То, что скрывалось за каменной дверью, и чего так боялся граф Вениамин, предстало перед ними в виде темного помещения, едва освещенного крохотными окошками где-то наверху. Вековая пыль покрывала все, паутинные растяжки под весом пыли превратились в настоящие канаты, свисающие с потолка. Стены были простые, каменные, уже без цифр, которые заканчивались на обратной стороне двери, и, как будто опаленные, или просто невероятно грязные.
Узкая полоса света упала из открытой двери и протянулась вперед, к такому же каменному ящику, в котором лежал граф Вениамин. Кроме него, кажется, в помещении больше ничего не было, но, впрочем, видно было плохо.
Пани Мурыся побледнела и отодвинулась в угол, зажав рот и нос ладонью, и даже Киран вдруг ощутила, что ее двухнедельного насморка как ни бывало. Нос пробило с одного вдоха, и голова слегка закружилась от сладковатого трупного запаха. Она повернулась и с изумлением увидела, как по щеке Адель стекала жгучая слеза.
- Ничего себе… Если б я знала, захватила бы противогаз.
- У вас и противогаз есть?
- Да, дядя оставил в наследство, он у меня ветеран первой мировой. – Баронесса взвела курок пистолета и схватила за плечо Адель, которая уже собралась шагнуть внутрь.
- Спокойно, сначала осмотримся.
- На что там смотреть?
- Например, на пол. – Она показала взглядом на каменные плиты пола, которые были покрыты толстым слоем пыли, и на них не было ни единого следа. – Можно входить, тут нет никого живого.
- Живого – нет.
Сзади раздался душевыворачивающий звук. Баронесса брезгливо сморщилась, но не стала смотреть в ту сторону, сделав вид, что ничего не замечает.
- Идемте.
Вдвоем с Аделью они осторожно шагнули в склеп. Сделав два шага, Киран тут же обернулась и осмотрела углы за дверью, но там никого не было. Только рогатые старинные подсвечники, заросшие грязью и паутиной, стояли, как мифические чудовища. Было почему-то страшно, она сама не могла дать себе отчет в том, почему у нее на душе неспокойно. Не было никаких предпосылок для того, чтобы поднимать тревогу, но сейчас она охотно бы это сделала. И даже обрадовалась бы Кухельпукену! Хорошо, что он об этом не знал.
Адель пошла вперед, к каменному саркофагу, а баронесса не спешила, внимательно проглядывая каждый сантиметр пространства. Не хватало только нарваться на какую-нибудь древнюю ловушку. Она чуть припозднилась, и подошла к саркофагу, когда Адель с гримасой отвращения уже отходила от него.
- Не советую вам туда ходить, потом сниться будет, а вы у меня через стенку спите. Начнете орать по ночам, а я и так не высыпаюсь…
Киран смерила ее презрительным взглядом и двинулась вперед. Мертвецов она не видела, что ли? Напугали ежа голой жопой… Но то, что она увидела в гробу, едва не заставило ее последовать примеру пани Мурыси и расстаться с завтраком – такого отвратительного зрелища она и припомнить не могла.
В большом каменном гробу действительно лежал мертвец. Но не истлевший, как можно было ожидать от такого старого захоронения, а словно бы только что умерший. В этом у него было сходство с несчастным Вениамином, но, в отличие от него, этот мертвец был по-настоящему омерзителен: хищное и злобное лицо его было искажено гримасой, одновременно плотоядной и торжествующей. Он как будто знал о них, знал, что они здесь, и наблюдал за ними со злобной радостью, предвкушая что-то ужасное.
- Какая отвратительная рожа… Кто это?
- А хрен его знает. Я же говорила, не смотрите. Наверное, какой-нибудь дальний родственник нашего упырика, все они тут одним миром мазаны. Интересно, где бабы?
Она обошла гроб, стараясь не заглядывать внутрь, и почти скрылась в темноте комнаты, заставив баронессу почувствовать себя так, словно она осталась одна ночью в морге.
- Пани Мурыся! Вы живы?
Булькающие звуки возвестили о том, что госпожа профессорша в полном порядке.
- Не хотите свои цифирки дописать? Они вот тут как раз кончаются.
- Сейчас… ой… сколько ж я съела-то…
- Вы в порядке? – пани Скоропадская выглядела примерно так же, как граф Вениамин, только двигалась куда бодрее.
- Да, спасибо. Знаете, никогда не думала, что в меня может поместиться столько еды. – она осмотрелась и увидела гроб, но не стала подходить, предпочтя сконцентрироваться на дверях. - И надо было желтый перчик скушать все-таки, желтого не хватило для полной гаммы…
- Эй, дамы, идем сюда! Я нашла их, сволочей!
С неприятным чувством баронесса пошла в темноту…
Мертвецы – это всегда неприятно, но эти мертвецы были особенно неприятными. Киран цу Шмайсель едва не вскрикнула, узнав тех самых кикимор, которых она тогда отхлестала по мордасам, приняв за гестаповских. Теперь они лежали тут в темноте, с такими же лицами, как и тот мертвец, только располагались не в саркофагах, а в углублениях в полу.
- Не по чину им хорошие могилки, это шушера мелкая… - пояснила Адель. – Итак, женщины, кто идет за табуретками? Одной тут не обойдешься, видите, сколько их…
Баронесса хотела сказать что-то резкое, возможно матерное, но тут раздался резкий звук, похожий на раскат грома, и в комнате внезапно потемнело.
- Что это? – каждую из них внезапно охватил ужас. Повинуясь безотчетному страху, они кинулись прочь из склепа, и, выскочив наружу, поняли, что свет больше не проникает из окон. Снаружи внезапно потемнело, небо стало грифельно-серым, и новый раскат грома потряс стены замка.
- Не нравится мне все это…
Адель охотно кивнула:
- Мне тоже. Нужно срочно бежать за табуреткой.
- Это, кажется, просто гроза началась, зря мы так испугались. – Пани Мурыся осторожно выглянула из-за спины Адель и снова вернулась в склеп – дописывать. Темно там было, хоть глаз коли, но ее это не смущало.
- Госпожа баронесса, вы мне зажигалочку не подержите?
Киран щелкнула зажигалкой, но мысль ее почему-то крутилась возле каменного гроба с самым главным мертвецом. Она почему-то сразу определила его именно так. Там что-то было не в порядке, она сразу не заметила, но всегдашнее чутье разведчика говорило ей, что она упустила какую-то деталь, какую-то очень важную мелочь. Ей очень не хотелось возвращаться к нему, но она чувствовала, что это необходимо.
- Вы скоро?
- Да уже. Вам тоже посветить?
- Да. То есть нет, стойте здесь, не подходите к нему. Адель, давайте-ка вы!
Стараясь не смотреть в лицо мертвеца, Киран медленно приблизилась к гробу. Скудный свет зажигалки изменил его лицо до неузнаваемости – теперь оно было живым. Он торжествовал, он притягивал ее взгляд, словно магнитом, и ей стоило громадных усилий огибать его и не смотреть в ту сторону.
Что, что такого могла она упустить в его гробу? Кроме трупа, там ничего не было, да и она ни за какие коврижки не согласилась бы дотронуться даже до его одежды, покрытой слоем пыли. Пыль! Вот оно! В изголовье мертвеца был небольшой прямоугольник, совершенно чистый.
- Смотрите сюда!
- Что такое?
- Видите это место, оно чистое, на нем не пыли. Здесь что-то лежало. Вы ничего не снесли случайно?
Адель выпучила глаза:
- Я? Я же не пани Мурыся.
- Интересное дело – судя по полу, сюда никто не входил лет четыреста, а какой-то предмет пропал бесследно. И те самые дамы там, в глубине… Знаете что, пойдемте-ка отсюда подобру-поздорову…
- Как??? Мы оставим их лежать здесь???
- Вы предлагаете тащить их наверх?
- Я предлагаю их… ну хотя бы сжечь! – Адель чуть не плакала. – Вы подумайте, что будет, если они всем кагалом припрутся к нам наверх?
Как ни странно, но сейчас, в этом склепе, при мерцающем пламени зажигалки, подобная мысль больше не казалась Киран еретической, хоть она была не склонна к варварству. И тут зажигалка потухла, оставив их в кромешной тьме – безуспешно баронесса щелкала кремнем, памятуя о том, что только вчера самолично заправляла ее газом.
- Что за ерунда? Теперь вообще ничего не видно…
Она повернулась лицом туда, где, по ее разумению, должен был быть выход, но не увидела света, как ожидала. Вместо этого какое-то бледное пятно качнулось в темноте и стало медленно приближаться, постепенно приобретая очертания лица. Крвь застыла у баронессы в жилах, а мертвые веки внезапно дрогнули и приоткрылись, сверкнув злобным красным пламенем.
Киран цу Шмайсель заорала и выпустила в него всю обойму, а потом бросилась бежать со всех ног, не разбирая дороги. И рядом с ней неслись не то Адель с пани Мурысей, не то отвратительные мертвые создания в своих истлевших платьях…