Вечернее солнце приближалось к горизонту. Облака там вдалеке уже розовели, предвещая закат. Лес у поля начинал понемногу скрываться за туманом, и деревенский воздух был наполнен вечерней свежестью. Петухи кукарекали, коровы мычали, собаки лаяли. Но что-то в этой идиллии было не так. Угроза витала в воздухе. В смертельной схватке схлестнулись Самогонщица Клава и дед Сидор. Эта пожилая семейная пара гнала самогон, для собственных нужд, жила тихой деревенской жизнью. И сегодня разгорелся у них конфликт. «Ах ты, пи***ас проклятый!», кричала бабка. «УУУУУ!» - отвечал дед, махая жилистым кулаком. Так они ругались друг на друга. Потом началась жесть. Первой схватилась за косу бабка. Взмах – и коса со свистом рассекла воздух, заставив деда попятится в ужасе. Бабка угрожающе надвигалась на него, махая косой. Уперевшись спиной в стену, дед начал шарить руками в поисках спасения, и вот удача! Вилы, которыми он собирал сено, и оставил у крыльца! С его лица исчез ужас, и появилась злорадная ухмылка, мол «Ага! Сейчас-то мы поборемся!» Дед сделал пару пробных выпадов, оттесняя бабку назад. Но бабка не собиралась сдаваться. «фьиить!» - засвистела коса. В ответ последовал выпад вилами. Дед и бабка ходили по кругу, как львы перед дракой, выставив перед собой орудия и иногда делая в сторону друг друга осторожные выпады.
«Кишки тебе выпущу, падлюка такой!» - угрожала бабка. «УУУУ, бл**ь!» - отвечал дед, махая вилами. Наконец они схлестнулись, как гладиаторы, огласив окрестности скрежетом металла. Куры перепугано закудахтали и забегали по двору. Кошка, лежащая на крыльце, выгнула спину и поспешила попятится в дом. А схватка все разгоралась. Сцепившись оружием, дед и бабка бились на смерть. Шум их борьбы разносился над кронами деревьев, но никто в деревне этого не слышал, ибо до ближайшей избы больше километра. Одинок их домик у железной дороги.
Вдали раздался гудок поезда. Время перевести дух. Но никто не опускал оружия, враг не дремлет. Опустишь руки – и тебе конец. Шум приближающегося поезда усиливался, усиливалось и напряжение между ними. «проклятая ведьма! Сгинь!» -задыхаясь, прохрипел дед, решив, что уже довольно, и в знак примирения отбросил вилы в сторону. Но бабка, вместо того, чтобы сдаться, взмахнула косой, намереваясь поразить обезоруженного деда. Но дед быстро смекнул, что к чему, ухватился за косу, не дал себя ударить. Обезумел он от такой бабкиной кровожадности и несправедливости. «Я ж все! А ты ж меня чего!» Ощутив прилив звериной ярости, дернул он со всей силы, да и вырвал косу из бабкиных рук. Эх, не даром дед всю жизнь косил. Один взмах – и коса распорола бабке брюхо. Рухнула бабка оземь. Дед бросился к ней, а она – живая. Смотрит на него, хрипит, руками-ногами дергает. Сам не понимая, что делает, ухватил дед бабку за горло и начал душить. Кровь звенела в ушах, гнев пеленой застилал глаза деда. Ни звука не издавала бабка, только глаза из орбит вылезали и багровело от удушья лицо. Когда шум проезжавшего мимо поезда стих, все было уже кончено. Дед отряхнул штаны и оглядел творение своих рук. Бабка лежала в пыли, неестественно раскинув конечности. Лужа крови растекалась вокруг тела. Из зияющей раны наружу немного вывалились внутренности, блестя в последних лучах заходящего солнца. Страшное оружие – коса. В остекленевших глазах бабки застыли удивление и испуг.
На мгновение дед растерялся, но быстро взял себя в руки и поспешил оглядеться вокруг. Ни души, только кошка испуганно выглядывала из-за двери. Дед схватил бабку за ноги и потащил в сарай. Он кряхтел и напрягался изо всех сил. Худощавому деду непросто было совладать с тучным телом своей жены, которая всегда была крупнее его. Находящиеся в сарае корова и свинья с интересом наблюдали, как хозяин возится с телом. Заперев сарай, дед принялся за уничтожение следов преступления: убрал вилы и косу, стер следы крови. Когда с этим было покончено, он вошел в дом, сел за стол, выпил самогонки и начал думать, что же делать с телом. Завтра с утра должны приехать на машине городские, покупать молоко, их всегда бабка встречала. Спросят где бабка? А где бабка? Лежит в сарае с дырой в брюхе. Нет, так дело не пойдет. Может сбросить тело в колодец? Мол, не знаю где бабка, пошла в магазин и пропала. Так в деревне переполох поднимут, начнут искать – в колодец первым делом заглянут. Нет, это тоже не дело. Может закопать… так ему до утра такой ямы не вырыть, старый уже. Так и сидел он, думал, придумать не мог. И тут снова по железной дороге мимо прогрохотал поезд. Глядя, как от вибраций содрогается в стакане самогон, дед внезапно вскочил. Ну конечно! Кошка вопросительно взглянула на него. Вот он – идеальный вариант! Положить бабку на рельсы! Поезд проедет, херак! И пополам бабку. А там поди его разбери, чем ее распополамило,косой, не косой. Пьяную бабку с дурна ума понесло на ночь глядя на пруд сходить, да и уснула на рельсах. Вот и весь сказ. Обрадовавшись, что нашел выход, дед выпил еще стопочку, и прилег вздремнуть.
Проснулся дед, когда уже была полночь. Вспомнил, что убил бабку. Вспомнил, что кур не закрыл и скотину никто не покормил, бабка же обычно кормила. От досады хлопнув себя по бедрам, дед на скорую руку хлебнул из горла и выбежал во двор. Луна бросала свои блики на кроны деревьев. Ночной воздух был наполнен свежестью. На мгновение застыв на крыльце, наслаждаясь шорохом листвы и пением сверчков, дед направился в сарай. Перед самой дверью его посетило тревожное ощущение. Поспешно распахнув дверь, дед убедился в своих догадках. Оставшись без корма, голодная свинья, непривередливая в еде, может съесть что угодно. Однажды они уже забыли покормить свинью и она сожрала несколько кур. Теперь, чавкая и похрюкивая, свинья тыкалась рылом в зияющую дыру в животе уже остывшей бабки и лакомилась кишками, жмурясь от удовольствия. В сарае стояла отвратительная вонь. Дед что есть мочи пнул свинью сапогом, отгоняя от тела. В темноте он пытался разглядеть, насколько свинья успела натворить дел. Весь план мог пойти прахом! Но к своему счастью, дед обнаружил, что свинья не успела причинить телу существенный вред, видимо животное только недавно приступило к трапезе. Не обращая внимания на адскую вонь, дед поспешил вытащить тело из сарая и запереть дверь. Теперь ему предстояла большая работа. Положить тело лучше всего было на повороте, чтобы машинист не успел вовремя затормозить, а это добрых полтора километра по железной дороге отсюда! Стараясь оставлять поменьше следов, дед тащил тело к месту назначения, то и дело останавливаясь на отдых. Было темно, лишь у переезда одиноко светил фонарь, и чем дальше волок бабку дед, тем темнее становилось, и тем сложнее его было заметить. Один раз ему пришлось прятаться от проезжавшего мимо товарного поезда в кустах.
Достигнув нужного места, дед совсем обессилел. Тащить такую ношу ему было нелегко. Но расслабляться нельзя, нужно успеть укрыться дома, прежде чем приедет поезд. Убедившись, что место действительно подходит, поворот крут и машинист не успеет затормозить, даже если и заметит что-то на путях, дед расположил тело на рельсах, таким образом, чтобы колесо прошлось точно в том самом месте, где уже и был разрез от косы. Когда поезд переедет бабку – все будет смотреться очень натурально. Все готово, можно идти домой и ждать поезда. Обратный путь занял меньше времени, и вот дед уже сидит на крыльце, смотрит на луну и размышляет о случившемся. Он пытался анализировать, как же так такое могло произойти.
В тот день дед с бабкой как обычно, пили самогон, занимались хозяйством. Потом дед пошел в огород. Ну бабка решила посмотреть, чево он там делает. И тут ее посетило чувство, что дед несуразный и надо ему дать наставлений, как делать лучше. Как-то плохо дед рыл огород. Все было у него не так: и в его подштанниках, заправленных в резиновые сапоги, и в этой заляпанной майке, и в этой кепке с козырьком. Как-то несуразно он махал лопатой, бормоча себе что-то под нос, наверняка глупый вздор какой-нибудь. Бабка вдохнула мощной грудью воздуха да и давай орать на деда, мол чего ты роешь как-то не так, и лопату криво держишь, и штаны задом наперед надел, как чучело, и что ты вечно все бормочешь, как прокаженный какой, срамота с тобой одна, да и только! Ну а дед слушал это все, терпел, а потом и надоело, послал он бабку ко всем чертям и назвал полоумной дурою. Тут оно и понеслось. Но с чего ее вдруг переклинило? И вроде уж не раз было, что ругались, и дрались, но чтоб за косу хвататься – не было такого.
Прислушавшись к своим чувствам, дед с ужасом осознал, что он рад, что бабки больше нет. Он чувствовал себя свободным, все его существо наполняло облегчение, как будто избавился от тяжкого гнета, как гора свалилась с плеч. Надо сказать, бабка постоянно его пилила, придиралась по пустякам. А дед все молчал да молчал. Никогда дед первый голоса не повышал и бабке ничем жить не мешал. Но она всегда находила к чему прицепиться. И сейчас дед понял, что все это время он хотел одного – покоя. Теперь, он ощущал, что вот оно, счастье. И ведь не хотел он бабку убивать, жили бы так и жили, до самой старости. Черт дернул эту бабку косу схватить. Он вынужден был защищаться, не возьми он вилы бабка б его сразу бы и закосила бы насмерть. Что нашло на бабку? Сошла с ума? О чем она думала, когда замахнулась косой на сложившего оружие деда? Мог ли он на мгновение остановится, не поддаться гневу и не наносить бабке ответный удар? Почему он так просто оставил ее там, на рельсах? Об этом думал дед, сидя на крыльце, задумчиво глядя в сторону леса. Становилось прохладно. В дали раздался гудок поезда…