Ответить на всю почту в принципе невозможно: пока пишешь – приходят новые письма. Но можно выбрать паузу, когда неоткрытых уже нет и в этот момент взять – и выскочить из интернета, – подумал Сан Саныч, выключая компьютер.
Он глянул на часы, встал и, задернув плотнее шторы, опять вернулся к столу. Тетрадь он положил прямо перед собой, фломастеры - слева, а справа – линейки, карандаши и фирменную парусовскую ручку.
Так, кто у нас в системе кем приходится? В центре, понятно – Женька, и чуть сбоку – Ильза, – Сан Саныч нарисовал два квадратика рядом, разделив каждый на две половинки и заштриховав их с разной интенсивностью. Женька была чуть больше: величина геометрической фигуры означала власть персонажа, а густота штриховки – влияние в иерархии «Парусов», причем левая половина - в формальной, рабочей; а правая - в неформальной, которую он определил пока просто по своим ощущениям.
После этого он пронумеровал геометрические фигурки – слева скопились кухонно-ресторанные ромбики, справа – административные; в правом углу нависли охранные трапеции, в левом – Боцманская прямоугольная банда. Снизу – несколько административных треугольников, рецепция, швейцар, медицина, всякая вспомогательная шушара. Сан Саныч покачал головой - как Женька управляется с ними со всеми: и маркетинг, и кухня, и деньги, и проверки, и чистота, и механизмы, и все это должно быть – не пыльное! А у него – всего десяток сотрудниц и дела одинаковые, но по полтора часа с офисом в день по телефону – его норма в отпуске.
Рядом с каждым квадратиком Городецкий нарисовал небольшой кружочек – это был номер подтверждавшего алиби.
Теперь цвет - он открыл пачку фломастеров. Боцмана и Серакуза, затаившихся в своих углах, он обвел жирными контурами и с особым усердием, высунув язык, подчеркнул оранжевым фломастером всех Бориных зазнобушек.
Сплошными стрелками Сан Саныч определил отношения между фигурами, пунктирными – информацию, а вот односторонние или взаимные они – означали одна или две стрелочки на линиях.
Он откинулся в кресле – на это стоило полюбоваться.
Так: группа голубых – сильно недолюбливала (Сан Саныч усмехнулся второму смыслу) Боцмана с командой аниматоров и судомоделистов-гопников. Ну, с ним-то все понятно, погрыз, как Женька, фломастер Сан Саныч: за ним не заржавеет, он человек целеустремленный, из тех, кто считает, что гадости врагам надо не придумывать, а делать.
Да, человек он, конечно - злой. Но еще и косит специально под мизантропа, полируя его прямоугольник, подумал Городецкий: типа – вот какой я гадкий. По крайней мере, он умнее, чем кажется – это точно. И бурчание его – наносное какое-то, маска, хотя и приставшая к лицу намертво. И матерщина, подумал Сан Саныч, - тоже маска, чтобы поменьше рассказывать. Хотя Боцман, в принципе, наговорил о себе достаточно. Нет, понятно, что подвиги подводников – секретные, как они там на дне – «раком за всю флотилию стоят» - не знает никто доподлинно.
Ладно, с этим хлорным карликом более-менее ясно: кандидат номер один он у нас на гильотину.
Как он на Тимофеевича–то наехал, покачал головой Сан Саныч. А на дворника – это он про ящик с куклами Городецкому капнул. И про Жюля – гадко, но сладко: «толстый муфлон, с глазами обоссавшегося пуделя».
Про Ильзу тоже гадость сказал крепкую: «Не надо из себя строить монашку, которая в первый раз увидела грязный презерватив, прокушенный в восьми местах»; но голос у него другой стал, теплый, что ли, какой-то.
Фельдшерицу Боцман тоже не уважал – короче, гуще всего паутина злых отношений плелась от угла Боцмана, хотя недруг Бори - Сиракуз – тоже не пас задних. Ильзу же не любили почти все – ну, это понятно. Хотя никто прямо рот не открывал, кроме Квасного Солнышка – но тот вообще всем и всеми был не доволен.
Сан Саныч оглядел свое творение и замер.
Он просидел довольно долго – открытый фломастер даже немного подсох, когда Городецкий, вздохнув, решительно закрыл тетрадь, положил ее в стол, потом достал – и сунул под матрас на своей половине кровати. После этого он сел к столу и еще раз включил компьютер - последний раз перед сном проверить почту.
Через полчаса он выключил монитор, достал тетрадь и нарисовал в центре разноцветной комбинации еще один жирный черный квадрат.
А еще через час, обругав себя недокрашенным Малевичем, Городецкий оставил попытки заснуть и, отшвырнув одеяло, снова включил компьютер.
....продолжение следует