Я верил в коммунизм, не вру, всерьёз!
Я верил всей душою в идеалы!
Но всё ж, бывало, доводил до слёз
себя в раздумьях я под одеялом –
ведь жизнь была наполнена враньём,
и правду вслух сказать мы все боялись,
и даже с другом тет-а-тет вдвоём
делиться сокровенным не решались:
могли и стены в Орган донести,
и пятьдесят восьмая ожидала.
В ГУЛАГ открыты были все пути,
а вот оттуда возвращалось мало.
Поэтому наедине с собой
под одеялом и лишь только ночью,
ещё, зайдя в заброшенный забой,
позволить мог себе повыть по-волчьи.
И отдавался полностью труду,
и не пускал в себя крамолу мысли,
чтоб на семью не напустить беду,
и чтоб на мне сексоты не повисли.
И как же был я перестройке рад:
душою ощущал дыханье нови! –
казалось, нет теперь совсем преград
жизнь смело отражать в свободном слове.
Прошли года. Что хочешь говори! –
но жизнь народа лучшею не стала.
… Настало утро, гаснут фонари,
и новый день встречаю я устало.