(Начало романа "Каролина")
Каролина всё ещё нежилась в своей белоснежной мягкой кровати, стараясь до последнего оттянуть момент окончательного пробуждения после сладкого сна. Мягкие лучи утреннего солнца скользили через полупрозрачный тюль штор в комнату, играя солнечными зайчиками на светлых волнистых волосах девушки.
- Ну всё, теперь точно пора вставать. - подумала Каролина и медленно по одной свесила свои худенькие ножки с постели. Её белая ночная рубашка, которая явно была ей сильно велика, немного помялась. Ещё пару минут она посидела на кровати, томно раскачиваясь из стороны в сторону, после чего подошла к окну и резко раздёрнула шторы. За окном не было ничего необычного, всё как всегда — старый город, мощёные дороги, люди, спешащие на работу и весеннее пение птиц. Но девушке казалось, что во всём этом и есть весь мир.
У неё сегодня был долгожданный выходной и она могла со спокойной совестью наконец-то посвятить весь этот чудесный день себе. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, когда Каролина в последний раз брала в руки кисти и вдыхала восхитительный и немного кислый запах масляных красок. Все её чистые холсты уже давно покрылись слоем пыли, и она с горечью и болью в сердце отводила от них взгляд каждый раз, когда проходила мимо шкафа, где стоял весь её художественный инвентарь. Она вновь и вновь обещала себе вернуться к краскам как только будет возможность, и сегодня она, кажется, появилась.
Отойдя от окна, Каролина заметила белый конверт, аккуратно лежащий на её письменном столе среди груд беспорядочно сваленных в кучу книг и журналов — его край был немного надорван, но так и не открыт до конца, чтобы можно было извлечь его содержимое. На конверте стояло только имя получателя «Каролине Ф.». Решив вернуться к этому позже, она отправилась на кухню, чтобы сварить себе кофе.
Каролина была напоена сладостным предвкушением того, что после завтрака она, с тяжёлым мольбертом наперевес, отправится на каменистый берег Балтийского моря, где, найдя подходящее место и вид, расположится там на весь день, захватив с собой термос с горячим шоколадом и парочку домашних булочек с корицей. Она собиралась надеть свой поношенный уютный синий свитер, который её мать связала в цвет её глаз, когда дочь ещё училась на последнем курсе института — тот самый, который она надевала только в те дни, когда была по-настоящему наполнена вдохновением, чтобы нарисовать что-нибудь стоящее и прекрасное. Ей не хватало тепла и общения со своими родными, ведь прошло уже два года, как она уехала из дома, и этот свитер был одной из тех тонких ниточек, соединявших её мысленно с семьёй. Других напоминаний почти не осталось.
Проходя мимо настенного зеркала, Каролина немного задержалась, развернувшись к нему лицом, внимательно разглядывая свою фигуру. Ещё некогда привлекательные округлые формы опали, открывая взору лишь тощие костлявые конечности девушки и ввалившиеся щёки на лице — от прежней Каролины почти ничего не осталось, кроме больших широко-раскрытых небесно-голубых глаз с длинными ресницами и затейливых веснушек на её правильном маленьком носике. Светлые волосы обрамляли её худенькое, но всё ещё красивое лицо, ниспадая на хрупкие плечики. Но она как будто не замечала столь разительных перемен в себе — она была счастлива.
Так и не дойдя до кухни, она решила всё же не откладывать прочтение письма и снова вернулась в спальню — Каролина и так слишком долго ждала его, чтобы заставлять себя жить в неведении ещё хоть одну минуту. Длинными, как у пианистки, холодными пальцами она аккуратно надорвала ещё нетронутую часть конверта и достала сложенный вчетверо лист.
(продолжение следует...)