Сегодня наш медиум решил поговорить с М. Монтенем на волнующую его тему:
«о личных достоинствах человека и его жизненных успехах»
М. – Уважаемый Учитель, мой любимый писатель С. Моэм, покинувший наш мир всего полвека назад, в своих мемуарах писал:
«Меня часто приглашали в дома, где политикой интересовались превыше всего. У видных государственных мужей, которых я там встречал, я не обнаружил выдающихся талантов. Из этого я сделал вывод, возможно опрометчивый, что для управления страной не требуется большого ума. Позднее я знавал в разных странах немало политических деятелей, достигших высоких постов, и тоже бывал поражен тем впечатлением интеллектуального убожества, какое они на меня производили.. Они были плохо осведомлены в самых простых житейских вопросах.
Некоторые деятели, не казавшиеся мне особенно умными, вели государственные дела вполне успешно. Надо полагать, что для управления страной требуется специфический талант, не зависящий от общей талантливости.
Я знавал и деловых людей, которые наживали большие состояния и возглавляли крупные, процветающие предприятия, но во всем, что не касается их дела, не могли проявить хотя бы здравого смысла».
Согласны ли Вы с ним и что вообще думаете по этому поводу?
М.М. – Посмотрите, кто в наших городах наиболее могуществен и лучше всего делает свое дело, – и вы найдете, что обычно это бывают наименее способные люди. Случалось, что женщины, дети и безумцы управляли великими государствами не хуже, чем самые одаренные властители. И обычно, отмечает Фукидид, грубым умам дело управления давалось лучше, чем утонченным. Мы же удачу их приписываем разумению.
М. – Значит, Вы с ним совершенно согласны. Чем Вы объясняете такое положение вещей?
М.М. – Чины и должности, – так уж повелось – даются человеку чаще по счастливой случайности, чем по заслугам.
И большей частью за это совершенно напрасно упрекают королей. Напротив, надо изумляться, как часто удается им сделать удачный выбор при недостаточном уменье разбираться в людях. Ибо природа отнюдь не наделила их ни способностью обнять взором столь большое количество людей, чтобы остановиться на достойнейших, ни даром заглядывать в душу, дабы получить представление о нашем взгляде на вещи и наших качествах. Им приходится выбирать нас как бы наугад, в зависимости от обстоятельств, от нашей родовитости, богатства, учености, репутации – оснований весьма слабых.
М. – В наше время победившей демократии отнюдь не король формирует элиту, а результат по-прежнему оставляет желать лучшего. Иногда кажется, что во власть выбиваются одни серенькие троечники, а отличники, подававшие в юности большие надежды, проживают незаметную жизнь, не добившись успеха.
М.М. – Тот, кто сумел бы найти способ всегда судить о людях по достоинству и выбирать их согласно доводам разума, уже одним этим установил бы самую совершенную форму государственности.
М. – Видимо, сама природа препятствует людям в их продвижении к совершенству, если проходят века, а мы подвержены тем же недостаткам и порокам. И нами правят не лучшие из лучших, а вполне заурядные люди. Может быть, это нормально?
М.М. – Обычно приходится наблюдать, что во всех жизненных делах судьба, которая всегда стремится показать нам свое могущество и унизить нашу самонадеянность, но не может сделать неспособных людей мудрецами, дарует им вместо разума и доблести – удачу. И благосклоннее всего она к тем именно предприятиям, где успех зависит исключительно от нее. Вот почему мы постоянно видим, что самые ограниченные люди доводят до благополучного разрешения важнейшие дела, как общественные, так и частные.
М. – Значит, не стоит удивляться тому, что все призы в нашей жизни достаются не за личные качества и заслуги?
М.М. – Недаром перс Сирам, отвечая людям, удивившимся, почему это его дела так плохи, когда он рассуждает так умно, сказал, что рассуждения зависят только от него самого, а успех в делах – от судьбы.
Успехом может зачастую увенчаться самое неосмысленное поведение. Может быть, действовать наиболее обычным и общепринятым образом в жизненных делах всего полезнее и удобнее, хотя это и производит несравненно меньшее впечатление.
М. – Наш великий поэт А. Блок писал: «Жизнь без начала и конца. Нас всех подстерегает случай». Видимо, именно Случай в большей степени правит нашей жизнью, чем мы можем себе признаться.
М.М. – Две величайшие, на мой взгляд, силы – счастье и несчастье. Неразумно считать, будто разум человеческий может заменить судьбу. Тщетны намерения того, кто притязает обнять причины и следствия и за руку вести свое предприятие к вожделенному концу.
М. – С другой стороны, нельзя же всецело полагаться на судьбу – надо и самому проявлять в любом деле разум, волю, осмотрительность. Как говорит народная мудрость, «На Бога надейся, а сам не плошай». Разве не так?
М.М. – Скажу даже больше: и сама наша мудрость, наша рассудительность большей частью подчиняется воле случая. Мои воля и рассудок покоряются то одному дуновению, то другому, и многие из их движений совершаются помимо меня. Разум мой подвержен воздействиям, зависящим от случайных, временных обстоятельств.
М. – Если так, то на основании жизненных успехов, почестей и наград нельзя судить о личных достоинствах человека.
М.М. – Вот почему я всегда прав, утверждая, что ход событий – плохое доказательство нашей ценности и наших способностей.
М. – Это относится и к творчеству? Ведь часто публика превозносит до небес вполне заурядные произведения, в то время как истинные шедевры начинают ценить только после смерти автора, да и то не всегда.
М.М. – Я замечаю, люди обычно так же ошибаются в оценке своего труда, как и чужого. И не только из-за пристрастности, которая сюда примешивается, но и по неуменью хорошо разобраться в своем же деле.
М. – Значит, практически невозможна объективная оценка произведения? Любое суждение человека субъективно, к тому же на него влияет мода, политическая ситуация, борьба различных группировок в искусстве и еще многие факторы, которые даже невозможно учесть.
М.М. – Творение человека, имея собственное значение и судьбу, может оказаться для него удачей большей, чем он имел оснований на то рассчитывать по своим знаниям и способностям, может оказаться значительней, чем он сам.
Что до меня, то о ценности чужого труда мне гораздо легче высказать определенное мнение, чем о ценности моего собственного. И эти свои "Опыты" я расцениваю то низко, то высоко, проявляя непоследовательность и неуверенность.
М. – Как я уже Вам рассказывал, Ваши «Опыты» люди читают с восхищением уже более 4-х столетий.
А по поводу успеха у публики незначительных, а иногда и просто слабых произведений, исчерпывающе высказался замечательный немецкий философ А. Шопенгауэр:
«Причина того, почему нам что-либо нравится, заключается в однородности и сродстве. Поэтому каждому должны прежде и больше всего нравиться его собственные произведения, потому что они – только зеркальное отражение его собственного духа и эхо его мыслей. Затем ему будут по душе произведения однородной и родственной ему натуры, т.е. человек банальный, поверхностный, простой пустослов выкажет действительно прочувствованное одобрение только чему-нибудь банальному, поверхностному, сумбурному и простому словоизвержению».
Выяснив для себя интересующие его вопросы и поблагодарив Учителя за беседу, наш медиум пошел обдумывать следующую тему…
–