Канули в лету те далекие времена, когда государство усиленно заботилось о будущем подрастающего поколения. На учебно-производственных комбинатах (УПК) школьников активно ориентировали на получение рабочих специальностей. Выбор оставался лишь за самими школьниками.
Из всего предложенного на тот момент ассортимента профессия швеи-мотористки мне показалась самой привлекательной. Могла ли я предположить, чем обернется мое пролетарское рвение, когда для получения аттестата мне понадобилась справка о том, что я не имею задолженности перед комбинатом?
...В некогда величественном сталинском здании я без труда нашла кабинет с табличкой «зав. производством». Меня встретил седой, повидавший жизнь мужчина, в свое время явно перековавший мечи на орала.
- Здравствуй, милая! С чем пожаловала?
- Да вот, надумала после восьмого класса профессию приобрести.
- Профессия – это хорошо! Это правильно! – с жаром воскликнул мужик. – Наша великая страна горячо поддерживает молодежь в ее стремлении принести пользу обществу!
И на кого же ты учиться хочешь?
От его взгляда не ускользнули мои ухоженные ручки. Отпираться было бессмысленно.
- На музыканта.
Мужик помрачнел.
- Приходи через месяц. Пройдешь практику – подпишу.
- Но мне документы нужны уже сейчас. В артистические учебные заведения вступительные экзамены проводятся месяцем раньше.
- У меня нет на это полномочий! - отчеканил «зав».
Я была близка к отчаянию.
- На вас лежит ответственность за молодое поколение!
Воцарилось молчание.
- Вот что, – решительно произнес он. - Я выпишу... ордер!
Я вжалась в стенку. Неужели на арест за саботаж?
Но вояка уже украсил бланк своей размашистой подписью. Желание «поддержать молодежь в ее стремлении» казалось искренним, острым и неподдельным.
- Иди на склад, - скомандовал он. - Вернешься – объясню диспозицию.
На складе меня встретила кладовщица с потухшим взглядом. Подписав ордер, она медленно подошла к стеллажу и отмеряла мне из единственного рулона ткани пять метров. На рулоне значилось: «лавсан черный». Взяв ткань, я вернулась к вояке.
- Твоя задача, дочка... (он деловито сверился с бумагой) – сшить из полученного материала платья летние в количестве десяти единиц... (еще раз сверился) для девочек возраста от трех до четырех лет!
Я потеряла дар речи. Из лавсана?
По дороге домой меня одолевали самые разные мысли. Может, стоило преодолеть брезгливость к советскому общепиту и пойти на курсы советского повара? Или советского продавца? Но тогда пришлось бы в ожидании справки кормить работяг кашей из топора, приправленной песнями о светлом будущем. Или того хуже, реализовывать на просторах солнечной Молдавии сани и лыжи. Похоже, мне еще крупно повезло.
Машинных игл необходимой толщины у меня не оказалось. Вздохнув, я медленно перевела взгляд на подоконник. На нем лежала воздушная немецкая ткань и знаменитый, самый первый журнал “Бурда Моден”, вышедший в СССР на русском языке. Похоже, моя блузка так и не увидит свет.
Я решительно открыла Бурду. На меня глядел очаровательный немецкий малыш. Я скопировала выкройку.
Первое платье заняло четыре часа работы. Оставалось еще двенадцать часов, два метра воздушной немецкой ткани … и девять платьев. И вдруг! - “сталинское” домоводство! Вот она, искомая модель! Авторы правдиво полагали, что женщина страны советов вряд ли будет делить себя между станком и изысканным кроем, без раздумий отдав предпочтение первому.
Фактура ткани и бессонная ночь помогли завершить задуманное. Десять детских платьиц значительно смягчили суровые морщины старого вояки.
- Ну вот, - радостно воскликнул он. – А ты говорила: лавсань, лавсань. И из лавсанИ
тоже вполне могут получиться отличные платьюшки... артистка, гы-гы…
Зажав в руках справку, я рванула к выходу.
- Погоди, - вояка встал. – А может, все-таки, пойдешь на швею? Наша великая страна...
Но этой реплике суждено было остаться без ответа.