(Странички из дневника офицера Группы руководства полётами)
1 аэ во вторую смену проводит Лётно-тактическое учение (ЛТУ). И тут вводная! Перед самыми полётами узнаю вдруг хорошенькое дополнение: наши 16 на Су-17 уходят, работают на переяславском полигоне, садятся на аэродроме Переяславка, там заправляются и возвращаются обратно, отработав снова на их полигоне (так и готовились). А оттуда прилетает эскадрилья МиГ-27 (16 самолётов), работают на нашем полигоне, садятся у нас, и после заправки уходят домой, поработав по целям нашего полигона ещё разок. (Здрасьте, сто гусей! Вы пришли, а нас не ждали!)
Во время разведки погоды (один наш экипаж смотрел погоду в нашем районе, один ушёл на Переяславку глянуть погоду по маршруту и отвезти им нашу плановичку) к нам прилетела их спарка с зам. командира полка. Он привёз их плановую таблицу, которую я увидал только перед самыми предполётными указаниями.
— Погодите! — удивлённо восклицаю я. — Если совместить нашу плановичку и плановую переяславских, время взлёта нашей группы и посадки гостей отличается всего на пять минут!
— Ну и что? — на меня полковые командиры посмотрели как на марсианина.
— А если МиГи не выдержат время и придут раньше? А наши запоздают со взлётом минуты на две?
— Всё нормально! — машет рукой прилетевший подполковник. — У моих будет топливо!
— Сколько? — вопрошающе гляжу на него.
Ответа не последовало.
— Подождут! — говорит командир полка подполковник Якубовский В.Э. — Поставите их на кругу и всё!
— Но ведь так это не делается! — упрямлюсь я. — Это два разных полка! Сколько у них топлива при выходе с полигона будет?
Заместитель командира переяславского полка почему-то упорно молчал!
— Я не услышал ответ на свой вопрос по топливу!
— Ладно! — снова говорит Якубовский, будто я ничего сейчас не сказал. — У нас ЛТУ, и у них ЛТУ! Мы улетаем к ним, они прилетают к нам!
— Это я понял! Я не пойму! А какая проблема им задать время прибытия позже?
— Нет-нет! Всё будет хорошо! У них топлива останется много!
Я покачал головой: пять минут интервала – это для боевой авиации ничто!
— Да сойдутся же над точкой, товарищ командир! Сойдутся! Да знаю я все эти совместные полёты двух полков!
— Всё рассчитано, не паникуйте, Юрий Игоревич!
Я выдыхаю.
«Чёрт его знает! Может, действительно сгущаю краски!»
Начал полёты ровно в 18 часов.
Первый вылет прошёл благополучно. 1я аэ прошла по первому маршруту на малой высоте и отработала по целям на нашем полигоне.
Зашли на посадку. Сели, начали готовиться к сумеречному вылету на Переяславку с работой на их полигоне.
Инженерно-технический состав самолёты подготовил своевременно.
Командир эскадрильи майор Гена Дробышевский запрашивает запуск эскадрилье в расчётное время.
Разрешаю запуск по плану. Эскадрилья не спеша стала запускать двигатели. Но наша Группа руководства полётами была занята другим: точку проходила та самая эскадрилья МиГов с пролётом мимо на наш полигон (позывной «Слиток»). Я давал экипажам перелётчиков условия для посадки (и соответственно для работы на полигоне). Особый контроль за правильностью принятого давления для высотомеров, ибо кругом горы.
Когда обстановка разрядилась, командир ап, который с начала полётов всё время безвылазно был на КДП, примирительно говорит:
— Ну вот, видите, Юрий Игоревич! Они сейчас будут работать у нас полигоне! А наши взлетят! Всё по плану!
Но я этого оптимизма не разделял.
— Да нет, — отвечаю, глядя на авиационные часы-хронометр перед собой. — Они прошли на 10 минут раньше установленного времени!..
— Ничего...
— Ничего хорошего... — тихо добавляю я.
Время шло. Комэска-1 Дробышевский подождал, когда все запустятся и затем неспешно начал выруливание.
— 121й, на взлётную группой?
— На посадочном свободно! — информирует меня руководитель зоны посадки капитан Витя Петров, который сам ещё недавно летал в нашем полку командиром звена.
Разрешаю светофором занимать ВПП. Под потолком алармистским напоминанием замигало огромными буквами красное табло «ВПП ЗАНЯТА!»
Эскадрилья начала выстраиваться на полосе и готовиться к взлёту, когда первые МиГи гостей запросили подход с полигона. Разумеется, на 10 минут раньше... А полигон у нас под боком!
— 501й, со «Слитка» в круг?
— Слесаря вызывали? — тихо проговорил Витя Петров.
Командую РБЗ Гладышеву:
— Полторы тысячи им!
Ближняя зона даёт подход на 1500.
— Пусть летают над точкой, пока наши не взлетят! — тоном, не предусматривающий возражения, капает на мозг Якубовский.
— 501й, остаток? — на всякий случай интересуюсь.
— 600...
— 508й, у меня – 400! — докладывает крайний ведомый из этой группы.
Я с возмущением посмотрел на Якубовского. Тот кричит:
— Пусть летают! С таким остатком им можно ещё полчаса летать!
— С остатком, ниже аварийного? — удивлённо гляжу на него. — Это для меня новость!
Командир отводит взгляд.
Ну что, делать ничего не остаётся! Включаю зелёный для взлёта и командую Дробышевскому в эфир:
— 121й, немедленно взлетайте!
А на ВПП из эскадрильи выстроилось и готово к взлёту лишь одно звено (из шестнадцати)! И на полосу выруливает пятый самолёт. Остальные – только на подруливании! Все они выстроиться на полосе уже не успевают.
Даю команду Гладышеву, чтобы разрешал группам роспуск и снижал перелётчиков на высоту круга 900 метров для захода на посадку. Топлива у них не на полчаса, как мне кричал полкач, а минут на 5-7! Не больше! И то, если летать до сухих баков, до выключения, вернее, самовыключения двигателей по причине выработки керосина. А дальше – «Милый бог, меня спаси!» Лётчики – по красным ручкам катапульт, забирай кресло и на улицу! Из исправных самолётов! И хорошо, если всё обойдётся благополучно! Тогда меня только уволят! («Знал, что у МиГов малые остатки!? Ты почему не завёл их на внеочередную посадку?!? Ммм??. Да мне по хрену твоё ЛТУ, ваши самолёты были на земле, им ничего не угрожало!!!» — «Да вот, командир полка мне приказывал... Я боялся...» — «А вы, товарищ подполковник, не имеете права бояться!! А обязаны соблюдать лётные законы!! Для этого вам и подполковничьи погоны вручают!!!»)
А если не дай бог кто-то погиб? Тогда РП собирай характеристики в трибунал! Якубовский мне на следствии не защитник, он потом только руками разведёт: «Я полётами не руководил! А мои указания носили рекомендательный характер!..» Это его, конечно, по службе не убережёт. А я – «...по тундре! По широкой дороге! Где мчится поезд Воркута – Ленинград...» (По статье УК РСФСР «Нарушение правил полётов и подготовки к ним», с гибелью людей – от 7 до 15...)
— 509й, со «Слитка» в круг? — это ещё звено.
Отдаю группе команду на роспуск отставанием и разрешаю подход по нашему атмосферному давлению на 900. Попутно выясняю, что и там остаток топлива у крайнего ведомого 420 килограмм! (А с чего он станет больше: группа шла по одному маршруту, на одной и той же высоте, на тех же скоростях. Значит, и остатки будут приблизительно одинаковыми!)
Дробышевский взлетает со своим ведомым.
— Диспетчер, взлёт пары 121го!
— Поняла!
А следом мчится в круг полётов ещё четвёрка МиГов 513го! И у всех – аварийные или околоаварийные остатки!
— 501й, на третьем, шасси, крыло выпустил, гребень убран! {1}
Гладышев смотрит на меня: тянуть ему третий или давать разворот...
— Протянуть! — кричит Владимир Эдуардович.
Но тянуть третий разворот вообще запрещается, он должен выполняться на своём месте! А в группе с такими остатками тем более: одному протянешь на четыре километра – его ведомому надо тянуть после этого ещё на 4-5, следующему... И так далее! Не сделаешь так, не протянешь по этой схеме, они начнут подрезать друг другу путь и сойдутся в районе четвёртого!
Я быстренько просчитываю это и отрезаю:
— Нет! Остаток! Пусть заходит!
— 501й, заход! — быстренько командует РБЗ, пока не передумали. Ведь всю кашу на кругу потом расхлёбывать и ему тоже! Он так же, случись чего, под статьёй ходит!
— Понял, 501й!
У меня взлетает уже вторая пара.
— Диспетчер, взлёт пары 123го!
— Диспетчер, поняла!
А на ВПП ещё четвёрка! И к полосе подруливает звено и пара.
— Не успеют! Не успеют! — говорю я тихо сам себе. И выключил зелёный светофор перед полосой, запретив остальным самолётам занимать взлётную (автоматически включается у них там красный). Полкач перехватывает взглядом мои действия с переключателем сигналов.
Впрочем, не сам себе твержу, а всем, кто на КДП, включая Якубовского и этого зам. командира полка из Переяславки, который к этому моменту тоже оказался в зале управления. Последний молча наблюдает за происходящим и лишь сопит рядом.
— Наши успеют! Дайте только этим проход! Включите зелёный на взлётную нашим! — командует Якубовский.
По НПП во время полётов РП подчиняется напрямую командиру полка!
Ага! Щаззз! Наподчиняюсь сейчас я ему себе на голову!
— У моих топлива нет! — тихо говорит подполковник из перелётчиков.
— Вы же доказывали мне, что топлива у них будет много! — с гневом сверкнул я в его сторону глазами. — Это вы говорили, имея расчёты, или так только думали?
— 502й, на третьем, шасси, крыло выпустил, гребень убран!
— 502му – заход!
— Понял!
Сверху, над окном тревожным напоминанием продолжает мигать табло «ВПП ЗАНЯТА!»
Третья пара начинает разбег.
— Диспетчер, взлёт пары 126го!
— Диспетчер, поняла!
— Успеют! Дайте МиГам проход и наши успеют! — это Якубовский.
— А что потом? У ведомых там по 400 литров! — отвечаю я на повышенных тонах. — Уже 300! Им даже на круг не хватит!
— Вы – руководитель опытный! Потом… потом вы что-нибудь придумаете! — с детской простотой говорит мне полкач.
Я чуть не захлебнулся от негодования!
— Что?!! Что я потом придумаю!?! — и хотел кое-что добавить на букву «Ё»!
Резко ответить не даёт Витя Петров:
— Юрий Игоревич, самолёт подходит к ДПРМ! — говорит мне РЗП. И в эфир: — 501й, к дальнему, шасси, крыло, механизация!
Дальний привод – это всего 4 километра до полосы!
— 501й, дальний, к посадке готов!
Табло «ВПП ЗАНЯТА!» горит!
— Всё у него выпущено! — это инфо по громкой от наблюдающего.
И в зале управления наступила удивительная тишина.
РБЗ, РЗП – слева от меня, командир полка и даже хронометражистка – справа, все уставились на меня как на бога.
Все понимают, что это трындец! И все в ожидании...
Надо принимать экстренное решение! Итак!..
Экипаж просит посадку!
А у меня на полосе самолёты!
Взлетать им нельзя из-за малого интервала – их может перевернуть от спутного следа, ибо предыдущая пара только-только начала разбег!
На истребителях-бомбардировщиках гостей, особенно у крайних ведомых в звеньях, – критически мал остаток топлива!
МиГ-27 после дальнего на удалении 2,5 км!!!!!
На ВПП – наша пара!!!
Всё это вихрем проносится у меня в голове... И весь этот клубок надо сейчас распутывать мне! Твою мать!
Боже ж ты мой, как я не люблю такие ситуации! Ведь ошибиться в решении нельзя!
— Товарищ подполковник, диспетчеру?
— Зина, не сейчас! Даже если тебя насилуют – терпи!
Выключаю светофор разрешения взлёта нашим самолётам. Тревожное табло гаснет. Но я-то вижу и знаю: на ВПП – два Су-17!
— 501й, запрещаю, запрещаю посадку! Вам – проход! Посадка с круга! Высота 900!
— Понял, 900! — говорит 501й.
На повышенных тонах и с нажимом:
— 128й, запрещаю, запрещаю всем взлёт!! Не взлетать!! ЗАПРЕЩАЮ ВЗЛЁТ!!! — И спокойным тоном (чтобы успокоить экипажи в воздухе): — Группе освободить ВПП через вторую РД!
— Что вы делаете! — с криком возмущается Якубовский. — Пусть взлетают!
— Чтобы свести их на первом <развороте> с уходящим на второй круг? — а сам веду взглядом набирающий от ближнего привода высоту «мигарь» и посматриваю: начали ли движение по полосе наши самолёты.
— 502й, к дальнему, шасси, крыло, механизация! — это РЗП.
— Вы мне группу разорвёте пополам! — а это Якубовский!
— Я жизнь лётчикам сохраню! — как вы думаете, кто это беспафосно сказал?
Но мог бы и промолчать: можно никому ничего не доказывать, хотя бы потому, что просто не до этого!
Я принял решение! ВСЁ!!
— 502й, дальний, к посадке готов!
На пилотажно-посадочном сигнализаторе передо мной загораются зелёные огоньки выпущенных шасси, крыла и закрылков от наблюдающего за заходящими самолётами и его голос по ГГС:
— Всё выпущено!
— 502му – посадка! Для группы: встречный <ветер> пять! — говорю в микрофон, наблюдая, как наша пара освобождает ВПП.
— Боевую группу разорвал!.. — причитает рядышком Владимир Эдуардович.
— 502й, выше глиссады! Снижайтесь на оборотиках!
— ...Весь тактический замысел насмарку! — «те же и Добчинский».
— 503й, на третьем, шасси, крыло выпустил, гребень убран!
— 503му – заход!
— Понял, 503й!
— Диспетчер, посадка 502го! — говорю по громкой, слежу за пробегом «мигаря» на полосе, градиентом падения скорости у него и выпуском тормозного парашюта.
А для тех, кто на КДП добавляю тихо:
— Зато лётчики живы, а самолёты целы!..
— Диспетчер поняла!
— 501й, выполняйте первый! — говорит Гладышев в эфир.
— Понял, с набором до 900!
Проверил безопасность входа в круг 501го относительно других МиГов группы и лениво продолжаю:
— ...И у нас с вами, Владимир Эдуардович, не будет едкостей по службе и по линии прокуратуры!..
— 504й, на третьем, шасси, крыло выпустил, гребень убран!
— ...Это и есть – счастье командира полка...
— 504му – заход!
— ...Да и для РП – разлюли-малина...
— Понял, 504й!
— 503й, к дальнему, шасси, крыло, механизация!
— У меня скандал будет по линии Командующего!
— 503й, дальний, к посадке готов!
Передо мной вспыхивают зелёные огоньки на ППС-2МС.
— Всё у него выпущено!
— 503му – посадка!
— 503й понял!
И тихо формулирую своё понимание ситуэйшен:
— Скандал – это когда жена вас застала в постели с любовницей! А это как насморк, через неделю и забудете! Командующему же объясните... Как всё у нас хорошо начиналось! И как из-за этих переяславских фофанов всё не удалось!.. Думаю, поймёт! Только не проговоритесь, что я вас обо всём перед полётами предупреждал!
Это я на всякий случай напомнил о своих пророчествах да предчувствиях – ну чтобы не забыли о моей дальнозоркости.
«Говорил же: сойдутся! Предостерегал! “Нет! Всё рассчитано! Всё будет хорошо!”» — размышляю со злостью я.
А сам веду взглядом выравнивающий над полосой МиГ-27, готовый оказать помощь лётчику в посадке на незнакомом ему аэродроме...
— 504й, к дальнему, шасси, крыло, механизация!
«Шершни! Ни черта развитие ситуации предусмотреть не могут! Как чувствовал!..»
Но здесь моя помощь не понадобилась. Молодец парень, классно посадил свой самолёт строго у посадочного «Т», даже колёсики раскрутил о бетон.
— Отлично ему за посадку! — едва слышно говорю хронометражистке.
— Поняла...
На КДП всё сказанное РП, даже очень тихо, исполнители схватывают на лету.
— Это замкомэска капитан <я не запомнил>... — тоже негромко, чтобы не мешать нашей ГРП, произносит заместитель командира полка перелётчиков.
Я киваю:
— Молодчина! — И передаю по ГГС: — Диспетчер, посадка 503го...
— Диспетчер поняла!
— 505й, на третьем, шасси, крыло выпустил, гребень убран!
— 505му – заход!
— Понял!
Выпуск тормозного парашюта у 503го...
— 504й, дальний, к посадке готов!
Зелёные на табло.
— Всё выпущено...
— 504му – посадка!
— 504й понял!
Тут мельком глянул на индикатор диспетчерского локатора. И недовольно говорю РБЗ:
— Вот это мне ни хрена не нравится! Володя! Азимут 45, удаление 14, подходят к третьему, дистанция между ними менее четырёх <километров>! — а сам уже снова веду взглядом планирующий на посадку МиГ.
— Да вижу...
— Не вижу, а разводи!
— Да протяну я второго...
— Я тебе протяну! За ним ещё десять самолётов! Что, крайнего на 40 километров тянуть потом будешь?! Отверни 507го влево!
— 507й, примите влево 15 <градусов>!
— Выполняю, 507й!
— ...Расскажите Командующему, как мы героически их всех здесь разводили! — продолжаю я.
— 506й, на третьем, шасси, крыло выпустил, гребень убран!
— 506му – заход!
— Понял!
— Диспетчер, посадка 504го... — это громкой связи.
А для Якубовского молвлю дальше:
— ...А, кстати, так оно и было!..
И проверяю обстановку по индикатору локатора. Совсем другой вид.
— Диспетчер поняла!
— ...Заодно и ценный подарок выпросите у Командующего для меня!
Ну я и наглец! Выпуск тормозного у «мигаря» на пробеге.
— 505й, к дальнему, шасси, крыло, механизация!
— Таких, как вы, Юрий Игоревич, надо... — говорит полкач и, насупясь, отворачивается к окну.
— 505й, дальний, к посадке готов!
Неужели расстреливать?
Зелёные огоньки.
— Всё выпущено...
— 505му – посадка!
— Понял!
— Знаю! «Надо беречь, лелеять и награждать!» — досказываю я за командира.
МиГи один за другим садились, и затем освобождали ВПП. А на магистральной РД ещё стоит колбаса наших самолётов, не успев освободить им место для проруливания на ЦЗТ!
Следует заметить, что в этом непростом варианте Володя Гладышев слегка подрастерялся. Тут и наших вести надо, передавать управление в дальнюю зону, и чужих разводить! Есть же предел человеческих возможностей. Пришлось мне ему помогать, хотя сам был отвлечён планированием самолётов после ДПРМ и посадкой – это моя визуальная зона ответственности. Господи, да у РП все зоны ответственности – его! В том числе и ближняя зона ответственности Гладышева, и зона посадки Петрова, и дальняя зона КП полка, и визуальная зона помощника РП на СКП (назначается всегда лётчик)! Везде он должен контролировать, подсказывать, в случае надобности вмешиваться в управление и править обстановку. И команда РП является первоплановой для всей ГРП и всех лётчиков, находящихся в воздухе, даже если это командир полка, комдив или даже Командующий! Потому как только Руководитель полётами владеет всей воздушной обстановкой в районе и отвечает за всё и за безопасность всех!
Как только усадил гостей, разрешил занимать ВПП оставшимся нашим, регулируя их расстановку на полосе: вся группа ведь перемешалась, когда я им запретил взлетать и срулил! Потом разрешаю взлёт...
Когда обстановка была разряжена, Якубовский накидывается на не успевшего сбежать с КДП всё ещё стоящего здесь зам. командира полка гостей:
— Блин! Почему ваши прилетели раньше??! Что? Как?? Отчего?!!
Но тот только пожимал плечами и ничего вразумительного сказать не мог.
Стоя у окна, и глядя на заруливающие на ЦЗТ МиГи, полкач возмущается:
— Как теперь Командующему понять, какой у нас был замечательный замысел! — он поворачивается ко мне: — Юрий Игоревич, как хорошо у нас был задуман и разработан удар по целям переясловского полигона! Вот верите?
— Я, Владимир Эдуардович, верю в жизнь после смерти и в любовь после секса.
— А! — в сердцах машет рукой Якубовский, гладя на улыбающиеся физиономии всей нашей Группы руководства полётами и направляется на выход с КДП.
Вскоре по телефону выяснили: из дивизии приказали сместить время удара обоим полкам вперёд на 10 минут! (Ну, на хрена, спрашивается! Какая была в том необходимость??) В Переяславку приказ передали, а нам забыли! Виновником быстренько определили оперативного дежурного 33й дивизии!
Вот и всё! Дивизия приказала, а тут крутись, как хочешь!..
__________________________
{1} Доклад «Гребень убран». Речь идёт об фальшкиле в хвостовой части под фюзеляжем. Автоматически выпускается гидросистемой вместе с уборкой шасси и складывается после выпуска стоек. Служит для увеличения площади киля с целью повысить путевую устойчивость самолёта на больших скоростях полёта. По величине он больше, чем стойки шасси. Если гребень не уберётся, при посадке будет разбит о бетон полосы.