В панцире воли Защитник пытался
Пробить пелену забытья. Он старался
Прогнуть глубже дна полынью.
Но мысли струились поверхностно, томно;
Дух стойко внимал соловью,
Что разливался в душе милой трелью,
И сердце Защитника было огромно;
И пыль дорог в'ьелась в броню.
Он сонно ворочался в недрах системы,
Которая домом была.
Она же могила. Но нет теоремы,
Что вечно бы верной слыла.
Теперь он задумался: память играла
С ним в разные игры порой.
Он вроде бы помнил для мира начала...
Но образ сей памяти тоже игрой
Мог оказаться больного рассудка.
Он медленно жил воглуби
Сердца бездонного мощной машины,
К рас'счету атаки есть только минутка,
Программа же миссии: не-погуби.
Вспышка слепящая образа (памяти?)...
Вот, он идет по траве. Жив, молод, весел.
С ним рядом еще... по полю им вместе идти.
Жена. Образ вспыхнул. Защитник напрягся.
И корпус машины чуть дрогнул. Хотел
Измерить давление силы насосов?
Понять это он не успел.
Метнул взор колючий на линию боя:
Он в схватке. Нельзя отставать.
Планета-колония... вот что такое
Все это кругом, вашу мать!
Очнулся от дум. Стал явен системе,
Которая больше земли. Больше неба.
Запутался в этой гнилой теореме:
Он жив - или вновь нужна будет проба
Нервнопоточного теста на прочность?
Система дышала им механически.
Он ощущал эту злую поточность,
Кою претерпеваешь стоически.
Заложенный в бомбу заряд разума.
Он тихо ворочался нервотоками.
До нового болеспазма.
Храня жизнь свою смертоуроками.
Планета вращалась - медленно.
Он чувствовал этот движок
Гравитации сквозь эхо-призму. Наверно
Ему будет это последний урок.
В броню смерть долбала ударами,
Что сотрясали землю.
В которую врос. Он меж мирами.
Он шепчет "прощай" - соловью.
Он, адаптированный к системе
Сыроживой интеллект без эго.
Просчет инженерный. Сбой в теореме,
Что не учла знаком небо.
Мысли о вечном его человеческие
Были для недр системы лишь тенью.
Он рванул. Духом стоически...
И стал просто обычной тварью.