А ещё был случай…
…Дежурный день был сложным – постоянно поступали больные, сновали лаборанты, каталка катилась то в рентген кабинет, то возили в перевязочную, а тут старшего дежурного врача Джавад-заде срочно вызвали во 2-ю терапию.
- Коллеги, труба зовёт. Следуйте за мной, - шутливо позвал нас Мамед Джавадович.
Майский оазис областной больницы благоухал ароматом и поражал невиданной радугой цветов. А на койке сидел больной – молодой мужчина, бледный брюнет, на лоб которого свисала мокрая прядь волос. Он упирался руками в край кровати – казалось, хочет поднять себя выше, где будет легче дышаться. Губы были сухими и синеватыми…
- Что у Вас, Ксения Васильевна? - спросил Джавад-заде у аспиранки, вызвавшей консультанта.
- Да вот, из Евпатории перевели больного – аплазия правой почки, нефроптоз, пиелонефрит… Такой букет!
- Коллеги, - говорит наш доцент, - обратите внимание: одышка, вынужденное положение, цианоз губ, бледность… Вглядитесь на температурный лист, вон, на спинке кровати, - гектическая лихорадка, голени пастозны…
- Давно болеете? – это к больному.
- Со Дня красной армии… Выпили с ребятами на работе, я в колбасном на комбинате работаю, потом поспорили, что я в море не доплыву до буя… Февраль же был тёплый… Доплыл я, как говорил. Потом ещё грамм триста белой принял – нормально. Утром встал – на работу приехал. А с работы скорая в больницу отвезла. Просто серпом хворь свалила. В больнице – анализы, рентген, снимки, уролог сказал, что это от одной почки, не управляется она поэтому.
- Коллеги, надо историю посмотреть, анализы повторить, посмотреть самим на скопии в рентген кабинете.
За экран поставил доцент больного. Адаптировались в темноте. Щёлкнул включенный аппарат.
- Так, - понизил голос до полутона, - смотрите (это Джавад-заде нам), робкая такая, полосочка – уровень!!!
Оторвался от экрана.
- Ксена, к нам переводи, я сейчас в историю обоснование напишу. Молодец, сообразила, а то бы нефроптоз до аутопсии привязывали.
Записал Мамед Джавадович, и ушли мы в нашу хирургию…
А дежурство к вечеру всей нагрузкой сдвинулось в операционную – только и успевали перемываться, чтобы ассистировать, отвозить оперированных, привозить и приводить больных в операционную. Время для оперирующей бригады как на свидании, пролетает быстро – за окнами сгустилась синева крымской ночи…
Вдруг Джавад-заде спросил, обращаясь к аспиранту Ф.: «Слушай, а там этого больного из 2-ой терапии перевели? Если перевели, то возьми кого-то из коллег, сходи в гнойную перевязочную, пунктируй плевральную полость, слева на уровне четвёртого ребра, может быть, если густой гной, то скальпелем по игле пройди, горизонтально, сантиметра на два, может быть, чуть больше… Иди, чего ждёте… Размоемся – сам приду, с этими энтузиастами», - резюмировал наш доцент.
Ф. взял меня с собой. Больной сидел на кровати в той же позе, что и в терапии. Я отвёл его в гнойную перевязочную, где операционная сестра под команду аспиранта готовила нужные инструменты.
Ф. тщательно подготовил руки. Бодрясь, он что-то напевал себе под нос, подражая доценту, который всегда напевал: «Любимый город может спать спокойно…»
- Вот, смотри, - это ко мне, - намечаем йодом полосу по верхнему краю нижележащего ребра, располагаем большой палец левой кисти, а затем, сделав лимонную корочку новокаином, пунктируем…
Всё это, подбадриваемый сестрой, Ф. сделал, и пунктировал, но… ожидаемого результата – гноя в просвете иглы не было.
- Густой гной, - сказал Ф., - надо бы скальпелёчком. Ира, - это к операционной сестре…
Ф., по совету сестры, добавил новокаина и бережно погрузил остриё скальпеля, но… ничего не выделилось.
- Скорее всего, гноя там нет, - шуршащим шёпотом процедил Ф.
- Сходи в ординаторскую, позови доцента, - бросил мне аспирант.
Войдя, доцент спросил: «Что тут?»
- Нет никакого гноя, - ответил Ф.
- Как нет? Уровень на скопии видел? Межрёберные промежутки расширены, сейчас проперкутирую, слушай… А ты говоришь гноя нет!
Джавал-заде вымыл руки, обработал спиртом и йодом и, взяв со столика скальпель, смело и резко, но осторожно, уложив его на край фаланги своего большого пальца левой кисти… Показалось, что скальпель сам вошёл в глубину подреберья… Что-то скрипнуло – и из раневого хода хлынула зловонная струя густого жёлто-зелёного гноя. Это сладковатое зловоние вмиг наполнило перевязочную. Мы все вышли.
Доцент сказал аспиранту: «Ты им займись, ему надо аппарат Боброва, и во 2-ю терапию сообщи, что Ксения не ошиблась: эмпиема плевры слева.