Искандер-беком его называли горцы, проживавшие в Дербенте,
а был он человеком вполне русским и носил славную фамилию
Бестужев, принадлежавшую старинному роду. Ему суждено будет
прославить эту фамилию на ниве российской словесности. И
случится так, что самые значительные свои произведения Бестужев
напишет, когда будет носить тяжкую серую шинель рядового. Именно
в пору его солдатчины журналы один за другим, словно
наперегонки, начнут публиковать его повести, имевшие
оглушительный успех. Еще при жизни критики назовут его
«Пушкиным в прозе», а сам Пушкин – «русским Вальтером Скоттом».
Но даже в литературных кругах фамилия писателя Бестужева мало
кому была знакома. Зато его литературный псевдоним – Марлинский
(от петергофского дворца «Марли», вблизи которого дислоцировался
его Лейб-гвардии драгунский полк) – был известен всей читающей
России.
КОНЕЦ КАРЬЕРЫ
Значительная часть взрослой жизни Александра Бестужева, как и у десятков других столичных гвардейских офицеров, прошла между манежем и балами, светским волокитством и дружескими попойками, редкими занятиями литературой, к которой он испытывал тягу с юных лет, и все более частыми сходками в узком кругу единомышленников, где звучали страстные речи о свободе и братстве, о священном долге борьбы с самодержавием. Особенно остро звучали политические речи на квартире друга Александра поэта Кондратия Рылеева, где регулярно собирался небольшой круг близких по оппозиционным настроениям молодых людей на «русские завтраки» (кочаны кислой капусты, хлеб и водка).
Образованность и природные способности Бестужева выделяли его из среды других офицеров Лейб-гвардии драгунского полка, и уже через четыре года после производства в офицеры он получает чин штабс-капитана и назначается адъютантом герцога Александра Вюртемберского – племянника императрицы Марии Федоровны и генерала от инфантерии. Это назначение открывало перед молодым офицером блестящие перспективы роста, но… Служебная карьера в одночасье обрывается: как и его четыре брата, Александр Бестужев оказывается в рядах мятежников, вышедших в понедельник 14 декабря 1825 года на Сенатскую площадь.
После разгрома декабристов, не дожидаясь ареста, Александр добровольно явился на главную гауптвахту Зимнего дворца. Тем не менее, суд приговаривает его «по первому разряду» (смертная казнь отсечением головы), но царь заменяет приговор на более мягкий – каторжные работы с последующей ссылкой сроком на 20 лет. Дальше – казематы Петропавловской крепости и финляндского форта «Слава» на острове Кукоури, Якутск…
Как великую милость воспринимает он выхлопотанную почти через пять лет друзьями возможность перевестись рядовым в действующую армию на Кавказ, где можно отличиться в боях, заслужить унтер-офицерские лычки и солдатского «Георгия», за которыми становились возможными офицерские эполеты. Но до этого путь будет долгим и трудным. Пока же командир Отдельного Кавказского корпуса и главноуправляющий в Грузии генерал-фельдмаршал И.В.Паскевич определил его рядовым в 41-й егерский полк, затем через полгода в 1-ю роту гарнизонного батальона, что дислоцирован в крепости Дербент.
И хотя кавказскому начальству с самых верхов было предписано Бестужева «за отличие не представлять к повышению, но доносить только, какое именно отличие им сделано», надежда на улучшение судьбы у него была не совсем отнята; к тому же местное начальство большей частью относилось здесь к опальным мягко, не стесняло их надоедливым надзором и служебными придирками. Походная жизнь, к которой часто привлекался рядовой Бестужев, вполне удовлетворяла его неистребимую жажду деятельности. Она давала возможность изучить Кавказ, реально окунулся в обстановку войны и приключений, которых, сколько помнил себя, всегда жаждала его деятельная натура.
Федор Глинка, участник войны 1812 года, поэт, член «Союза спасения» на ответы Следственной комиссии свидетельствовал: «Александр Бестужев – человек с головой романтической…Я ходил задумавшись, а он – рыцарским шагом и, встречаясь, говорил мне: «Воевать! Воевать!» Вскоре всех окружающих людей он стал оценивать с этой точки зрения».
Кипение страстей, война, опасность, то самое пушкинское «упоение в бою» - это повседневное состояние Бестужева. Скорей всего его истинным призванием была военная стезя. И, конечно, литература…
ДНИ И НОЧИ ЕГЕРЯ
Странный это был солдат Бестужев, чей возраст перевалил за 32 года. С одной стороны, бесправный, как любой одетый в серую шинель служивый. Его, бывшего гвардейца, армейские бурбоны с утра до вечера муштровали на строевом плацу, гоняли гусиным шагом под полной военной выкладкой, заставили сбрить усы - давнюю гордость. Над ним, дворянином, ежеминутно висела угроза телесного наказания. С другой же стороны… Комендант крепости майор Федор Шнитников и его жена Таисия Максимовна принимали его в своем доме как дорогого и почетного гостя, в честь него устраивались вечера, куда приглашалось избранное общество гарнизона, и тогда допоздна звучала музыка маленького органа, не умолкали занимательные разговоры на разные темы, слышался веселый смех.
С одной стороны, политический ссыльный, поменявший рубища арестанта на военную форму, но так и оставшийся бесправным и безголосым рядовым егерем, который без разрешения самодура-фельдфебеля не мог сделать лишнего шага, а с другой… Ночами, рискуя жизнью, пробирался в гаремы ревнивых дербентских мусульман или принимал в укромном местечке переодетую в мундир мужа-поручика страстную прелестницу Александру Н. Да что там любовные похождения записного ловеласа Бестужева. Быть знакомым с ним считали за честь находящиеся здесь столичные офицеры и местная знать, а комендант крепости лично добивается у начальства разрешения проживать Бестужеву на частной квартире. Сюда, в эту небольшую двухкомнатную квартиру на первом этаже он выписывал дорогие французские вина, персидские ковры и халаты, сюда возвращался после каждодневной муштры, после рейдов и походов, непременным участником которых стремился быть и был.
Среди рядовых солдат – он непререкаемый авторитет, ибо в боях удал и смел до безрассудства. Всегда в первых рядах врывался на завалы и стены аулов, в совершенстве владел штыком, шашкой, кинжалом. Именно солдаты батальона на своем сходе единогласно решают: выдать один из двух георгиевский крестов, выделенных командованием на весь гарнизон Дербента, рядовому Бестужеву – за отличия, проявленные в многодневных боях с крупным отрядом Гази-Мухаммада – учителя и пестуна набирающего силы и авторитет молодого вождя Шамиля. Однако «Георгия» Бестужев так и не дождется: на ходатайстве царь собственноручно начертит отказ – «Рано».
ПРОЩАЙ, ДЕРБЕНТ
А боевые походы становились все чаще. Геленджик, Невинный Мыс, Екатеринодар, Гагра, Пицунда, Сухум, Керчь, Анапа, Тамань – вот неполный перечень населенных пунктов, куда бросала военная судьба изгнанника. Удивительно, но он успевал при этом одну за другой писать вещи, которыми зачитывалась столичная публика и которым не стеснялись подражать Гоголь, Грибоедов, Пушкин, а позднее Лермонтов и Лев Толстой: «Роман и Ольга», «Испытание», «Мулла-Нур», «Вечер на бивуаке», «Кровь за кровь», «Страшное гаданье»… В созданном его прозой и стихами мире будущие классики искали и находили своих героев, свои литературные образы: Дубровского, Максима Максимовича, Платона Каратаева, птицу-тройку, белеющий одинокий парус…
Кроме повестей и стихов, Марлинский отдавал еще и дань критике, успевал писать очерки о местных нравах, серьезно занимался этнографией, для чего специально изучил азербайджанский язык. «Господин Александр» пользовался среди жителей Дербента настолько большим авторитетом, что когда вышел приказ о его переводе к новому месту службы в грузинское местечко Ахалцихе, случилось невиданное в этих местах. Свидетель пишет: «Все городское население провожало его… верст за двадцать от города, стреляя по пути из ружей, пуская ракеты, зажигая факелы; музыканты били в бубны и играли на своих инструментах, другие пели, плясали… и вообще вся толпа старалась выразить свое расположение любимому Искандер-беку».
Прежде чем навсегда расстаться с Дербентом, Бестужев посетит городское кладбище, в одиночестве посидит у могильной плиты, прощаясь с той, которая скрасила своей любовью его серое солдатское житье. И вновь в который раз молчаливо попросит прощение за все, в чем был и не был виноват, за то, что на правах старшего не смог уберечь возлюбленную от трагедии.
«СУДЬБА»
Ее звали Ольгой, была она дочерью умершего унтер-офицера Нестерцова. Хохотунья, егоза и красавица, она впервые полюбила и вместе с ним мечтала о лучших днях, о том, как Сашенька непременно станет офицером, а потом добьется у властей помилования и вместе с ней уедет в далекий, заманчивый и желанный Петербург. Они жили этой мечтой, поддерживая друг друга до самого рокового вечера. Бестужева на ночь всегда клал под подушку пистолет, а в тот раз утром просто забыл спустить курок. На нее же нашло веселье, она шалила, прыгала на кровати. Пока не раздался выстрел… С тех пор больше никто не увидит его улыбки. А на могилу любимой он поставит небольшой из серого камня пьедестал, заканчивающийся конической верхушкой. И собственноручно высечет на камне розу, пронзенную молнией, и слово «Судьба».
Через год с небольшим Бестужев получит долгожданные унтер-офицерские лычки, еще через год - погоны прапорщика. А потом 7 июня 1837 года у мыса Адлер произойдет бой. В трескотне выстрелов он ускакал в глубину леса, чтобы возвратить далеко удалившихся стрелков. Больше никто его не видел живым. Не нашли его тело и среди убитых. Из уст в уста стали передаваться всякого рода легенды. Находились свидетели, которые утверждали: прапорщик под усиленной охраной содержится в плену. Другие видели его живущим с женой-красавицей высоко в горах в богатой сакле. Третьи клялись, что он перешел на сторону горцев, принял магометанство и стал советником Шамиля. Некоторые утверждали, что сам Шамиль и есть Александр Бестужев.
Что на самом деле произошло в лесу у мыса Адлер, теперь уже не узнать. Тайну знаменитого писателя и храброго русского офицера среди сотен других своих тайн схоронил седой Кавказ.
Через два десятилетие после этого события в России побывает знаменитый французский романист Александр Дюма-отец. Путешествуя по стране, посетит он и крепость Дербент, где ему расскажут романтическую историю любви ссыльного декабриста и унтер-офицерской дочери Ольги Нестерцовой, завершившуюся трагическим исходом. Пылкий романист, потрясенный этой историей, тут же напишет надгробную эпитафию и попросит выбить ее на каменной плите могилы:
Она достигла двадцати лет.
Она любила и была прекрасна.
Вечером погибла она,
Как роза от дуновения бури.
О могильная земля, не тяготи ее.
Она так мало взяла у тебя в жизни!