Краснотурьинск - уральский северный мой город

Краснотурьинск - уральский северный мой город

Художественно-исторический очерк


Предисловие

Историю нашего края писать нелегко, но неимоверно интересно. О наших северных уральских местах опубликовано немало свидетельств очевидцев, исторических очерков краеведов, научных трудов и биографических исследований. Однако все это писалось в разное время и публиковалось настолько малыми тиражами, что не дожило до сегодняшних дней. Не все дошедшие до нас публикации «стыкуются» между собой. Порой одни и те же события либо трактуются по-разному, либо датируются не совпадающими между собой числами.
История не терпит фальши и ретуши, а потому некоторые из увидевших свет краеведческих материалов сегодня, мягко говоря, не представляют исторической ценности. И, напротив, очень ценны и увлекательны публикации на страницах наших местных газет людей, подвижников и энтузиастов, выуживающих из архивов интересные факты, связанные с историей нашего края. Эти люди делают большое и нужное дело, соединяя из маленьких фрагментиков истории Летопись Северного Урала, восстанавливают потерянную нашими современниками связь времен. Этим людям: Ю.Гунгеру, В.Межбергу,  Г.Вульф, М.Бессонову, Л.Дзюбинскому, Ю.Сысуеву, Б.Золотареву, А.Арцибашеву  -  низкий поклон и слова благодарности.
Богатейшей информацией по истории золотодобывающей отрасли поделился с автором книги бывший директор Южно-Заозерского прииска, потомственный «золотарь», Виктор Иеронович Жлудов. Помогали автору советами, делились знаниями деталей описываемых в книге событий Ю.Гунгер и В.Межберг.
Работая над книгой, автор прекрасно понимал, что, как говорил К. Прутков, «Нельзя объять необъятного». Книга и не претендует на уровень монографии. Она была задумана как сборник интересных фактов и событий, которые и дают представление о жизни наших предков-земляков.
Книга охватывает период от древнейших времен до того момента, года поселку Турьинские Рудники был присвоен статус города. Города, который с легкой руки какого-то законодателя (или законодателей?) стал именоваться Краснотурьинском…

Глава  1.  От чистого истока – в прекрасное «далеко». 

Краснотурьинск – хвоинка тайги.

Если ехать из Екатеринбурга по автотрассе все прямо-прямо на север, мимо Невьянска с его знаменитой, видной издалека «падающей башней», мимо деловитых, вечно задымленных и по провинциальному немодных Нижнего Тагила, а потом – Серова, то дорога рано или поздно приведет в наш город. Местность вдоль дороги живописная – типично уральская: зеленые отлогие горы с голыми, изъеденными временем скалистыми шиханами на вершинах, леса, в долинах вьются студеные речки.
От Серова дорога вьется веселой змейкой. Вот она оставляет позади поселки Ключевое и Рудничный… Вот она поднимается на взгорье правобережья Турьи… И панорама таежного городка Краснотурьинска возникает, как мираж…
Маленький уральский городок. Вот уже тридцать с лишним лет хожу я по милым сердцу улочкам родного города. Здесь прошли мои юные годы. В студенческой аудитории филиала УПИ повстречал я свою любовь. Здесь родились мои дети, которые себя по праву называют коренными краснотурьинцами.
Мой город невозможно не любить. В любое время года он по-своему красив. Радуют глаз обновленные фасады зданий, опрятность дорог и тротуаров, доброжелательные лица горожан. Здесь во всех проявлениях общественной жизни сквозит непоказной оптимизм.
Мой город не обошли стороной холодные ветры экономических потрясений.  Да и сейчас в силу обстоятельств, от нас не зависящих, не все ладится в нашей экономике. Но город живет, трудится и верит в свое будущее. И строит это будущее, заботясь о детях, об их образовании, об их культурном и спортивном воспитании.
Мой город не похож ни на какой другой населенный пункт нашей необъятной Родины. Я много раз бывал в Ленинграде, который теперь называют Санкт-Петербургом. Исходил его пешком вдоль и поперек, разговаривал с коренными ленинградцами. Нет, что ни говорите, а сравнение Краснотурьинска с городом на Неве, мягко говоря, «притянуто за уши». Только в чем и есть сходство, так это в похожести белых ночей. А все остальное – и архитектура, и природа, и быт, и люди – не имеют даже близкого сходства. И, наверное, в таком сравнении сказалось-таки наше наивное провинциальное заискивание перед авторитетом знаменитости. Наш город своеобычен неброской рабочей деловитостью. В нем нет ничего напоказ. Может быть, и можно в чем-то упрекнуть «отцов города», но в главном – искренней заботе о благополучии Краснотурьинска – им не откажешь. Много сделали для его процветания руководители градообразующего предприятия – нашей гордости – Богословского алюминиевого завода. Это, прежде всего, Рюмин Михаил Константинович (дядя Миша, как звали его рабочие), Устич Павел Леонтьевич и Сысоев Анатолий Васильевич. Свою энергию и неуемный темперамент вложил много лет проработавший первым секретарем горкома КПСС Тишкин Николай Миронович.
Наш город добросердечнее Ленинграда. Это трудно объяснить, это ощущаешь сердцем. Вы побывайте в наших педагогических, медицинских и досуговых учреждениях, загляните в муниципальный Центр социальной защиты детей и семьи. Вы поймете, что не все измеряется материальной заинтересованностью. Сколько их у нас милых, трудолюбивых женщин – работниц этих учреждений, отдающих всю теплоту своих душ, ничего не прося взамен.
В нашем городе, как нигде, наделено реальной силой ветеранское движение. Наши убеленные сединой старики не на словах, а на деле чувствуют заботу о себе со стороны общества.
Нашему городу есть чем гордиться. Наши люди, наши добрые дела известны далеко повсюду.  Все у нас впереди. Наша славная летопись продолжается. Но прежде, чем загадывать планы на будущее, не грех оглянуться на пройденный путь.


Древнейшей истории след.


В Краснотурьинском  геологическом музее, который в 1894 году основал человек уникальной работоспособности и энциклопедических знаний Евграф Степанович Федоров, хранятся любопытные экспонаты. На отдельном небольшом стендике, по соседству со шкафами, набитыми до  отказа  образцами минералов, лежат гладкие, отшлифованные временем гигантские кости древних животных. Эти кости были найдены рабочими-землекопами, строившими в 1905 году железную дорогу от Надеждинска (старое название Серова) до Кушвы. Находку приезжали смотреть светила Российской науки. После тщательного исследования было установлено, что кости принадлежат животным, жившим на территории Северного Урала 14-15 тысяч лет назад. Ученые назвали даже самих животных, фрагменты которых сохранились в нашей земле до их обнаружения. Теперь таблички на стенде объясняют нам, что перед нами нижняя челюсть мамонтенка, бивни и часть конечности мамонта,  череп сибирского носорога, лобная часть и конечность сибирского быка (бизона). 
Наиболее древние остатки жизни человека на Урале, известные науке, относятся ко времени 50-75 тысяч лет назад. Это небольшое местонахождение у оврага Пещерный Лог на реке Чусовой в окрестностях Перми. Здесь найдено несколько отщепов сильно окаменевшего черного сланца и небольшое, размером 55х42 мм, орудие миндалевидной формы, обработанное двусторонней обивкой. Такие орудия – остроконечники -  типичны для культуры эпохи раннего палеолита. Они употреблялись в качестве ножей. Считается, что этими ножами пользовались неандертальцы.
Во времена позднего палеолита (от 40-30 до 12 тысяч лет назад) на смену неандертальцам приходят люди современного физического типа. Территория Урала прочно осваивается этими людьми. Климатические условия, связанные с последним оледенением, были гораздо суровее нынешних. И это накладывало отпечаток на  степень заселенности нашего края. Памятники этого периода открыты на Южном и Среднем Урале и даже на Северном, в его приполярной части, встречаются еще временные стоянки в пещерах, но в основном, видимо, люди жили на открытых местах, где сооружали жилища.
Лучше всего среди уральских позднепалеолитических памятников исследована стоянка на реке Чусовой вблизи Пещерного Лога. На древнем берегу реки, который сейчас перекрыт позднейшими отложениями толщиной до 18 м, при раскопках собраны кости северного оленя, дикой лошади, мамонта, носорога, песца, лемминга, зайца, косули – все это остатки животных, на которых охотились люди.
Вместе с костями животных найдено много орудий из кремня, горного хрусталя и кремнистого сланца. Часто встречались скребки для обработки шкур, ножевидные пластинки, резцы. Интересны составные орудия с основой из кости или дерева и вставными кремниевыми пластинками – вкладышами, образующими лезвие. Около стоянки найден кусок ребра мамонта, покрытый полоской орнамента.
Около 14 – 12 тысяч лет назад ледник окончательно сошел с материка, и климатические условия с тех пор с некоторыми колебаниями приблизились к современным. Эта эпоха, называемая мезолитом, характерна миграцией всего человечества. Именно поэтому поселения, открываемые сейчас археологами, чрезвычайно бедны – все это временные стойбища. Но на некоторых из них все же удается обнаружить остатки жилищ, представляющих собой полуземлянки с земляным покрытием. Стоянки эпохи мезолита открыты на реке Каме возле деревень Нижнее Адищево, Огурдино, Кама-Жулановка и других. В Зауральи исследованы остатки такого поселения у деревни Сухрино на реке Исети и у Голого Камня близ Нижнего Тагила.
Расцвет родового строя связан с эпохой неолита (5 – 3 тысячи лет назад), когда уральское население осваивает рыболовство и переходит к прочной оседлости. Поселения располагаются возле устьев рек, по берегам озер, в местах, удобных для рыболовства. Рыбу ловили при помощи запруд, различных снастей, изготовленных из прутьев, кололи гарпунами и даже вылавливали удочками с крючками.
Охота также занимает ведущее место в хозяйстве, более совершенными становятся наконечники стрел, делаются различные ловушки.
Для изготовления  лодок, различных деревянных предметов, а также в строительстве понадобился инструмент. В эту эпоху появляется каменный топор, ставший одним из основных орудий труда. Кремниевые орудия изготавливались тщательно, путем систематического скалывания или отжима от пластин мелких чешуек (техника ретуши).
Поселения эпохи неолита открыты на Урале во многих местах. В  1887 году на Курьинском прииске под торфом, на глубине 3-5 метров, в слое черного ила было найдено погребение человека. Около него лежали дно полуяйцевидного сосуда, покрытое орнаментом, половина сломанного весла и орудия из кости. В фондах  Екатеринбургского краеведческого музея и сейчас сохранились части сосуда, кинжал из кости и обломок ножа с кремниевыми вкладышами по лезвию.
Известным антропологом М.М.Герасимовым был восстановлен физический облик человека. Это оказалась женщина 17-19 лет метисного типа, с легкой примесью монголизации. Благодаря работе М.М.Герасимова мы увидели тех людей, которые заселяли наш Урал в столь отдаленное от нас время.
Начальный этап разложения первобытного общества на Урале охватывает археологическую эпоху бронзы (от конца 3-го до начала 1-го тысячелетия до н.э.). Урал был заселен различными группами населения, отличавшимися не только в хозяйстве и культурно-бытовом укладе, но и по происхождению. Об этом свидетельствуют  многочисленные археологические памятники. В степях и предгорьях Южного Урала находилась область, где обитали оседлые пастухи-скотоводы, знакомые также с мотыжным земледелием. В средней полосе вдоль рек и на озерах жили люди, занимающиеся охотой и рыболовством. Северные таежные области и тундру также занимали охотничье-рыболовческие племена, но значительно отстававшие от своих южных соседей.
Население этой эпохи разводило все основные виды домашнего скота: коров, овец, коз, лошадей. Кости этих животных встречаются как среди пищевых отбросов на поселениях, так и в курганах, положенные в качестве пищи покойнику. Была приручена и собака. А вот свиней в тех поселениях еще не было.
Домашние животные давали основные пищевые продукты: мясо, молоко. Из кожи делали обувь, из шерсти – грубые ткани. Изучением этих тканей установлено, что древние люди той эпохи умели из шерсти ткать плести и даже вязать крючком.
Жители тех поселений широко пользовались бронзой для изготовления орудий труда, оружия и украшений. Часть бронзовых предметов выковывалась, другие отливались в формах. Каменные литейные формы, глиняные чаши и глиняные ложечки для разливки металла, встречающиеся в большом количестве при раскопках, указывают на то, что этим искусством владели очень многие мужчины.
К 7-6 векам до н.э. уральские племена научились добывать железо, которое стало основным сырьем для изготовления оружия и орудий труда. В эпоху раннего железного века  оседлое население начинает строить укрепленные поселения-городища для защиты от внезапного нападения. Захваченных во время нападения людей обращают в рабство. Все больше начинает развиваться имущественное неравенство между сородичами. Горные районы Урала и прилегающие равнины северных склонов Зауралья в раннем железном веке были заняты племенами каменногорской культуры – предками вогул. Большинство поселений каменногорской культуры не было укреплено. На озере Вагильский туман в Гаринском районе раскопаны остатки жилища, глиняные стены которого имели толщину около метра. Вокруг стен было вырыто небольшое углубление шириной до 4-5 метров, огороженное вертикальными бревнами. Все сооружение было перекрыто общей крышей, образуя большой дом с внутренней и наружной камерами. Наружная служила, по-видимому, для хранения припасов и инвентаря, а в летнее время – для жилья.
На рубеже нашей эры из Центральной Азии на запад и на северо-запад двинулись кочевые орды гуннов.  Значительная часть гуннов и увлеченных ими кочевников других племен постепенно переместились в северные районы нынешней территории Казахстана, чем оказали давление на лесостепные племена: они вынуждены были отходить на новые территории. В лесостепных районах Западной Сибири и Зауралья издавна обитали угорские племена. К югу от них жили древнетюркские племена. Большинство угорского населения было оттеснено к северу, в леса, а смешанные тюрко-угорские племена заняли южные лесостепные районы Урала.


Необычные факты, догадки и предположения.


Об истории появления на севере народностей хантов и манси, как впрочем, и других северных народностей, существует любопытная и небесспорная версия профессора-антрополога  Ф.Н.Поршнева.
Представим себе нашего далекого предка. В школе учат, что это была обезьяна, которая взяла палку и сбила банан. И стала разумной и трудолюбивой. Привязала к палке камень, научилась добывать огонь, убивать мамонта и жарить мясо. Что толкнуло ее на этот подвиг, так и неясно. Зато археологи находят «орудия труда»: отесанные камни, которые якобы доказывают разумность нашего предка…
 Наука не отрицает, что высшие приматы питались падалью, трупами умерших или убитых животных. По теории Ф.Н.Поршнева, сами они хищниками не были, а ели в первую очередь мозг, как самую калорийную пищу, для чего разбивали черепа и кости у трупов, оставленных хищниками. Делали они это с помощью камней и постепенно достигли такого совершенства, что стали успешно расчленять и кожные покровы. А чтобы легче было осекать мясо от костей, они научились изготавливать рубила – те самые отесанные камни, которые археологи принимают за орудия разумного труда.
Перелом наступил 20-40 тысяч лет назад в эру верхнего палеолита, когда в природе разразился очередной экологический кризис. Тогда наш предок был очень подвижным, легко приспосабливался к новым условиям. Питался и растениями, но предпочитал по-прежнему мясо…Новый кризис привел к дефициту мясной пищи, и приматы встали перед выбором: либо вымирать, либо… Природа подсказала им немудреный выход: инстинкт не воспротивился намеренно питаться мясом себе подобных. Адельфофагия, «поедание собратьев», - известное в зоологии явление, оно практикуется и среди современных обезьян. Но только наши предки смогли превратить каннибализм в основной способ питания и сами стали хищниками по отношению к себе подобным.
Как это могло выглядеть? Просто одна часть популяции стала поедать другую, вести себя агрессивно по отношению к ней. Возможно, они держали их на подножном корму… Еще один феномен – появление человеческой речи. Считается, что она возникла, как средство коммуникации, общения. Ничего подобного. Ф.Н.Поршнев доказал, что речь(так называемая вторая сигнальная система) служит способом подавления и торможения первой сигнальной системы – инстинктов, рефлексов. То есть с помощью звуков одни приматы воздействовали на других, держали их под контролем. Речь – это приказ или запрет на какие-то действия, что наблюдается и в нынешнее время. Недаром же говорят, что слово и лечит, и может убить.
Разумеется, не все «поедаемые» желали мириться со своей участью. Страх перед волевыми сородичами гнал слабохарактерных приматов в дальние края, те в свою очередь следовали за ними – происходило глобальное расселение по всей территории Земли, начиная  с Африки. Чем же еще объяснить, что людей занесло в немыслимые  климатические условия – на Крайний Север или в глухую тайгу? Эти реликтовые народы – чукчи, ханты, манси – известны своей наивностью и доверчивостью. Видимо, они бежали подальше на край Земли, потому что не научились противостоять агрессии.


Дикие земли Югры.


Первые письменные упоминания о народах Северного Урала появились в арабских «географических» сочинениях в 9-10 веках. Все эти известия были довольно стандартны и отрывочны. По ним европейскими исследователями был составлен так называемый «Свод сведений о населениях», наиболее полно отражающий эти известия. Вот как выглядят сведения древних  историков:
«- На север (или по направлению к полюсу) от булгар находится страна  вису, за нею народ йура и «страна мрака»; путь туда от булгар – три месяца.
 - Йура – народ дикий, живет в чащах, не сносится с другими людьми из-за страха перед злом, которое те могут причинить; торгует народ йура при посредстве знаков и скрытно, ввиду их дикости и страха перед людьми; вывозят от них превосходных соболей и другие прекрасные меха ведь они охотятся на этих зверей, питаются их мясом, одеваются в их шкуры.
 - Булгары везут в страну вису и йура товары на санях, которые тащат собаки по сугробам снега; сами люди передвигаются на лыжах.
 -  За страною йура находятся береговые люди, они плавают в море без нужды и цели, а лишь для прославления самих себя, что вот, мол, они достигли такого-то и такого-то места. Они – люди, находящиеся на крайней степени глупости и невежественности: вот едут они на кораблях по морю, и вот встретились два корабля, привязывают их оба моряки один к другому, обнажают мечи и сражаются: кто остался победителем, тому и владеть обоими кораблями».
Страна йура, по мнению историков,  - это и есть древняя Югра. В период зарождения феодальных отношений, относящийся на Урале примерно к 11 – 15 векам, завершилось в основном складывание уральских народностей: коми-пермяки, ханты, манси, башкиры и удмурты. Правда, процесс этот происходил неравномерно. Если у хантов и манси он был замедленным, то у башкир, коми-пермяков и удмуртов он был более быстрым.
В период перехода к феодальному строю местные народности имели связи с другими народами и особенно с русскими княжествами, что содействовало более быстрому развитию и укреплению у них феодальных отношений. Проникновение русских людей на уральские земли, начавшееся в 11 веке, подтверждается археологическими находками и летописными сказаниями: Лаврентьевской и Никоновской летописями. В числе первых на Урале появились новгородцы. О них в известном летописном источнике «Повесть временных лет» (1118 год)  написано так: «Югра. Теперь же хочу рассказать, о чем слышал четыре года тому назад от Гюраты Роговича – новгородца, который поведал так: «Послал я отрока своего в Печеру, к людям, дающим дань Новгороду. И когда пришел отрок мой к ним, то от них пошел он в землю Югорскую. Югра же это люди, говорящие на непонятном языке, и соседят они с Самоядью в северных  краях». Югра же сказала отроку моему: «Дивное чудо мы нашли, о котором не слыхивали раньше, а идет этому уже третий год; есть горы, упирающиеся в луку морскую, высотою как до неба, и в горах тех стоит крик великий и говор, и кто-то сечет гору, желая высечься из нее; и в горе той просечено оконце малое, и оттуда говорят, и не понять языка их, но показывают на железо и делают знаки руками, прося железа; и если кто-то даст им нож ли, или секиру, они в обмен дают меха…»
Историки до сих пор ломают голову о странном рассказе отрока Гюраты Роговича. Особенно над тем эпизодом, где речь идет о «сечении» в горе. Ясно одно: народности Югры охотно шли на контакты с новгородцами, предлагая меха в обмен на изделия из железа.
В 1263 году в двух грамотах, данных новгородцами великому князю Ярославу Ярославлевичу, преемнику Александра Невского, вместе с первым упоминанием о стране Пермской ( в грамотах она названа Перемь) говорится и о племенах зауральских, с которыми «новгородцы вошли в правильные и постоянные сношения и вывозили оттуда меха собольи и куньи, золото, серебро и узорочья». Там же сказано и о том, что «чтобы навсегда утвердиться в завоеванной земле, новгородцы должны были занимать здесь земли, покупая у туземцев или укрепляясь силою оружия» («Памятная книга Архангельской губернии». 1884, стр.2)
Однако права на свои владения новгородцам приходилось отстаивать в борьбе с московичами. Борьба Московского княжества за новгородские волости была частью борьбы за создание Русского централизованного государства. Для Ивана Ш, желавшего всеми мерами увеличить свои наследственные владения, достаточно было самого малейшего предлога, чтобы уничтожить самостоятельность «Переми». По-видимому, незначительный случай – обида некоторых московских купцов «туземцами», привела к тому, что в 1472 году в пермскую страну двинулись полки московичей. Летописи сообщают, что «…в этом походе, имеющем историческое значение, весьма важно было участие епископа Филофея. Заранее знавший цель похода, посвященный в тайные планы царя Московского, архипастырь пермский заботился в пользу Иоанна. Любимый и уважаемый многочисленною паствою, Филофей внушал ей недоверие к Новгороду, а равно и к местным правителям, и, восхваляя добродетели Иоанна, привлек к нему сердца туземных жителей, так что они все усердно желали видеть его своим властителем. Московския войска, проходя по Перми, повсюду встречали дружеский прием и ласки от туземных обитателей…» Можно ли удивляться после этого тому, что выступившая навстречу Иоанну  немногочисленная югорская рать была наголову повержена. А предводители ее – воеводы Кача, Бурман, Мичкин, Качаим, Изыпар и Зырян были пленены. Городок Искор, так же как и другие поселения  Югры, были дотла сожжены. «Вся земля Пермская покорилась Иоанну. Это завоевание, которым владения Московския присоединились ко хребту гор Уральских, обрадовало Государя и народ, обещая важныя торговыя выгоды», - с удовлетворением отметил в «Истории государства Российского» писатель  Н.М.Карамзин.
На начальном этапе колонизации Уральских земель центрами управления и экономического освоения края стали первые русские поселения Покча, Чердынь и Усолье Камское.
Основным содержанием второго этапа русской колонизации (вторая половина 16 века) является начало массового расселения русских по обоим склонам Урала.


Русские «конкистадоры» - купцы Строгановы.


В 16 веке усилилось расселение на Уральских землях поселенцев из Центральной и Северо-восточной Руси – это было связано с падением Казанского ханства. И во всей Пермской земле (так тогда называлось все Зауралье) не было более могущественного и богатого дома, чем дом купцов Строгановых. Один из основателей знатного рода Лука Строганов в 1445 году прославил себя тем,  что участвовал в выкупе из татарского плена великого князя московского Василия Васильевича Темного. Великие князья, а затем цари всегда помнили об этом. В 1558 году Иван IY Грозный пожаловал Григорию Строганову земли по реке Каме. На 20 лет Строганов и его наследники освобождались от всяких платежей и поборов с новых владений. Им разрешался беспошлинный торг с приезжими купцами солью, пушниной и другими товарами.  Для заселенья «пустопорожних мест» царь дозволял «принимать нетяглых и неписьменных людей, а для береженья от ногайских людей и иных орд ставить городки с пушками, пищалями и воинскими людьми».
10 лет спустя Яков Строганов получил вторую жалованную грамоту на земли по реке Чусовой.  По двум царским грамотам Строгановы получили свыше 7,5 миллионов десятин земли.
По образному выражению историка А.А.Введенского, «Строгановы являли собою не повторяющийся тип и русских Фуггеров, и русских Пиззаро, и Кортеса одновременно». Подобно немецким Фуггерам, они владели крупнейшими в стране  соляными варницами и вели обширную торговлю. Как испанские конкистадоры, Строгановы на свой страх и риск захватывали земли, вели постоянную борьбу с местными нерусскими племенами..
В 1572 году после разрушительного набега кочевников на русские поселения на Каме разгневанный Иван IY разрешил Якову и Григорию Строгановым «посылать ратных людей на черемисов, башкир, хантов, манси и приводить их к покорности». Царь повелел Строгановым набрать «охочих  казаков, выбрать из их числа голову, переписать и списки представить в Москву для сведения». В помощь русским людям разрешалось брать на воинскую службу хантов и манси, присягнувших на верность России.
В 1574 году Строгановы испросили новую привилегию на земли за Югорским Камнем. В отличие от предыдущих грамота 30 мая 1574 года не определяла точно границ пожалованных земель. И то верно: этим купцам хоть каждый год грамоты пиши – они не успокоятся. И ведь хитрюга-царь что удумал: дозволил Строгановым брать земли «на Иртыше и на Оби и на иных реках, где пригодится…», прекрасно зная что эти земли испокон веков принадлежали Сибирскому  ханству.
К 1579 году в Пермской вотчине числились 4 городка, 39 деревень и починков с 359 дворами. Строгановские люди, как говорится в документе, «дворы ставили, пашни распахивали, пожни расчищали, в реках и озерах рыбы ловили». Работных и крепостных людей Строгановы получали из разных источников. В Устюге Великом и Вологде нанимали для полевых работ «казачьих работниц», в московских тюрьмах скупали пленных, которых в избытке давала многолетняя Ливонская война. Пленников покупали и у соседних ногаев, черемисов и башкир. К Строгановым в неволю попадали и местные коренные жители – манси, ханты и татары.
Могущество дома Строгановых держалось как на соляных промыслах, так и на обширной торговле мехами, рыбой, хлебом, скотом и другими товарами.  Его торговые фактории находились на Кольском береге, Северной Двине, в Печорском крае, на Волге. Строгановы вели и заграничную торговлю.
Но не все было гладко у могущественных купцов. Манси и ханты, теснимые со своих исконных территорий, нападали на строгановские поселения, жгли дворы, убивали и уводили в полон слободских людей.
Вот тут-то и решили  купцы взять на службу известного «разбойника», казацкого атамана Ермака.


Необычные факты, догадки и предположения.


До сих пор остается неизвестным подлинное имя Ермака. Большинство летописей называют его волжским казаком Ермаком Тимофеевичем сыном Поволским. Некоторые из них считают Ермака донским казаком.
Разноголосица источников перешла в историческую литературу. Историки дали Ермаку 7 имен (!): Ермак, Ермолай, Герман, Ермил, Еремей, Тимофей и даже Василий. И что интереснее всего, именно имя Василий встречается наиболее часто в исследованиях историков.
Какое бы имя  ни получил атаман при крещении, сподвижники называли его Ермаком, и ни на какое другое имя он не отзывался. На Волге Ермак появился где-то в середине 70-х годов 16 века. В те времена великая русская река являлась главной торговой магистралью, ведущей из Центральной Руси на юго-восток, в Среднюю Азию, Персию и на Кавказ. Вниз по Волге сплавляли на судах русские меха, английские и фландрские разноцветные сукна, оловянную посуду, кожу. Из Персии везли шелка, великолепные ковры, специи и красители.
Здесь, на волжских просторах и развернуло свою бурную деятельность Ермак. Летописи тех лет, весьма скупые при оценке личных достоинств казацких атаманов, говорят о Ермаке, как о человеке, обладавшем недюжинной физической силой, природным умом, способностями организатора, железной волей и большим даром убеждения. Они же утверждают, что «он грабил только богатых, наделяя сим богатством бедных…не умерщвлял и не ранил ни одного человека, разве что, защищая самого себя». Согласно летописям он был «роста среднего, широкоплеч, лицо узкое с темной бородой и с густыми слегка вьющимися волосами, глаза серые, весьма подвижен и скор в движениях». Во время похода в Сибирь ему было 35 – 40 лет.
Почти вся нижняя и средняя Волга от Астрахани до Казани находилась под контролем Ермака. Царь Иван IY, перечисляя в одной из грамот «вины» Ермака и его казаков, гневно указывал, что они побили на Волге ногайских послов, чем осложнили отношения с Ногайской ордой, грабили и побивали русских купцов. Да и царскую казну  не гнушались «шарпать».
Чтобы покончить с казаками, царь отправил на Волгу большое войско под командованием воеводы И.Мурашкина, который получил указ повсюду, где возможно, хватать «воров», пытать их и вешать.
Ермак, имевший по всей Волге свои «глаза и уши», счел за благо укрыться от преследователей.  Вот тут   то  к нему в стан и прибывают послы от купцов Строгановых.


Русская удаль – казацкая вольница.


Строгановы встретили казаков «с честию и даяху им дары многи и брашны и питии изобилно их наслаждаху». Давно не гуляла так шумно и беззаботно казацкая вольница! Однако купцы свое дело знали. На казаков возложили защиту пермских вотчин от набегов враждебных соседей. При этом никакой платы, кроме хлеба, казакам не полагалось. Они должны были добывать себе на пропитание тем  же способом, каким  добывали его на Волге. Они могли совершать походы в «любых направлениях и добывать саблей мягкую рухлядь и продовольствие у хантов, манси, башкир и черемисов».
Казаки добросовестно исполняли службу. Осенью 1580 года казаки провели крупный поход на север Урала в область, заселенную манси. Летучие отряды Ермака на лыжах доходили до мансийских поселений на восточном склоне Уральских гор. «За Уралом вогуличей воевали и обогатели,- замечает летописец. – А хлебом все ж кормились от Максима Строганова».
Сибирский хан  Кучум, уставший, по-видимому, от давления беспокойного казачества на границы своих владений, спровоцировал хантейские и мансийские племена на военное выступление против русских владений на Каме. Летом 1581 года пелымский князек Бегбелий Агтаков, собрав до 700 человек манси и хантов, неожиданно («безвестно», «украдом») появился у стен Строгановских поселений. Бегбелий брал в полон мужчин, женщин и детей, а непокорных убивал на месте. Вот где Ермак со своим войском оказался кстати. Несмотря на численное превосходство, Бегбелий был разбит, а сам раненым взят в плен. Казаки отбили награбленное добро и полон, в свою очередь забрав в плен много манси и хантов.
Вероятно, успешная кампания против Бегбелия подала мысль Ермаку о возможности сокрушить Сибирское ханство. Строгановы же его всячески в этих намерениях поддерживали: становилось все опаснее держать такую своевольную рать в своих владениях.
Сибирское ханство выделилось из состава  Золотой орды в первой трети 15 века. Основателем  династии сибирских ханов был Хаджи-Мухаммед-хан, потомок Шейбани, одного из братьев знаменитого Батыя. Татары вели полукочевой образ жизни, занимались скотоводством, охотой и рыболовством. Земледелие существовало только в поймах Тобола и Иртыша. Сибирские правители жили войной, нападая на соседние народы и грабя их. Да и в самом  ханстве никогда не прекращалась междоусобная борьба. Власть с переменным успехом оспаривали потомки Шейбани-хана и местного татарского княжеского рода  Тайбугинов. И если правившие с 1555 по 1563 годы братья из рода Тайбугинов Едигер и Бекбулат признавали зависимость от России и платили ежегодную дань пушниной в количестве 1000 соболей, то сменивший их  Кучум-хан  сразу же даннические отношения порвал.  По азиатски хитрый Кучум, не решаясь на открытую борьбу, долго лавировал в своих отношениях с Московским государством. Но в 1569 году  он послал-таки свою первую официальную «грамоту» Москве. Она была составлена в довольно смелых  выражениях, типа такого: «…И ныне похошь миру – и мы помиримся, а похошь воеватися – и мы воюемся». Иван IY был разъярен таким вызовом, но «грамоту» оставил без ответа: он ждал случая поставить на место зарвавшегося  хана.
Случай предоставился в 1581 году. Но к российскому правителю он не имел никакого отношения.  Начавшийся без царского благословления, как рядовая военная экспедиция, против окрестных племен, поход Ермака вылился в целеустремленный марш на Искер – столицу Сибирского ханства.  Сибирские летописи дают разные сведения о численности дружины Ермака. Называют 540, 600 и даже 5000 человек. Разные цели вели людей Ермака в Сибирь. Одних соблазнили сибирские пушные богатства, других влекли авнтюризм и вольная жизнь.  Грабеж мирных племен, попадавшихся на пути следования  дружины, не противоречил представлениям казаков о справедливости и не считался преступлением. Первый серьезный бой Ермак принял у Епанчин-городка (ныне г.Туринск). Разбив наголову  мансийское войско,  дружина вошла в городок, разграбила его и сожгла. Историки, обеливая Ермака, обычно обходят молчанием подобные «негуманные» факты. Но, как говорится, что было – то было… Уже к началу августа  дружина Ермака подошла к городку Чимги-тура (ныне г.Тюмень) и без особого труда завладела им. Жестокость оправдала себя: Прибрежные селения сдавались без боя, казаки долго не встречали никакого сопротивления.
Получив известие о Ермаке, Кучум и его окружение потеряли покой. В ханскую столицу Искер стекались князьки, мурзы и уланы со своими ополченцами. Люди рыли глубокие рвы, кузнецы ковали сабли, копья  и наконечники для стрел. Какими войсками располагал хан, историки не знают. Но в любом случае его войско имело многократный численный перевес над дружиной Ермака. Первый бой с воинами Кучума Ермак  принял  близ устья реки Тавды. В лице племянника хана Маметкула, который стоял во главе татарского войска, Ермак нашел достойного противника. Однако казаки оказались удачливее: татары,  не выдержав их напора, побежали и были разбиты. Заняв в конце сентября 1582 года  Карачинский улус, Ермак стал готовиться к решающей схватке с Кучумом.  Поредевшая в боях дружина насчитывала не более 800 воинов.
Появление казачьей флотилии на Иртыше не было неожиданностью для татар. Казаков ждали с часу на час. Чувашский мыс, укрепленный снизу засеками, а сверху земляным валом с бойницами, угрюмо и грозно смотрел на плывущую дружину. Первая ночь на берегу Иртыша была тревожной. Опасаясь нападения, казаки не сомкнули глаз. С чувашского мыса ветер доносил чужую речь: воинственные возгласы татар перемежались молитвами. У казаков стали сдавать нервы: «Можно ли одному биться против 10,20 и даже против 30 воинов?». И сами себе отвечали: «Это верная смерть».
Но бой состоялся. Напрасно хан и его муллы призывали на помощь аллаха. Казаки разгромили основные силы врага и осадили Искер. А еще через несколько дней уже без боя вошли в оставленный татарами город.
По законам Востока, свергнувший хана сам становился ханом. На этом основании бывшие вассалы Кучума потянулись в Искер с изъявлением покорности новому владыке. Уже на четвертый день после занятия ханской столицы к Ермаку явился хантейский князь Бояр со своей свитой. Слух о добром приеме распространился по всем улусам. К Ермаку с приношениями потянулись многочисленные делегации со всей Сибири.
 Три года продолжался поход Ермака. Три года человек с репутацией «вора» и «разбойника» правил огромной территорией, превосходящей по размерам  территории многих европейских стран.  В 1585 году  коварный Кучум все же подстерег Ермака и, воспользовавшись малочисленность охраны, перебил остатки казачьей дружины. Сам Ермак утонул в Иртыше.
Поход Ермака не привел непосредственно к присоединению Западной Сибири. Оно произошло в последующие 10-15 лет силами правительственных войск. Но Ермак и его дружина совершили самое главное: результатом их дерзновенного похода был разгром Сибирского ханства – основного препятствия на пути освоения зауральских земель русским народом.


Необычные факты, догадки и предположения.


Знаменитое уральское блюдо – пельмени, по версии авторитетных ученых, были известны еще древним северным уральским племенам. У народов Югры это блюдо называлось «пельнянь» (пель – «ушко», нянь – «тесто»). Пельмени у древних уральцев имели ритуальное значение: блюдо символично воплощало принесение в жертву священных домашних животных. Потому-то традиционная уральская начинка состоит из трех видов мяса – говядины, баранины и свинины, которые соединяются в строго определенной пропорции.



Глава   2.  Отцы уральского рудно-заводского дела.


Первые строители ГУЛАГа.


В 1595 году по указу царя Федора Иоанновича было велено проведывать прямую дорогу на Тобольск. От Соли-Камской до Тюмени по старой дороге было 2000 верст. Предложенная верхусольским крестьяниным Артюшкой Бабиновым  дорога сократилась чуть ли не наполовину. В 1597 году эта новая дорога, прозванная Бабиновскою, была окончательно приспособлена для езды. С этого года главный тракт из Европейской России в Сибирь шел следующим образом: Москва, Переяславь-Залесский, Ростов, Ярославль, Шуйский Ям, Тотьма, Устюг, Лальский посад, Кай-городок, Соль Камская, село Ростес, Верхотурье, Туринск, Тобольск – длиною 2388 верст.
Новая дорога сделала зауральские земли более доступными для русского купечества. Приглядывались к Уралу и русские цари. Но только Петр I приступил к серьезному освоению этих богатейших своими природными богатствами земель. Нет, пожалуй, ни одной публикации о Петре I, в которой великий преобразователь России не был бы назван отцом русской промышленности. И это вполне справедливо: чем была Россия до Петра по своему хозяйственному потенциалу? Земледельческой и аграрной страной. И такой Россия останется еще два столетия с лишним. Но именно Петр начал «раскручивать» наиболее удачливых «купчишек», на нужные Отечеству дела. Великий преобразователь страны не мог ждать. Он торопился, желая, по-видимому, еще при жизни увидеть Россию великой страной. Из двухлетней поездки за границу, из опыта крайне неудачного начала Северной войны молодой царь вынес твердое убеждение: у России нет доброжелателей и в этом мире, и, чтобы устоять перед возвысившейся Европой, нужна регулярная армия. Артиллерия. Морской и речной флот. Огромное количество сукна (для солдатских мундиров), полотна (для парусов), чугуна, железа, меди, бронзы, пороха и многого-многого другого. Откуда взять все это? На мелкий кустарный промысел – никакой надежды. Полагаться на иностранный привоз? Нужно много денег. Оставался единственный вариант – заняться отечественной промышленностью. Но и тут не все было ясно. Кто и как начнет заниматься  неведомыми доселе большими делами? Разумеется, купцы. Ведь богаче этих бородатых  «золотонош» нет никого в любом царстве-государстве. А не пойдут «купчишки» на царево дело, что тогда? И на это у Петра был готовый ответ: «Всем известно, что наши люди ни во что сами не пойдут, ежели не приневолены будут», - читаем мы в одном из указов императора. Процесс втягивания купечества на путь фабрично-заводской деятельности шел не так стремительно, как хотелось бы Петру. И  тому были серьезные препятствия. Первое: почти полное отсутствие рабочих промышленных специальностей. Второе: отсутствие рынка сбыта.
Все эти проблемы Петр I  решал в присущей ему повелительно-принудительной манере, чем и вызвано «русское своеобразие» промышленного развития страны. В развитых странах Европы, которым поклонялся Петр, фабричное производство основывалось на труде наемных рабочих. А как быть крепостнической России, где «вольный труд» появится еще очень и очень нескоро? И Петр I сначала раздает «казенных» крестьян, а потом разрешает использовать на фабриках бродяг, нищих, мелких преступников, беглых крестьян. Позднее он идет еще дальше, разрешая  заводчикам приобретать целые деревни  «под такою кондицией, дабы те деревни всецело были при тех же заводах неотлучно». Говоря иначе, Петр I ввел систему  принудительного труда на русских фабриках. Сам внешний вид петровского промышленного заведения напоминал острог – с рвами, насыпными валами и высоким частоколом по периметру. А если учесть суровый режим труда (14 – 16-часовой рабочий день, битье за провинности, казарменное проживание и т.д.), то петровские заводы являлись не чем иным, как прообразом советского ГУЛАГа, а  Петра I можно считать прародителем последнего.
Что касается второй проблемы, то и она была решена с учетом российской специфики. Учитывая отсутствие внутреннего рынка, Петр восполнил этот пробел экономической процедурой, которая хорошо известна советскому человеку и называется  - госзаказ.
Однако результаты развития промышленности Петра не радовали. Государственный монополизм, воровство заводчиков и взяточничество чиновников тормозили развитие производительных сил страны, увеличивая ее отставание от стран Запада. В борьбе против «мздоимства великого и краж» Петр прибегал к самым крутым мерам. Штрафовал и прилюдно дубасил палкой своего друга и любимца Меншикова, отправил в ссылку вице-канцлера Шафирова, подверг публичной пытке петербургского губернатора Корсакова, повесил тобольского губернатора Гагарина и т.д. и т.д. – и все как об стенку горох.
Подлинное развитие промышленного предпринимательства в России начинается с правления Екатерины П, которое  по словам ярого критика отечественной истории П.Я.Чаадаева, имело «столь национальный характер, что, может быть, еще никогда ни один народ не  отождествлялся до такой степени со своим правительством, как русский народ в эти годы побед и благоденствия». Факт остается фактом: 34 года Россией правила немка, сумевшая сделать свое царствование одним из самых благополучных в русской истории.
С самого начала своего царствования молодая императрица со свойственной ей осмотрительностью, неспешно, но последовательно и целеустремленно осуществляла реформирование социальных и экономических основ российской жизни. К числу ее несомненных заслуг в плане развития российского промышленного предпринимательства следует отнести следующие:
1) уничтожение государственных монополий в промышленной сфере, легализация частной собственности на средства производства (по-современному: приватизация);
2) формирование «среднего сословия» в России, т.е. отечественной буржуазии;
3) переориентация промышленности с удовлетворения военных заказов на народное потребление (по-современному: конверсия);
4) расширение внутреннего рынка – вширь (за счет вновь завоеванных громадных территорий) и вглубь (за счет возросших потребностей народа).
Екатерина П решительно порывает с петровской системой жесткого регламентирования промышленной деятельности, убежденно полагая, что только в частных руках  завод заработает с пользой для государства и с прибылью для казны. Она узаконила порядок, по которому заводы и «полезные рукоделия» могли открывать все, кому и где захочется.


Казенный интерес – он и есть казенный.


Разработка металлов на Урале была известна с незапамятных времен. В 17 веке здесь действовало несколько небольших и недолговечных железоделательных заведений, созданных главным образом радением крестьян. С конца 17 столетия увеличилось количество медных разработок, по преимуществу в старых, заброшенных многие столетия назад ямах. В связи с ростом потребности казны в меди этому делу стало придаваться государственное значение. Проявляла казна интерес и к железным рудам. В 1697 году на Урале были организованы поиски руд. В этом же году начальник Сибирского приказа дьяк А.А.Виниус доносил Петру I, что на Урале найдены хорошие руды и можно строить заводы. Верхотурскому воеводе были даны указы о начале строительства казенных заводов.
В 1700-1704 годах были построены заводы Каменский, Невьянский (через два с половиной месяца после пуска был передан в арендное владение Никите Антуфьеву-Демидову), Уктусский и Алапаевский.
Казна нуждалась и в меди. Местные власти по царским указам должны были содействовать поиску руд и основанию новых заведений. На деле же выходило по-другому. Так, получив в 1713 году указание разрабатывать медные руды, воевода Леонтий Шокуров попросил у казны денег. А получив их, выплавил только 45 пудов. Именем государства Шокуров обязывал крестьян работать на заготовке леса, дров, угля, руды, а за работу не давал никакой платы. Кроме того, он обременял местное население всевозможными поборами. В итоге многие крестьяне бежали дальше в Сибирь, а поиски руд и самодеятельное заведение новых предприятий практически прекратилось.
При преемниках Шокурова – Воронецком и Усталкове – положение стало еще хуже, поскольку эти воеводы вообще запрещали какое-либо предпринимательство. Специальные заставы ловили крестьян, отправляющихся на поиски руды или пытающихся добывать ее. Фактически прекращена была плавка и на многих ранее действующих заводах якобы за неимением руды. Препятствия развитию рудного и заводского дела казны и казенных людей было в интересах Строгановых и Демидовых, от которых воеводы получали немалые взятки.
Каждый год со всех концов России стекались на демидовские заводы опальные стрельцы, волжская вольница, дезертиры, раскольники, пленные шведы, беглые крестьяне и каторжники – люди, дерзкие духом и крепкие телом. Всех принимали Демидовы, не спрашивая, кто и откуда. А когда зарастали бритые лбы и вытравлялись воровские клейма, определяли к горной и «огневой работе». Платили Демидовы за работу больше, чем на казенных заводах, - и оттуда переходили к ним работники. Потому и хирели казенные заводы, потухали домны, смолкал стук молотков, в то время как на демидовских заводах работа шла полным ходом.


Уральский самодержец – Никита Демидович.


В 1698 году через Тулу в Воронеж проезжал царь Петр. Наслышавшись о славе тульских ружейных мастеров, он остановился на несколько дней в Туле. C собой Петр привез алебарду иноземного образца и пожелал заказать в Туле такие же алебарды. Пригласили к царю тульского кузнеца Никиту Антуфьева.
- Сделай, кузнец, триста алебард по сему образцу. Сможешь смастерить такие?
- Наши русские алебарды получше, государь, будут!
- Ладно! Смотри только, как бы не вышла пустая хвальбишка. Самолично отхожу, коли врешь.
А кузнец сдержал свое слово. Работу исполнил вдвое быстрее, чем назначил царь, и алебарды доставил в Воронеж, где в то время находился государь. Петр Алексеевич самолично осмотрел работу и остался ею весьма доволен.
А через месяц стольник вручил Никите Демидовичу Антуфьеву царскую грамоту. В ней – на то обратил внимание тульский кузнец – вместо прежнего Антуфьева именовался он Демидовым. Жаловал царь Демидова Верхотурскими железными заводами на реке Нейве (раньше река называлась Невьей, а потому и завод был назван Невьянским) со всеми строениями, с заготовленной рудой, углем, дровами, мастеровыми и работными людьми. Разрешалось туляку искать руду и разрабатывать ее и в других местах Каменного пояса. Позволено царем было Никите ставить на Нейве, а также на других реках, новые заводы. Для заводской работы дозволялось покупать людей и свозить на Урал. Для рубки леса, возки руды и выжигания угля Демидов мог верстать за плату верхотурских крестьян. А плата была установлена заранее: четыре алтына за сажень дров. Если та плата крестьянам покажется низкой, то в грамоте строго оговаривалось: «а буде мужики начнут противиться и покажут в том свое упрямство, то их к сечке и возке дров принудить…». Чтобы людишки не ленились, Демидову разрешалось без суда, по своему усмотрению наказывать нерадивых.
Сейчас, с высоты сегодняшнего времени диву даешься, читая о вычурных решениях Петра. Ну, в самом деле, как он мог доверить организацию грандиозного дела (какое и в наше время связано с массой труднорешаемых проблем) неграмотному, не имеющему опыта организаторской работы мужику? И не просто доверить, а наделить беспрецедентными даже по тем временам полномочиями?  Но, как мы видим, Петр и на этот раз оказался прав! Малограмотный тульский мужичонка развернул такую бурную деятельность, что вскоре стал одним из богатейших людей России.
Невьянский завод Демидовым был обращен в крепость. Вокруг завода с четырех сторон был возведен двоеугольный острог, рубленный из бревен и крытый тесом. Посреди острога вырос большой каменный двухэтажный дом для Демидова и его «приказа».
С момента появления на Урале Демидов сделался самодержавным правителем всего Уральского края и не считался ни с какими властями.  Он завел свой суд, свои правила и порядки, свои цепи и кандалы, и свою торжественную порку.
Демидову были даны земли на десятки верст вокруг завода, и он объявил своими крепостными всех коренных жителей, проживавших на этих землях. Поехали покупать крестьян в Каширские, Алексинские и Тульские земли демидовские приказчики.
…Подводы из Тулы отправлялись к реке Оке на пристань. Здесь на струги были погружены кузнецы, литейщики, молотобойцы. На каждом судне сторожили четыре стражника с самопалами и бердышами. Антуфьев объезжал все суда, проходил по ним неторопливой походкой, все осматривал, никому не верил на слово, проверял и заглядывал в небольшую толстую тетрадь в кожаном переплете. Эту тетрадь он называл «юрнал» и в ней делал какие-то одному ему ведомые заметки. В устье Камы, у левого берега Волги, весь караван остановился. Вынесли с судов несколько мертвых тел. «Очень животами изошли», - говорили рабочие, окружив мертвых. Выкопали могилу, опустили покойников, закопали. Приказчики торопили идти в путь…На завод прибыли через две недели. Люди были измождены. Но Антуфьев не дал им отдыхать. Он хотел поскорее развернуть дело. Он собрал приказчиков и старших мастеров и стал объяснять, где и что каждому нужно делать.
В 1720 году на Урал приезжает Василий Никитич Татищев. Цель его приезда была сформулирована руководством Берг-коллегии предельно просто: проинспектировать и навести порядок (?!) на казенных  железоделательных и медных заводах.
В Уктус Татищев явился без пышности, в простых санях-кошевнях. На дне короба лежал его немудреный скарб: чемоданчик с бельем, перчатки и парадный мундир. Кроме белья, в чемоданчике, в особом свертке, хранилось несколько книг по географии, истории и тетрадки с записями. Рабочие издали наблюдали за новым начальником в чине капитана. Татищев проворно вылез из саней. Был он сухощавый и крепкий. На капитане был надет порыжевший от солнца мундирчик, сверху полушубок. Сам он был желтолиц, глаза калмыцкие, в походке легок.
- Быстр! – определили рабочие. – Поглядим, как с Демидовым драться станет.


Государь эвон где, а Демидов – вот он.


А Демидовское дело набирало обороты. К тому времени во главе семейного клана был старший сын Никиты Акинфий. Именно на пору его правления пришелся пик расцвета империи Демидовых. Акинфий  в своих предпринимательских амбициях оказался куда жестче своего родителя.
В глаза Татищеву сразу же бросилось, что старые и новые демидовские заводы были отстроены в самых выгодных местах. Казенные же заводы хирели из-за того, что леса вокруг были повырублены, речки, на которых они стояли, были маловодными. Да и хороших работников Демидовы переманивали.
- Почему завод так опустили? – сурово спросил у рабочих Татищев.
- Да нешто мы тут при чем? – пожаловались рабочие. – Издавна на казенных заводах на Камне такие порядки. Никто по-настоящему здесь делом не интересуется. Приедет чин, нахапал – и подале отсюда.
Поднимая казенное горное дело, Татищев неизбежно должен был столкнуться с Демидовым: не ужиться двум медведям в одной берлоге. Все сходило с рук Демидовым. Стране нужен был металл, и они давали его. Давали больше, чем все хилые казенные заводы, а о качестве и говорить не приходилось. Потому и награждал царь Демидовых новыми привилегиями. Некоронованные короли Урала, они сами вершили суд на своих заводах. Даже имели своих солдат и пушки для охраны. Демидовы теснили с Урала не только казну, но и других промышленников. Еще бы немного и весь промышленный Средний Урал оказался бы в демидовских руках.
Но не успели Демидовы. Приехал капитан Татищев и стал энергично поднимать старые казенные заводы, начал на Исети новый, наметил стройки в других местах. Злоба слепила разум Акинфию. Он начал против Татищева настоящую войну. Демидовские заставы ловили рудознатцев и запрещали искать руду для казны. Демидовские люди сгоняли работников с казенных рудников и увозили добытую ими руду. Демидовская стража выгоняла с невьянских земель посланных Татищевым геодезистов.
Но расчеты хитрого промышленника не оправдались. Не срываясь на беззакония, Татищев ни одной «противности»  Демидовых не оставил без внимания. По поводу каждой он организовывал розыск, снимал допросы, заводя на каждый случай свое дело.
Поддержал Татищева и прибывший для расследования конфликта генерал-следователь Геннин. Благодаря именно его докладу Петр I решил поставить на место зарвавшегося заводчика. В его императорском присутствии высший суд при Сенате приговорил Демидовых к большому штрафу в пользу Татищева.


Пойди туда – не знаю куда…


Со смертью Петра Великого его преемники под напором эгоистичного дворянства начали сворачивать экономические начинания Петра, в том числе в промышленной сфере.  Дворяне регулярно и настойчиво понуждают правительство к принятию решений, ограничивающих права фабрикантов и заводчиков на покупку крестьян с землей, и добиваются своего. Сначала императрица Елизавета Петровна своим указом определила максимальное количество крепостных рабочих на заводах и фабриках – 12 – 42 человека (?!) в зависимости от профиля производства. Затем Петр Ш вообще лишает заводчиков права покупать крестьян (отныне они могли использовать лишь наемных рабочих). Но где же было взять наемных рабочих в стране с крепостным правом? И лишь Екатерина П, возведенная  28 июня 1762 года на трон в результате дворцового переворота, решительно порывает с существовавшей до нее системой жесткого регламентирования промышленной деятельности.


Ямщик, не гони лошадей…


Ему, наверное, повезло еще и потому, что пик его бурной предпринимательской деятельности приходится на годы правления Екатерины П. Хотя везением вряд ли можно назвать  стечения обстоятельств, что помогали ему налаживать новые производства и улучшать старые. Он был в хорошем смысле авантюристом, человеком необыкновенной предприимчивости. Неугомонным и в высшей степени амбициозным. И если он постоянно рисковал, то должен же, наверное, и пить когда-нибудь шампанское. Речь идет о верхотурском купце Максиме Михайловиче Походяшине, ставшим к концу своей жизни одним из богатейших людей России, имя  которого было известно его современникам не меньше, чем имена семейства Демидовых.
До 1757 года территория Урала, на которой расположены сегодня Новолялинский, Краснотурьинский, Карпинский, Североуральский, Ивдельский и Серовский районы, была глухим, необжитым краем. Река Ляля была естественной северной границей русских поселений в Верхотурском уезде, которые появились за сто лет до этого. Несколько севернее находилась только деревня Коптякова, да жили семейства ясачных вогулов. За сто лет русские не продвинулись дальше на север. Казалось, ничто не разбудит северную вековую тайгу. И лишь приход сюда в 1757 году Походяшина послужил толчком к развитию края. Буквально за два десятилетия Северный Урал преобразился: были построены заводы, разработаны рудники, шло постепенное заселение.
Биографию Походяшина можно условно разделить  на два этапа: до 1757 года, когда он становился на ноги, и с 1757 года – времени прихода его в уральскую металлургию.


Необычные факты, догадки и предположения.


Любопытные свидетельства о Походяшине дошли до наших дней, достоверности которых можно верить, а можно усомниться. О том, что в юности «Максимка» был простым ямщиком – это установлено многими исследователями уральской истории. Первая легенда о происхождении М.М.Походяшина была записана А.Т.Болотовым в 1796 году: «Отец и основатель рода был простой ямщик или извощик, возивший, подряжаясь на нескольких подводах медную руду из рудников на заводы в Сибири». Упоминания о нем оставил в своих записях заводчик М.Н.Лонгинов: «Достоверное исследование о Походяшине говорит, что он был казанский уроженец, добровольно пришедший на промысел в Верхотурье, где занимался плотничеством и извозом. С молодости он уже успешно занимался отысканием руды и золота». Встречается в исторических публикациях и объяснение неожиданного обогащения «Максимки». Дескать, вез он богатого и беспечного путешественника по лесной глухомани, а тот возьми да похвастай своими деньгами. Вобщем, те появившиеся невесть откуда золотые монеты вложил шустрый ямщичок в винокуренный откуп. А дальше – пошло, поехало… Или взять ту известную всем байку о том, как заложил Походяшин за сведения о месторождения меди знакомому вогулу единственно ценную вещь в доме – кумачовый сарафан жены. Беда многих исследователей заключалась в том, что никто из них не пытался сделать попытку воспользоваться архивными документами. Так и кочевали до наших дней из одной исторической публикации в другую устные предания или опубликованные, но не проверенные материалы.


На роду написано – так тому и быть.


Наверное, единственный из дореволюционных биографов Максима Походяшина, сделавший попытку исследовать архивные документы, был И.Я.Кривощеков. Так по материалам архива Верхотурской городской управы, он впервые сделал вывод о том, что Походяшин родился в 1729 году (до этого никто из исследователей год рождения не называл) и происходил из ямщиков г.Верхотурья. Надо сказать, что и советские историки не особенно  стремились уточнить биографические факты из первого этапа жизни уральского заводчика. Наиболее четкие доказательства даты рождения Максима Походяшина приводит в своих публикациях неугомонный и самый, пожалуй, эрудированный уральский краевед Михаил Сергеевич Бессонов. Именно он нашел первое упоминание в г.Верхотурье фамилии Походяшина. Он приводит запись из «Книги переписной и перемерной Верхотурского города дворам 1670 года»: «…От Крестоникольские башни…Двор Никольского церковного дьячка Митки  Походяшина…». Далее, в Государственном архиве древних документов в переписи г.Верхотурья 1710 года среди верхотурских посадских он находит: «…во дворе Михайло Походяшин 44 лет, у него мать Федора 70 лет, жена Марья 30 лет, дети Петр 8 лет, Максим 2 лет,дочь Матрена 12 лет; работной человек Егор 20 лет; у Михайла ж брат Иван Меньшой 35 лет,у него жена Марья 35 лет».
Здесь впервые полностью указана семья Походяшиных. Из другого документа этого же архива М.С.Бессонов установил, что отцом Михаила Походяшина, а значит, дедом Максима и был тот дьячок Дмитрий Походяшин, о котором упоминала перепись 1670 года.
Отсюда можно, видимо, сделать вывод, что семья Походяшиных, по крайней мере, с 1670 года жила в г.Верхотурье. В 1721 году в г.Верхотурье была проведена 1-я ревизия, которая учитывала каждую мужскую душу. В ее документах среди городского населения впервые выделялась отдельная категория, которая так и называлась: «особливой стати городские жители». В нее входило всего пять дворов. Чем занимались эти люди – об этом ревизия не спрашивала. Так вот, среди этих жителей в ней указана и фамилия Походяшина: «…двор Петра Михайлова сына Походяшина 21 года, у него брат Максим 12 лет, крепостной дворовый человек Осип Иванов 19 лет, племянник Иван 1 года…» . Судя по этой записи, семья Походяшиных стала одной из зажиточных верхотурских семей. Если в 1710 году она проходила  в общем списке посадских людей, то сейчас она выделяется в особую категорию. А самое главное, из этих записей вполне определенно можно назвать возраст Максима. Знаменитый уральский заводчик родился не в 1729, как утверждал уважаемый исследователь старины И.Я.Кривощеков, а в 1708 году!
Интересно, а чем же занимался Петр Походяшин? Скорее всего, торговлей. На это указывает запись в « Расходной книге Верхотурской земской конторы за 2-ю половину 1723 года»: «Того же числа по указу Его Императорского Величества из Верхотурской канцелярии за рукою воеводы Беклемишева дано из земской конторы …Петру Походяшину …восемь алтын две денги. Отдал счетчик Степан Коростелев. При сей  стате вышеписанные денги восемь алтын две денги Максим Походяшин принял и расписался». Как видим, кроме того, что семья Походяшиных уже в 1-й четверти ХVIII века была довольно состоятельной, практически все мужчины рода знали грамоту. Уже пятнадцатилетним отроком Максим участвует в торговых делах своего старшего брата.
Деятельность знаменитой Верхотурской таможни, провоз через которую был обязателен для всех товаров, превращала городок в ворота из Европы в Азию. Тут-то и было раздолье ловким верхотурцам, вроде братьев Походяшиных: и подряды на извоз (с наймом ямщиков, что победнее), и продажа сена и овса коням да продуктов людям, и перепродажа более тонкого товара. Однако историк  Г.Ф.Миллер в своем «Описании торгов сибирских» отметил, что Верхотурье своим купечеством не славилось. Очень немногие там в конце 30-х  - начале 40-х годов имели капитал, приближающийся к 1000 рублей. Этим, наверное, и объясняется тот факт, что Максим Походяшин, как только нажил заметный капитал, вложил его в дело вне Верхотурья.
А  вложил свой капитал Максим Походяшин в винокуренные заводы, получив на них за определенную плату в государственную казну откуп, то есть право производить и торговать вином на определенной территории. В Государственном архиве Свердловской области хранится документ, озаглавленный «О наложении за земли и леса оброку», составленный в 1789 году Пермской казенной палатой. В нем идет речь о двух винокуренных заводах, один из которых находился  «на большой проезжей дороге расстоянием от Верхотурья в 100 верстах», а второй -  на государственной земле Фоминского погоста. В этом же документе дается подробное описание «винокурительства». Оно производилось «на 4-х кубах и 26 казанах…посредством которых выкурить вина возможно от 17 и более тысяч ведер» (Не названо - за какой срок,  но, очевидно, за год). «Винокуренная поварня в длину 25, поперек 10 сажен». Имелся у Походяшина и еще один винокуренный завод – в Шадринском округе, который назывался Усть-Миасским.





Глава  3.  В поисках рудных мест.


«По самой сущей справедливости и без наймалейших недостатков…»


             Итак, свершилось то, что определило судьбу нашего края: в августе 1757 года Максим Походяшин отправил в канцелярию главного правления сибирских, казанских и оренбургских заводов «Доношение», в котором просил опробовать найденные им руды и «естьли по пробам окажутся благонадежнымим…отвесть и руды добывать дозволить».
К тому времени сложился определенный порядок в деле строительства новых заводов. Еще при Петре I были опубликованы бергпривелегии, в котрых говорилось: «…Бергколлегия имеет по оным доношениям не токмо скорое решение учинить, но и всякие способы показать коим образом с тою рудою и минералами нам лутчее поступать и в доброе и неубыточное состояние произвести».
По указам  Бергдиректориума требовалось привезти руду для пробы, произвести обмеры и осмотры месторождения, сделать отвод земли под рудники с обозначением границ на местности, и если при этом «спору не будет», начинать рудничные работы. А спор мог возникнуть в случае, если руда найдена, например, в частных владениях или на землях, отведенных вогулам, на что у хозяев должны были быть соответствующие документы.
«Доношение» Максима Походяшина поступило в канцелярию 1 сентября 1757 года, а уже 4 сентября (вот как работали тогдашние горные чиновники!) было решено: «…для освидетельствования и описания…означенных новообысканных рудных и под строение заводов…послать …ундершихтмейстера Леонтея Яковлева …и с ним …мастера Ивана Савостьянова». При этом Яковлев и Савостьянов обязаны были произвести  осмотр на месте «по самой сущей справедливости и без наймалейших недостатков», не полагаясь на свидетельства посторонних людей и самого Походяшина.
Вот и выходит, что судьба  Богословского горного округа и всего Северного Урала теперь зависела от этих двух специалистов: Леонтия Яковлева и Ивана Савостьянова. И хотя сомневаться в том, что они добросовестно выполнят поручение, не было оснований (хотя бы потому, что это была первая технически грамотно выполненная заявка на построение заводов в северном округе), тем не менее в документе имелось и предостережение о том, что в случае недобросовестности они могут «понесть тягчайшие штрафы».
В этот же день – 4 сентября 1757 года (без походяшинского воздействия здесь вряд ли обошлось) Л.Яковлев и И.Савостьянов получили подорожную и выехали из Екатеринбурга в указанный М.Походяшиным район.


Нехожеными тропами тайги…


Государственный архив Свердловской области хранит любопытный документ – журнал Л.Яковлева, который велся как раз во время той поездки. Попробуем же и мы вместе с ними отправиться в путь по необжитым местам северной уральской тайги.
«6 сентября. Поутру отправились в путь, ехали через Алапаевские заводы и прибыли в Верхотурье 9 числа к вечеру»,- пишет в своем отчете Л.Яковлев. Два дня ушло на подготовку к дальнейшему путешествию. 12 сентября  они отправились на Сосьву, куда прибыли 15 сентября в полдень.
Куда же они прибыли? «К юртам новокрещенных ясашных вогуляков  Петра и Ивана Кочкиных»,- отмечает автор. От них-то путешественники и узнали, что земли те государственные и «порожние», которыми никто не владеет и что «до тех мест им дела нет». А еще им стало известно, что, кроме живущих  по Ваграну  Данилы Алтипкова, Степана  Мунтина, Петра Тихонкова и Федора Маслова «других каких русских так и ясашных жительств не имеется».
18 сентября в полдень посланцы горной канцелярии прибыли на Колонгу. На другой же день они встретились с вагранскими вогулами. И от них  было получено заверение, что «ежели на означенной речке Колонге Походяшиным завод построится, то они от того никакого себе помешательства и утеснения» иметь не будут.
20 сентября путешественники приступили к осмотру рудных мест. И первые же пробы показали «немалое довольство»  железной (магнитной) руды. Сосновый лес в обследуемом месте той осенью был так сильно поврежден пожаром, что «местами нашему человеку едва пройти можно».
21 сентября осмотрели второй рудник, который располагался на восток и запад отлого, а на юг к Колонге крутым скатом. Здесь уже была построена изба для житья работников. А шурфами разработано и наломано руды «до 10000 пудов». И тут преобладала железная руда, но имелась и медная.
22 сентября через большой сосновый лес и прежние гаревые места, через болото и ельничный лес мимо впавшей в Колонгу речки Еловки вышли к третьему руднику. Рудник померяли и описали. У шурфов имелось до 5000 пудов вынутой руды.
23 сентября от второго рудника шли левым берегом вниз по Колонге сосновым лесом  «до приисканного под строение завода верхнего места». Оно, как посчитали проверяющие, оказалось «под строение завода удобно», так как имелась возможность поставить плотину с размерами по высоте – 14 аршин, по поверхности – 120 сажен, по подошве – 84 сажени. При этом  по берегам было достаточно глины для строительства. Промеры Колонги показали, что  «за выключкою на действо водяных колес половины воды, она может поднять две домны и для ковки железа четыре боевых молота с кричными горнами.
24 сентября от этого места по левому берегу лесом через болото, по которому в Колонгу впадала речка Ланча, шли дальше вниз. Расположенное в 260 саженях от впадения Колонги в Вагран, «оное место по довольному осмотру к построению завода явилось способно». Промеры течения показали возможность установки здесь восьми молотов с кричными горнами.
Дни с 25 по 27 сентября ушли на осмотр и описание близлежащих лесов. По левую сторону  Ваграна до Сосьвы они были сосновыми и местами березовыми, по Ваграну вверх – сосновыми и ельничными. Местами встречались большие гари. Пашенных и сенокосных мест исследователи не обнаружили. Здесь они и сделали главный вывод из результатов всех осмотров: поскольку ни на Вагране, ни на других речках поблизости нет  удобных мест, а лесов вокруг под заводское строение достаточно, заводы следует строить на Колонге. Однако в отчете имелась и такая оговорка: а если «под строение другого завода, где быть молотовым фабрикам, во близости отыщется другая способная речка, то на Колонге для сбережения лесов построить с домнами один завод».
Как мы теперь знаем, вскоре удобное место отыскалось на Турье, «благонадежность» Медных руд проявилась достаточно быстро, поэтому построенный на нижнем месте Петропавловский завод стал плавить в основном медь.
С 28 сентября по 2 октября посланцы горной канцелярии занимались обозначением на местности граней вокруг мест, найденных для строительства завода и трех рудников. Грани были поставлены «с вырезанием литер и при них выкопаны ямы и положены нетленные вещи – уголь и береста». Завершали описание мест и сочинение чертежей.
4 октября они отправились в обратный путь. В Екатеринбург прибыли 14 октября 1757 года.


Необычные факты, догадки и предположения.


Что же представляла собой металлургия железа и меди в те годы?  Попробуем по свидетельствам  современников представить хотя бы приблизительно труд металлургов в IYIII – IХ веках ( а кое-где и до начала ХХ века).
В железоделательном производстве вначале в доменной печи выплавляли чугун. Доменная печь, даже небольшая по сравнению с современными гигантами, потребляла много угля, руды, известняка. Загружать все эти материалы в печь входило в обязанности каталя. Изо дня в день тащил он свою «козу» на колошник доменной печи, обливаясь потом, задыхаясь от чада, выбиваясь из сил. Писатель И.Г.Коробов так писал о работе каталя на одном из уральских заводов: «…Не каждый может в течение смены нагрузить на «козу», перевезти и разгрузить около 2000 пудов железной руды…За 12 и более часов на заводе платили 70 – 80 копеек (по копейке за «козу»). Двор был весь в рытвинах, повороты узкие, колеи разбиты».
Основным способом получения железа почти до конца  ХIХ века был метод пудлингования. На подину пламенной печи загружались чушки чугуна, их расплавляли. По мере выгорания из металла углерода и других примесей температура плавленияч повышалась и из жидкого расплава начинали «вымораживаться» кристаллы довольно чистого железа. На подине печи собирался комок слипшейся тестообразной массы. Рабочие-пудлинговщики приступали к операции накатывания крицы с помощью железного лома. Перемешивая ломом массу металла, они старались собрать вокруг лома комок или крицу железа. Такой комок имел массу до 50 – 80 килограммов и более. Крицу вытаскивали из печи и подавали сразу на молот – для проковки с целью удаления частиц шлака и уплотнения металла. Обратимся к роману бельгийского писателя Лемонье «Завод» (1886 год), где описывается труд металлургов:  «Хрипло дыша от напряжения и надсады, ожесточенная толпа пудлинговщиков, пыльная и почерневшая от пламени печей, надрывала свои силы в тяжелой работе…Вдруг, в двадцати разных местах открывались заслонки горнил, и множество рук, вооруженных клещами, проникали в пекло, извлекая оттуда страшные шероховатые болванки, покрытые ослепительно сверкающими, белыми, как рис, крупинками; одна за другой болванки летели в железные фургоны, которые уносили их по направлению к паровым молотам…Пудлинговщики…подходили один за другим к чанам с водой, поставленным у входа, и погружали в них голову и тело до самой поясницы; в алом свете дня их лица казались мертвенно бледными и розовые пятна ожогов виднелись на их коже, покусанной палящим дыханием печей. Хрипло вздымались груди, горячими струями вырывалось дыхание из пересохших ртов».
Не менее тяжелыми средствами достигалось производство меди.


Благо все, что во благо Отечества.


Отчет  дотошных исследователей в Канцелярии Главного Правления заводов был рассмотрен 5 ноября. Результатом рассмотрения стало решение обратиться в Берг-коллегию за разрешением о постройке заводов на Колонге. При этом излагается такое мнение. На нижнем месте, где потом и был построен Петропавловский завод, можно поставить две домны и при них столько молотов, сколько Колонга «водяною силою поднять может». Строить же одновременно на верхнем месте Канцелярия  «признала за неудобное» ради сохранения окрестных лесов. Рассудили так: восьми молотов, которые сможет «поднять» река в этом месте, вряд ли будет достаточно для перековки металла, если обе домны начнут действовать одновременно.
Что же касается производства меди (перспектива которого по количеству руды пока была неясна), то Канцелярия посчитала возможным на первый случай на верхнем месте построить «для переплавки медных руд в медь две или три плавильных печи». Если же руды будет достаточно, тогда «оных печек по усмотрению при тех же или в других тамошних местах прибавить надлежит». Как мы теперь знаем, так и произошло: впоследствии был построен Богословский завод (ныне г.Карпинск).
Определилась Канцелярия и с кадрами для будущих заводов. Она предложила на первый случай дать Походяшину «со здешних» (видимо, екатеринбургских) казенных заводов плотинного, доменного, мехового и угольного мастеров, а для заводских черных работ  приписать крестьян, как это было сделано по указу Сената для заводов Никиты Демидова. По расчетам Канцелярии потребовалось бы «на каждую домну по 100, а на молот – по 30 дворов, полагая во всяком дворе мужского полу по четыре души». Таким образом, только на первый случай (при условии работы одной домны с четырьмя молотами) для производства железа требовалось около тысячи мужчин. На производство  1000 пудов меди нужно было еще не менее 200 мужчин. А где их взять было? Поскольку местных крестьян на Северном Урале не было, то кроме как из ближайшего Чердынского уезда пригнать их было неоткуда. На том и порешила Канцелярия Берг-коллегии.
Доношение в Государственную Берг-коллегию было подготовлено 22 ноября 1757 года и в тот же день отправлено по назначению «с означенным купцом Походяшиным». На копии протокола позже появилась приписка «на сие представление из Государственной Берг-коллегии указ получен 15 января 1758 года». Как видим, власть на частную инициативу откликнулась  (нужно учесть возможности тогдашних средств передвижения) достаточно быстро. Видимо помнила наказ Петра: «благо все, что во благо Отечества».


Построить в три года.


Как и всякий указ тех времен «Указ Ея Императорского Величества  Самодержицы Всероссийской  (Елизаветы Петровны) из Государственной Берг-коллегии в канцелярию Главного заводов Правления» начинается пересказом доношения Походяшина и определения на него канцелярии. Кроме того, в нем приводится содержание письма М.Походяшина (челобитной), доставленной в Берг-коллегию его поверенным Иваном Хлепетиным прежде, чем туда пришло из Екатеринбурга определение Канцелярии. А дальше даются «высочайшие дозволения»: «И сего декабря 3-го дня по указук Ея Императорского Величества в Берг-коллегии определено: верхотурскому купцу Максиму Походяшину…на назначенном нижнем месте 2 домны в одном корпусе и при них для перековки выплавляемого чугуна в железо молотовые фабрики… построить дозволить от числа данного Походяшину Указа в 3 года».
На том же месте разрешалось ему построить 2-3 плавильные печи с горнами для переплавки медных руд. А если же он надежные руды отыщет и задумает расширять производство, то следует ему «о том в Берг-коллегию и Канцелярию рапортовать».
По всей видимости, если бы Походяшин не нашел более мест, удобных под строительство новых заводов с соответствующей рудной базой, то вполне вероятно, что в пяти верстах  от нижнего места вверх по Колонге появилась бы еще одна плотина, а рядом с ней домна и плавильные печи. Однако этого не случилось. Походяшин отыскал-таки другие места, и позднее на речках Турье и Павде были построены Богословский и Николае-Павдинский заводы.
Под найденные рудники разрешалось отвести Походяшину площади 250 на 250 сажен для каждого и «именовать оные Петропавловскими».
«Для заводского строения и на угольное зжение леса отвесть, смотря по густоте и величине, чтоб оных стать могло от сего времени на 60 лет». А  «требуемых на первый случай мастеровых людей …дать ему с казенных заводов», правда с оговоркой: если он своих обучит «или нужда потребуется в них при казенных заводах, то возвратить их «с надлежащим удовольствием».
Вопрос о припискек заводам крестьян Черлынского уезда Берг-коллегия самостоятельно решить не могла, поэтому решила «вынесть доношение» в Правительствующий Сенат. При этом она поддержала все расчеты по количестве требуемых людей, предоставленные канцелярией, оговорила условия их использования и оплаты труда.
Кроме того, указ требовал от Походяшина купить собственных крестьян для обучения мастерству в тех же количествах, как и требуемое число приписных, «дабы означенные крестьяне от него скорее возвращены быть могли».


Лиха беда – начало…


Указ Берг-коллегии «с прочтением» был выдан на руки Максиму Походяшину 4 декабря 1757 года. Надо полагать, Рождество и новый 1758 год он встретил в прекрасном настроении. Однако времени на раскачку у него практически не было: нужно было успевать завозить на места строительства оборудования, пока не оттаяли дороги. 3 февраля 1758 года  Походяшин вновь обращается в Канцелярию с доношением, в котором впервые называет себя заводчиком. Он, не дожидаясь решения Сената, просит помочь ему в кратчайшее время с посылкой ему мельничных, меховых и доменных мастеров и подмастерьев, а по возможности – и учеников, «которые бы на первый случай потребные припасы к доменному и меховому производствиям заблаговременно заготовить могли».
Он вновь просит хорошо известных ему Савостьянова и Яковлева, с Сысертского завода – доменного подмастерья Тараса Швейкина, с Екатеринбургского завода - ученика меховых дел Василия Кострыгина, с которыми, вероятно, уже договорился и способности которых хорошо знал. Новоявленный заводчик слезно умоляет, что если Канцелярия не выполнит указаний Берг-коллегии, то «последовать может в строении заводов остановка, а мне причинится разорение».
Спешит Походяшин, ибо намерен доставить все необходимое оборудование на Колонгу «пока земля не растает». И Канцелярия вняла просьбам заводчика: на другой же день приняла положительное решение. В документе, который родился в ее стенах , указаны были и запрашиваемые люди, и условия отвода лесов. В эти же дни Канцелярия направляет в алапаевскую заводскую контору указ, в котором поручает «отпустить Походяшину…разных железных и чугунных материалов».
И уже 14 февраля алапаевская контора рапортует об исполнении указа,в том, что поверенный Походяшина «мелнишный мастер» Савостьянов получил все необходимое. Можно только удивляться такой быстроте решения государственными органами вопросов, связанных с помощью частному предпринимателю: и людей с казенных заводов дали, и материалы разрешили взять с ближайшего к нашим местам завода (да не по коммерческим, а по «указным» ценам).
 Объемным и обстоятельным был список «железных припасов». Всего Савостьяновым было получено чугунных и стальных изделий общим весом почти 24 тонны. А кроме этого, они закупили необходимое механическое оборудование и инструмент. Как все это громадное количество металла было переправлено на Колонгу? Об этом, как говорится, история умалчивает. Скорее всего, было организовано до двух десятков обозов (и не на одну ездку), в которые были  наняты верхотурские ямщики.



Очередное «Покорнейшее доношение».
Желая закрепить за собой разведанные  месторождения, Максим Походяшин 19 июля 1758 года в Канцелярию Главного правления Сибирских, Казанских и Оренбургских заводов направляет очередное «Покорнейшее прошение». Он сообщает, что, поскольку ему было ранее «позволено приискивать разные металлы и минералы», то он и вел эти приискания и «нынешнего лета 1758 года… изыскано разных металлов», о чем он и послал с нарочным в Канцелярию сообщение с приложением реестра. В реестре названо 29 приисков, открытых Григнорием Посниковым, Степаном Богомоловым, Герасимом Котельниковым, Василием Мелехиным и их товарищами. Список открывается месторождением: «Прииск медный на высокой горе в утесе». И далее перечень продолжается в том же духе. Именно эта  неточность формулировок географического местоположения приисков создала разночтение исследователей в вопросе открытия медных рудников, объединенных названием Турьинские. В конце реестра сказано, что места приисков  отмечены знаками на деревьях, а «для нечаянных каких споров…положены невидимые нетленные знаки».
Хитрый заводчик предусмотрительно обеспечивал свой тыл, включив в реестр  такие прииски, которые находились на значительном расстоянии от строящегося Петропавловского завода. Конечно же был расчет на  то, что в будущем на Северном Урале должны быть построены и другие заводы.


История открытия Турьинских рудников.


Так откуда же взялась эта дата открытия наших Турьинских рудников – 1758 год? Впервые в официальных источниках рудники были упомянуты в книге ученого-естествопытателя Л.С.Палласа «Путешествие по разным местам Российского Государства». Посетив Турьинские Рудники в 1770 году, он пишет, что «Васильевский рудник более уже 12 лет в действии». Этот же год называют в книге «Краснотурьинск» Г.И.Воронов и Г.М.Каета: В районе нашего города первым рудником, открытым в 1758 году, был Васильевский…Специально посланный из Екатеринбурга унтер-шихтмейстер Л.Яковлев 8(19) октября этого же года освидетельствовал его. Месторождение оказалось довольно богатым. Как показало лабораторное обследование, в одном центнере руды содержалось 20 фунтов черновой меди. В 1758 же году были открыты Николаевский и Першинский рудники…»
Однако Михаил Сергеевич Бессонов, исследуя архивные документы нашел явное несоответствие найденных им фактов этой дате. Так в рапорте Леонтия Яковлева, поданном им в Канцелярию 23 ноября 1758 года говорится: «…Осматриваны приисканные посыланными от заводчика Походяшина людьми рудные прииски:…по Турье речке, по течению на левой стороне, в утесе, в западную сторону, от воды вверх в сажене…оказалась жила медной руды». Выходит, действительно, 8 октября Яковлев освидетельствовал медный прииск на реке Турье. Только Васильевский ли это был рудник?  Сомнение вызывают факты: во-первых, упомянутый прииск находился в сажени от воды (а Васильевский рудник, по архивным документам, располагался в 1,5 – 2 верстах от реки), во-вторых, освидетельствованный  Яковлевым прииск показал всего четверть фунта меди (а это далеко не 20 фунтов с Васильевского). Надо заметить, что в 1758 году Яковлев освидетельствовал всего один прииск на реке Турье, и никакого упоминания нет о Николаевском и Першинском.  Наконец, существует документ, с которого, судя по всему, и началась история Турьинских рудников. Это «Доношение в Канцелярию Главного Правления Сибирских, Казанских и Оренбургских заводов от заводчика и верхотурского купца Максима Походяшина». Написанный приказчиком Федором Шестаковым этот документ содержит сведения о проведении приисковых работ на Васильевском и Михайловском  рудниках. И датировано это «Доношение» 23 ноября 1760 года. В нижней части документа имеется приписка: «Объявленные при сем руды для пробы в Екатеринбургскую лабораторию ундер-шихтмейстер Иван Никонов  принял. Означенные руды в екатеринбургской лаборатории пробованы, а по пробе от центра содержаны черной меди:  1)20,  2)14 фунтов…Декабря 4 числа 1760 год, ундер-шихтмейстер Иван Никонов».
Ознакомившись с этим документом, можно сделать вывод, что разработка Васильевского и Михайловского рудников начались не ранее 1761 года. Соответственно, не ранее 1761 года возникло и селение Турьинские Рудники. Других свидетельств о начале разработок этих месторождений в архивах пока не найдено.


Скромный горный офицер.


Мы уже знаем, что Леонтий Яковлев и Иван Савостьянов осенью 1757 года приехали на Северный Урал для освидетельствования места под будущий Петропавловский завод (ныне г.Североуральск). Прошло полтора года. Вроде бы срок не большой, а сколько ими было сделано: освидетельствованы места под будущие заводы – Петропавловский, Богословский (ныне г.Карпинск), Павдинский, завод А.С.Строганова на Вагране, произведен отвод лесов к Петропавловскому заводу, освидетельствованы десятки рудных приисков, непосредственно под их руководством начато строительство Петропавловского завода. И до того, видимо, приглянулся Яковлев Походяшину, что когда Берг-Коллегия разрешила построить на Турье завод, он стал просить Канцелярию Главного Правления заводов «для отводу под строение на объявленной речке Турье завода и принадлежащих к тому заводу лесов и рудников…послать оного же пробователя Яковлева…». Доношение было подано 9 марта 1759 года. А уже 11 марта Канцелярия удовлетворила просьбу заводчика. Кроме отвода лесов к заводу на Турье, по просьбе Походяшина, Яковлеву и Савостьянову приказано было освидетельствовать места под строительство заводов на речках Ляле и Мурзинке.
Думается, настало, наконец, время поговорить об этом скромном горном инженере – Леонтии Яковлеве, с именем которого связана история открытия Турьинских рудников. Леонтий был сыном плавильного уставщика Федора Яковлева, известного специалиста своего дела, служившего на Пермских казенных заводах.
Давайте заглянем в аттестат, который выдала ему Канцелярия 30 апреля 1759 года. Оказывается, в службу он вступил с 24 октября 1740 года пробирным учеником с жалованьем от 12 до 36 рублей в год. В 1752 году определен унтершихтмейстером  второго класса, а в 1754 переведен в первый класс.12 ноября 1757 года назначен старшим пробователем с жалованьем 60 рублей в год. Бывшие при Екатеринбургском заводе бергмейстер Райзер Евстафий Евгеньевич (или Густав-Ульрих – товарищ М.В.Ломоносова по командировке в Германию) и пробирный мастер Ермолай Рюмин дали Леонтию Яковлеву такую характеристику: «…арифметику и геометрию, тригонометрию, сочинение чертежей в плане и профиле, также и пробирному искусству обучен и достаточно знает…Жития трезвого и воздержанного. При порученной ему должности обращался рачительно и добропорядочно. В штрафах, наказаньях и подозрениях, и ни в каких худых поступках не бывал».
5 октября 1770 года Леонтий Яковлев был произведен в шихтмейстеры с жалованьем «по восьмидесят по четыре рубли, да на деньщика по одиннадцати рублев по две копейки с половиною, а всего по девяносту по пяти рублев по две копейки с половиною на год…».
21 апреля 1771 года церкви Рождества Христова при Юговских заводах  Леонтий Яковлев был приведен к присяге. А далее следы его в архивах теряются…


Хозяева меняются – народ остается…


Итак, медное месторождение на реке Турье и рудник, начавший его разработку, был назван по имени старшего сына М.М.Походяшина – Васильевским. В последующие годы по соседству были основаны другие рудники – Фроловский, Суходойский (Бычковский), получившие общее название – Турьинских. При рудниках возникло селение Турьинские Рудники. Руды, добываемые на Турьинских рудниках, проплавлялись на построенном в 1758  году  Петропавловском железоделательном заводе. Позднее М.М.Походяшин основал Богословский и Николае-Павдинский медеплавильные заводы. Богословский завод в отдельные годы давал 30% всей российской меди. Глядя на успехи Походяшина, горнозаводской деятельностью занялись и соседи его – Строгановы и Всеволжские. Возникли села: Всеволодо-Благодатское и Никито-Ивдельское (г.Ивдель).
Позже сыновья Походяшина продали свои заводы и рудники в казну, и они находились под управлением Государственного Ассигнационного банка. Почему банка? Потому что медь, выплавляемая на заводах, была нужна для чеканки монет и поступала на Екатеринбургский монетный двор.
С созданием в России горных округов бывшие Походяшинские заводы вошли в Богословский горный округ.



Глава  4.  Богословский горный округ.


Горная власть – гордая власть.


К концу ХYI в. административно-территориальное деление Урала расчленило его территории на уезды. В верхнем Прикамье было три уезда: Чердынский, Соликамский и Кайгородский. На восточном склоне Северного и Среднего Урала – два уезда: Верхотурский и Пелымский, которые подчинялись Сибирскому Приказу.
К началу ХYII в. Верхотурский уензд стал подчиняться Тобольскому разряду (административная единица, включающая в себя несколько уездов). В 1687 году из Тобольского разряда выделился самостоятельно Верхотурский разряд, который включил в себя 3 уезда: Верхотурский, Туринский и Пелымский.
В 1708 году по Указу Петра I уезды были «расписаны» по губерниям. Почти весь Урал вошел в Сибирскую губернию с центром в Тобольске.
В результате реформ 1719-1724 годов Сибирскую губернию разделили на 5 провинций, в числе которых были Вятская, Соликамская и Тобольская, в которую входил и Верхотурский уезд.
С ХYIII в. по начало ХIХв. Урал стал разделяться и на горно-заводские округа (двойное подчинение сохранялось до 1826г.), Горная власть не подчинялась ни военной, ни гражданской администрации. Она имела свою полицию, почту, горный суд, школы, госпитали.
Урал во второй половине ХIХ в. входил в 5 губерний – Вятскую, Пермскую, Тобольскую, Оренбургскую и Уфимскую. Хозяйственное же управление осуществлялось Уральским горным правлением, через казенные и частные горные округа. В крае действовало 6 казенных и 50 частных округов. Казенный Богословский горный округ в 1791 – 1795 годах по Указу от 11 апреля 1791 года управлялся «хозяйственным порядком» по примеру Кабинета Его Императорского Величества.


Перед проблемой тощих руд…


Что удивительно – с переходом управления Богословским горным округом в «казенные» руки добыча руды на Турьинских рудниках поначалу ощутимо начала расти. Государевы рудокопы выдавали ее на-гора более 790 пудов в год. Подрастал и горняцкий поселок. Пермский берг-инспектор П.Е.Томилов, сделавший в 1807 году описания Уральских заводов так писал о Турьинских рудниках: «…Главных рудников названьем три: Васильевский, Суходойский и Фроловский…При Суходойском руднике главная Першинская шахта глубиною 51 сажень, а прочие шахты от 28 до 48 сажен… При оных рудниках: …Хлебных магазинов деревянных – 10. В них вмещается провианта до 180000 пудов. Товарных лавок с погребами – 4. Госпиталь деревянный – 1. У излечения больных находится лекарь Балановский. Церковь деревянная в одном приделе во имя Максима Исповедника. Домов казенных – 27, обывательских – 419. В них мужеска пола – 1325, женска – 1101 душа. Дома разделены на два квартала и для пожарных случаев расписаны. Смотрение имеет полицмейстер титулярный советник Попов».
Однако уже начало ХIХ века приносит хозяевам рудников немало забот. Варварское отношение к природным богатствам привело к тому, что самые богатые руды на Васильевском, Суходойском и Фроловском  месторождениях оказались выработанными. Упало среднее содержание меди в руде. Если в конце ХYIII века меди в руде содержалось более 8 процентов, то в середине ХIХ века  - только 4 процента. Неудивительно, что выплавка металла из года в год снижалась.
С каждым годом возрастала глубина шахт и добыча руды становилась дороже. Увеличивалась себестоимость меди. Это было связано не только с истощением руд, но и с увеличением притока воды в шахтах по мере их углубления.  В 1810 году на Александровском руднике из-за сильного притока воды была остановлена добыча медной руды. В летние месяцы затоплялась водой Архангельская шахта.
С истощением рудных запасов возникла необходимость обогащения подрудков, которые раньше шли в отвал, и поиска новых месторождений. В 1827 году обстоятельную разведку медных месторождений в округе начал бывший управляющий Богословским заводом П.Протасов. В двух с половиною километрах от Фроловского рудника он нашел новую залежь медной руды. На ней в 1840 году был основан Богословский рудник. Здесь руда находилась на глубине 16 метров и прослеживалась до 175 метров в глубь.
Управляющий Каменским золотым карьером Пестерев тоже обнаружил месторождение меди, которое назвала Михайло-Архангельским. Правда, разрабатывалось оно недолго. А разработка старых рудников прекратилась.
В 1807 году не стало приписных крестьян. Из их числа были выделены так называемые непременные работники, которые отдавались заводам для выполнения заводских работ.  Их питание и жилищные условия были отвратительными. Все это приводило к высокой смертности. В «Словаре Верхотурского уезда Пермской губернии» И.Я.Кривощеков отмечает, что в 1818 году для заводских работ в Богословский округ было приписано 1000 рекрутов, из них 800 умерло в первый же год.


Медь – хорошо, а золото…тоже неплохо!


На Урале золото находили еще в ХYIII веке. В Богословском же горном округе золото открыли только в ХIХ веке. В печати об этом сообщалось так: « … в самом угрюмом, неприступном севере Уральских гор обретено существование металла, бывшего доселе уделом благотворительных климатов знойных стран Америки! Прошедшего 1823 года открыто в Богословских заводах несколько приисков золотосодержащих песков. Поводом ему послужили глинистые пески с кварцевыми валунами, замеченные на берегу реки Турьи».
В 1823 году золото нашли даже в самом горняцком поселке Турьинские Рудники. Правда, за три года после открытия  его намыли немногим  более 11 фунтов.
Настоящая добыча началась только после того, как были обнаружены золотоносные пески по небольшим речкам – Каменке, Песчанке, Черной, Степановке и другим. В 1830 – 1834 годах в Богословском гоном округе уже намывали ежегодно от 50 до 57 пудов золота.
С открытием золотых приисков появилась новая отрасль хозяйства. И немалая часть населения горняцкого поселка пошла в золотодобывающую промышленность. В то же время стало падать производство меди. Если с 1771 по 1800 год меди ежегодно выплавлялось в среднем не менее 46 тысяч пудов, то с 1831 по 1840 год – немногим более 15 тысяч пудов. Добыча же золота за эти годы постоянно росла. Конечно, медное дело шло на убыль не только из-за «золотой лихорадки», охватившей местное население, но и потому, что истощились запасы меди.
Добычей золота в богословском горном округе до 1875 года ведала казна, которая за 53 года получила 1633 пуда благородного металла. После перехода округа в частные руки добыча стала производиться администрацией заводов и старательскими артелями.
Кроме золота на Северном Урале открыли в 1883 году россыпную платину. Но добыча ее долгое время широкого размаха не получала.


Хозяин новый, а беды старые.


Во второй половине ХIХ века медное производство на Северном Урале продолжает сокращаться. Многие шахты на Турьинских рудниках приходят в негодность. Был заброшен Михайло-Архангельский рудник, прекратилась добыча на Фроловском.
Естественно, уменьшилась выплавка меди и на Богословском медеплавильном заводе. В 1861 году он давал немногим более 20 тысяч пудов, в 1870 – около 11,3 тысячи, а в 1875 году – всего лишь 3,8 тысячи пудов. С 1875 по 1879 год завод и вообще прекратил свою деятельность.
А тут еще после отмены крепостного права горнозаводские мастеровые начали покидать суровый край и уходить в другие, более южные районы. К середине 70-х годов ХIХ века население Турьинских Рудников сократилось наполовину.
В 1875 году рудники и другие предприятия Богословского горного округа купил статский советник С.Д.Башмаков. Положение округа как в техническом, так и в хозяйственном отношении было очень тяжелым.
Новый хозяин округа предпринимаетряд мер для развития медного дела. Через год недалеко от Михайло-Архангельского рудника было открыто Решетовское месторождение. Однако серьезная добыча медных руд началась только с 1881 года, когда управляющим округа стал А.А.Ауэрбах. Этот талантливый инженер был приглашен сначала консультантом при опекунском совете, когда после смерти С.Д.Башмакова округ перешел во владение его наследников. А.А.Ауэрбах в какой-то мере помог поправить дела.
Вновь заработал Богословский медеплавильный завод, который довел выплавку меди до 50 тысяч пудов. Увеличилась добыча руды. Только Решетовская шахта стала давать более 626 тысяч пудов.
В 1883 году для производственных нужд была построена узкоколейная железная дорога, соединившая рудники с Богословским заводом.


Он всю жизнь старался приносить пользу людям...

Александр Андреевич Ауэрбах родился в 1844 году. В 1863 году он успешно закончил курс  в Горном корпусе и в 19 лет стал поручиком корпуса горных инженеров. Его трудовая биография началась в Экспедиции заготовления Государственных бумаг (ныне Гознак), потом он бурил скважины на Самарской луке, был адъюнктом на кафедре минералогии Горного института.
В 1879 году тридцатипятилетнему горному инженеру Александру Андреевичу предложили стать консультантом при опекунском совете по делам наследников С.Д.Башмакова, которые в то время владели Богословским горным округом. Дав согласие, энергичный молодой человек сразу же отправился в далекий край, чтобы на месте ознакомиться с положением дел.
Округ произвел на него удручающее впечатление. Медные шахты и золотые прииски, как сейчас принято говорить, лежали на боку. Медеплавильный завод после долгого бездействия только-только начал запускаться. Надо сказать, что до приезда на Урал А.А.Ауэрбах состоял консультантом в Петербурге в трех крупных компаниях и был вполне состоятельным человеком. И тем не менее, он остался. Остался, чтобы доказать не кому-нибудь, а в первую очередь себе - чего он стоит.
Свою деятельность он начал с улучшения производственных и бытовых условий рабочего люда. С его приходом в должность управляющего округом рабочие сразу же были переведены с поденной работы на сдельную. Его жена Софья Павловна устроила в Богословске приют для сирот, где малолетних ребятишек учили письму, чтению и счету, а также сапожному и столярному делу. В поселке стали устраиваться публичные чтения и театральные представления. В округе была создана касса взаимопомощи, в которую все работающие отчисляли 2 процента зарплаты. В начале ХХ века в Богословске был свой кинематограф, где демонстрировались также и учебные программы.
В поселке Турьинские Рудники стараниями А.А.Ауэрбаха было основано Турьинское горное училище. Оно было четырехклассным и готовило горных техников для всего Урала. По окончании теоретического курса учащиеся проходили практические занятия в качестве простых рабочих под руководством преподавателей училища. А ими были инженеры, которые потом работали в крупных институтах страны: Е.С.Федоров, В.В.Никитин, А.А.Ауэрбах, А.П.Кондратьев, Н.С.Успенский, Д.П.Диев и другие выдающиеся горняки.
Новый управляющий ввел немало технических усовершенствований на заводах и рудниках округа, построил новые предприятия, увеличил их производительность. После усовершенствования шахтных печей для плавки медных руд и введения алмазного бурения Богословский медеплавильный завод почти утроил выплавку меди.
В те времена Богословский горный округ из-за бездорожья был отрезан от внешнего мира. До ближайшей железнодорожной станции Кушва было более двухсот верст. Он настоял и добился постройки железнодорожной ветки, соединившей Кушву с Богословском. Кроме того, при нем были исследованы реки Сосьва и Тавда, которые оказались пригодными для судоходства. Это дало возможность вывозить продукцию водным путем и стабильнее обеспечивать население дешевым хлебом из Сибири.
В 1893 году А.А.Ауэрбах подписал контракт с Управлением Сибирской железной дороги на поставку 5 млн. пудов стальных рельс на срок до 1899 года для строительства Транссибирской железнодорожной магистрали. И хотя в округе было открыто крупное железнорудное месторождение (названное впоследствии Ауэрбаховским), металлургического завода, на котором предполагалось изготовить рельсы,  еще не было и в помине (?!). Его авантюризм не все поняли. Весной 1894 года на берег Каквы пришли прибыли первые артели каменщиков, плотников, кирпичников. Через год вошла в строй первая мартеновская печь. Рельсы по контракту были поставлены вовремя.
А.А.Ауэрбах был не только великолепным организатором, но и талантливым инженером-изобретателем. Он предложил оригинальную конструкцию оптического измерительного прибора-гониометра. На Богословском заводе Александр Андреевич впервые в мире успешно осуществил процесс бессемерования в конверторах собственной конструкции, построил первый в стране завод по получению ртути.
На 25-летнем юбилее горного училища он сказал: «..Я всю жизнь старался приносить пользу людям, и верьте мне, друзья, что никакое удовлетворение материальных интересов не может дать такой отрады, как чувство, что я недаром живу на свете, что я моими трудами принес пользу и другим; и вот эту великую отраду я не раз испытывал здесь – в Богословском горном округе».
В 1896 году А.А.Ауэрбах оставил пост управляющего Богословским горным округом и переселился в Бахмутский уезд  Екатеринославской губернии, где занялся новым для себя и для России делом – производством ртути. Созданное им «Товарищество Ртутного производства» смогло не только удовлетворить потребность России в этом металле, но и занять лидирующее положение на мировом рынке ртути.


Неожиданная находка.


В то июньское утро 1843 года у придворного банкира, председателя Петербургского биржевого комитета Александра Людвиговича Штиглица не на шутку испортилось настроение. Причиной этого явилась неожиданная и странная находка: ранним утром одна из служанок обнаружила у парадного подъезда богатую детскую коляску, в которой тихо посапывала крохотная девочка. Поначалу он,  не зная что делать с ребенком, просто растерялся. Только позднее, успокоившись, тридцатилетний бездетный барон с одобрения  домашних решил удочерить малышку. Через некоторое время, не мудрствуя лукаво, придумали для девочки фамилию – Июнева: обнаружили-то ее в июне. Дали имя и отчество – Надежда Михайловна: по слухам она была внебрачной дочерью великого князя Михаила Павловича от фрейлины К.
Мог ли кто-нибудь тогда предположить, что через полвека в честь этого придуманного имени будет назван металлургический завод и город на Северном Урале.
…С годами этим июньским происшествием барон Штиглиц остался весьма доволен. Малышка выросла в красивую статную девушку, которая была послушной и всегда почтительной к неродному отцу. Потому, наверное, когда она решила выйти замуж за небогатого чиновника Александра Александровича Половцова, долгое время ухаживавшего за ней, барон не воспротивился неравному браку, более того, перед смертью все свое огромное состояние завещал приемной дочери. А оно было значительно: 50 миллионов рублей различными государственными бумагами, которые ежегодно приносили четыре миллиона рублей дохода.


Утонченный петербургский пройдоха.


Кто же был такой Александр Александрович Половцов? Родился в 1832 году. В 19 лет окончил Училище правоведения и начал службу в Первом департаменте Сената. Скромный рядовой чиновник. Особых иллюзий по поводу карьеры питать не было повода. Однако честолюбивый юноша настойчиво ухаживал за приемной дочерью Штиглица, упорно домогался ее руки и сердца и в конце концов добился женитьбы на ней.
Иван Сергеевич Тургенев в 1871 году писал Полине Виардо: «Вчера я обедал у г.Половцова, своего рода петербургского пройдохи, который женившись на дочери банкира, страшно разбогател, живет во дворце, дает утонченные обеды…»
Родство с придворным банкиром распахнули Александру Александровичу двери в высшие сферы. С 1873 года он сенатор, с 1883 года – государственный секретарь с пожалованием в статс-секретари Его Величества, с 1892 года – член Государственного совета – таковы ступени его стремительного восхождения.  Он и дружил с братом Александра III – великим князем Владимиром Александровичем и сыном Николая I – великим князем Михаилом Николаевичем. Был знаком и с другими членами императорской фамилии.
Многие высокопоставленные чиновники питали антипатию к умному, образованному, но надменному А.А.Половцову. Они отмечали его напыщенность и непомерное честолюбие.
Однако все это не мешало Александру Александровичу быть еще и меценатом. Правда, заботы его ограничивались лишь Рисовальным училищем. В него он вкладывал немалые средства, особенно в музей училища. Даже собирался открыть его филиалы, в частности, в Екатеринбурге.
А.А.Половцов был избран почетным членом Императорской Академии художеств и Императорской Академии наук, а также членом-корреспондентом Французской академии. Как преемник Штиглица, являлся председателем финансового комитета при совете Центрального училища технического рисования.
Половцовы были наиболее крупными акционерами Невской бумагопрядильной и Невской ниточной мануфактур в Петербурге. Они на паях владели Кренгольмской мануфактерой бумажных изделий в Нарве. Им принадлежали и мукомольные предприятия в Тамбовской и Воронежской губерниях.
В 1884 году умер А.Л.Штиглиц, оставив приемной дочери все состояние. Формально наследство досталось Надежде Михайловне. Однако Александр Александрович бесконтрольно распоряжался им, став одним из самых богатых людей России.
В одном из залов Государственного Русского музея в Петербурге выставлена картина И.Е.Репина «Заседание Государственного совета». Шестым изображен надменный старик с холодными глазами на холеном деспотичном лице. Это и есть А.А.Половцов, запечатленный художником на память потомкам.


Балы...приемы...обеды…


Половцовы жили в роскошном дворце на Большой Морской. Уклад их жизни и повседневный быт легко можно представить даже по эпизодическим выдержкам из дневника Александра Александровича.
Год 1888. «17 января. Завтрак у Гагариных с Влангали. Вечером бенефис танцовщицы Цукки, которой подносится множество подарков». «20 января. Продолжаю визиты…Вечером у Левашовых». «24 января. Еду на бал в концертном зале, где играю в вист со своими обычными партнерами и ужинаю между Е.А.Нарышкиной и Голицыной». «6 февраля. Мирский приходит завтракать…Вечером еженедельный у меня вист».
С интервалом в три-пять дней день за днем А.А.Половцов, видимо, для своих потомков описывает свою «светскую жизнь». Много места  в этих записях отводится охоте, поездкам за границу и даже перечню кушаний, которые стояли на столах. Очень любил господин Половцев отдыхать от трудов праведных. Отпуск его обычно длился четыре месяца. А потому и кажется странным  факт приобретения Половцовым далекого, северного Богословского горного округа.


Необычные факты, догадки, предположения.


Интересную запись сделал А.А.Половцев в дневнике от 27 марта 1902 года: «В 8 часов большой обед у нас. Быть может, через десятки лет изменится и это, а потому для любопытства того, кто прочтет эти строки, помещаю здесь реестр угощения.
Супы: бульон Кембридж. Крем с салатом-латуком. Пирожки. Вина: Херес 1830г. и шампанское. Палтус. Соусы «Муслин» и «Берси». Вино: Шато Шинуа 1857г. Баранина из Нивернэ. Вино: Пишон Лонгвиль 1874г. Холодная пулярка Ламберти. Вино: Иоганесберг 1857г. Гусиная печенка по-императорски. Вино: Шато Лафитт 1870г. Пунш по-римски. Жаркое. Фазаны. Салат. Вино: Мюзиньи 1893г. Зеленый горошек в масле из Кламара. Горячее суфле с яблоками. Мороженое «Маркиза». Плавленный честерский сыр. Вино: Порто 1854г. Десерт: вина венгерские и Педро Хименес.
Для увеселения обедавших вечером поет цыганский хор».


Северное Эльдорадо.


Как это случилось – история об этом умалчивает. Но в 1884 году, незадолго до смерти барона, Половцовы за 5,5 миллиона рублей купили у наследников статского советника С.Д.Башмакова Богословский горный округ.
…Утром 21 июня 1885 года 53-летний А.А.Половцов с двумя спутниками – личным врачом и бельгийским инженером выехал из Кушвы, где кончалась железная дорога, на север. Переночевав в Верхотурье, они пустились в путь по Богословскому тракту. После 12-часовой езды на перевозе через Какву их встретил главноуправляющий Богословским горным округом Александр Андреевич Ауэрбах. Вскоре они достигли Богословска.
Полумесячное пребывание Половцова в округе началась с обедни в храме Иоанна Богослова, построенном в ХYIII веке. По имени церкви завод и округ и назывались Богословскими. Вместе с Ауэрбахом новый хозяин детально осмотрел Богословский медеплавильный завод. Потом побывал на Турьинских медных рудниках., на Волчанском золотом прииске, в Петропавловске, на строившейся плотине в верховьях реки Турьи, на вновь открытых месторождениях железной руды у Ольховки. По Какве он спустился до Филькино. Приезжал в Еловку осматривать минеральный ключ, где позже, в ХIХ веке будет открыт курорт.
Александр Александрович колесил по таежному бездорожью, дотошно знакомясь с природными богатствами края. В коробках, запряженных тройками, и в вагоне узкоколейки. На лодках и верхом на лошадях. В погоду, ветренную и дождливую, при нестерпимой жаре и тучах комаров. Спускался в шахты и рудники, интересовался процентом руды в горных породах. Встречался с инженерами и служащими.
Башмаковский медный рудник он осматривал со свитой служащих и студентами Горного института, проходившими практику. По случаю высокого посещения рудник был внутри освещен и представлял какое-то фантасмагорическое, причудливо-волшебное зрелище. В воображении петербургского вельможи округ рисовался сказочно богатым «Северным Эльдорадо», сулившим колоссальные прибыли.
ХХ век господин Половцов встретил 69-летним стариком. Его мучила подагра. Правда, частые  и длительные поездки на дачу в Монте-Карло помогали поддерживать здоровье. 14 мая 1902 года отмечался 50-летний юбилей его государственной службы. В 11 часов утра у дворцового крыльца  на Большой Морской остановилась вереница экипажей. Важные сановники, выходившие из них, привлекли внимание многочисленных прохожих. Приехал министр В.К.Плеве со свитой статс-секретарей. Приехали другие известные люди. Александра Алексеевича посетили все члены Государственного совета во главе с великим князем Михаилом Николаевичем. Николай II прислал на его имя рескрипт. Через день Половцов поехал в Петергоф благодарить царя. Николай II принял его в кабинете стоя…
…Между тем состояние здоровья Надежды Михайловны Половцовой ухудшилось. В 1907 году в возрасте 65 лет она скончалась. Ее похоронили в родовом склепе баронов Штиглиц в пригороде Нарвы. Через два года в 1909 году в своем имении Рапти под Петербургом умер 77-летний Александр Александрович Половцов. Его погребли рядом с женой. Их богатства перешли к наследникам: сыновьям А.А.Половцову и П.А.Половцову, дочерям А.А.Оболенской и Н.А.Бобринской.


С корабля на …Урал.


Из всех, кто занимал когда-либо пост управляющего Богословским горным округом, яркий след в истории нашего края оставили лишь А.А.Ауэрбах и Н.Н.Шелгунов.
Известно, что в юные годы Николай Николаевич, окончив морской кадетский корпус, служил на  боевых кораблях. Занимался литературным творчеством: в 1887 году написал и издал книгу «От зеленых островов до Рио-де-Жанейро. Отрывок из путевых заметок моряка». Однако служба его продолжалась недолго. За организацию на корабле революционного кружка народнического толка он был арестован  и препровожден в Петербург. По суду его разжаловали в рядовые и отправили в пехоту под Ереван с правом выслуги в офицеры. Николай Николаевич воспользовался этим правом, и через три года ему был возвращен офицерский чин. Вскоре он женился на богатой гречанке, но жена его на девятый день после рождения дочери умерла от скоротечной чахотки…
Мог ли Н.Шелгунов предполагать, что через несколько лет к его смерти будет причастна эта роковая девочка?
Прослужив еще два года, он выходит в отставку, отвозит дочь в Петербург, где жили его обе бабушки, а сам поступает в горный институт. После окончания института в 1898 году в звании горного инженера Николай Николаевич был направлен  на Богословский завод и вскоре становится управляющим горным округом.


Плоды воспитания.


В деловых кругах Пермской губернии горный инженер Николай Николаевич Шелгунов слыл знатоком дела, умелым организатором производства, волевым начальником, способным наладить дисциплину в самой неблагонадежной среде. Потому и пал на него выбор, когда потребовалось заменить слабовольного Владыкина на посту главноуправляющего Богословским горным округом. За короткий период ему удалось  наладить рушившиеся дела на Богословских горных заводах, восстановить общественный порядок в округе.
Только по приезде в Богословск Н.Шелгунов смог вызвать к себе дочь. Александре исполнилось к тому времени двенадцать лет. Оставленная все эти годы на попечении бабушки, женщины сердобольной и мягкой, Шурочка росла избалованной и капризной барышней. Не по годам физически развитая, она рано стала интересоваться литературой, сомнительного содержания, например, фривольными романами Золя и Арцыбашева. С нездоровым любопытством вникала в сексуальные сюжеты и в разговорах с прислугой на кухне, куда заглядывала не по разу в день, рассуждала о любви и обо всем с ней связанном, со знанием дела, удивляя подчас кухарок тонкой осведомленностью. Одаренная природой и незаурядной внешностью, Александра на катке и в клубе находила многочисленных поклонников. Постоянно искал близости с ней горный инженер Иванов. Затем особой симпатией ее овладел молодой студент лесотехнического института, сын начальника Богословско-Сосьвинской железной дороги Ауэрбах. Приставленная к Александре гувернантка со строгим наказом Николая Николаевича не позволять ей ничего недозволенного, не могла перечить своевольной барышне, потворствовала всем ее капризам. Отведав однажды марочного вина, Шурочка так пристрастилась к нему, что в четырнадцать лет напивалась до такой степени, что гувернантка с прислугой вынуждены были прятать ее от посторонних глаз. Как-то молодой поклонник угостил ее папиросой, она тут же пристрастилась и к этому зелью.
Все эти пороки, конечно, не могли остаться незамеченными отцом. Привыкший к дисциплине в любом деле, отец сурово наказывал Шурочку, иногда опускаясь до рукоприкладства.


Кровавая развязка.


Тот злополучный день 29 января 1909 года в семье Шелгуновых начался как обычно. Николай Николаевич только накануне вернулся из длительной командировки в Санкт-Петербург и проснулся позднее, чем всегда. Дочь уже занималась с учительницей. Отец дождался короткого перерыва в занятиях и вручил Шурочке богатый подарок, привезенный из столицы. Благодарная дочь поцеловала отца и предупредила его о том, что немногим более, чем через неделю у нее день рождения и что надо бы прислать настройщика пианино, ведь гости непременно попросят ее что-нибудь сыграть.
После утреннего чая Николай Николаевич ушел в контору исполнять многочисленные и неотложные дела. В первом часу дня, после окончания занятий Александра пришла на кухню. Заметив, что прислуга чем-то встревожена, она учинила настоящий допрос.
- Беда, барышня,- призналась, наконец, прислуга. Наш господин Николай Николаевич утром обнаружил в вашей спальне окурки, а под подушкой три пачки папирос. Он предупредил, что как только дознается, кто снабжает вас папиросами, выгонит немедленно. Вы уж заступитесь, мы ведь не по своей, а по вашей воле.
- Ничего, не бойся, я все устрою,- заверила ее Александра.
Предстоящее объяснение с отцом сильно встревожило Александру. Она долго ходила из комнаты в комнату, не глядя ни на кого. На нее вдруг напал панический страх перед колоссальным скандалом, а может быть, даже перед жестоким наказанием отца. И это в канун пятнадцатилетия! О, как она ненавидела в эти минуты отца. Зачем-то припомнились жалобы рабочих на притеснения управляющего. И вообще все плохое, что было связано в ее жизни с отцом.
Более часа провела Александра возле окна, прячась за массивной шторой, в ожидании отца. Вот он вышел из здания главной конторы. Направляется к дому. Браунинг, взятый в письменном столе отца, словно жжет ладонь, но выбросить его уже нет сил.. Только бы никто не помешал! Стараясь не попасться никому на глаза, спустилась вниз, встала возле входной двери…
…Продолжительная отлучка управляющего, конечно же, сказалась на деле. Только перед обеденным перерывом, когда  Николай Николаевич убедился, что дела на заводе не так уж и плохи, он, вдруг вспомнив злосчастные папиросы, найденные утром в комнате дочери, заторопился домой. Едва Шелгунов распахнул входную дверь, как навстречу в упор полыхнуло два пламени. Что-то больно обожгло грудь. «Шура, это я, твой отец, что ты делаешь?» - закричал он. Но, видя, что она продолжает целиться, повернул назад. Вслед прозвучало еще несколько выстрелов.
Расследование дела об убийстве главноуправляющего Богословским горным округом Николая Николаевича Шелгунова было поручено высокопоставленным чинам. На месте выяснением обстоятельств убийства занялись помощники исправника Гомолицкий и Гальдер, помощник губернатора Европеус.
Первой и почти бессомнительной версией для всех был политический акт. Основанием этому были слова Александры, сказанные стражнику Самойлову в момент задержания: «Не бойся, товарищ. Я убила вашего кровопийцу, теперь вам будет свободнее…». Однако  следствие не нашло никаких других улик, подтверждающих эту версию. Помощник исправника Гомолицкий в феврале 1909 года рапортовал «его превосходительству господину Пермскому губернатору»: «Убийство Николая Николаевича Шелгунова, как выяснилось следствием, совершено дочерью Александрой Николаевной Шелгуновой исключительно на почве личного разлада с отцом, без всякого постороннего воздействия».
До 4 февраля Александра Шелгунова содержалась под стражей в отдельной комнате своего жома. Затем ее отправили в Верхотурский тюремный замок. Дальнейшая ее судьба историкам не известна.
А Н.Н.Шелгунова похоронили в Санкт-Петербурге, на кладбище, где покоились его родители.


Инженер. Геолог. Ученый.


В декабре 2003 года исполняется 150 лет со дня рождения одного из основоположников современной  кристаллографии и кристаллохимии, основателя знаменитого геологического музея в поселке Турьинские Рудники – Евграфа Степановича Федорова.
На улице Октябрьской  напротив заново отстроенной, блестящей на солнце своими золотыми куполами Максимовской церкви стоит кирпичное двухэтажное здание. Правое крыло первого этажа здания занимает минералогический музей. В десятках массивных шкафов хранятся тысячи образцов горных пород, штуфов и шлифов. А в двух тесноватых залах демонстрируются экспонаты, характеризующие месторождения железа, меди, золота, платины, алюминиевых руд, огнеупорных глин, бурых углей Северного Урала.
Это и есть знаменитый музей Федорова.
Краткая биографическая справка, данная в одном из перечней его трудов, гласит:
«Федоров Евграф Степанович, родился 10 декабря (23 декабря по н.с.) 1853г., происходит из дворян Санкт-Петербургской губернии; образование получил во 2-ой С.Петербургской Военной гимназии, а затем поступил юнкером в Николаевское Инженерное Училище, в 1872 году произведен в подпоручики в 6-й Саперный батальон, но уже в мае следующего года вышел из него, а 6 апреля 1874г. уволен был вовсе от службы.
Поступив затем вольнослушателем на химическое отделение С.Петербургского Технологического Института, он в 1880 г. перешел в Горный Институт сразу на третий курс, и в июне 1883 г. окончил в нем курс по горному разряду  с званием горного инженера и с занесением его имени на мраморную доску. 6 августа того же года Федоров был прикомандирован к Горному Институту для практических занятий при Музеуме Института; в мае 1884 года был командирован в Северный Урал для геологических исследований, на полгода; назначенный затем на должность делопроизводителя и консерватора Геологического Комитета, Федоров в 1885, 1886, 1887, 1888, 1889 и 1890 г.г. был командирован (каждый раз на 5 месяцев) на Северный Урал для геологических исследований и разведочных работ; в июне 1891 г. он ездил в Архангельскую губернию для исследования месторождений серебро-свинцовых руд на побережье и на островах Кандалакской губы Белого моря, а в мае 1894 г. – командирован в Богословский горный округ. 5 июля 1895 г. Федоров назначен был профессором минералогии в Московский Сельскохозяйственный Институт и с 12 октября по 6 июня 1900 г. состоял, кроме того, адъюнктом по кафедре минералогии в Горном Институте Императрицы Екатерины II… 
Научно-литературное наследие Е.С.Федорова поражает своим богатством и многогранностью. Список его работ содержит свыше 400 названий. На первом месте по количеству трудов стоит кристаллография (180), далее следует геометрия (130), сравнительно меньше работ по минералогии, геологии и петрографии.
Среди основных трудов Федорова первостепенное значение имеет разработаннаяим теория строения кристаллов. Еще в 1890 г. он окончательно установил 230 так называемых пространственных групп симметрии кристаллов – единственно возможные геометрические законы, по которым могут располагаться в виде правильных систем материальные частицы, составляющие кристаллы…
В 1911 году Е.С.Федоров закончил составление таблиц по кристаллохимическому анализу, а в 1912 году немецкий физик Лауэ провел знаменитый опыт по дифракции рентгеновских лучей в кристалле, явившийся окончательным доказательством правильности федоровской теории кристаллов…»
Велики заслуги ученого в развитии некоторых отделов «новой геометрии», в которой, в отличие от элементарной, могут быть системы четырех, пяти и т.д. измерений. Отмечая заслуги Е.С.Федорова в этой области, известный ученый математик Б.П.Делоне  ставил его вместе с Лобачевским в число геометров мирового значения.


Усердие, доведенное до самоотвержения.


Основание на  Северном Урале богатейшей геологической коллекции – подвиг ученого и одна из его важнейших заслуг.
Он и приехал  в северный горняцкий поселок с целью геологических исследований. А требовалось выявить для дальнейшего развития черной металлургии в здешних местах месторождения марганца, доломита, огнеупоров.
Работа предстояла большая и трудная. Исследования в суровых таежных условиях требовали огромных затрат труда и, как говорил сам Федоров, «усердия, доведенного почти до самоотвержения». Детальная топографическая и геологическая съемки огромной территории округа продолжалась пять лет.
Организация и методика тех работ была уже сама по себе оригинальной. Обычно для составления геологической карты осматривалось несколько природных обнажений и затем предполагаемые районы залегания руды наносились на план. Е.С.Федовор поступил иначе. Площадь в четыре тысячи квадратных километров он покрыл густой сетью шурфов, расположенных друг от друга примерно на расстоянии 50 сажен.
Взятые из шурфов образцы горных пород (их насчитывалось до 80 тысяч) отмечались на геологической карте, вычерченной  в масштабе 1:84000. Она состояла из 297 планшетных листов, каждый из которых равнялся половине квадратного метра.
Уже одно появление такой карты стало выдающимся событием в истории геологического изучения Урала. Эта карта позволила геологам, владеющим навыками системного мышления, открыть новые месторождения. Открыть, не выходя из тиши музейного кабинета! Так были открыты Марсятское, Воронцовское и Алексеевское железнорудные месторождения, новые залежи Никитинского рудника. А много позже  Н.А.Каржавиным  - Северо-Уральские бокситовые рудники.
Забота о планомерном изучении геологии Северного Урала и привела ученого к необходимости создания музея. И в 1894 году он был создан – первое и единственное в то время в России учреждение, в котором так близко соприкасались теория и практика горного дела. Музей стал своего рода штабом геологической службы Богословского горного округа. В нем сосредоточились все материалы о геологическом строении района. Здесь же сохранились итоги разведочных работ – отчеты, керны, шлифы.
К 1918 году в музее насчитывалось 220 тысяч образцов. Кроме того, имелось около 51 тысячи шлифов, 1200 наименований рукописного материала (около десяти тысяч страниц), 2500 различных чертежей, ценная научная библиотека. Это ли не памятник подвижническому труду во благо грядущим поколениям?


Виртуальное путешествие.


Хотите, уважаемый читатель, отправиться в виртуальное путешествие по родному краю, переместившись во времени лет этак на восемьдесят-девяносто назад? Благо,  для этого и необходимо-то только ваше воображение да  содержание архивного документа под названием «Справка о Богословском Горном Округе с окрестностями в интересах туризма и бальнеографии», составленного учеником Е.С.Федорова, известным ученым Е.Д.Стратановичем.
Если хотите, то вперед! От Екатеринбурга поезд повезет нас на север. Из окна вагона вместе полюбуемся природой нового для нас края. Севернее горы Благодать близкие и родные русскому сердцу ландшафты с их зелеными сопками, полями, редкими болотами и обязательной синеватой дымкой горизонта сменяются сплошными сосновыми  или смешанными борами, а чаще болотистой тайгой. Перед самым Надеждинском тайга внезапно отходит в сторону, появляются широкие вырубки и даже пашни. Поезд проходит железнодорожный мост через Какву, и открываются десятки труб, кауперов и домен, а на правом берегу реки ряды углевыжигательных печей в облаках серного дыма.
Поезд медленно подходит к станции. И вот поток прибывших из самых различных и далеких уголков страны людей с котомками, сундуками и хозяйственным скарбом выливается  из вагона и, обтекая станцию, с разноголосым шумом выходит на пристанционную площадь. Итак, конечным пунктом железной дороги был в то время Надеждинский завод. Это был самый малонаселенный город в округе. На его широких улицах, называемых линиями, еще видны пни могучих лиственниц. Дома и надворные постройки – добротны и по-уральски основательны. Поезд прибывает в Надеждинск на новый вокзал, а дальше, чтобы добраться до следующего ближайшего населенного пункта – Турьинские Рудники, нужно перейти на старый, существовавший с момента постройки узкоколейной железной дороги Богословск – Сосьвинский завод. Вокзальчик ветхий, бревенчатый, деревянный, почерневший от времени и копоти. Непрерывные заводские  свистки и шумы заполняют вокзал, постоянно набитый людьми. Следующая станция по пути следования рабочего поезда –Турьинские Рудники. Здесь уже проживало 15 тысяч жителей. Далее, в 12 верстах располагался Богословск с 4 тысячами жителей. Ну а дальше был Петропавловский завод, где число жителей было чуть менее тысячи.
Населенные пункты Богословского горного округа  представляли собой в основном небольшие поселки, состоящие из нескольких рабочих семейств, рассеянные по округу на больших расстояниях друг от друга. Они образовывались, в основном, около мест горных разработок (с 1813 года – возле золотых приисков), а также там, где возникала нужда в заготовке древесины.
Приехав в Надеждинский завод, в поисках места для ночлега можем выбрать либо «нумер» в одной из трех частных гостиниц (правда, оставляющий желать много лучшего в отношении удобств и опрятности) либо в заводском доме для приезжающих либо «нумер» при местном Общественном Собрании, но в этом случае надо выхлопотать у Заводоуправлении особое разрешение, ибо  комнаты предназначены исключительно для командированных.
Окрестности Надеждинского завода лишены каких-либо красот природы. Он расположен в местности, довольно низменной, где долина реки Каквы подходит к долине другой реки – Сосьвы. В дни ненастий тяжелый влажный воздух иногда не дает рассеиваться дыму от многочисленных углеобжигательных печей, и среди горьковатого чада слышны сетования: «…завод ведь новый – строен недавно, а не могли выбрать лучшего места!». Конечно, не утешает эти сетования объяснение, что выбор пал на то место, куда путем сплава па рекам могут быть доставлены лесные материалы буквально со всех концов обширной территории округа.  К тому же, поблизости от Надеждинского завода река Сосьва становится судоходной: там грузятся баржи стальными и чугунными изделиями, которые Богословский горный округ отправляет собственным пароходством  по сибирским рекам в Семипалатинск, Ново-Николаевск, Томск.
Главный предмет производства Надеждинского завода – прокатная сталь (основной сортамент – рельсы), кованное и  листовое железо. Чугунная выплавка осуществляется в домнах новой конструкции.  Избыток доменных газов не выпускается на воздух, а утилизируется для  динамо-машин, от которых электроток высокого напряжения передается по проводам на рудники. Там он используется для подъема руды, выкачивания воды и освещения. При Надеждинском заводе действует большой лесопильный завод, устроенный по последнему тогдашнему слову техники. Особенно интересно было бы для туриста видеть работу элеваторов, выгружающих с большой производительностью из воды бревна и дрова.


Еловская минераловодная  «Мацеста».


В 15 верстах пути от  Надеждинска по лесной дороге находится целебный источник – Еловка. Это сейчас здесь нет ничего, кроме нескольких скособоченных деревянных избушек. А тогда  в этом месте располагался хотя и неофициальный, но известный далеко окрест небольшой курорт, где каждое лето лечились от ревматизма несколько сот больных.
Источник – сернистый. Сильно пахнущей сероводородом водой заполнялись ванны, за которыми присматривал один из жителей деревни. Селились отдыхающие в деревенских домах, где их брали на постой. Медицинского обслуживания, как такового,  не было. После того, как с 1905 года прошла Богословская железная дорога через Верхотурский край, странным выглядело то, что земская медицина не обращала внимания на Еловский минеральный ключ. Издавна он привлекал к себе людей среднего сословия, даже в те времена, когда путь приходилось совершать на лошадях.
А впрочем, и сегодня о существовании этого источника знают, видимо, только местные жители.   


Богословская сторонка – благодатный горный край.


Богословск – старое местопребывание Управления Богословского горного округа. Здесь действуют предприятия: медеплавильный, хромпиковый и сернокислотный заводы, углеобжигательные печи и разработка в расстоянии двух верст ископаемого угля.
Угли здесь бурые, хотя по внешности неотличимы от каменных. Грандиозные залежи их представляют собою остатки пресноводных бассейнов того времени, которое в геологии называют юрским периодом. Разработка ведется открытым способом.
Из двух химических заводов в Богословске один хромпиковый – вырабатывает вещество, которое служит основой для многих хромовых красок (применяемых ситценабивными фабриками). Другой химический завод готовит серную кислоту.
Предметом внимания туристов, направляющихся в Богословский горный округ, едва ли будут служить заводы, рудники и прочие технические сооружения. Скорее всего они будут любоваться природой Северного Урала: горными пейзажами и таежным лесом.
Для этого надо дать себе труд подняться на одну из двух возвышенностей, между которыми раскинулись завод и селение. Обе возвышенности сами по себе ничего красивого не представляют. Они скорее производят угнетающее впечатление своею вечно мрачною серо-коричневою, кокою-то тусклою окраской. Ни веточки зеленой по склонам – вся растительность погублена сернистыми газами заводских труб. Но вид вдаль, на гоные цепи, их таинственной синевой на фоне бесконечной зелени лесов, отсюда открывается великолепный. Даже зимою, когда белизна снегов на вершинах и по склонам способствует большему однообразию тонов, хороши эти дальние цепи, особенно по контрасту с темною зеленью хвойных лесов на предгорьях, гривах и отдельных сопках, волнисто расстилающихся везде, куда хватает взора.
В панораме этой возвышаются, начиная с юга: Лялинский Камень (2800), Павдинский (3080), Конжаковский (5235), Сухогорский (3030), Семичеловечный (…), Косьвинский (2375), уходящие далеко не север Поясового Камня, несколько восточнее от него  характерная по форме плоского хлебного каравая – Кривинская сопка (…), а за нею – Кумба (…), Золотой Камень (…), Денежкин Камень (5027), Журавлев (…) и другие.
В юго-восточном направлении можно рассмотреть около Богословского завода отдельно стоящую небольшую каменную гряду, по названию – Холмы (…). Кстати сказать, около нее проходила южная граница Богословского округа – по Какве, а северная граница – за Кривинской сопкой, по течению Южной Косьвы.
Если хотите, давайте поднимемся на вершину Холмов, благо они находятся совсем рядом  с Богословском. Выедем (на гужевом, разумеется, транспорте) по Верхотурскому тракту и на 12 версте свернем на лесную дорогу, которая ведет через речку Талицу на Какву, к подножию Холмов. Дорогу должен знать нанимаемый в Богословске извозчик или же о ней надо расспросить на лесном Кордоне, который стоит на тракте недалеко от своротки. А чтобы лучше переправиться через Какву, можно, не сворачивая на 12 версте, проехать все 16 верст до так называемого зимовья Каквинского. Здесь жили в то время два, три семейства обособленных селян. Можно нанять лодку с проводником, который спустит вас почти до речки Холмовки – до того места, откуда ведет тропа на вершину Холмов.
 И ваши труды возблагодарятся красивым видом панорамы на Уральский хребет с горными грядами и вершинами и безбрежной сибирской равнины, ровной, как море-океан в тихую погоду.  Красив этот контраст между горною страною и равниной, когда обе они перед вами, как на ладони, с высоты птичьего полета.
Следует, однако, иметь в виду, что уральский обыватель, особенно житель, в котором лежит Богословский горный округ, совершенно не знает, кто это такие туристы. Ему и в голову не придет, что могут отправляться в путь-дорогу люди с единственной целью посмотреть природу и красивые виды. Как всякий здравомыслящий человек, коренной уралец считает «веселым местом» всякий более или менее свободный от леса участок, где бывает хорошо и приветливо в солнечный день. А потому местные жители совсем не умеют обслуживать интересы туристов. И об этом нельзя не пожалеть, ибо удивительными по красоте местами Урал Богом не обижен.



Глава  5.  Турьинские Рудники. Начало большого пути.


Зажиточный таежный поселочек.


Река Турья разрезала таежный поселочек Турьинские Рудники на две живописные части: правобережную – Фроловскую и левобережную – Васильевскую. Большая часть его жителей занималась рудничными работами. Кроме пяти рудников здесь работали механический и кричный заводики, действовали до сорока золотых приисков. Земледелие являлось подсобным промыслом. Занимались местные жители и кустарными работами. Были в то время в Турьинских Рудниках 12 столярно-плотницких мастерских, 5 слесарных мастерских, 2 кузницы, 1 шорное заведение, 1 кирпичеделательное и 1 мельница.
В поселке насчитывалось 48 торговых лавок, 4 пивные лавки, 3 казенные винные лавки (кабаки). Свою лавку имело «Общество потребителей» (да, да, дорогой читатель, и в то далекое время было такое общество).
Застройка селения была деревянной, каменных домов насчитывалось лишь два десятка. Но и это число давало некоторым исследователям делать выводы о зажиточности населения Турьинских Рудников по сравнению с соседними селениями. Над хаосом деревянных домов, лепившихся на склонах речной долины, разбросанных вокруг шахт, устремлялись ввысь колокольни церквей. Максим Походяшин одновременно с сооружением предприятий закладывал церкви. Причем, возведению храмов придавалось даже более серьезное значение, чем строительству жилья.
Богословская церковь была первым храмовым сооружением в нашем крае. К ее приходу были причислены и рудничные поселки – Суходойский, Васильевский, Фроловский. С увеличением населения сын Походяшина – Григорий построил в 1787 году на Суходойском  руднике первую деревянную церковь, которая в 1795 году была обращена в приходскую. В 1834 году был построен второй деревянный храм на Фроловском руднике, а на месте первой церкви (она в 1829 году по неизвестной причине выгорела дотла) в 1844 году был заложен каменный храм, на постройку которого 20 тысяч рублей пожертвовал сам император всея Руси. А в 1889 году и на Фроловском руднике был построен каменный храм взамен деревянного. Его сооружение велось на средства жителей путем вычитания (естественно, на добровольных началах) из рудничных заработков 2 копейки с заработанного рубля. Помимо этих храмов и Максимовской церкви в Турьинских Рудниках были построены в разные годы 2 часовни: одна – в память освобождения крестьян от крепостной зависимости (1861г.), вторая – в память прекращения эпидемии (1814г.).


«Ломоносов в геологии…»


Интересно бы было задать сейчас вопрос: почему, в конце концов, наш город назван нейтральным названием «Краснотурьинск», а не каким-либо другим, связанным с прославленным именем того или иного земляка (как это было тогда модно)? Скорее всего, у мужей города просто не было вариантов. Ну не Поповском же или Милославском называть. Или – Федоровском. Ауэрбах уже в то время существовал (кстати, по непонятной причине уже в 60-ые годы он был переименован в пос.Рудничный).
А вот Карпинском он мог быть вполне назван, ибо крупнейший советский ученый-геолог, первый президент Академии наук СССР Александр Петрович Карпинский родился в Турьинских Рудниках, а не в Богословске, как это принято было считать до недавнего времени. В метрической книге Максимовской церкви была обнаружена запись о рождении сына Александра в семье майора горного корпуса Петра Михайловича и его жены Марии Фердинандовны Карпинских.
Петр Михайлович, окончив горный корпус, в 1829 году был напрвлен на Урал в Богословский горный округ, начальником которого являлся в то время Фердинанд Богданович Гросгаф. На одной из его дочерей и женился молодой инженер.
У супругов Карпинских в этом горняцком поселке родилось 4 ребенка: Мария, Михаил, Алексей, а 7 января 1847 года – Александр. Жили Карпинские в старом доме, построенном еще в 1791 году. Сохранилось описание его: «Построен из бревен с мезонином, снаружи обшит тесом, крыт листовым железом на два ската, в нем комнет – 12, из коих штукатурных – 4, кладовая – 1, сени – 2…»
Когда Саше исполнилось полгода, родители его переехали в Екатеринбург. Отец поступил здесь на службу в Управление горного начальника. После смерти отца, в 1857 году Сашу отправляют в Петербургский горный корпус, который он через 8 лет заканчивает с золотой медалью. Дальнейшую его судьбу решил выбор. Вспоминая то время, он впоследствии напишет: «Когда…при окончании горного института я получил право определиться на службу в один из горнозаводских районов по своему усмотрению, я выбрал Урал, где я родился и провел детство. Урал привлекал меня своей природой, золотыми россыпями, минеральными копями, металлургическими и химическими производствами и разнообразием геологического состава».
Проработав два года на Южном Урале смотрителем золотых приисков, он блестяще защищает диссертацию и приглашается на работу в Петербургский горный институт.
В дальнейшем на протяжении всей своей жизни А.П.Карпинский не терял связи со своим родным краем. Работал на Северном Урале в районах Ляли, Лобвы, Туры, занимался вопросами расположения залежей каменного угля, железных и медных руд, хромитов и благородных металлов. По его научным пргнозам были открыты Тургайский, Буланаш-Елкинский, Богословско-Волчанский угольные районы, найдены никелевые месторождения.
Семьдесят лет продолжалась научная деятельность А.П.Карпинского. Заслуги его в науке огромны. Недаром его называли Ломоносовым в геологии. Он тридцать лет проработал в горном институте, двадцать лет возглавлял Геологический комитет, с 1889 года он – член Академии наук, а с 1916 по 1936 годы (целых 20 лет бессменно!) возглавлял ее.
Многие научные прблемы интересовали А.П.Карпинского, и в каждую он внес значительный вклад. Его считали лучшим знатоком минералогии, им разработан метод историко-геологического анализа, который сегодня является фундаментом геологической науки. Геологическая карта Европейской России, выполненная Александром Петровичем в 1893 году совместно с С.Никитиным и Ф.Чернышевым, не имела себе равных по масштабам исследований и методике составления.
 Именем А.П.Карпинского названа одна из улиц города. Жаль только, что не сохранен дом, где он родился. Сейчас на этом месте находится городская библиотека. Да и до памятника выдающемуся ученому до сих пор не доходят руки (хотя в 1975 году во время юбилея Академии наук решение о строительстве в Краснотурьинске такого памятника было принято).


Изобретатель радио.


Жителям Краснотурьинска хорошо известен деревянный домик на пересечении улиц Попова и Карпинского, вблизи которого, как бы соревнуясь красотою, стоят две современные церкви: новая Максимовская и немецкая Апостольская. На фасаде дома – мемориальная доска с надписью: «В этом доме провел детские годы (1859 – 1867) уроженец нашего города, великий русский ученый – изобретатель радио Александр Степанович Попов».
И снова, мягко говоря, нас мужи города ввели и вводят в заблуждение, ибо дом, где родился и провел детские годы будущий ученый, находился на другой стороне улицы и до нашего времени не сохранился. А в доме, на котором висит табличка, жил Василий Петрович Словцов, муж старшей сестры А.С.Попова Екатерины. Правда, справедливости ради можно отметить, что к родственникам худенький и любознательный Саша наведывался довольно часто.
Отец мальчика, Степан Петрович, был в Турьинских Рудниках с 1865 года священником Максимовской церкви. Одновременно он учительствовал в Турьинской горной школе и в своем доме, где им была устроена школа для девочек.
Семья у Степана Петровича и Анны Степановны была большая: четырнадцать детей. Правда, семеро умерли в раннем возрасте. Остались старший сын Рафаил, дочери Екатерина и Мария, Саша и самые младшие – Анна, Августина и Капитолина.
На узких, заросших травой, улицах горняцкого поселка в то время нередко можно было видеть хрупкую фигурку мальчика, который заходил в механическую мастерскую, где, не отрываясь, подолгу смотрел на работу станков.
За привязанность к машинам Сашу Попова полюбил управляющий Рурьинским рудниками Николай Осипович Куксинский, увлекательные рассказы которого об устройстве станков и механизмов рожали в мальчике стремление самому творить новые, еще невиданные машины.
«Нами сооружались на ручьях мельницы с двигающимися колесами – «толчеи», ряд прыгающих столбиков, подземные машинки, ведерками вытаскивающие землю из «шахт»…К такого рода сооружениям у него была большая склонность, а велико было у нас удовольствие, если дело удавалось и «машина» хорошо работала. И во всем этом «машиностроительстве» он был большой искусник», - вспоминает друг детства А.С.Попова доктор Дерябин.
Увидев однажды в доме Куксинского электрический звонок, мальчик изготовил гальваническую батарейку из бутылок с отбитым горлышком и сделал свой электрический звонок. А затем, исправив старые «ходики», соорудил из них и этого звонка самодельный будильник.
С 1867 по 1877 годы Александр Попов учился в Далматовском и Екатеринбургском духовных училищах, а затем – в Пермской духовной семинарии. В годы учебы был «упорен в труде и достижении намеченной цели», увлекался математическими науками.
После окончания курса общеобразовательных наук А.С.Попов поступает на математический факультет Петербургского университета.
На Северном Урале, в родных местах, Александр Попов в дальнейшем бывал трижды –  в 1882, 1894, 1897 годах. Правда, уже не в Турьинских Рудниках, а в Богословске, куда переехали его родители.
Осенью 1882 года А.С.Попов окончил университет и получил степень кандидата естественных наук. Долгое время он работал над проблемой практического применения электромагнитных волн для связи. В середине 90-х годов он сделал открытие, которое обессмертило его имя.
…7 мая 1895 года. Идет очередное заседание физического отделения Русского физико-химического общества. На нем, как обычно, немноголюдно. На повестке дня три вопроса.
Третьим вопросом было сообщение преподавателя Кронштадского минного класса А.С.Попова «Об отношении металлических порошков к электрическим колебаниям». Безвестный в то время тридцатишестилетний преподаватель, волнуясь, поднялся на кафедру. Рядом с ней, на столике, стоял прибор – приемник, на другом конце зала – вибратор. Сообщение было немногословным. Оно заканчивалось словами: «В заключение могу выразить надежду, что мой прибор, при дальнейшем усовершенствовании его, может быть применен к передаче сигналов на расстояние при помощи быстрых электрических колебаний, как только будет найден источник таких колебаний, обладающий достаточной энергией».
Когда докладчик закончил выступление, ближайший его помощник П.Н.Рыбкин включил катушку передатчика, раздалась трель звонка. Присутствующие стали аплодировать. Но многие, видимо, не поняли истинного смысла того, что им показали. А былпродемонстрирован совершенно новый вид связи – беспроволочный телеграф.
Особым признанием заслуг ученого явилось Постановление Совета Министров СССР, принятое в 1945 году, которым был установлен День радио (7 мая) и учреждена Золотая медаль имени А.С.Попова, присуждаемая Академией наук России за выдающиеся работы и изобретения в области радио.
На родине Александра Степановича ему сооружен памятник, открыт мемориальный музей, его имя носит улица, где он родился.


Отец и сын Миславские.


10 сентября 1851 года в Турьинские Рудники прибыл молодой врач Александр Андреевич Миславский. Выходец из небогатой семьи, он в 1846 году был принят на полное казенное содержание в Казанский университет. А на третьем курсе стал стипендиатом горных уральских заводов, что обязывало его после окончания учебного заведения работать в Богословском горном округе.
В местном госпитале Александра Андреевича назначили младшим врачом. В его обязанности вменялось не только лечение жителей поселка, но и судебно-медицинские вскрытия, полицейские осмотры. Трудно приходилось молодому врачу. Не хватало не только лекарств, не было даже простого термометра. Чтобы оказать помощь больному, иногда приходилось ехать на лошади по нескольку верст.
Но Александр Андреевич, как это и присуще было всем российским врачам, с энтузиазмом выполнял свой врачебный долг. Кроме рутинной лечебной работы, он выполнял иногда и уникальные операции, которые в подобных условиях делать никто не отваживался. Впервые на Урале А.Миславский успешно провел операцию зоба. Она длилась 3 дня. После 3 – 4 часов работы, когда хирург и больной уставали, ее прерывали и продолжали на следующий день. Причем, больной вместо наркотических обезболивающих средств получал перед операцией большие дозы разведенного спирта. Здесь же, в горняцком поселке, молодой врач впервые на Урале начал операции по удалению катаракты глаз.
В Турьинских Рудниках А.Миславский проработал до 1856 года. За 5 лет работы он принял более 300 тысяч больных, сделал около 10 тысяч операций. Одних только случаев удаления катаракты в его уральской практике было  3264. не случайно имя этого врача-практика было широко известно в медицинских кругах далеко за пределами нашего края. Екатеринбург присвоил ему звание почетного гражданина города, Казанский университет присудил почетную степень доктора медицина без защиты диссертации.
В Турьинских Рудниках у Миславских в 1864 году родился сын Николай – будущий отечественный физиолог, будущий член-корреспондент Академии наук СССР, заслуженный деятель науки России.
После окончания Екатеринбургской гимназии Николай Александрович поступил на медицинский факультет Казанского университета. Еще, будучи студентом, он начал заниматься научно-исследовательской работой. И первое его научное исследование «Об изменении кровообращения в легких при различных фазах дыхания» было удостоено золотой медали. Успех определил дальнейшую судьбу юноши.
Н.А.Миславского после окончания университета оставили при кафедре физиологии в должности сверхштатного  ассистента. А через  несколько лет, в 1885 году декан медицинского факультета профессор К.А.Арнштейн сообщил ректору университета: «20 сего октября, в воскресенье, в час дня, в актовом зале университета имеет быть публичное заседание медицинского факультета, на котором лекарь Миславский будет защищать диссертацию на степень доктора медицины под заглавием «О дыхательном центре». Защита прошла успешно. Совет университета присвоил диссертанту степень доктора медицины.
В 1891 году Н.А.Миславский стал заведующим лабораторией. Здесь он создал Казанскую физиологическую школу.
Научные заслуги Н.А.Миславского были высоко оценены научной общественностью. Его избрали почетным членом ряда научных обществ, одновременно он являлся членом  международной комиссии по контролю графических методов исследования. Н.А.Миславский принимал деятельное участие в создании Уральского государственного университета. Он входил в  состав специального комитета по его организации. А когда университет был открыт, читал в нем курс лекций по физиологии.


Спасая других, себя не жалел…


Капризная дама – История. В архивах по истории Богословского горного округа хранится немало документов, рассказывающих о замечательных людях нашего края. Но не все имена в равной степени сохранены бесстрастными бумажками. И жаль, что, кроме упоминания фамилии и славных дел этих людей, о них больше сказать нечего. Или почти нечего…
Мало, до обидного мало знаем мы сегодня о врачах Богословского горного округа, трудившихся здесь в разное время. Таких, как Герасим Сергеевич Носов, Макар Григорьевич Балановский, Григорий Максимович Громницкий, Петр Иванович Вагнер, Константин Дмитриевич Михайлов, Иван Иванович Белавин. Каждый из них достоин отдельного рассказа, потому что все они были яркими личностями, истинными русским врачами – не только по профессии, но и по призванию.
Именно таким  и был старший врач Богословского горного округа, доктор медицины Иван Иванович Белавин (1851 – 1930).
Иван Иванович окончил курс и получил звание врача в Медико-хирургической академии в 1877 году и тотчас по окончании был мобилизован в качестве военного врача на места боевых действий Русско-Турецкой кампании.
После демобилизации Белавин занял место  штатного ординатора хирургического отделения Обуховской больницы в Петербурге.
В 1886 году в Богословском заводе умер врач Константин Дмитриевич Михайлов и Иван Иванович был приглашен на его место в Богословский округ. Так уж получилось, что и он прослужил здесь до самой своей смерти, отдав нелегкому делу врача-практика 44 года. Только великой силой служебного долга помогать людям в заброшенном, отдаленном от больших городов северном уральском краю можно объяснить то, что Иван Иванович променял карьеру столичного хирурга на скромную должность заводского врача.
Именно по его чертежам и под его личным наблюдением была построена в Богословском заводе, по своему оборудованию, по санитарно-технической продуманности одна из лучших больниц дореволюционного Урала. Из глухой, заброшенной участковой больнички Иван Иванович сумел создать образцовую больницу, которая на протяжении многих десятков лет обслуживала высококвалифицированной помощью почти весь северный край.
Сухие архивные записи гласят, что за время своей работы в Богословском округе Иван Иванович провел одних только хирургических операций несколько тысяч(!), им ежедневно проводилось от 2-х до 4-х операций.
Во время Гражданской войны, когда из-за голода и эпидемий многие врачи оставляли службу, он остался верен своему врачебному долгу, остался со своими пациентами – рабочими, с которыми долгие годы переживал и светлые, и тяжелые минуты.
В свои 78 лет он был, как сейчас говорят, легок на подъем. Иван Иванович жил любимым делом, жил созданной им больницей, дня не пропуская, чтобы не сделать вечернего обхода больных. Он находил время съездить к больным по вызову, охотно выступал с санитарно-просветительскими лекциями. 24 октября 1930 года Иван Иванович скончался. И те теплые, простые слова, что были сказаны на могиле покойного представителями огромного количества собравшихся людей, были данью благодарности за его многолетний подвижнический труд.


Взлет и падение акций.


К концу ХIХ века на территории Богословского горного округа проживала уже более 50 тысяч человек, а в поселке Турьинские Рудники – около 9 тысяч. Здесь с разной степенью удачливости работали промышленные предприятия: Надеждинский сталерельсовый, Сосьвинский чугуноплавильный и железоделательный, Богословский медеплавильный и хромпиковый заводы, Каквинская фабрика для промывки и очистки золота, рудники, прииски.
В конце 1895 года округ был превращен в акционерное общество. Уставный капитал его составлял 8 миллионов рублей золотом, он был поделен на 32 тысячи акций по 250 рублей каждая. Причем, все акции, кроме 450, принадлежали первоначально Надежде Половцовой. Однако, испытывая нехватку оборотных средств и не имея возможности погасить возникшие долги перед казной, Н.М.Половцова в начале 1896 года обращается в Министерство финансов с ходатайством разрешить облигационный заем на сумму 5,5 миллиона рублей золотом и выпуск дополнительных акций. Ходатайство было удовлетворено.
Положение округа понемногу выправлялось, но в самом начале ХХ столетия вследствие снижения спроса на продукцию, долги опять начали расти. В 1905 году предприятия округа были должны казне 5 миллионов рублей, а частным лицам – более 14 миллионов рублей. Как и следовало ожидать, в первую очередь кризисная ситуация отразилась на положении трудящихся. Начались массовые сокращения, отменялись надбавки и льготы, понижались расценки во вспомогательных цехах. Одно время акционеры активно обсуждали вопрос о продаже акций иностранным компаниям (представитель общества для переговоров выезжал за границу).
22 августа 1912 года администрация округа сообщила, что Азовско-Донской банк  пожелал взять весь долг на себя, при условии, что он станет собственником большинства акций. Так Богословское акционерное общество оказалось под контролем Азовско-Донского банка, который в свою очередь был связан с французским и германским капиталами.
В годы  империалистической войны заводы округа перешли главным образом на выпуск изделий военного назначения (как сейчас принято говорить, перешли на госзаказ), а потому и дела на них начали поправляться. Возросла добыча платины, медных и железных руд. В конце войны капитал акционерного общества увеличился до 24 миллионов рублей.


Труд тяжелый, нужда безысходная…


После рабочих волнений 1905 – 1907 годов так же, как и на многих предприятиях Урала, на заводах Богословского округа были пересмотрены расценки труда, введены дополнительные выплаты. Однако уже к 1910 году все эти изменения были упразднены. Так в своем отчете за прошедший год пермский губернатор докладывал царю, что установленные «во многих заводах и промыслах по требованию рабочих условия труда отменены, и в отчетном году чуть не все горнозаводские предприятия Урала вернулись к прежним расценкам работ». Более того, в ряде случаев заработная плата стала ниже, а продолжительность рабочего дня – больше, чем в предыдущие годы. Но даже и ту зарплату рабочие зачастую не могли получить полностью. В моду вошла практика выдачи вместо денег продуктов питания, предметов ширпотреба и даже чугунных или железных изделий. Широко применялись так называемые работные штрафы.
Никуда не годными были питание и жилищные условия рабочего люда. Хлеб и другой провиант, а также фураж завозились из южных районов Урала и Западной Сибири сразу почти на год. Цены были высокими, а качество оставляло желать лучшего. Хлеб, например, стоил около полтора рубля за пуд. Заработок же рабочего составлял за двенадцатичасовую смену менее 70 копеек. Женщины и подростки получали и того меньше. На Богословском руднике женщинам за каждый ящик пустой породы, выбранной вручную из руды, платили по одной копейке (?). За двенадцать рабочих часов женщина могла заработать 40 копеек. Да и заработанные деньги рабочим на руки выдавались не полностью. Вместо них выдавались талоны, по которым отпускались из хозяйской лавки продукты по завышенной цене.


Первые ростки неповиновения.


В период первой русской революции рабочее движение на Северном Урале особо не проявлялось. Однако в ноябре-декабре 1905 года в Турьинских Рудниках была создана боевая дружина, состоящая из 30 человек. В апреле 1907 года прокурор Екатеринбургского окружного суда получил донесение, в котором сообщалось: «В ночь на 10 октября в селе Турьинские Рудники в помещениях рабочих шахт Фроловской, Никитинской и Башмаковской были разбросаны гектографированные прокламации, начинающиеся словами: «Рабочие и работницы», издания Турьинской организации РСДРП, таковой же «Манифест ко всему российскому крестьянству», изданный организацией РСДРП Богословского горного округа…».
Полиция узнала о группе так: по халатной рассеянности машинист электростанции на Богословской шахте А.М.Шульгин потерял записную книжку, в которой открытым текстом говорилось о его принадлежности к партийной группе РСДРП поселка и даже о том, что он в качестве делегата ездил в Екатеринбург на окружную конференцию. Книжка попала в руки станового пристава. За Шульгиным и его друзьями был установлен негласный надзор. Затем провели обыски. У Шульгина нашли прокламации, а у его друга М.Я.Трухманова – шифрованные записи. При расшифровке выяснилось, что записи представляли денежные отчеты Турьинской организации РСДРП, а также сведения об уплате денег за желатин и глицерин, необходимые для гектографа.
Удивительно, но арестовали только Шульгина, так как Трухманов отрицал свою причастность к партии (?), а других методов допроса, которые позже применяли следователи ВЧК, тогда еще, вероятно, не знали. Естественно, были с миром отпущены и другие подозреваемые рабочие по причине своего дружного и категоричного отрицания какой-либо связи с партийной организацией.
Первым значительным политическим выступлением рабочих в Турьинских Рудниках стала первомайская демонстрация 1907 года. Организовали ее члены группы РСДРП – все тот же А.М.Шульгин, только что вернувшийся из Николаевской тюрьмы, смотритель Никитинского рудника С.А.Семенов и смотритель Фроловского рудника Н.В.Доронин.
1 мая 1907 года в 10 часов 300 рабочих с красными флагами и пением революционных песен направились из Фроловской части поселка на противоположный берег Турьи. У моста через реку демонстрантов встретили полицейские. Пристав потребовал от рабочих разойтись, а полицейским приказал отобрать знамя и не пропускать демонстрантов в  поселок. В ходе столкновения полицией было применено оружие, одна из пуль сразила слесаря Богословской шахты Петра Ивановича Абоимова.
Революционные брожения среди рабочих выливались порой в террористические акты, не имеющие ничего общего с защитой народных интересов. Так скрывающийся от полицейского преследования бывший рабочий Мотовилихинского завода Александр Лбов, организовав боевую дружину, совершал убийства, похищал (и, вероятно, использовал) взрывчатку, совершал разбойные нападения на рабочие кассы. В эти годы был убит директор Надеждинского завода К.Н.Прахов, взорвана бомба в казарме ингушей. После казни А.Лбова один из дружинников его отряда Алексей Давыдов снова прибег к террору, организовав группу «Лесные братья».



Глава  6.  Советская власть на Северном Урале.


Кто был никем, тот станет всем.


Весть о свержении царского самодержавия в феврале 1917 года до Урала дошла с некоторым запозданием. Официальная публикация телеграмм о событиях в Петрограде в уральских газетах началась только с 3 марта 1917 года.
В Турьинских Рудниках создаются органы власти рабочих, делаются попытки установления на предприятиях поселка народного контроля. 9 марта 1917 года был создан Совет рабочих депутатов, в который вошли Н.Сушков, М.Миков, М.Якушев, И.Москалев,    А.Анашкин (большевики), а большинство в Совете было меньшевиков и эсеров. Одновременно был образован комитет общественной безопасности и милиция. Все они работали по директивам Временного правительства.
В июле 1917 года Советом рабочих депутатов Турьинских Рудников была наложена контрибуция на купцов Шадрина – 10 тысяч рублей золотом, Пинягина – 300 рублей, Петухова  - 200 рублей, Бессонова – 250 рублей. Была избрана комиссия по изъятию имущества. Шадрин отказался платить контрибуцию, был арестован и отправлен в Надеждинск, остальные контрибуцию уплатили.
О том, что в Петрограде совершилась социалистическая революция, в Турьинских рудниках узнали 27 октября, и уже 28 октября (10 ноября) на многолюдном митинге у Максимовской церкви была провозглашена Советская власть. В поселке избирается новый состав Совета народных депутатов (в соответствии с требованиями новой власти), в который на сей раз вошли только большевики: И.Мызников, А.Починигин, М.Якушев, В.Сильных, Д.Гребенкин и А.Анашкин.
7 (20) декабря 1917 года В.И.Ленин подписал Декрет о национализации Богословского горного округа, и на следующий день этот документ, положивший начало национализации крупной промышленности в нашей стране, появился в газете «Известия», а также был сообщен телеграммой на имя Надеждинского и Богословского Советов.
В этом Декрете говорилось: «…Ввиду отказа заводоуправления акционерного общества Богословского горного округа подчиняться Декрету Совета Народных Комиссаров о введении рабочего контроля над производством, Совет Народных Комиссаров постановил: конфисковать все имущество акционерного общества Богословского горного округа , в чем бы это имущество ни состояло, и объявить его собственностью Российской Республики.
Весь служебный и технический персонал обязан оставаться на местах и исполнять свои обязанности. За самовольное оставление занимаемой должности и саботаж виновные будут преданы революционному суду.
Порядок управления делами общества в Петрограде и условия передачи отдельных заводов, предприятий и отраслей во временное ведение местных Советов рабочих и солдатских депутатов, фабрично-заводских комитетов и подсобных учреждений будут определены особыми постановлениями народного комиссара торговли и промышленности».
Бывшие хозяева – члены Богословского акционерного общества – Половцов, Сельдер (американец, проживающий в Америке), барон Таубе, Поносов (начальник доменного цеха Надеждинского завода) и Воробьев (начальник мартеновского цеха), естественно, встретили национализацию округа враждебно. А так, как руководство предприятий округа фактически осталось прежним, то все эти предприятия начали приходить к банкротству. Вскоре остановлены были Воронцовский, Самский, Покровский и Баяновский железные рудники. Не работали медные рудники. Практически стояли и заводы.
Для руководства рудниками в январе 1918 года образуется коллегиальное управление, состоящее из исполняющего обязанности директора горного дела, директоров железнорудного и золотого дела, представителей Совета рабочих и солдатских депутатов и общезаводского комитета. В каждом цехе избираются комитеты, которые совместно с администрацией предприятия разрешали конфликты, наблюдали за общим порядком на предприятии.
Округ переживал большие  хозяйственные трудности. Число рабочих сократилось вдвое. Не хватало продовольствия, промышленных товаров. Нечем было платить зарплату.
Летом 1918 года вспыхнул контрреволюционный мятеж в Ивделе. Белогвардейцы арестовали коммунистов и начали сколачивать отряд, чтобы задушить Советскую власть на Северном Урале. Для ликвидации неожиданно возникшей опасности из состава 29-й стрелковой дивизии была выделена группа бойцов под командованием А.Л.Анашкина и К.Г.Назарова. В Турьинских Рудниках отряд из сорока человек пополнился учащимися горного училища. В сентябре мятежники были разгромлены.
Тем временем вернувшиеся с фронта офицеры царской армии, объединившись, ушли в Сибирь под знамена организуемого 216-го Ишимского полка, которым командовал капитан Казагранди. 20 октября отряд этого полка вступил в Турьинские Рудники. На заборах появились листки с приказами Казагранди, которые жестко предписывали «…все выступления против установленной законным порядком верховной власти, откуда бы они ни исходили, будут пресекаться мною в корне и самым беспощадным образом». И слова карателей не расходились с делами. Только в Тагильском и Надеждинском районах белогвардейцы расстреляли около 10 тысяч человек. В Турьинских Рудниках массовых расстрелов не было, но по доносам были арестованы более 200 человек, многие из которых были наказаны шомполами и нагайками. Активистов Советской власти А.Л.Анашкина и Д.И.Пушкарева увезли в Верхотурье и там порубили шашками. В поселке из добровольцев была организована белогвардейская полиция, в которую вошли Ф.Носов, А.Платонов, Н.Постников, Н.Ивашов, А.Коноплев и другие, всего 24 человека. Комендантом Турьинских Рудников был назначен Н.Постников.
Даже после отъезда из поселка отряда Казагранди белогвардейская власть хозяйничала в нем, проводя обыски и арестовывая коммунистов и им сочувствующих. Так, 7 ноября 1918 года были арестованы и отправлены в Надеждинск М.Е.Якушев (он при большевиках ведал вопросами продовольствия), М.Г.Миков (военный комиссар и начальник милиции), Р.П.Жуков, Д.Я.Гребенкин (член комиссии по изъятию имущества купца Шадрина), А.И.Богашов, А.П.Ракульцев, А.Ф.Починигин. Арестовали белогвардейцы и Кузьму Григорьевича Назарова, оставшегося в родном поселке после ранения, полученного под Ивделем. После прибытия в поселок карательного отряда во главе с князем Вяземским 14 ноября 1918 года всех арестованных привезли из Надеждинска в Турьинские Рудники. А 19 ноября их на берегу реки Турьи (за Песчанским мостом) заставили вырыть могилу, раздели и расстреляли.


Рудники на грани ликвидации.


Для управления народным хозяйством на Урале в 1920 году образуется пять районных управлений, а в горнорудной промышленности – три управления. Турьинские рудники вошли в Богословско-Кутимское районное управление.
Именно в то время, когда решался вопрос об административной подчиненности рудников, их руководители вышли с предложением о ликвидации предприятий, поскольку, по мнению многих специалистов, запасы медной руды к тому времени не представляли практической ценности. Кроме того, в тяжелейшем состоянии находилось водоотливное и энергетическое хозяйство. Каратели ( по непонятным причинам) разрушили медеплавильный завод в Богословске. В 1920 году вода затопила Богословский, а в 1921-1923 годах и остальные Турьинские рудники.
Горняки оказались без работы. Строительство небольшого кожевенного и маломощного кирпичного заводиков вопроса о трудоустройстве жителей поселка не решало. Некоторые шахтеры устроились на Богословских угольных копях, другие стали заготовлять дрова для углежжения. Начался массовый отъезд жителей. Если в 1917 году здесь проживало 12 тысяч человек, 1923 – 7089, то в 1926 году осталось всего лишь 5600.
Жители поселка испытывали большие затруднения с продовольствием. Рабочие получали не более полфунта ржаной муки и полфунта овсяной. Наблюдались вспышки сыпного тифа и других эпидемических заболеваний. И тем не менее, жизнь в поселке продолжалась. Всю полноту власти взяли на себя избранные еще осенью 1919 года  Советы рабочих депутатов. В те трудные годы создаются специальные комиссии по оказанию помощи голодающим, устраиваются сборы, платные спектакли, субботники. Особая забота проявлялась о детях. Для детей-сирот в апреле 1921 года открылся Турьинский детский дом, в котором сразу же было устроено 44 человека, а через год там уже воспитывалось 190 детей. В поселке начал работать детский сад, который посещало до 40 малышей. В 1925 году открыли Дом беспризорного ребенка.
В 1920 году был открыт горный техникум на 60 человек. В четырех поселковых школах обучалось в то время 450 детей.


Комсомольцы 20-го года…


Вскоре после ухода белогвардейского карательного отряда в Турьинских Рудниках была создана комсомольская организация. 24 августа 1919 года в поселок прибыл представитель Надеждинской уездной комсомольской организации. В поселковом клубе собралась молодежь. Представитель рассказал, что 29 октября 1918 года в Москве состоялся Первый съезд РКСМ, который принял решение об образовании Российского Коммунистического Союза Молодежи. Проинформировал он и о том, что в Надеждинске такая комсомольская организация уже создана, призвал собравшуюся молодежь создать комсомольскую ячейку в поселке Турьинские Рудники.
В этот же день вечеров состоялось собрание молодежи , на которое пришли около тридцати молодых рабочих, служащих и учащихся горного техникума. Перед собравшимися выступил  председатель Временного военно-революционного комитета   Ф.Н.Сафронов. Он рассказал о задачах комсомола, о борьбе молодежи за Советскую власть.
На этом же собрании состоялся прием в комсомол. Было принято более десятка молодых парней. Надо отметить, что у большинства поселковой молодежи  была еще определенная боязнь за свою жизнь. Еще не выветрились из памяти бесчинства карательной экспедиции белых. А потому активистами становились лишь те немногие ребята, азарт и энергия которых перевешивали на весах выбора расчетливость и рассудочность. На собрании было избрано оргбюро, в состав которого вошли Георгий Сафронов, Николай Смолин, Феодосий Уфимцев, Тимофей Безденежных и Сергей Викулов. Председателем стал Г.Сафронов, а секретарем Н.Смолин.
Комсомольцы участвовали во всех политических мероприятиях, трудились на субботниках, служили в частях особого назначения (ЧОН). Они были и запевалами культурной работы в горняцком поселке. Для организации молодежного клуба военревком передал комсомольцам одно из лучших зданий. Клуб назвали именем Розы Люксембург и Карла Либкнехта. В нем всегда было весело и многолюдно. Среди комсомольцев оказалось множество талантов. Нашелся и режиссер. Им стал преподаватель горного техникума Константин Николаевич Шаньгин. И через некоторое время местные жители увидели первые спектакли.
Неизменным успехом у населения пользовались «клубные среды», на которых выступали с лекцией или беседой коммунисты, читалась устная сатирическая газета на злобу дня и в заключение ставилась одноактная пьеса.
По инициативе комсомольцев в Турьинских рудниках появились первые пионерские отряды. В 1923 году  комсомольское собрание поручило работнику детского дома комсомолке Галине Николаевой начать работу по созданию пионерского отряда. Она сразу же приступила к делу. Ходила по улицам, собирала ребятишек, рассказывала им о пионерской организации, желающих записывала в отряд.
…В один из январских вечеров 1924 года в рабочем клубе поселка было многолюдно. Собрались коммунисты, комсомольцы, беспартийные. Группу ребятишек принимали в пионеры. На небольшую сцену вышли двенадцатиление и тринадцатилетние мальчишки и девчонки и чинно выстроились в две шеренги. В зале стихло. И вдруг громко и торжественно  раздалось: « Я, юный пионер Союза Советских Социалистических республик, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю, что буду твердо стоять за дело рабочего класса в его борьбе за освобождение рабочих и крестьян всего мира, буду честно и неуклонно выполнять заветы Ильича, законы и обычаи юных пионеров».
Ребятам повязали красные галстуки, и они под дружные аплодисменты сошли со сцены. В тот вечер пионерами стали А.Мелехин, О.Шмакова, Г.Сюткина, И.Быкова, Г.Обухова и многие другие.


Знаете, каким он парнем был…


Комсомольцем 20-х годов был и наш прославленный земляк Анатолий Константинович Серов. Он родился  20 марта (2 апреля) 1910 годам в семье штейгера Константина терентьевича и домохозяйки Любови Фроловны на Воронцовском руднике. Горный техник часто переводился с одного места работы на другое. Когда младшему сыну Толе исполнилось четыре года, отца перевели на Покровский рудник, затем в Богословск. Окончив 4 класса, он в 1923 году поступил в школу второй ступени, находящуюся в Турьинских рудниках, где поселился у бабушки Пелагеи Денисовны Платоновой.
В 1925 году Серовы переехали в Надеждинск. Здесь Анатолий поступил в школу ФЗУ при Надеждинском металлургическом заводе, после окончания которой стал сталеваром. В школе ФЗУ он и стал комсомольцем.
Тот день, то собрание он помнил всю свою жизнь.
…Небольшой зал. Одинокая электрическая лампочка на потолке освещала стол президиума, покрытый кумачом, молодые лица за столом и в зале. Словно впервые Толя увидел давно знакомых товарищей по работе, по лыжам, по ФЗУ. Его вызвали к столу. Рассказал биографию, стал отвечать на вопросы. Спрашивали об индустриализации, о том, что он знает по истории партии и комсомола, о дисциплине.
- Расскажи, как принес в цех картошку, чтобы испечь ее в мартене.
Грохнул смех.
- Как в газогенераторной коробке отсыпался!
- Почему в газетах читаешь только про физкультуру и спорт?
- А что такого? Он же собирается в авиацию.
- В авиацию принимают развитых не только физически, а и умственно, идейно. Вот расскажи, Серов, как ты спорт понимаешь.
Толя, краснея от смущения, откровенно говорил все о себе, о своих недостатках. Потом стал слушать. Ребята разбирали его ошибки, но каждый заканчивал выступление тема, что рекомендовал Серова в комсомол. За него выступила и девушка-библиотекарь, с которой он так часто общался. Она сказала, что он очень думающий парень, в последнее время читает газеты и книги, интересно говорит о прочитанном и у него хорошая душа.
Когда дали слово Анатолию, он с подкупающей искренностью сказал:
      -    Досталось мне сегодня. Я понимаю, конечно. Это все верно. Очень трудно       стать дисциплинированным. Но все-таки я своего добьюсь и обещаю, что одолею все это
Проголосовали за него единогласно.
Через тринадцать лет, выступая однажды перед молодежью, Анатолий говорил:
           -    С любовью вспоминаю о годах, проведенных в комсомоле. Я горжусь тем, что вырос в комсомоле, что комсомол воспитал меня. Для меня особенно дорого воспоминание о том, что комсомол дал мне путевку в жизнь, что благодаря комсомолу, я стал летчиком.
В детстве я был отчаянным мальчиком. В рабочем поселке на Урале мне казалось тесно и скучно. Хотелось поехать путешествовать, посмотреть другие страны. Однажды я вышел из дому и отправился… в Америку! Конечно, путешествие мое не состоялось. Затем, будучи учеником ФЗУ, я частенько увлекался улицей. Учеба и работа не поглощали всей моей энергии, и я тратил ее без пользы. Но вот в 1926 году в фабзавуче я вступил в комсомол. Коллектив начал направлять мои мысли в сторону учебы и общественной работы. Комсомольская работа целиком поглощала время, свободное от учебы…А спортом я так увлекся, что одно время держал по лыжам второе место по Уралу.
С помощью партийного бюро завода библиотека, где собиралась заводская молодежь, была укрупнена, появились новые книги. Стали устраивать коллективные чтения. Очень полюбились молодежи беседы о прочитанном.
Много мыслей родило прочтение «Мартина Идена» Джека Лондона. Толиному другу Виктору нравились настойчивость и упорство Идена в достижении поставленной цели. Анатолий был возмущен стремлением героя войти в «высшее общество». Девчата восхищались Иденом, жалели, что он так бессмысленно покончил с жизнью. Лучше бы погиб в борьбе с капитализмом. А такая смерть все равно, что сдаться врагу.
             -          Верно, Нюсечка, - подхватывал Толя. – Да и погиб он от своего
одиночества. От одного берега, от своего класса, оторвался, отчалил, а к другому не мог пристать – он выше этой публики был по уму и таланту. А корни, которые связывали его с народом, пересохли.
Мысли у молодых людей оживлялись, возникали сомнения, высказывались мечты. Шумели, волновались, прямо и требовательно смотрели друг другу в глаза, полные доверия и подлинной дружбы.
Вскоре заветная мечта юноши сбылась. По путевке Надеждинского горкома комсомола А.К.Серов в 1930 году поступил в Вольскую школу военных летчиков, а после ее окончания учился в известном Оренбургском летном училище, которое окончил с отличием через полтора года. Еже тогда один из его наставников отмечал: «Серов произвел на меня впечатление незаурядного врожденного летчика. У него сконцентрировались все качества: дерзость, отвага, беззаветная смелость».
Вся дальнейшая жизнь А.К.Серова связана с авиацией. Он служил в ленинградском военном округе, на Дальнем Востоке, летчиком-испытателем. Обучался в прославленной Военно-Воздушной академии имени Жуковского. Окончил Академию Генерального штаба РККА. Участвовал в боевых действиях в Испании. За проявленный героизм при выполнении одной из поставленных задач получил высокое звание Героя Советского Союза. Трагический случай оборвал его жизнь на 29-м году.


А жизнь продолжается.


В марте 1925 года в Богословске местными Советами была создана комиссия, которая должна была решить вопрос о целесообразности восстановления рудников. В ее состав вошли известные активисты-горняки: А.Н.Собенин – токарь механического цеха, Г.Д.Кокшаров-бывший заведующий Фроловским рудником, директор техникума Я.К.Чулочников и другие.
Неизвестно из каких соображений исходили активисты, среди которых не было ни одного специалиста-геолога, но решение было принято такое: запасов медных руд хватит надолго.
А рудники в то время являли собой печальную картину. Шахты были не только затоплены, но и разрушены. Чтобы рудники восстановить, нужно было откачать миллионы кубометров воды, возвести все подземные и надземные сооружения, заново оснастить их оборудованием, произвести разведочные работы, углубить старые шахты.
И это при нехватке людей, остром дефиците материалов и оборудования. Только неиссякаемый энтузиазм, вера в конечный результат не позволяли расслабиться и опустить руки. В 1932 году было создано 5 ударных и 7 хозрасчетных бригад, а немного позднее 84 ударные бригады, в которые входило 549 рабочих.
Первой начали восстанавливать шахту «Журавлинка» на Фроловском руднике. К концу 1931 года большинство промышленных зданий шахта было построено. Правда, из-за отсутствия оборудования первые тонны руды Фроловский рудник дал только в 1934 году. Позднее вступили в строй Башмаковский, Богословский, Никитинский и Васильевский рудники. Рядом со старыми шахтами стали расти копры новых.
Богословский завод еще не работал, но уже набирал мощь Красноуральский медеплавильный завод, который требовал значительного количества руды. По практикующимся в те годы «партийным призывам» в Турьинские Рудники были направлены люди из разных районов страны. Население поселка стремительно начало расти. К 1935 году численность населения выросла почти на 2000 человек. С 1932 года после обнаружения геологами новых месторождений начали интенсивно разрабатываться железные рудники и золото-платиновые прииски. Разрастались и соседние горняцкие поселки. Так в поселке Ауэрбах в 1926 году жило 800 человек, а в 1935 году их стало 4600.
В 30- годы росли и темпы золотодобычи Южного Заозерья – так назывались Турьинские прииски.


Есть глина!


В конце 20-х годов вблизи Турьинских Рудников было открыто еще одно специфическое месторождение, которое тоже сыграло свою роль в экономике Северного Урала. Замечательный геолог Николай Акимович Каржавин открыл Белкинское месторождение глины.
Сейчас, называя фамилию этого геолога, практически все мы, уральцы, связываем ее с открытием судьбоносного бокситового месторождения «Красная шапочка», руды которого определили выбор площадки строительства Богословского алюминиевого завода. Но мало, кто сейчас знает о том, что Н.А.Каржавин начинал свои поиски в нашем крае с промышленных глин. Восстановление и рост уральской промышленности выдвинули задачу  создания собственной сырьевой базы нерудных ископаемых. И прежде всего встал вопрос о глинах. Ведь без огнеупорного кирпича нельзя было построить ни доменной печи, ни мартена, ни вагранки. Профессор Уральского политехнического института М.О.Клер, прекрасный знаток Урала, ученый и инженер, уже имел к 30-м годам полную сводку по огнеупорным глинам Урала. У него не хватало данных лишь по некоторым северным регионам…
Вот так и стал Николай Акимович первым поисковиком уральских глин. Вскоре его назначают начальником североуральской геологической партии и ставят перед ним задачу отыскать огнеупорные глины для Надеждинского завода. Естественно, поиски начинаются в районе самого завода. А точнее, с системы рек: Каменки и ее правых притоков – Песчанки и Царской.
И геологи двинулись прочесывать весь район. Из маршрутов возвращались со сплошными кровоподтеками на лице и шее. Казалось, все комариное царство, весь лесной гнус набрасывались на поисковиков, нарушивших вековую тишину и покой тайги. Но зато в весьма короткий срок были получены изумительные результаты.
В одну из белых ночей, когда едва заметные звезды слабо мерцают, а над долинами колышется белесоватый туман, Каржавин был разбужен сильным стуком в парадную дверь. В окно он увидел приехавшего верхом на лошади старшего бурового мастера М.И.Кутюхина. Быстро открыл дверь. Не здороваясь, взволнованный мастер молча разворачивает сверток:
- Смотрите, вот она десятая скважина!
А в свертке глина – белая, пластичная, слюдистая. После получения лабораторией Уральского геологического управления в Свердловске высокой оценки найденной глине месторождение было внесено в реестр для  промышленных разработок и получило название Белкинское – по названию старой шахты Белкинского увала.
Интересно отметить, что рождение нового на Северном Урале рудника происходило в то время, когда Богословское рудоуправление, стремясь избавиться от лишних забот, старалось любыми средствами представить месторождение не промышленным. Уже к 1934 году, рудоуправление заложило ряд глубоких шурфов, якобы для контроля. Пройдены они были не в глинах, а в подстилающих песках.
На совещание, где решалась судьба месторождения Н.А.Каржавин опоздал. Проводивший совещание управляющий Востоксталью Иванченко спроил его не без иронии:
- Ну, что, Каржавин, оказывается, глин-то нет! Где они?
Тот деловито развесил геологическую карту, таблицы химических анализов. Достал образцы. Коротко изложив историю открытия месторождения, дал предварительную промышленную оценку. Иванченко не стал задавать вопросов ни Каржавину, ни работникам Богословского рудоуправления.
- Вопрос ясен. А вас, - он обратился к одному из работников завода, - я назначаю директором Белкинского рудника. И только после этого он повернулся к Николаю Акимовичу:
- Товарищ Каржавин! Благодарю вас за сообщение. Когда будете защищать запасы месторождения в Свердловске, заходите ко мне. Желаю дальнейшей творческой работы…
Так решилась промышленная судьба Белкинского месторождения огнеупорных глин. Быстро. Без волокиты.


Необычные факты, догадки и предположения.


Что мы знаем о глинах? Мы о них судим по той красной глине, что встречается практически повсеместно. А ведь геологам известно такое огромное количество разновидностей глин, что только перечисление их займет несколько страниц.
Есть глины красильные, иначе их называют цветные. Это землистые массы, ярко окрашенные окислами некоторых металлов, в первую очередь железа и мрганца. На Востоке их издавна применяли как основу при производстве красок. Для этого глины отмучивали, фильтровали, высушивали, измельчали и отсеивали. В продажу обычно поступают порошки красок. Из них можно изготовить как клеевые, так и масляные краски. Широко известка белая краска – каолин, красная и желтая – различного вида охры, зеленая и коричневая – умбра. Эти краски отличаются тем, что могут проходить серьезную термообработку, не теряя своего цвета. Поэтому они применяются для окраски стекол, фарфора, глиняных изделий и посуды.
Есть глины, которые состоят главным образом из тончайших частиц минерала каолинита. Это из них изготовлены фарфоровые статуэтки и другие художественные изделия. Из такой глины производится фарфоровая и фаянсовая посуда. Фарфоровые изоляторы различных форм, видов и назначений тоже изготавливаются из каолиновой белой глины. Потребляет ее и бумажная промышленность – там она ценнейший наполнитель при изготовлении особых сортов бумаги. Применяет ее и резиновая промышленность.  Как прекрасные сорбенты, используются глины в химической, нефтеперабатывающей, маслодельной и мыловаренной отраслях промышленности. Да и городской водопровод нередко не может обойтись без помощи глины: именно она осуществляет в случае необходимости смягчение воды.



Глава  7.  Золото и платина северного края.


В рабстве «желтого дьявола».


Как-то уж так повелось, что в рассказах о горнопромышленном Урале преобладает тема металлургии. Вот ведь даже и в названии поселка, с которого берет свое начало наш Краснотурьинск, присутствует слово «рудники». Мы и в исторических исследованиях находим более или менее полное описание этапов становления горно-металлургических производств. А вот  о приисковых работах в нашем северном крае, связанных с добычей золота (район поселка Турьинские Рудники) и платины (район поселка Кытлым), почему-то знаем мало. Очень скудны сведения о добытчиках ценных металлов и книгах местных краеведов и в книге-монографии Е.С.Федорова и В.В.Никитина «Богословский горный округ». А ведь на протяжении всех лет существования округа велась на его землях, не прерываясь ни на год, добыча золота и платины.
Россыпное золото на территории Богословского горного округа впервые было открыто в 1823 году по речкам Турье, Каменке и Какве, а россыпная платина – в 1833 году. Всплеск добычи и связанная с ним «золотая лихорадка» приходится на 1829 год. В этом году открывается богатая россыпь на речке Песчанка, где за период с 1829 по 1838 годы было добыто более 3 тонн (!) золота.
Промысел золота и платины на Северном Урале бурно развивается в 20 – 80 годы ХIХ столетия. Разворачиваются во множестве приисковые работы на реках Большая Волчанка, Макарьевка, Заболотная, Ларьковка, Черная, на землях Лобвинской и Кытлымской долин.
Количество добытого золота на территории Богословского горного округа с начала добычи по 1910 год составило 33 тонны.
Добывались ценные металлы, в основном, простым  – старательским способом.  В 1904 году на речке Григорьвке появилась первая паровая драга, а в 1914 году в Кытлыме – первая электрическая драга.


Добровольная каторга.


Тяжел и опасен был труд старателей, немало гибло их от рук грабителей и разбойников. Но из-за желания разбогатеть, а то и просто ради любопытства, врожденной любознательности шли они в лес, на отдаленные лога и речки Урала.
В разведку чаще всего собирались вдвоем-троем с ружьями, топорами, лопатами, ковшом для промывки породы и котомкой сухарей за спиной. На привалах, боясь разбойников, не разводили огня, ели сухари, размоченные в воде, запивая холодной водой. Тайга-заступница укрывала и кормила, красотой своей радовала и успокаивала тишиной.
Люди в глухомань уходили ранней весной, когда едва начинали оседать сугробы. На обжитых или только разведанных прошлым летом местах мастерили временное жилье, чинили помятые снегом и ветром шалаши. Артели старателей налаживали свою жизнь в лесу, когда начинались глухариные тока.
С утра до вечера тюкали топоры – готовились промывальные приборы, ремонтировались инвентарь и инструменты. Вечерами зажигались десятки костров, тут и там раздавались голоса, звучали песни и рассказы стариков о богатых намывках и разбойниках.
По прибытии на место под руководством опытного старателя начинали копать шахту («дудку»). На ней ставили деревянный вороток, которым «выхаживали» деревянную или железную бадью с песком или пустой породой. Двое или один человек  «вертел». Породу везли к речке или ручью, где стоял деревянный вашгерд («мутилка») – лоток для промывки породы и улавливания тяжелого драгоценного металла.
Часто применялся и такой оригинальный промысел по добыче и промывке золота и платины со дна реки: летом – с плотов, зимой – со льда. Суть этого способа в том, что сколачивался плот из шести-восьми бревен, в хвостовой части которого устраивался рычаг с прикрепленным ковшом (или по-народному – «пахарем»). Углубление «пахаря» в ил и извлечение его из воды производилось при помощи колеса с воротом. Извлеченные песок и галька промывались тут же на носовой части плота на маленьком вашгерде. Вода для промывки подавалась на вашгерд примитивным самодельным насосом. Работали на плоту по 3-4 человека.
Мужики работали в забое шахты, у воротка или на откатке, а девки и бабы перемывали песок.
Каталями в шахтах работали обычно подростки. Длина забоя была до 30 метров, катать приходилось из рассечек, крепленных подхватами, низко наклоняясь. Бадьи с породой весили 5-6 пудов (пуд – 16,38 кг). Под ногами вода. В шахте было несколько забоев, каждый забойщик стремился, как можно больше, выдать песка на-гора. За нерасторопность каталя ругали и забойщики, и воротовщики.
Поработает парень 2-3 часа, руки и ноги дрожать начинают, пот льется ручьями, ссадины горят на спине, голова кружится, о подхваты на ней набиты шишки.
Вот где каторга-то! Иногда каталей называли «ползунками» - это были подростки (мальчик, а то и девочка), которые в штольне шахты тянули на лямке корыто с породой. На руки им обычно надевали налокотники.
В дудку хозяин наемных рабочих не пускал, а лез сам или посылал близких родственников, так как боялся, что чужой украдет самородок, если тот попадется. Иногда целыми днями и неделями работали впустую, металла не было, а иногда благородный металл сидел «медуницами».
- Точно плюнул золотом-то! – говорили старатели.

А вот как рассказывают об условиях труда старателей тех лет авторы «Путеводителя по Уралу», изданного в 1899 году в Екатеринбурге газетой «Урал», В.А.Весновский и Н.А.Зеленский:
«Обычным типом помещений для рабочих на зорлотых промыслах являются казармы, землянки и полуземлянки, хотя последние едва ли возможно относить к жилым помещениям. Казармы строятся на скорую руку и представляют собой бревенчатые срубы с одной простой дверью из плах…Они сыры, грязны, тесны, низки, темны и холодны, часто с земляными полами…Вентиляции никакой.Часто в казармах вместе с мужчинами помещаются и женщины. Зимой стены промерзают, из двери несет, окна однорамные и всегда покрыты толстым слоем льда.
…Тяжелый мускульный труд в течение двенадцатичасовой смены – обычная картина любого прииска, где добывались золото и платина. А в дни получки прииск неудержимо гудел и стонал. Люди, изнуренные беспрерывным физическим трудом, заливали свои страдания спиртом и водкой, пропивая в кабаках последние гроши».
На приисках с раннего утра копошились люди, перемывая пески. Возле балаганов и шалашей гомонились малые дети, покинутые на целый день родителями. Девушки катали тяжелые тачки с песком на промывку, а с промывки везли пустую породу в отвалы. Всюду крики, перебранки, но нередко слышались  смех и звонкие песни.


В поисках фарта.


На освоенных и обжитых приисках жизнь из года в год текла равномерно, а вот новое месторождение бывало получить нелегко. Нужно было разработать его, застолбить участок и не дай бог, если об этом месторождении узнают другие. Тогда вновь открытая, богатая россыпь бралась порой приступом – «стоном стон стоял». Партий набиралось много. Заявочные столбы можно было ставить в точно назначенный день, после двенадцати часов ночи. Все сидели около своих намеченных мест и ждали этого часа. А когда он наступал, то «свои не узнавали своих», местная тишь оглашалась криками, руганью и ревом, а порой все это заканчивалось яростными драками.
Застолбив участок, надо было получить разрешение в Верхотурье, в конторе у столоначальника, для чего нужно было на лошади гнать туда.
Устраивались настоящие гонки. Лошадей не жалели, некоторые имели на дорогах сменных коней. Счатлив был тот заявитель, кто успевал первым и никто заранее не перекупил столоначальника.
Случаи дикого счастья время от времени перепадали старателям. Когда кто-нибудь из них находил хороший пропласток драгоценного металла или «гнездо» золота, это непременно отмечалось покупкой новой лошади или хорошей одежды, новыми крышами на избах, а то и всей избы. Ну и, как правило, это заканчивалось беспробудным пьянством.
Самым торжественным, волнующим моментом в жизни старателя был сполоск и доводка металла. Каждого интересовало, что там намыли за день? Каков улов?
Вечером приходил штейгер или баночник, вскрывал опечатанный грохот. Сполоск делал сам бригадир артели, он старался ссыпать «интерес» - платину - в банку столько, сколько хочется ему,  остальное отдавал бригаде. Штейгера пытались всячески задобрить, вплоть до того, что подставляли «свободную» женщину, которая заманивала его к себе, а старатели в это время крали платину, после чего по более высокой цене перепродавали ее частному скупщику.
Некоторые старатели ухитрялись воровать металл прямо с вешгарда, для этого стлали вторую рогожу, а потом снимали и прятали ее; бывало подделывали пломбиры, при сполоске платину пускали под «хвост» и так далее.
Прииск при хорошей работе иногда гудел бешеными кутежами. Их порой устраивал сам хозяин: «Угостить надо рабочих, а то вяло робить стали!»
Один журналист прошлого века писал так: «В хорошие солнечные дни работа на прииске кипит, то здесь, то там шутки, присказки, девчата готовы петь целый день. Но в дождливые, пасмурные дни, когда сверху моросит дождик, а под ногами грязь и слякоть, люди медленно ворочаются у станков и в забое, понуро ходят по узким дорожкам кони, запряженные в тарантайки, глухо звякают бадьи. В сером тумане ненастья прииск кажется оторванным куском земли, брошенным в мутную, сырую яму. Люди работают лениво, крутят цигарки, подолгу курят и, доработав остаток дня, уходят по домам или в казармы. Там, в дыму, в запахе сушившихся овчин и портянок, усталые засыпают, чтобы с утра снова копать, полоскать, врезаться в землю.
…Рабочий, выходя с работы, в ближайших поселениях, встречался с широко открытыми дверями кабаков, с тайными спиртоносами и со всякого рода людом. И многие, даже из числа семейных, совершенно пропивались и проигрывались в карты: нередко совершались кражи, грабежи и убийства».


Котел страстей и вожделений.


Освоение обводненных россыпей и стремление к увеличению добычи драгоценных металлов настоятельно требовало расширения механизации ручного труда. Коренной перелом в этом наступил с внедрением дражной добычи металлов.
К началу ХХ столетия за рубежом работало уже сотни драг. Появляются первые драги и на Урале.
…Древним беспробудным сном дремал Кытлым. Кытлым по-вотяцки значит котел. Он и есть котел, большая чаша, поставленная в вечные снега. Облака перелезают через его зубчатые стены, оставляя на них клочья своих пенистых, пышно взбитых подолов. Поселился в этом таежном краю невесть откуда взявшийся помещик. Некто Воробьев. Кто-то говорил, что он будто из Тульских мест, а кто-то говорил, что он – коренной курянин. Был тот помещик добрым охотником и свою амуницию лил в собственном дому из беловатого металла, в изобилии находившегося на пустырях, а также во мшистом болоте, составлявшем большую часть его бесполезных угодий. Конечно же, не сам дворянин бегал по дебрям, собирая свое серебро не серебро, но раздавал мальчишкам по копейке, за что и наносили они его в помещичий дом кульками, из которых барыня большую часть на помойку приказывала выбрасывать. Не терпела сей домодельной дроби в супружеских карманах: будучи неблагороден, этот металл отличался чрезмерной тяжестью, и самые прочные карманы в полдня продырявливал.
 Но прознал как-то от пришлого охотника Воробьев о том, что металл, коим бил он искони рябчиков, не что иное, как чистая платина. И что во всех соседних ложках, на Северном и на Сосновке, где ни плюнь, везде лежат ее богатейшие россыпи. Со всех соседних гор пенистые речки сбегают в кытлымский котел, и каждая из них несет с собой платину, чтобы небрежно ее спрятать и забыть, кое-как прикрыв тонкой настилкой мха, забросав камнями или просто опустив на дно светлого ручья. И стал продавать свои голые каменья этот Воробьев англичанам и французам. Весь мир потряс наш лесистый, отгороженный от мира подоблачными горами, болотный, трущобный Кытлым славой своих платиновых месторождений. Всесильный английско-французский капитал взялся за создание платинового королевства на Урале.  Вошел в компанию и русский капитал, но в незначительном количестве. Ему милостиво было разрешено присоединиться к триумфальному шествию акционеров. Пять электрических драг перевалили кытлымский перевал. Каждая из них стоила более трехсот тысяч золотом. Их везли медвежьми тропами, и железные фургоны то и дело проваливались в трясину под неимоверной тяжестью двигателей, колес, ящиков и ковшей.
В 1904 и 1905 годах компания начала высасывать из уральской земли сказочные дивиденды. Чуть ли не в первый год окупились все машины, все расходы по доставке их в Россию. В то время, как страна переживала свою первую революцию, - в год неслыханного финансового краха и полного развала всего хозяйства, - раз в неделю бешеная тройка неслась через тайгу, унося из Кытлыма его семидневную добычу – около миллиона рублей. Не этими ли легкими деньгами ссужала затем Европа наше императорское правительство, побиравшееся у ее дверей? Апогея своего хищническое хозяйство достигло в годы, предшествующие войне: 1912, 1913 и 1914. Буквально на кытлымские миллионы и миллиарды подготовлялась война, за которую нам теперь предлагают заплатить еще раз. Добыча достигла фантастической цифры – двадцати – двадцати одного пуда в год. Россия завоевала мировой рынок, доставляя 90% всей добываемой на земном шаре платины. Платиновый ливень становился все гуще, все тяжелей, все обильней. Опытные геологи произвели разведку соседних гор. И хотя результаты этих экскурсий хранились в величайшей тайне, слух о том, что все вокруг Кытлыма – и глина, и леса, и болота, и камень – все чистая платина, распространился очень скоро. Безумие овладело кругом. Открытия Тылая, Косьвы, Сосновки, Ободранного Ложка быстро следуют друг за другом. Вокруг равномерно работающих драг садится армия старателей, варварски ковыряющих землю. Половина из них разоряется вдребезги, попадает в лапы скупщиков и полиции, пьет, режет, находит и, не имея средств, чтобы вести более тщательные работы, ревниво прячет свои находки, заваливая мхом и листвой. 
…До сих пор иностранцы забыть не могут 1917 года. Такие прибыли! Такие перспективы! Благожелательное правительство, присущая колониальной России дешевизна рабочих рук, тайга и 500 рабочих, оторванных от мира, находящихся в полной власти предпринимателя.


Флотилия северных болот.


Процесс добывания что золота, что платины – внешне некрасив и неромантичен. Подумайте, тайгой, непроходимыми болотами и перевалами, в трущобы волокут великолепные машины. Водворяют их в болото, где десятки верст болотной грязи замешаны миллионами пудов камня. Посередине роют яму с грязной желтой водой, на которую спускается плавучая платформа. На этом плоту двухэтажная землечерпалка, приводимая в движение электричеством, со скрежетом и визгом пережевывает камни, грязь, мох, песок и воду, чтобы, в конце концов, оставить на влажном войлоке шлюзового отделения горсточку металла. Драги скребут и глотают день и ночь, пожирают горы земли, обломки камня, деревья и рощи;  вся долина превращается в кладбище ради нескольких крупиц металла, которые человечество почему-то решило считать драгоценными.
Серые широкоскулые черпаки непрерывно спускаются к воде. У самой воды они приседают и, перекувырнувшись, ныряют с небольшим плеском. Неутомимые, упрямые, они выплывают на поверхность с полным ртом, набитым грязью и камнями. Собственно, вся драга состоит именно из этих черпаков и огромной металлической кишки, которую они набивают землей. Потоки воды с яростью хлещут навстречу каждому новому ковшу. Они обливают цилиндр, который медленно подставляет под душ свои дырявые бока. Песок, как сквозь сито, просеивается сквозь них на особые лотки и под водой оседает на войлочных тюфяках. Пищевод драги, не торопясь, подталкивает камни к выходу, пока резиновый ремень не выносит их наружу. Горы земли переваривается в брюхе драги, целая река выполаскивает из них несколько граммов ценного металла.


Южно-Заозерский прииск.


За годы Советской власти мало, что менялось в организации труда  золотодобытчиков. Лишь в 1930-1931 годах начали строиться драги паровые 210-литровые «Новозеландского» типа – на реке Каменка драга №49, на реке Замарайка драга №51.
В связи с развитием золотодобычи в январе 1934 года был организован Южно-Заозерский прииск, который выделился из Северо-Заозерского прииска. Ранее этот участок назывался Каквинской группой. К началу организации Южно-Заозерского приискового управления, как самостоятельной единицы в системе треста «Уралзолото»,  в его распоряжении находились уже упомянутые две старенькие драги. С 1936 по 1940 год были построены еще две драги – 150-литровые (одна драга была перевезена с речки Сольва, другая – с Исовских приисков).
К началу 1935 года на прииске трудились около 3000 старателей. В эти годы золото отоваривалось продуктами питания и качественными промтоварами. Наверное, поэтому и был такой наплыв работников. Южно-Заозерский прииск состоял из ряда старательских групп, которые распределялись территориально и именовались:
Туринская старательская группа,
Воронцовская старательская группа,
Волчанская старательская группа,
Даньшинская старательская группа,
Мысовский старательский участок,
Тулайский старательский участок,
Мостовской старательский участок.
В приисковом управлении был создан старательский отдел, который руководил всеми старательскими работами. С 1935-1936 года начали организовываться более крупные артели. Стала внедряться малая механизация: гидровашгерд на Воронцовском участке, более крупные промывальные устройства и другие.
В 1938 году начал внедряться гидравлический способ разработки россыпей. Были построены  гидравлики с оборудованием: насос, гидромонитор, землесос,шлюзовая установка, а в качестве двигателей использовались газогенераторные трактора. Такие гидравлики появились сначала на Воронцовском старательском участке, затем на Волчанском, на Турьинском. Кроме того, такие же гидравлики были построены госспособом на реке Каменка и на реке Сосьва, но в силу горногеологических условий эти гидравлики вскоре были прикрыты.

Сказка для взрослых – «Красная шапочка».


ХIХ столетие связано с открытием нового металла. В 1825 году датский ученый К.Х.Эрстед открыл металлический алюминий. В 1866 году одновременно французский ученый П.Эру и американец Ч.Холл разработали электролиз криолито-глиноземных расплавов. В России в 1887 году Карл Байер (ученый австрийского происхождения) наладил производство чистого гидроксида алюминия (глинозема) для крашения тканей, а в 1892 году открыл получение алюминия выщелачиванием гидроксидом натрия из боксита под давлением (в автоклаве). Им же было впервые в 1893 году предпринято строительство глиноземного цеха на химическом заводе в Елабуге.
Позднее, в 1894-99 годах, Евграф Степанович Федоров и Василий Васильевич Никитин производили геологические исследования на территории Богословского горного округа. Исследованиям были подвергнуты Покровское, Баяновское и Благовещенское месторождения железных руд, в том числе на содержание двуокиси алюминия.
По результатам этой большой научной работы в своем капитальном труде «Богословский горный округ» Е.С.Федоров и В.В.Никитин о Благовещенском месторождении с горечью написали: «Эти исследования являются недоразумением и пустой тратой времени…»
И кто бы мог подумать, что их работа спустя четыре десятилетия вдруг окажется востребованной? Подтвердила выводы уральских ученых и проведенная в 1929 году Богословским рудоуправлением ревизия Благовещенского железнорудного месторождения в районе села Петропавловского. Работы, проведенные под руководством геолога из Центрального научно-исследовательского института К.Пожарицкого, вновь показали низкое качество исследованного материала. Собранная коллекция так же, как и предыдущая, была сдана на хранение в Федоровский музей.
В 1931 году работающий техническим руководителем Турьинской базы Уральского геологоразведочного управления Николай Акимович Каржавин обратил внимание на высокое содержание глинозема в одной из проб огнеупорных глин Белкинского месторождения. Именно это обстоятельство, как он в этом признается позже, и подтолкнуло его к поискам бокситов в бывшем Богословском горном округе.
В сентябре 1931 года геолог Богословского рудоуправления А.К.Бруштейн обратил внимание на химанализ, приведенный в старых журналах Покровского рудника руды из отвалов Петропавловского завода. Н.А.Каржавин, решив перепроверить его, обратился к коллекциям Федоровского музея, отобрал образцы Благовещенского железнорудного месторождения и отправил их в центральную лабораторию Уральского геологоразведочного управления.
Химические анализы шести образцов из коллекции К.Пожарицкого и одного образца из коллекции Е.С.Федорова по всем параметрам отвечали бокситам – главному сырью алюминиевой промышленности. Так труды замечательного ученого-горняка нашли свое воплощение в открытии другого талантливого ученого. Новое месторождение бокситов назвали «Красная шапочка».
Химические анализы двух образцов из коллекции Е.С.Федорова показали на существование еще двух месторождений бокситов: Кальинского и Черемуховского. В 1,5 километров от Богословского завода в верховьях реки Ольховка также было открыто Богословское месторождение бокситов. Открытые в стенах Федоровского музея месторождения Н.А.Каржавин назвал Богословско-Петропавловской провинцией.
13 апреля 1932 года Петропавловской геологоразведочной партией Турьинской базы УралГРУ были начаты геологоразведочные работы на месторождении «Красная шапочка», а 3 декабря 1932 года Совет Труда и Обороны предложил приступить к строительству Уральского алюминиевого комбината, с которым были связаны первые шаги Северо-Уральских бокситовых рудников.
В середине 1933 года проектно-исследовательский отдел Свердловского горного института под руководством крупного горного ученого А.Д.Шевякова начал разрабатывать проект отработки Северо-Уральских бокситовых месторождений с годовой производительностью 300-350 тонн, а в 1934 году Надеждинским Бокситстроем был заложен первый карьер, который 16 октября выдал первые тонны боксита. Этот день и стал днем рождения СУБРа.



Глава  8.  В мерзлый грунт врастал корнями подрастающий завод…
!

Время набатом – БАЗ!


11 октября 1940 года стал поворотным днем в истории таежного поселка Турьинские Рудники. Именно этой датой помечено Постановление ЦК ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров СССР о строительстве алюминиевого завода на Севере Урала на базе Северо-Уральских бокситовых рудников месторождения «Красная шапочка».
В развитие этого Постановления в октябре 1940 года Главалюминием была назначена комиссия по выбору площадки на Северном Урале для строительства завода. Обследовав район, прилегающий к рудной базе, изучив гидрологические, климатические и другие данные, комиссия представила на рассмотрение и утверждение следующие три площадки для строительства завода и ТЭЦ:
- в районе города Серова, у поселка Чеклецово;
- на реке Турья, у поселка Турьинские Рудники;
- на реке Вагран, вблизи поселка Даньша.
Из предложенных вариантов наиболее целесообразным был признан вариант площадки на реке Вагран, вблизи поселка Даньша.
Площадка у города Серова была отклонена сразу: как значительно удаленная от сырьевой и топливной баз.  Площадка у поселка Турьинские Рудники, имевшая все необходимые технико-экономические данные для размещения завода и ТЭЦ, отклонялась из-за необеспеченности водой. Однако впоследствии, благодаря работнику института Гипроалюминий  Т.А.Савранскому и инженеру  П.К.Шергину, выполнившим дополнительные расчеты водопотребления и предложившим применить на заводе и ТЭЦ замкнутый цикл водооборота, решение о месте строительства было пересмотрено.
Протоколом №210 от 27 ноября 1940 года Главалюминием была утверждена площадка для строительства завода на реке Турья, вблизи поселка Турьинские Рудники и дано ему название – Богословский алюминиевый завод.
Строительство объектов завода было поручено Наркомату Внутренних дел. В апреле 1941 года на площадке будущего завода обосновалась первая строительная организация, которая получила название Базстрой НКВД. Возглавлял стройку первые месяцы майор Государственной безопасности Тарасюк С.А., которого в ноябре 1941 года сменил бригадный инженер Б.К.Кронов.

Объект за колючей проволокой.


Наверное, не трудно предположить, что за люди должны были строить объект, находящийся под контролем НКВД. Жаль, что эту тему так неохотно изучают современные исследователи истории нашей Родины. А потому о тех временах достоверно можно судить только по свидетельствам оставшихся в живых очевидцев.
Их осталось среди нас совсем немного, тех, кто начинал строительство Богословского алюминиевого завода. О двоих из них – наш рассказ. Интервью с нашим земляком Иоганном Гинтером было опубликовано в августе 1997 года в информационном выпуске Общества немцев Российской Федерации «Wiedergeburt» (г.Москва).


Доска снизу, доска сбоку, доска сверху.


Иоганн Гинтер: Это было под Смоленском, у Вязьмы. Я ранен был в левое плечо, ключевую кость. Меня отправили в Тамбов, в госпиталь. Там я лежал два месяца, потом мне дали отпуск на месяц. Поехал домой – я ведь не знал про этот приказ (Указ Президиума ВС СССР №21-160 «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». - Б.У.), а там уже никого не было… Я в военкомат….
Корреспондент: А домой – это куда?
И.Г.: В Поволжье – село Франк, Франкского кантона АССР НП (центр этого кантона находился в Гуссенбахе). Там в военкомате мне дали 21 рубль. А потом куда? Они ведь не знали, где наша семья. Я пошел в МВД. Там тоже точно не знали, но сказали: «Этот эшелон ушел в Тюмень». Я в Тюмень, опять в МВД. Они написали: село Успенка, около 50 километров от Тюмени. Я туда. Нашел семью, но пока я все это объехал, у меня отпуск уже заканчивался. Надо в госпиталь. В госпитале мне записали «негоден к строевой службе», и с этими документами я пошел в штаб. В штабе сказали: «В военкомат». Я – в военкомат. В военкомате сказали: «Иди домой, мы тебя вызовем». И через пару дней они забрали меня в трудармию.
Вот так я и попал сюда, в Краснотурьинск. Всех построили, выбрали помоложе. Я тоже был не старый. Так с тех пор и работал все время в лесу.
Кор.:  А Вы не были на плотине в Краснотурьинске?
И.Г.: Плотину тоже строил. Я тогда первый год работал, возил туда камень, песок.
Кор.: Говорят, плотина-то на костях.
И.Г.: Там (усмехается) сколько камней, столько и людей. Там брат мой умер... Все было вручную. Камень и песок, что я туда доставлял, нужно было перевалить через кузов, а потом выбросить из кузова.
Кор.: Камни, наверное, дробили тоже вручную?
И.Г.: Вручную. Ни кранов не было, ни бульдозеров, ни экскаваторов – ничего. Там не только трудармейцы работали, но и заключенные. В карьере заключенные загружали машины, а трудармейцы разгружали их тут, на плотине...
Кор.: А умирали больше от голода?
И.Г.: Конечно, ведь давали одну баланду и 400 грамм хлеба. А тут такая тяжелая работа... Весь котлован под фундамент завода (Богословский алюминиевый завод – Б.У.) – там глубина страшная – выкопан вручную, с лопатами и тачками... И зимой, и летом.
А если бригада норму не выполнила, тебя не пускали в зону. Правда, я-то по пропуску ходил. А те, что в бригадах, - они лежали по 2-3 часа на улице, пока мастер не попросит, чтобы их пропустили...
Кор.: В начале, пока еще были силы, работа, наверное, не казалась такой тяжелой?
И.Г.: Я сначала работал на заводе: ямы делал для столбов, ставил эти столбы. А потом меня взяли на ширококолейную линию, которая шла на 20 участок. Я работал там месяца два. 11 – это я еще помню – шпал надо было поменять за смену: это норма на одного человека. Вытащить, поставить, утрамбовать, костыли забить. Если ты норму не выполняешь, то получаешь 400 грамм хлеба, если даешь 100% - 800 грамм, а если больше 100% - кило двести. Очень тяжелая работа была. По 12 часов работали, а иной раз и больше... Если ты заболел, тебя все равно вытащат из зоны. Вроде как на работу, потому что у бригадира в плане столько-то человек, и нужно было, чтобы эта цифра была в наличии.
Кор.: Прямо-таки выносили из зоны?
И.Г.: Да. Скажем, в бригаде 20 человек, из них 5 заболело, но норму она должна была давать все равно за 20. Я в бригаде не работал, шоферил, мне было полегче. В целом я где-то 25 лет отработал на газогенераторной машине. Сейчас в этих машинах природный газ, а тогда их топили чурками... Я ведь еще дома работал шофером, перед армией.
Кор. Везде немцы погибали, но про эту плотину особенно много говорят.
И.Г.: Там и гибло больше... Здесь многое зависело от начальства зоны. Где-то считались с людьми, а вот на плотине  - нет. Они очень плохо кормили людей... В 4-м отряде, где работал я, кормежка была получше. Хоть и баланда, но немножко густая, а им ведь совсем жидкую давали. Это очень большая разница. Если голод, то каждый кусочек чувствуешь.
Кор.: А как вообще смерть воспринималась, как хоронили?
И.Г.: Хоронили?!.. Одна доска снизу, одна сбоку и одна сверху! Я один раз видел, мимо проезжал: их целая машина была навалена, доверху... Одни ноги торчали... Голые, не одетые ни во что! Как куры!
Хоронили их на сорок втором. Это поселок так назывался около Краснотурьинска, где сейчас коттеджи новые. Прямо на захоронениях и стоят. Рассказывают, однажды тамошние пацаны выставили скелет на дорогу... Кладбища, как такового, не было. Там ни крестов, ничего не ставили. Ямы рыли – и всех туда, в общую могилу... Это то, что я видел. А где-то, может быть, и вовсе без досок, безо всего...
Кор.: За время трудармии через Базстрой прошла 21 тысяча российских немцев. Из них 9 с лишним тысяч погибли. Почти каждый второй...
И.Г.: Когда я приехал, здесь работали украинские немцы. Они уже были сильно ослаблены. Над ними очень издевались, они первые тут были... Потом им дали по небольшому пайку и погрузили в вагоны – они уже не могли работать, были слабосильные. Холодно, они голодные. Все съели, и пока до Свердловска доехали, в вагонах почти не было людей, все поумирали...
Заключенных лучше кормили. Я ведь ездил в те зоны, где они находились... 10 лет – это самое большее, что тогда давали. Я видел, как они лежали, - койки и все такое, что положено человеку. И в столовой они по три раза питались. Бывало продукты привозишь кому-то (это называлось «калым»), и они тебя кормят. У них было гораздо лучше, чем у трудармейцев.
А нам ничего не давали. Вместо кроватей – доски. Дед жены, он был в Омске, еще худшее рассказывал. У них даже досок не было: просто круглые бревнышки положат – на этом и лежали. Ни матраса, ничего...
У нас был один трудармеец, которого уже отнесли туда, где мертвецы лежали. Похоронить хотели, а там было очень холодно, и он очнулся. Он потом еще тут жил, в Сосновке.
Кор.: Лютеранский пастор из Челябинска рассказывал, что вначале умирали самые здоровые мужики, те, кто был выше ростом...
И.Г.: Первыми умирали люди, которые раньше физически много не работали, и те, что сильно курили... Если человек курил, он свой хлеб – 200 грамм – на папиросы менял. Значит, вечером, если ему давали 600, оставалось 400. Это курение многих унесло... Когда сильно хочешь есть, то кажется, что курево помогает. Но это не поможет...
Кор.: Откуда табак-то был?
И.Г..: Некоторые получали посылки с табаком. Вот они и продавали.
Кор.: Немцы получали посылки?
И.Г.: Да, кое-кто получал, а другие нет... Тут некоторые, даже получая посылки, все равно умерли... Специально отправляли людей собирать посылки к тем, кто мог хоть что-то своим передать, и везли сюда...Я только один раз получил.
Кор.: Я однажды слышал о таком. Правда, рассказчица ничего не получила: ее родителт уже погибли, оставалась одна тетка с малолетними детьми, собранными со всей родни, и ей нечего было дать...
И.Г.: Это вообще все очень страшно было... Сперва выселили, потом меня и жену взяли в трудармию. Дети без родителей остались. У нас два мальчика с голоду померли... Только старший, Витя выжил. Ему  было лет пять, и он попал в детдом. А эти умерли... Они маленькие были, у жены не было еды и... Молока нет, одежды нет, ничего нет, вот они и умерли.
Кор.: Еще до того, как ее забрали в трудармию?
И.Г.: Перед трудармией... Один был грудной, другой немного моложе Вити, на год. Э-э-х...
Кор.: А жену в каком году забрали?
И.Г.: Меня взяли в феврале 42-го, ее в 43-м, а в 46 отпустили. Она была в Кемеровской области, город Прокопьевск. На глубине 200 метров в шахте работала...
Некоторые писали, что женщины у нас не были в трудармии. Все это обман!..
Она хлопотала за старшего, но ее долго не хотели отпускать. Потом с большим трудом отпустили. Она приехала сюда, а затем поехала за сыном. У меня сестра была слепая, ее тоже привезли к нам...
Кор.: А сын где в детдоме находился?
И.Г.: Я уже не помню названия этого села... Там польские дети были. Он по-польски разговаривал, когда вернулся.
Кор.: А по-немецки?
И.Г.: По-немецки не знал. Он по-польски и по-русски. Потом он уже у нас учился – мы дома разговаривали только по-немецки... Когда она поехала за ним, возникла проблема с деньгами. Трудармейцы ведь должны были платить за квартиру, за свет, за одежду, если ты ее брал... И на руки почти ничего не оставалось.
Кор.: В 46-м вы уже могли снимать квартиры?
И.Г.: Здесь были бараки. Если ты в бараке живешь, то должен платить за это. За одежду, за баланду, за свет – все высчитывали, а тебе только 50% платили. Если ты 5 рублей заработал, значит получал всего два пятьдесят...
Кор.: А когда начали платить? Уже после войны?
И.Г.: Да... И, конечно, никаких отпусков у нас не было. А потом – вычеты за Красный крест, за Фонд обороны, за облигации... Это все надо было заработать. А денег ты сам почти и не получал.
Кор.: Имеется телеграмма Сталина, в которой он благодарил немцев-трудармейцев Базстроя за то, что они сдавали деньги в помощь фронту...
И.Г.: Да, там все люди сдавали.
Кор.: А как это происходило?
И.Г.: Приходят и говорят: «Подпиши вот за облигации, или за Фонд обороны, или за Красный крест». Ты подписываешься – и все... Мы даже не видели этих денег, их высчитывал из зарплаты бухгалтер.
Кор.: А если не...
И.Г.: Тебя заставят. Тут один на облигации не хотел подписывать. Цеслер, он со мной работал на трелевочном тракторе. А позднее трудился один – ночью, в две смены – и зарабатывал по 6 тысяч рублей. К нему пришли и говорят: «Подпишись!». Он не стал. Его забрали туда, в трест Базстрой... Вернулся и говорит: «Если придут, скажут: подпишись – подпиши сразу». Его так обзывали там, страшное дело! Что он против Советской власти и всякое такое, как тогда делали. Он говорит: «Это неправильно, я же в две смены работал!». Все забрали. Но это уже было привычно. Когда нас выгоняли из дома, там все оставалось – хозяйство, огороды... Их надо было выкопать, - а тут люди потом с голоду умирали... Да и сейчас так же. 10 тысяч в сберкассе лежали – пропало. 10 тысяч старыми деньгами – это как 100 миллионов по этим  нынешним. Мне не надо было бы и этой пенсии. Все – никогда их не получишь! Вот так... Сколько живу – все только обман и обман!
Кор.: Скажите, а какое там настроение было – весгда мрачное или шутили хоть иногда?
И.Г.: В трудармии? Веселыми мы были только тут, в 20-м поселке. Клуб был, танцевали... Женщин не было, только мужчины с мужчинами...
Кор.: Это после войны. А когда плотину строили?
И.Г.: На плотине клуба не было...
Кор.: Всегда в подавленном состоянии были?
И.Г. Конечно!
Кор.: И никто не шутил?
И.Г.: Нет... Даже не разговаривали.
Кор.: Не разговаривали  друг с другом?!
И.Г.: Нет. Одни команды были – вот и все. А ты не имеешь никаких прав... Чего там разговаривать? Если не пойдешь работать – в изолятор! Я один раз там был, когда мой брат в изоляторе находился. Там... там... плохо было... В изоляторе людей всегда обманывали. Им даже тот хлеб, который положен был, туда не носили. Те, кто в изолятор попадал, в большинстве своем не выдерживали. А кто оттуда выходил, потом все равно умирал... Лежали на досках, холод...Железные стены, железные двери...
Кор.: А навещать можно было?
И.Г.: Да, если у тебя пропуск есть... А если он в одной зоне, а ты в другой, то тебя просто в ту зону не пустят. Я в 14-й зоне был, а брат в 3-й... Выключай, я устал...



Исправление? Трудом?


В начале 1942 года, то есть в тот момент, когда  Верховный Главнокомандующий «Всея Руси» начал потихоньку приходить в себя от психоза, граничащего с безумием, Наркомат Внутренних Дел СССР  принял решение о создании в областях, куда эвакуировались крупные предприятия оборонных отраслей, Управлений исправительно-трудовых лагерей. Было создано такое Управление и на базе Отдела исправительно-трудовых колоний в Свердловской области.
Исправительно-трудовые лагеря…С каким вызывающе нескрываемым цинизмом назвали свое изобретение люди с «чистыми руками, горячим сердцем, холодной головой»? И первыми субъектами, коих они тут же принялись «исправлять» были, конечно же, политзаключенные.
Первым начальником Управления ИТЛК стал лейтенант госбезопасности Федосеев С.П.. Штатное расписание личного состава Управления было утверждено начальником УНКВД Свердловской области майором госбезопасности Борщовым. По состоянию на 1 мая 1942 года в его структуру были включены 7 отделов, 3 группы, 3 отделения. Всего в штат было введено 78 единиц личного состава.  С 1 сентября этого же года приказом НКВД СССР был утвержден штат политотдела УИТДЛК УНКВД Свердловской области в количестве 7 человек. Начальником политотдела был назначен старший лейтенант Сажин И.Н.. В состав Управления ИТЛК первоначально входили следующие подразделения:
- Промколония №1 (г.Свердловск),
- Промколония №2 (г.Нижняя Тура),
- Лагерное отделение №1 в г.Свердловске с шестью лагпунктами,
- Лагерное отделение №2 в г.Тавде,
- Лагерное отделение №3 в г.Ирбите,
- Лагерное отделение №4 в п.Лобва,
- Северо-Уральское лагерное отделение.
Кроме них, в состав УИТЛК входили Тагиллаг, Богословлаг, более 16 исправительно-трудовых колоний массовых работ, Детприемник №1 (г.Свердловск-Сортировочный), Верхотурская и Камышловская колонии для несовершеннолетних, Дом младенца при промколонии №1 (г.Свердловск).  Позднее в Управление вошли Баженовский ИТЛ, Ивдельлаг, Тавдалаг,Ураллаг (Уралзолото), Восточно-Уральское отделение, Следственные изоляторы №1.2,3,4.
По состоянию на 1января 1941 года в нашей области числились в списках заключенных  29402 человека. К 1 июля 1946 года их  уже было 54422 человека. Из них в Тагиллаге отбывали наказание 16327 человек, в Богословлаге – 8641 человек.
В г.Нижнем Тагиле осужденные работали на строительстве Нижнетагильского металлургического комбината, в г.Североуральске – на бокситовых рудниках, в г.Асбесте – на стоительстве обогатительных фабрик, в г. Свердловске – на строительстве завода РТИ и других объектах. В нашем городе заключенные строили объкты БАЗа.
Судьба Богословлага в дальнейшем сложилась так: в августе 1946г. лагерь отошел от треста «Базстрой» и стал называться «Богословский лагерь НКВД». В июне 1953г. на месте пос.М.Лимка была образована зона, которую назвали «Красный Лаг, отделение №3». В 1958г. эта зона была расформирована на три колонии: Колония №3 (общего режима), колония №4 (строгого режима), колония №11 (женская колония). В 1965г. колония №3 стала колонией строгого режима.


                Сороковые – пороховые…


Внезапное нападение фашисткой Германии и ее союзников на нашу страну прервало мирный труд советского народа. Начавшаяся 22 июня 1941 года Великая Отечественная война внесла в жизнь Советского государства коренные изменения. Это сказалось на сроках, методах и технологии строительства Богословского алюминиевого завода
Неблагоприятно сложившаяся для нашей страны обстановка на фронтах в первые месяцы войны создала угрозу захвата промышленных районов Северо-Запада и Юга страны.
Под угрозой захвата противником оказались Тихвинский глиноземный, Волховский и Днепропетровский алюминиевые заводы. Правительство принимает решение об эвакуации этих заводов на Урал и использовании эвакуированного оборудования на строительстве Богословского алюминиевого завода.
В крайне сложной обстановке проводился демонтаж оборудования этих заводов. В условиях близости фронта, непрекращающихся налетов и частых бомбардировок вражеской авиации, в сжатые сроки рабочие и ИТР выполнили свой патриотический долг. Основное оборудование Волховского, Тихвинского и Днепропетровского заводов было демонтировано, погружено в железнодорожные вагоны и в сопровождении специалистов этих заводов направлено на Урал.
Военная обстановка требовала внесения изменений в проект завода и сроки его строительства. Учитывая, что оборудование на площадку БАЗа поступало с эвакуированных заводов, работавших по способу спекания, приказом Наркома цветной металлургии от 27 сентября 1941 года была пересмотрена мощность завода в сторону увеличения и изменена аппаратурно-технологическая схема производства глинозема – вместо способа Байера был принят способ спекания. Сокращены были и сроки проектирования, и сроки строительства.
Строительство завода по новому проекту практически началось уже в декабре 1941 года – январе 1942 года. К этому времени были сформированы строительные участки и управления. Организовывались карьеры местных строительных материалов, создавались предприятия по производству кирпича, шлакоблоков, извести. Был открыт участок по заготовке леса. Парообеспечение строительной площадки и подсобных предприятий решалось простейшими доступными техническими средствами, вплоть до использования паровозных котлов. Электроэнергией строительную площадку обеспечивала Серовская электростанция. Ее только-только хватало строителя, а поселок жил без электричества.
Строительство завода началось с объектов глиноземного цеха. Одновременно закладывались склад бокситов (с дроблением), отделений подготовки шихты, спекания, выщелачивания, карбонизации и кальцинации. Были начаты работы по строительству железнодорожных путей, ремонтно-механических мастерских и временной электростанции. Причем строительство вспомогательных цехов велось с опережением темпов основного строительства, так как их ввод улучшал положение дел на старойке со снабжением электроэнергией, ремонтом техники, изготовлением нестандартного оборудования. Новые железнодорожные пути повышали маневренность  в обеспечении стройки материалами. И только на строительство жилья не было ни времени, ни материалов. Все прибывшие на стройку люди были размещены в частные дома (как тогда говорили – в порядке уплотнения), в бараках и палаточном городке (это в нашем-то северном городе!).
Из специалистов, прибывших в 1941 году с эвакуированных алюминиевых заводов долгое время работали на БАЗе В.С.Мийченко, Е.М.Вахтин, П.И.Швачко, С.Н.Левандо, М.Д.Степаненко, Р.Р.Кролик, Р.К.Бруг, О.Н.Захаржевский, М.С.Попов и другие. В августе 1942 года, после окончания Северо-Кавказского горно-металлургического института (г.Орджоникидзе) на строительство завода прибыли молодые специалисты, впоследствии составившие костяк специалистов глиноземного и электролизного цехов и в целом завода. Среди этих специалистов были В.С.Киселев, Л.А.Щербань, А.И.Шилкина, Б.Б.Ливер, Б.С.Сухомлинов, И.Д.Тур, М.А.Орехов, М.Т.Сухомлинова, В.А.Пашкова, М.Н.Ковтун, Н.Г.Леонидова, Т.М.Кирпичникова, Л.И.Агасиев, Р.А.Давидянц, М.К.Дзабаев.
Со строительством завода потихоньку начал расти и поселок. Появились жилые дома, детские сады и ясли, больницы. Правда, это были пока временные сооружения барачного типа. Но уже на ватмане вырисовывались контуры будущего города.
В апреле 1943 года, в основном, было закончено строительство временной электростанции с установкой в ней двух котлов и одного турбогенератора. Она начала давать пар и электроэнергию. Готовился к пуску глиноземный цех. Его возглавлял опытный инженер Георгий Иванович Бехтев. Хотя большинство отделений не имело ни стен, ни крыш, в апреле была приготовлена пульпа (шихта) в отделении приготовления шихты. 8 мая 1943 года была подана первая шихта в печь спекания, начали запускаться и последующие технологические переделы цеха. В июне 1943 года были получены первые десятки тонн гидрата окиси алюминия. В мае 1943 года был достроен и сдан в эксплуатацию ремонтно-механический цех, которым руководил в то время Борис Федорович Ступак. В этом же 1943 году началось строительство электролизного цеха.
Стройка велась высокими темпами. Даже хроническая нехватка заложенных проектом материалов не останавливала работ. Проектировщики, жившие здесь же, рядом со строительной площадкой, смело шли на замену фондируемых материалов на местные, уравновешивая определенную степень риска глубоко выверенными расчетами. Большинство сооружений (даже несущие конструкции) были выполнены из дерева.
Однако трудностей хватало с избытком. Постоянно выходили из строя временная электростанция и только-только сданная в эксплуатацию первая очередь ТЭЦ. А главное, чувствовалась нехватка подготовленных кадров рабочих и ИТР. Обучение шло по ходу работы, на месте строительства объектов завода. Первыми преподавателями специальных курсов были Р.А.Давидянц, Р.К.Бруг, М.Н.Ковтун и другие. Учащиеся (а ими были местная молодежь и молодые трудармейцы) половину смены работали на строительстве, а потом, после обеда, садились за парты и изучали новую для себя науку – технологию производства глинозема и алюминия.
После изучения теоретической части будущие рабочие глиноземного и электролизного цехов выезжали на практику на Уральский алюминиевый завод. После такой подготовки молодые люди становились основными работниками, настоящими специалистами своего дела.
Начиная с июня 1943 года, глиноземный цех стал действующим. Несмотря на частые аварийные отключения временной электростанции и перебои в снабжении содой, продолжался рост выпуска гидрата. В августе его было выпущено 596 тонн,  в сентябре 748, а в октябре 1055 тонн. Склада гидрата не было и он складировался вдоль железнодорожных путей под строящейся печью кальцинации.
В марте 1944 года был закончен монтаж печи кальцинации, а  17 апреля – выдан первый глинозем. Прокальщиком на печи был Виталий Кузьмич Гончаров (впоследствии – начальник ПТО завода). За 12-ти часовую смену было получено 6 тонн глинозема. И хотя это было значительно меньше сегодняшней даже часовой производительности, для того времени это была очередная трудовая победа. Начальником глиноземного цеха стал Олег Николаевич Захаржевский, проработавший в этой должности до октября 1948 года.
Стройка остро нуждалась в людях. И численность трудящихся неуклонно росла. Не надо напрягать воображение, чтобы понять, откуда в те военные годы бралась рабочая сила. В 1944 году в тресте Базстрой и его подрядных организациях работало более 10 тысяч человек. Неуклонно увеличивалась и численность эксплуатационников – начали работать цехи завода. Строились жилые дома и объекты соцкультбыта. Дома барачного типа строились в основном из дерева. В шестидесятые годы, в пору массовой застройки Заречного района города были снесены последние из оставшихся с тех времен бараков. А в 1941 году 1216 кв. м  барачного жилья были счастливым подарком для многих десятков рабочих семей. В 1941 году началась застройка  улицы Металлургов 2-х этажными кирпичными домиками. В том году было сдано 2452 кв. м, в 1943 году – 2783 кв. м, в 1944 году – 6241 кв. м
В канун Октябрьских праздников 1944 года строители сдали первую в городе двухэтажную школу.
И наступил тот день – 27 ноября 1944 года, когда Президиум Верховного Совета РСФСР издал указ, в котором говорилось: «Выделить рабочий поселок Турьинские рудники из состава пригородной зоны г.Карпинска Свердловской области и преобразовать его в город областного подчинения, присвоив наименование – Краснотурьинск». Так со строительством Богословского алюминиевого завода на реке Турья появился новый уральский город.

Послесловие.

Конечно же, смена статуса таежного поселка была не просто сменой вывесок и названий. Это был важный организационный шаг. Это была заявка на качественно новую ступень градостроительства.
У нового города и его градообразующего предприятия – Богословского алюминиевого завода в том далеком 1944 году все еще было впереди: и уникальный архитектурный проект, выполненный ленинградскими специалистами, и бурное строительство в 50-е, 60-е, 70-е годы, и выпуск первого алюминия, и награждение завода орденом Ленина.
У нашего города большая и славная история, в которую яркими нитями вплетены судьбы его жителей. История громких трудовых побед. История созидания, становления, поиска. История трудовых буден. История непростых человеческих судеб.
И эта история давно уже ждет своих пытливых исследователей, ждет достойного отражения в книге, в которой (хочется в это верить!) любовно, по крупицам будет собрано все то, что было пережито нами, жителями нашего красивого, вечно юного уральского городка – милого сердцу Краснотурьинска.

(Продолжение - см. мой исторический очерк "Моя судьба - Краснотурьинск")