МНОГОЖЕНЕЦ
Знал бы Яков, чем это каждый раз будет заканчиваться, он бы никогда не женился. Ни разу!
Четыре жены, четверо детей, от разных браков, и только с последним сыном Мишкой сложились душевные родственные отношения. Мишка – молодец: окончил школу, отслужил армию в спецназе отличник, спортсмен, сейчас учится в университете на программиста.
Об остальных детях и женах вспоминать Якову не хотелось. Лишь в моменты дружеских посиделок с Аликом, он иногда с грустью откровенничал:
- Свою первую я и не помню, почти… Нам по 17 было. Быстро началось и быстро закончилось. Раньше пытался вспомнить её лицо и, представляешь, не помню. Она уехала рожать к бабке, да так и не вернулась. И дочку я так никогда и не видел. Да и не понял, как отцом-то стал…
Яков усмехнулся. Получилось как-то криво…
- Надя, дочка от второй жены Верки, чуть двери не выломала, когда пришла забирать свои вещи. Да ещё, сука, привела толпу пьяных молдаван за компанию. Я ей говорю: Приходи сама, забирай свое тряпье. Так нет же, она притащила с собой этих гопников. Потом с полицией вопрос закрывали… Конечно, Бог ей судья.
Яков тяжело вздохнул и продолжил:
- Мать ее, Верка, стерва конченная. Я только в загсе узнал, что она по национальности удмуртка. Злая, как черт и антисемитка страшная.
- А зачем ты на ней женился? - спросил Алик.
Яков досадно поморщился.
- Говорю же сука! Только познакомились, она тут же меня уложила в койку и быстро "залетела". У них семья большая была - много сестер и братьев. И все в одной квартире ютились. Папа, бывший кэгебешник, на службе квартиру получил. И все эти дети какие-то неприкаянные…, да и бездельники, одним словом. Жалко было её, дуру неустроенную. Так в загсе и оказался, - Яков тяжело вздохнул.
- Оно часто так, в первый раз-то..., - понимающе кивал Алик, - вот и купился…?
- Не везет мне на баб постоянно, слишком доверчивый, - вздохнул Яков.
Мирная беседа проходила дома у Алика, где приятели потягивали пивко с жирным ростовским лещем.
- Жили мы на Урале. Градообразующий завод и вокруг его паршивенький городишко. Все друг о друге знают всю подноготную. Рождение дочки только ухудшили наши с Веркой отношения. Никакой любви, одни окрики и нарекания. Сразу бы ушел, но не хотелось, чтобы жена с дочкой на улице оказались. Жили в служебной квартире, от института, и еще два года ушло на ее закрепление. Так два года и мучились…
Неожиданно Яков мечтательно улыбнулся.
- Одно светлое пятнышко - это связь с Ниной восстановилась. Моей знакомой по МГУ, вместе диссертацию готовили, когда я в аспирантуре учился. Нина уговаривала все бросить и приехать к ней в Москву. Отец Нины большой чин занимал в главке какого-то оборонного министерства и обещал помочь с квартирой. Я же добился получения жилья, развелся, и со спокойной совестью уехал строить новую жизнь с Ниной...
Алик похлопал друга по плечу:
- Ну, наконец-то. Хоть тут повезло!
Уголки губ у Якова опустились.
- С Ниной все хорошо сначала складывалось. Отец, как и обещал, сделал небольшую квартирку. И все шло тихо-мирно, пока не родился Юрка. Вот тут и началось. Все было расставлено так, что главный в нашей семье тесть, а не я – муж и отец. Безвольная Нина в расчет вообще не ставилась. Без разрешения тестя никому нельзя было даже чихнуть. А когда я начинал с ним спорить, почему-то сразу всплывала моя национальность и диссидентство. Я еще на Урале был исключен из партии из-за подставы ректора, и теперь в Москве появились сложности с работой по двум статьям: пятому пункту и приписываемому диссидентству, хотя особой крамолы я не пытался вносить в массы... Мы жили в маленькой квартирке, а у родителей Нины была огромная фешенебельная квартира в центре. И тесть предложил родственный обмен, но с одним условием. Мы с Ниной должны фиктивно развестись, и прописывается к ним она только с внуком. Это наложило трещину в семейные отношения, которая с годами росла только вширь.
Яков на мгновение задумался, будто проживая мысленно те далекие времена, а затем продолжил:
- Проблемы с работой продолжались, приходилось радоваться разовым, мало оплачиваемым подработкам и это ставило в зависимость от тестя. Я вынужден был терпеть его авторитарное хамство. Пока всё не дошло до точки кипения. Год шел 88-ой и суды в это мутное время у нас были лояльные. Поэтому суд присудил мне право общения с Юркой, несмотря на всю разведенную демагогию тестя перед судьей. Не помогли даже многочисленные ордена его кителя. Ордена были не с передовой, а со стройбата, так что иногда Бог шельму метит...
Потребность выговориться у Якова была нечастой. Это Алик знал. А потому внимал его потоку воспоминаний и умозаключений с видом заинтересованным и жадно внимающим. И Якова подкупало это искреннее участие.
- Через год появилась, наконец, достойная работа в ЦНТИ. Я разменял маленькую однокомнатную в Москве на большую двухкомнатную в Подмосковье, и туда переехал от безвольной Нины и ее папы самодура. Жаль, с Юркой стал видеться редко.
Яков залпом выпил стакан пива.
- Не успел я обосноваться в Подольске, как закружили новые стервятницы. Одна из них Люда влетела в мою койку. Знал бы я заранее, с кем кров придется делить! Две сестрицы врачихи Люда и Тома были настоящие ведьмы. Они даже мать родную закопали в саду под яблоней, чтобы на кладбище не тратиться. Сын Томы, подающий надежды художник, выпускник Строгановки, бросился под поезд. Еще десятки темных историй можно было достать из шкафа этих злодеек. Хотел к Нине вернуться, баба она была неплохая, тесть тоже не вечен. Но случилась трагедия - Нина вскрыла вены... Оставалось одно - бежать за границу и начинать все с чистого листа. Но одну радость, самую главную мне Людка сделала - это любимый сын Миша. Я с ним и приехал сюда, и живем душа в душу...
Голос Якова дрогнул, а глаза увлажнились.
- Так это же у тебя четвертая попытка была..., - удивился Алик, - Ты вроде мужик степенный, профессор, книжки грамотные издаешь, а в "трех соснах" заблудился?
- Да уж… Чин профессора не спасает от житейских напастей. Сейчас жизнь холостяцкая, а картина такая же. Симка три года мозги пудрит. Клялась в порядочности и верности еврейских жен. А сама, ****ище сисястая, на Пейсах улетела к мужу в Питер. Она в начале знакомства про него даже не упомянула. Хотя… У неё и без него мужиков, одни начальники. В постели она львица, на части рвет, а в жизни обезьяна, копия своего гороскопа.
Яков задумчиво улыбнулся…
- У меня еще есть противовес этой вертихвостке. Лилечка - прелесть. Умница, красавица. Кавказское воспитание. Такой непорочностью от нее веет. А как плавает! Бывшая спортсменка. Но есть одно «но». Семья кавказская. Родственников пруд пруди. Тети, дяди, бабушка, всех не перечислишь. И к каждому надо свой подход и уважение... Где их столько набрать?
Пиво заканчивалось, Глаза Якова тускнели.
- И что же делать? - задал Алик не умирающий вопрос.
- Поехал я домой думать, - вздохнул Яков, - Всё равно я без баб жить не могу...
Он широко, по-детски, улыбнулся.