Красная Звезда
К семидесятой годовщине Великой Победы.
Я спешил на работу и прямо у проходной встретил редактора заводской малотиражки Семёна Коперника.
- Константин, - сказал он нарочито официально, - ты мне как раз нужен.
«Что такое?» - подумал я и стал быстро прикидывать, не брал ли у него денег до получки.
- Я знаю, ты пишешь стишки и анекдоты, - продолжил он,
«так это все знают, в чём дело-то?», - а не смог бы ты написать
что-нибудь серьёзное?
Его слова немного задели меня. Хотя он этого не сказал, но получалось, что я как бы человек несерьёзный.
- Ты что,- спросил я с улыбкой, - по дороге встретил Пушкина, и он нелестно отозвался обо мне?
- Причём здесь Пушкин? – удивился Сёма.
- А при том, что других критиков я не принимаю, - и хотел уже уйти, но он остановил меня.
- Подожди, Костя, - продолжил он, как можно миролюбивее, - у меня очень важное предложение. … Не согласился бы ты написать статью к тридцатилетию Дня Победы?
Да, предложение, действительно, серьёзное. Отказаться от него я не мог, это для меня очень значимая дата, но и написать что-нибудь из общих фраз, понадёргав их из газетных статей, тоже не мог себе позволить. Семён это хорошо понимал, поэтому и зацепил у проходной.
- О чём писать? – спросил я редактора.
- О чём хочешь.
- Какой срок?
- Девятое мая. У тебя целый месяц.
- Хорошо, - согласился я, и мы расстались.
По дороге в управление мысли мои уже были заняты предстоящим сочинением.
Но где взять тему?
И тут я вижу, тема сама идёт на меня, - главный инженер протягивает мне руку:
- Доброе утро, Константин Петрович, - в пределах службы он обращался ко всем без исключения, только на «Вы», по имени и отчеству, - пожалуйста,
не опаздывайте на планёрку.
Я машинально здороваюсь с ним, а сам смотрю на его серый пиджак, на правой стороне которого всегда красуется Красная Звезда. «Вот это везенье. Осталось только заинтересовать его».
- Иван Игнатьевич, - перешёл я сразу к волнующему меня делу,
- у меня к Вам просьба, - и изложил ему, как можно красочнее, суть проблемы.
- Хорошо, - согласился он на удивление легко, - только не здесь и не сейчас, - и, перейдя на внеслужебную интонацию, добавил,
- приходи-ка к нам в воскресенье на обед. Надежда Гавриловна будет рада тебя видеть.
В воскресенье в назначенное время я был у их дверей.
Хозяин встретил меня с добродушной улыбкой:
- Давай раздевайся. Всё готово, тебя ждём.
Из кухни выглянула Надежда Гавриловна:
- Не опоздал. Молодец! Мойте руки, - сказала она, снимая фартук.
Мои друзья люди хлебосольные и весёлые, поэтому, чтобы быть к ним справедливым и хоть как-то описать тепло их гостеприимства и передать аромат обеда, нужен отдельный рассказ, который я Вам обещаю. А пока, минуя обед с его яствами, продолжим начатое повествование о статье, которая уже засела у меня в голове.
Когда с обедом было покончено, мы поблагодарили хозяйку за доставленное удовольствие и перешли в кабинет Ивана Игнатьевича. Надежда Гавриловна оставила нас.
Удобно расположились в креслах, на столе вместе с бутылкой армянского коньяка появились две рюмки, и хозяин благодушно сказал:
- Ну, давай спрашивай. Что тебя интересует?
- Иван Игнатьевич, - начал я, - мне бы хотелось услышать от Вас какую-нибудь увлекательную историю из вашей фронтовой жизни, что-нибудь героическое. Вот я вижу на вашей груди постоянно орден Красной Звезды, хотя я знаю, у Вас есть и другие награды, но этот орден всегда с Вами. Уверен, - это не так просто.
Собеседник мой задумался, и лицо его стало суровым.
Я достал блокнот и ручку.
- Не надо, не записывай, - сказал он, - ты будешь переспрашивать, и я потеряю нить. Просто слушай. … Ты, Костя, очевидно, судишь о войне по кинофильмам, которые длятся два часа сорок минут, где за это короткое время наши славные воины успевают с песнями пройти от Москвы до Берлина. А задай-ка ты этот вопрос, что задал мне, любому фронтовику, и вряд ли он с удовольствием расскажет, как сидел перед атакой, прижавшись к стенке окопчика и шептал, только что сочинённую им молитву, как вставал по команде и бежал вперёд, кричал что есть мочи «Ура!», только чтобы не сойти с ума от ужаса и не слышать свист пуль и разрывы мин, как полз, полз, полз, окапывался и снова полз, и опять копал. Как укрывшись в блиндаже, ожидая атаку противника, прислушиваясь к вою бомб, думал: - «Только бы не прямое попадание», а потом, когда немного затихло, хоронил того, с кем ещё час назад делился махоркой, скручивая самокрутку, и шутил. К этому не возможно привыкнуть. … Война это грязная, тяжёлая, страшная работа и никому об этом не хочется вспоминать. Да, я не оговорился, именно работа и, как всякую работу, выполнять её надо хорошо, от этого очень часто зависит твоя жизнь и жизнь твоих товарищей. Меня с детства приучили всё делать тщательно, и на фронте я старался, как мог, отсюда и награды.
Иван Игнатьевич замолчал, погружённый в тяжёлые воспоминания. Я уже приуныл, не надеясь получить от него нужный материал. Вдруг он встрепенулся:
- Ты правильно заметил про «Красную Звезду». Она мне дорога тем, что это моя первая награда, и с ней связано удивительное приключение, которое, пожалуй, стоит рассказать. Думаю, оно тебя заинтересует.
Ты же знаешь, я танкист, и всю войну провёл в танке. Некоторым кажется: «танк железный и, что ему будет? А экипаж в нём, как за каменной стеной», но это не так. Всё преимущество танка, это скорость и манёвренность, но танковая атака без поддержки пехоты пустое дело, поэтому танку приходится двигаться с такой скоростью, чтобы пехота не отстала. А, медленно ползущий, танк отличная мишень для пушкарей противника, к тому же, у пушки значительное преимущество – она скрыта от глаз танкистов либо естественным укрытием, либо капониром, и они (танкисты) сумеют заметить её только после выстрела, но уже будет поздно. Так что у командира, после того как танк выйдет на открытое пространство, всего несколько минут, чтобы сориентироваться. Вот тут нужна выучка, мастерство и слаженность экипажа, а у меня были славные ребята, понимали с полуслова. … Нам везло, и мы как-то выбирались из сложных положений, но всё до поры до времени.
Случилось это где-то под Вязьмой.
Мы стоим в укрытии в лесочке за косогором, ждём команду к атаке. Отделение пехоты на танке. Напряжение нарастает. Ещё раз прокручиваю в голове наши действия. Который раз проверяю экипаж на готовность.
Но, вот - команда.
Кричу механику: «Вперёд! Больше ход!»
Поднялись на бугор и сразу оказались на открытом пространстве.
Враг перед нами, но и мы у него на виду.
«Больше ход!» - нужно как можно быстрее сократить расстояние.
Пули по броне, как град. Пехота ссыпала с танка, бежит следом.
Вижу пулемёт. «Стой! Короткая. Слева пятнадцать пулемёт, пятьсот. Осколочным*». Слышу - «Готово!». Выстрел. Вперёд: «Ещё быстрее!»
Где они прячут свою пушку? … Не вижу.
Мины жужжат и плюхаются рядом.
Пехота залегла. … Надо вернуться.
- Стоп! – кричу. - Задний!
Слышу голос заряжающего: «Справа, тридцать, в кустах пушка!»
Вижу, но поздно, фрицы успевают выстрелить. Удар в двигатель. Встали. Пока они не перезарядили, кричу наводчику: «Справа, тридцать пушка, четыреста, фугас!» Ответ: «Готово!» Выстрел.
… Торчим на бугорке у всех на виду.
Голос командира взвода: «Голубь, я Тверь. К машине».
«Тверь, вас понял». Команда покинуть танк. … Смотрю, горим.
Вот это неприятно.
- Всем покинуть машину!
Немцы палят по танку отчаянно, но выскочили благополучно, никого не задело.
У меня только комбинезон сильно обгорел, пришлось выбросить. Жаль, хороший был, качественный.
Танк наш полыхает. Рядом с ним оставаться опасно, вот-вот рванёт боекомплект. … Отползли подальше. … Чёрный дым стелется по полю. … Лежим в высокой траве, нас не видно, но и нам не видно ничего. Я аккуратненько поднял голову, гляжу - немцы, ну вот, прямо рукой подать, дальше лес. Наши позиции очень далеко, не добежать, перестреляют. Что делать? Лежать здесь – верная гибель. Вижу слева лесочек: три сосны, берёзки, кустарник. Думаю: «Надо туда», а больше ничего и не остаётся.
Только доползли, спрятались, тут и танк рванул. Башня отлетела метров на десять. Сергей, наводчик, тихо так, - вовремя мы, - говорит, а у меня аж мурашки по коже. … Лежим в кустах, каждый думает о своём. Я думаю, как отсюда выбраться.
Мой план простой: отлежимся здесь дотемна, и ночью вернёмся к своим. А уже вечерело. Думаю: «немцы вряд ли на ночь глядя кинутся нас искать».
На всякий случай приказал смотреть в оба.
Вооружены мы были нормально: два автомата, два пистолета, у каждого по паре гранат, ножи и пулемёт успели с танка снять, так что сумели бы встретить их. … Но тихо. Кузнечики стрекочут. … Я даже немного расслабился.
Вдруг треск и рёв моторов, гляжу - прямо на нас сквозь кусты друг за дружкой ползут два немецких танка и самоходка. Вот этого я никак не ожидал. Встали метрах в десяти от нас, заглушили моторы. …Тишина. … Ситуация осложнилась значительно.
Надо что-то решать, ведь я командир. Бежать бесполезно, пока мы за кустами нас не видно, побежим, будем как на ладони. Тем временем открылись люки, и из танков стал выбираться экипаж, все такие довольные, о чём-то говорят, шутят, а я думаю:
«Пальнуть бы сейчас шрапнелью, вот была бы хорошая шутка».
… Но что они затевают? Смотрю, все организовано пошли в конец, туда, откуда приехали. Я так понял, что у них там кухня.
А из ближайшего к нам танка вылезли ещё двое и направились следом за другими. «Странно, - думаю, - даже охраны не выставили». Показываю жестами своим:
"как эти двое уйдут, прыгаем в их танк". Ребята всё поняли и приготовились, и я встал на одно колено, готовый к рывку. Вдруг один из немцев остановился, пробормотал что-то второму, вроде того «ты иди, я догоню», а сам поворачивается и идёт прямо на меня. Механик Мишка уже поднял автомат, я ему глазами: «не надо», если поднимется малейший шумок, нам отсюда не выбраться, а сам аккуратно потянул нож.
Немец останавливается по ту сторону куста буквально в метре от меня, расстёгивает ширинку, достаёт всё, что у него там хранится и ссыт сквозь зелёную листву мне на гимнастёрку, при этом смотрит себе под ноги и что-то мурлычет. … Каково, а?
Я в тот момент готов был перерезать ему глотку уже только за это, но понимаю, если он успеет издать хоть какой-нибудь звук, его напарник тут же поднимет тревогу, поэтому стою на одном колене, терплю, молча злюсь и думаю: - « только бы меня не заметил». Длилось это, как мне показалось, вечность.
Вдруг немец поднял глаза, наши взгляды встретились, и я рванул. Это был первый и единственный случай, когда я убил не в бою, безоружного, да ещё при таких интимных обстоятельствах.
В два прыжка я и экипаж оказались у танка, третьим уже на броне, и вдруг из люка появилась голова ещё одного немца. Раздумывать было некогда, удар прикладом автомата, и голова скрылась в башне, но возникла проблема.
Дело в том, что пространство внутри танка очень небольшое и чётко распределено между членами экипажа, необходимое только для ведения боя, и ничего постороннего, даже отвёртки, на нём не должно быть, а тут целый немец валяется на месте командира, и вытащить его оттуда у нас нет ни времени, ни возможности.
Но как-то разместились. Потеснили немца ногами и забрали у него оружие. Механик тем временем запустил двигатель, и мы помчались.
Отъехали немного, и тут на меня такой весёлый кураж напал, думаю: «Гулять, так гулять!». Кричу помощнику:
- Заряжай!
Развернули башню, да и вмазали по второму танку.
Расстояние не большое, промахнуться было трудно.
Фрицы поначалу ничего не поняли. Что случилось, почему их танк вдруг пошёл на русские позиции? А когда очухались, было уже поздно. Стемнело. Палили наугад.
Я между тем соображаю: «Хорошо. … Оторвались, но радоваться рано. Возникает ещё одна проблема: сейчас наши услышат шум немецкого танка, поймут, что он прёт на них и уж не промахнутся.
А в потёмках как просигналишь?». Стянул с себя нательную рубаху,
вылез на броню и машу ей. Да что толку в кромешной тьме.
«Эх, - думаю, - после того, как всё так удачно сложилось, обидно будет погибнуть от своих». Но удача, как видно, не хотела нас покидать.
Тьма-тьмущая. Куда мчимся, не видно. Вдруг со всего хода ввалились в какую-то яму. Танк встал и заглох. Я пролетел метров пять и плюхнулся в мокрую траву. Огляделся. Похоже овраг. Туман.
Соловей где-то поёт. Пахнет мятой. … Ощупал себя, вроде цел, натянул рубаху, пошёл к танку. Ребята сильно побились, но все живы, а немец очухался, и ему хоть бы хны и стал ещё чего-то требовать. Скандальный оказался. Вот, думаю, обуза, сейчас наши услышат немецкую речь и откроют огонь, а нам это ни к чему, поэтому дал немцу в рожу, а Василий упёр ему в спину автомат и сказал единственное, что знал по-ихнему: - Гитлер капут!
Тут фриц затих.
Я приказал всем сидеть, а сам пошёл в разведку. Поднялся на противоположную сторону оврага. Всматриваюсь в темноту, стал понемногу что-то различать.
Вдруг слышу справа осторожные шаги, затем слева тоже.
Ну, была - не была, кричу:
- Не стреляйте! Свои! Свои!
В ответ из темноты недовольный голос с сильным восточным акцентом:
- СвАи, свАи! … Ти зашЭм чужой танк катацЯа?
Позже в блиндаже, когда весёлый лейтенант отпаивал нас чаем, и удивлялся, слушая нашу историю, я спросил его:
- А если бы вы нас обстреляли?
- Могло быть и такое, но я сразу засомневался, чего это немцы в потёмках решили атаковать? А как вы в овраг свалились, понял – наши. Немец не изучив местность в атаку не пойдёт. К тому же пароль ваш подтвердил догадку.
Я удивился: - Какой пароль?
- Когда танк заглох, - пояснил лейтенант, - кто-то из ваших так матюгнулся, что сомнения рассеялись, и я послал вам навстречу Саидова с бойцами.
Затем он связался со штабом полка, и за нами пришла машина.
Немец оказался офицер и рассказал что-то интересное, уж не знаю что, но только рано утром наша пехота атаковала немецкие окопы и отбросила противника километра на два.
Через неделю пришёл приказ о нашем награждении. Мне, как видишь, вручили «Красную Звезду». Я очень гордился и сейчас горжусь, но до сих пор удивляюсь, будто это было не со мной.
Иван Игнатьевич немного подумал и, глядя на меня, добавил:
- Об одном неприглядном эпизоде в этой истории я строго-настрого … просил товарищей не распространяться. Даже Надя об этом не знает.
Я, понимающе, кивнул.
- Вот и всё приключение, - широко улыбнулся хозяин и разлил по рюмкам золотистую жидкость, - давай за Великую Победу!
Мы встали, выпили, и я тут же наполнил рюмки.
- Ты куда гонишь? - удивился Иван Игнатьевич, - здесь всё наше.
- Я хочу выпить, уважаемый Иван Игнатьевич, за ваш орден «Красной Звезды».
- А! … Вот это, пожалуй, правильно. Подожди. …
Он надел свой серый пиджак, протёр рукавом красную эмаль на ордене и тихо сказал: - Ура!
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Послесловие: 9 мая 1975 года заводская газета вышла со статьёй неизвестного автора под заглавием «Герои среди нас» о пятиконечном ордене на сером пиджаке главного инженера завода. Из-за размеров полосы и иным соображениям материал пришлось сократить.
- Вот хорошо! Теперь напишешь о трудовых буднях завода, - сказал мне редактор тоном, будто я его раб.
- Нет, Сёма, уволь. «Пекарю пекарево, а лекарю лекарево!»
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
* … Команда остановки, время остановки. Направление, угол,
цель, расстояние до цели. Вид снаряда.
Ю. Петров. 28 марта 2015 года.