L
Объявления войны следовали одно за другим. 23 июля в войну вступила Англия, 24-го Австрия объявила войну России. На протяжении этих дней она ожидала, что Россия первая объявит ее, но, не дождавшись этого, Австрия сама начала военные действия.
Судя по всему, Николай II уже тогда предчувствовал, что начавшаяся война приведет к гибели Российской Империи, уж слишком мало оставалось времени до рокового семнадцатого года. Эту дату русский Государь не забывал никогда. И уж как никто другой он понимал, что Россия совершенно не готова к этой войне. Она не могла произойти в более неподходящий момент. Но выбора не было.
Не менее тяжелым оказался для Николая столь предательский удар Вильгельма. От него русский Царь никак не ожидал такой подлости. Отношения между обоими Императорами были едва ли не братскими, и все же, глубоко в подсознании, Николай не доверял ему. Впрочем, последние годы показали, что доверять, кому бы то ни было, нельзя было вообще. Его предавали все, а те, на кого можно было положиться, кто был ему верен до конца, безжалостно уничтожались террористами. Что же касается европейских стран, то возможно, что именно в эти первые дни войны, Государь и пришел к выводу, что у России друзей нет.
В самом начале войны Николай перевел все свои деньги, лежащие в английском банке, обратно в Россию. Доверять этой стране он больше не мог. Совершить этот перевод ему удалось не сразу; Англия пыталась воспрепятствовать этому. Когда же счет был, наконец, аннулирован, и деньги снова оказались в руках русского Царя, он решился собрать совещание, на котором присутствовали банкиры, крупнейшие промышленники, предприниматели и купцы.
Собравшиеся в просторном зале за длинным прямоугольным столом для совещаний приглашенные вели себя очень настороженно. Они понимали, что Государь собрал их неспроста, и чувствовали, что разговор непременно должен будет касаться денег. А что же еще могло понадобиться Императору от банкиров и купцов?
В ожидании Царя все казались очень сдержанными и напряженными, а так же были угрюмы и подозрительны. Они переглядывались между собой, и в душе своей глубоко жалели о том, что вынуждены были собраться здесь.
Вошел Николай. Коротко поздоровавшись, он прошел во главу стола и, обведя взглядом присутствующих, заговорил:
- Господа, сложившиеся обстоятельства, приведшие к началу войны, которую я, видит Бог, хотел избежать всеми своими силами, вынуждают меня обратиться к вашей помощи, чего бы я тоже никогда не сделал при обычных обстоятельствах.
Присутствующие застыли на местах, и с каменными лицами наблюдали за Государем. Такое начало им не нравилось. Совсем не нравилось. Но достаточно было всего одного взгляда, брошенного на лицо Императора, чтобы понять, как тяжело тому приходится.
А Николай продолжал:
- Война произошла в самый неблагоприятный момент для Российской армии, которая переживает сейчас не лучшие времена.
Кто же этого не знал. По выражениям лиц сидящих за столом было видно, что пока они не услышали от Царя ничего нового. Об этом уже давно трубила вся страна, все средства массовой информации, а почти вся интеллигенция была уверена в том, что виновником начавшейся войны был сам Император. Не прими он решение о мобилизации небоеспособной армии, ее бы просто не было. Так полагала интеллигенция, и так полагали и сидевшие в зале самые богатые люди страны.
- Как, смею думать, вам известно, и это ни для кого не секрет, боеспособность нашей армии сильно подорвана недавней войной с Японией. Для ее восстановления нужно время, но его у нас нет. Случилось то, чего я, и правительство, пытались оттянуть на как можно более поздний срок. Увы, этого нам не удалось. Единственная наша надежда теперь – это деньги.
При слове «деньги» за столом произошло движение. Вот, наконец-то, и было произнесено это магическое слово. Все его боялись, и все его ждали. Никто не сомневался, что Государь собрал их всех здесь исключительно по этому вопросу.
Николай смотрел на присутствующих, и в этот момент к нему вновь вернулось его былое величие.
- Да, это деньги, - решительно повторил он.
Его чистый взгляд скользнул по лицам банкиров и предпринимателей.
- В армии большая нехватка орудий, пушек, снарядов. Даже простых винтовок и патронов к ним слишком мало. Не хватит для полноценной армии.
Император достал из кармана кителя сложенный пополам листок бумаги и, развернув его, положил на стол перед собой.
Сидевшие поблизости невольно подались назад, словно бы Государь положил перед ними ядовитую змею. Николай заметил эту реакцию, и сказал:
- Это чек на девяносто два миллиона рублей.
Он произнес это просто, без вызова, без укора, без высокомерия.
- Это почти все мои деньги, которые я перевел из английского банка. Перед лицом своей Родины я чувствую своим долгом пожертвовать эти деньги во благо нашей победы. Армия нуждается в денежных средствах. Но этого слишком мало. Мой личный денежный фонд недостаточен для того, чтобы обеспечить армию всем необходимым. Поэтому я вынужден обратиться к вам, и просить у вас пожертвований на нужды армии.
По рядам сидевших за столом людей пробежал ропот. Государь заметил, что некоторые из них даже вжали головы в плечи, словно пытаясь спрятаться от взора своего Царя. Его просьба была, мягко говоря, им не по нутру.
- Заметьте, - продолжал Николай. – Я никого не принуждаю, я ни у кого не требую. Это дело сугубо добровольное. Но я прошу вас, именно прошу, без всякого на вас давления. Ради родины, ради России, прошу вас пожертвовать деньги.
Однако одного мимолетного взгляда, брошенного на окружающих, было достаточно, чтобы понять, что деньги для них это все, это и есть их святыня, их смысл жизни, и расстаться с ними для них будет очень не просто.
- Поймите, сейчас не та ситуация, чтобы держаться за свое богатство. Если Россия проиграет войну, то России не будет, и вы лишитесь всего, что имеете и, возможно, даже лишитесь своих жизней. Так не лучше ли пожертвовать частью, но сохранить остальное. Выделить для победы средства, которые спасут жизнь и вам самим, и всей России.
Нельзя сказать, что речь Императора оставила присутствующих равнодушными, но она и не убедила их расстаться со своими деньгами.
Государь терпеливо ждал ответа на свое предложение, переводя взгляд с одного из гостей на другого. Сидящие были подавлены. Конечно, все они понимали, что от положения на фронте зависит их судьба, но расстаться со своими накоплениями было выше их сил.
Не выдержав пронзительного взгляда своего Императора, один из купцов нерешительно произнес:
- Но, Государь, никто из нас не обладает такими средствами, как Ваше Величество.
- Я это знаю, - просто сказал Николай. – И я не требую от вас непосильных вкладов. Выделите на благо армии столько финансов, сколько вы можете себе позволить.
Купец побагровел. Трудно сказать отчего, от чувства ли стыда или же от жадности.
- Я боюсь, что наши финансовые вложения не устроят Ваше Величество, и не смогут существенно изменить положение в армии.
Купца активно поддержали два банкира и несколько предпринимателей. Чтобы прекратить эти разглагольствования, Государь сказал:
- Армии не будут лишним никакие средства, пожертвованные как вами, так и кем-либо еще.
Эти слова действительно положили конец всем пререканиям. Купец, чей голос прозвучал первым, произнес:
- Извольте, Ваше Величество. Я готов внести пожертвования. Но, как я и предупреждал, сумма эта будет, по вашим меркам, весьма несущественная. Я готов выделить на нужды армии тысячу рублей.
Николай склонил голову, стараясь не смотреть в лицо говорившего. Да, такая сумма была просто издевательской. Император не питал иллюзий насчет щедрости жертвователей, как не питал иллюзий насчет их доходов. Разумеется, никто из них не обладал такими средствами, которые смог пожертвовать он сам. Но предлагать тысячу рублей, это уже было чересчур.
Как ни старался Государь скрыть свои эмоции, присутствующие заметили, как подействовали на него слова купца. Да и сам купец, казалось, испугался названной им суммы. Он почувствовал дрожь в коленях при мысли о том, что сейчас на него может обрушиться гнев Императора.
Однако Царь внешне никак не проявил эмоций, скопившихся у него на сердце. Собрав всю свою волю, он спокойным тоном произнес:
- Хорошо, пусть будет тысяча.
Эта фраза была сказана очень мягко, но, тем не менее, купец уловил в ней укор, от которого он покраснел еще больше, пожалев о своей жадности, но, по-прежнему, оставаясь не в силах ее преодолеть.
- Кто еще готов пожертвовать на нужды армии?
Государь вновь обвел взглядом присутствующих.
И сидевшие за столом начали жертвовать. Однако все эти вклады не превышали нескольких тысяч рублей, в итоге набралась весьма несущественная сумма, которая, увы, как это верно заметил купец, никак не могла существенным образом повлиять на положение в армии.
Николай горько усмехнулся про себя. И от этих людей он ожидал финансовой помощи. Каждый из них боялся расстаться с собственным капиталом, не отдавая себе отчета в том, что поражение России в этой войне будет означать конец им самим.
Как показало будущее, Император оказался совершенно прав. Революция, которая произойдет тремя годами позднее, приведет к полному краху финансовой системы, и уничтожению купечества и дворянства как классов. Будут истреблены промышленники, и их собственность перестанет быть частной, и перейдет в руки тех, кто будет разрушать и уничтожать Российскую Империю. Жадность, в итоге, погубит тех, кто пожелал сэкономить на своей стране.
А тем временем война началась. И уже самые первые ее дни показали всю не боеспособность российской армии. И дело было не только в нехватке вооружения, но и в скверно организованном санитарном деле. Не хватало медикаментов, врачей, санитаров. Раненых зачастую было просто негде размещать. И здесь не помогал ни авторитет Великого князя Николая Николаевича, ни его высокое положение.
Первой из царской семьи на путь служения русской армии вступила княгиня Елизавета Федоровна, вдова недавно убитого террористом Каляевым Великого князя Сергея Александровича. Она сказала, что не может оставаться в стороне, в то время как страна, ставшая ей второй родиной, терпит такие бедствия.
- Пойми, Аликс, - говорила она своей родной сестре Александре Федоровне. – Произошла страшная трагедия, которая не должна была произойти. И я просто не имею права взирать на все это так, словно бы меня это совсем не касается. Я считаю Россию своей второй родиной, и мой долг оказать ей посильную помощь.
Императрица, родившаяся и выросшая в Германии, теперь ощущала жгучий стыд за свою родину. Ей казалось, что часть вины за случившееся ложится на нее саму. Она прекрасно понимала, что все в России считают ее немкой, и ненавидят ее за это германское происхождение. Александра Федоровна понимала и разделяла чувства своей сестры.
- Чем мы можем помочь армии? – спрашивала она Елизавету Федоровну.
- Аликс, мы, женщины, можем очень многое. Я видела, как ужасно обстоят дела на фронте. Для раненых не хватает медикаментов. Я собираюсь открыть военный госпиталь, набрать штат, сама пройти курсы санитарок. Ты не представляешь себе, сколько жизней солдат зависят на войне от своевременной медицинской помощи.
Слова Елизаветы Федоровны настолько тронули душу Императрицы, что она бросилась в объятия своей родной сестры, и разрыдалась от прилива чувств.
- О, Элла, - говорила она. – Я непременно присоединюсь к тебе. Я, и мои дочери. Мы все пойдем за тобой.