А ещё был случай…
Леонид Григорьевич Богуславский более полувека был начальником бюро судебно-медицинской экспертизы, - его рассказы всегда зачаровывали слушателей…
Весной, в начале 60-х годов, прокладывали в херсонских степях трассу канала, и наткнулись на неизвестное захоронение. Из областного центра была вызвана комиссия, в состав которой вошёл Л.Г. Богуславский. Кроме него были – прокурор, сотрудник КГБ, телеоператор и журналист. Начальник милиции района посчитал необходимым, чтобы к захоронению вместе с ним выехал любой из врачей Чаплинской больницы.
Главный врач распорядился: ехать тому, кто сегодня свободен от дежурства, - так я попал к тем, кто слушал поздним вечером захватывающий рассказ.
…Захоронение было большим: похоже, это овраг, длинной около 7-ми метров и глубиной до 1 – 1,2 метра…
Все работы по раскопкам помогали выполнить рабочие, скреперисты, бульдозеристы, даже девочки-практикантки – геодезистки.
«Захоронение не расстрельное, относительно свежее, не более 16-17 лет… Похоже, что это было кладбище, где схоронили убитых и раненных, умерших от ран… Большое количество скелетов имеют следы ранений с разрушением крупных трубчатых костей, повреждениями костей черепа и грудной клетки, несовместимых с жизнью. Не обнаружено оружия, но есть иммобилизационные шины, следы повязок. Несколько правее глубокого откоса на некоторых скелетах металлические бляхи фашистских вояк»…- так характеризовал эксперт по ходу осмотра захоронения. Все были заняты своим: телеоператор снимал, журналист, надвинув кепчёнку до самих бровей, что-то расспрашивал и записывал, - все были при деле.
Незаметно подкрался вечер, надвинулись тучи, угрожая дождём, воздух стал таким тяжёлым, что казалось, его можно брать в руки. Решили заночевать в вагончике строителей, а утром дооформить протоколы и, опросив старожилов ближних сёл – Магдалиновки, Красной Поляны и Новой Натальевки, уехать и информировать руководство области.
Вскоре где-то вдали загрохотало, молнии перечёркивали чёрное небо, крупные капли дождя барабанили по крыше вагончика… - казалось, пушечная канонада сливается с автоматными очередями той Великой Отечественной войны, с безымянным захоронением, над тайной которого мы работали… Настроение у всех было подавленное, спать не хотелось…
- Леонид Григорьевич, расскажите что-нибудь из своей работы, а то как-то не по себе, - подал голос Лёня косач, наш журналист.
- Хорошо, но речь пойдёт об одном убийстве…
- Давайте об убийстве, - пробурчал прокурор Теребенько.
…Врач Кошкин примчался на вызов на новенькой Волге, прихватив по пути милицейский наряд. Диспетчер станции скорой помощи приняла вызов: «На Овражной, 20 Роза убил сапога. Убитый на полу, белый и совсем мёртвый, а Роза – связанный на кровати… в милицию не могу дозвониться… приезжайте скорее», - задыхаясь, сыпал в трубку женский голос.
- Вы кто? – спросила диспетчер.
- Я – суседка. Мы были у сестры в гостях… всё при нас было… Кум Вася и его брат связали Розу, а Сапог, как есть убитый – нож в сердце стырчит, а сам он на полу…
По кривым переулкам, разгоняя кур и поднимая пыль, включая сирену, Юрий Вячеславович примчался на вызов.
Всё так, как сообщили по телефону: на полу убитый, бледный, мужчина лет 40-ка, тельняшка разорвана до пояса от самого горла, волосатая грудь в крови, но сквозь кровавое марево проступает синева татуировки – картина Репина «Три богатыря»: левое копыто крайней слева лошади как раз упирается в область шестого подреберья, из которого торчит многоцветная рукоядка большого кухонного ножа… Ладони убитого изрезаны, а левая рука – плечо и предплечье – сверху донизу рассечено: змея перерезана, её голова вместе с ногой голой красавицы отсечена на уровне мощного бицепса, разрез вяло кровоточит…
Убийца сидит на кровати, слева от двери. Руки и ноги его связаны женскими колготками, а узел туго стянут на затылке… В комнате густой самогонный дух, под столом валяются пустые бутылки, стакан, пол-литровая банка и миска с остатками объедков рыбы…
Увидев врача и трёх милиционеров, убийца завопил: «Кончил я его, суку! К полу пришпилил, как насекомое! Тормозите, мусора! Роза Сапога замочил! Кранты! Стукачу – смерть от ножа!»
Кошкин шагнул к трупу, но его остановил рукой сержант, вчерашний выпускник школы милиции: «Нельзя, доктор! Всё должно быть на местах, ничего нельзя трогать. Сейчас следак из прокуратуры приедет с фотографом – и будет всё чин-чинарём, как меня учили…»
- Я – доктор, сержант. Должен прежде всего выяснить: труп перед нами или пострадавший. Это мой врачебный долг, понятно?
Слыша это, убийца стал кричать: «Лепила, не гони! Он жмурик! У него перо сквозь сердце прямо в пол зашло, - у меня рука тяжёлая…»
- Кошкин шагнул к трупу и припал ухом к его груди, а рукой стёр с бледного лица холодный липкий пот. Приподнявшись, доктор, обращаясь к фельдшеру, бросил приглушённо: «Шок, большая потеря, но ритм слабенький сохранён, давай морфий 2.0 мл. с глюкозой и носилки – бегом!». Милиционеры рванулись за носилками, а фельдшер передала доктору шприц, и он ловко ввёл в вену правой руки морфин. Лицо трупа искривила гримаса боли, он застонал!
Пострадавшего, оторвав от пола – ранение и впрямь было сквозным, – уложили на носилки. Изумлённые увиденным, милиционеры молниеносно справились с работой санитаров-носильщиков… По рации Кошкин передал в приёмный покой больницы скорой помощи: «Везу в хирургию к вам потерпевшего – ножевик, в шоке, в области сердца – нож, обезболил и подключил капельницу, он жив… Пусть Васьвасич готовится, разворачивайте всё!»
- Что Вы закручиваете сюжет, Леонид Григорьевич? – прервал с нетерпеньем журналист, – у меня даже в горле пересохло, как в минуту верного свиданья.
- Живого довезли его? – вмешался телеоператор.
- Довезли живого, оперировали и спасли, - успокоил их судебный медик.
- Сердце, стало быть, зашили, то бишь заштопали, - ухмыльнулся из темноты прокурор.
- Нет, всё было проще. У потерпевшего была декстрокардия…
- Это что такое? – спросил нетерпеливый журналист.
- Есть такая аномалия у некоторых людских особей – у них сердце справа, а не слева, как у нас с вами. Кошкин – опытный доктор, заподозрил нечто неординарное, потому и припал ухом к окровавленной груди, потому и довёз живого, потому и спасли… И давайте поспим, дождь прошёл, скоро светать начнёт…
У дороги на Каховку стоит чёрный гранитный камень с надписью: «Вечная память героям, павшим за свободу и независимость нашей Родины!» Там покоятся останки тех, кто был в том захоронении, которое нашли на трассе Северо-Крымского канала, что несёт воды могучего Днепра жарким степям Крымского полуострова.