроба своего последнего наставника Папы Римского Бонифация VІІІ и старался не смотреть на восковую бледность мертвого лица. У него складывалось, что Папа хотел что-то ему сказать еще, но не успел – яд действовал слишком быстро. Клан убрал еще одного Папу. Убрал потому, что нашли более покладистого, более исполнительного. И думал бывший, уже бывший капеллан Папы Раймон Бетран де Го о желании видеть его на папском троне. Знал бывший капеллан и эпископ Комменжа, и эпископ Бордо, что это не так просто, да практически и не возможно. Но он решил, во чтобы то не стало, добиться своей цели – стать Папой и свергнуть клан с трона. Он мысленно разрабатывал план интриг и мелких заговоров, которые помогли бы ему достичь этой цели. Но он не знал, что два монаха доминиканца, внимательно наблюдавшие за ним, решили, что этот образованный капеллан может стать Папой, чтобы еще более укрепить власть клана…