На кухне громко скворчали сморщенные куски бекона. Бекон был дорогим, качественным, и в нём было больше мяса, чем сала. Мать Жоры добыла кусок утром на Юмашевском рынке, пока он сладко похрапывал. На всю квартиру пахло мясом и луком. Жора любил яичницу в формате, как он выражался, “полный фарш”. В ингредиенты входили также помидоры, сыр, и само собой соль с перцем. Он был очень требователен, но не к себе, а к другим и к тому, что эти другие делали. “Смотри, не пережарь мясо!” крикнул он из коридора, выходя из душа и набрасывая халат. “Не волнуйся Жорик”, ответила мать. “Не пережарю”. После того, как он почистил уши и поковырялся в носу, для приличия внутри носа ничего не заметив, однако смахнув всё собранное в раковину, Жора выдвинулся по коридору на кухню. Вдоль стены стояли сделанные покойным отцом деревянные полки, наполненные домашней консервацией и вареньем. Он всегда задевал банки плечом, но ни одной не разбил, слишком он их любил, а точнее их содержимое. Он подошёл к матери, обнял её и покосился на тарелку с яичницей. Всё было в порядке, Жора уселся на табуретку в конце стола. Он аккуратно помещался в уютном проёме между холодильником и подоконником. Он вздохнул, сам того не ожидая, и посмотрел в окно. Прямо перед окном изгибался от старости всё ещё зелёный абрикос. За ним рос высокий, тощий кипарис, посаженный ещё его дедом. По улице уже шли, торопились на учёбу или работу. Солнце успело подняться над домами и мягко подсвечивало стену из инкерманского камня дома напротив. Ему нравился этот приглушённый, грустный осенний свет.
- Чего не ешь? Всё мечтаешь? – спросила мать.
- Нет, – ответил он. – Не мечтаю, просто смотрю, любуюсь осенью.
- Ааа, в тарелке у тебя тоже наступила осень.
- Понял, понял. – Он взял вилку и насадил на неё первый кусок яичницы, с которого жир капнул на вовремя подставленный кусок чёрного бородинского хлеба. – Очень вкусно, спасибо мама.
- На здоровье. Какие планы на сегодня?
- Понятно какие, позавтракать и поехать на работу.
- Ты забыл какой сегодня день?
- Какой?
- День рождения твоей Даши.
- Ну у тебя и память, мама. Три года прошло, я давно успел забыть. Она ведь не моя уже больше. – Он удивлённо посмотрел на неё, и даже вилка бездеятельно застыла в воздухе.
- Нет, не забыла. Но поздравить её всё равно надо, и не просто поздравить, – твёрдо заявила мать. – Она не чужой нам человек. Тем более, живёт одна, денег у неё нет, помочь ей некому.
- А я-то здесь причём? – Он искренне недоумевал.
- При том, что у нас есть перед ней некие обязательства, – она села на табуретку напротив и строго посмотрела ему в глаза. – Или ты забыл как она тебя выхаживала во время воспаления лёгких, как она тебе чуть ли не пелёнки стирала? – Он пристыженно молчал, ковыряя вилкой яичницу. – Так что отправляйся-ка ты дружок мой на Фиолент сегодня после работы. И как полагается, с подарками, цветами, шампанским и тортом. Не забудь, она живёт очень скромно, загрузи побольше деликатесов в багажник.
- Ладно, ладно, не буду отпираться. Съезжу если надо, – Жора не привык перечить матери, но сам не понимал почему вдруг она вспомнила о Даше, с которой они три года назад расстались.
- Постарайся с работы пораньше уйти, не ночью же ехать.
- Понятное дело, после обеда уйду.
- Ну вот и отлично, – сказала мать Жоры, поднялась и благословила его в путь.
Жора накупил продуктов по пути на работу в супермаркете “Новус”. Он был профессором экономики в филиале МГУ, и приходил исключительно на лекции или заседания кафедры. Сегодня у него была только одна лекция, после которой он и планировал уйти как ни в чём не бывало. Ему нравилась не работа, а то, что было с ней связано. Дорога из дома через центр, белокаменные здания бывших Лазаревских казарм, и студентки в красивых нарядах, сидевшие в первых рядах вдохновляли его каждый день. Он прочитал лекцию, студенты похлопали ему, в этот раз жиденько, поскольку думал он во время лекции о Даше. Он был на “автопилоте”, не обращая внимания на преданные взоры студенток с первых рядов. После лекции он быстро исчез, завёл авто и уехал в сторону Фиолента. На перекрестке, уже недалеко от дачного посёлка где жила Даша, он увидел большую вывеску ресторана “Море по колено”. Жора неоднократно бывал там один, когда ухаживал за Дашей, провожал её домой, а потом, когда возвращался домой, заезжал в заведение и напивался. Ему было море по колено, он это чувствовал и знал. Никто и ничто не могли нарушить его душевного равновесия и защищённости. У него была хорошая работа, иномарка, квартира возле моря и парка, любимая девушка, которая у его удовольствию полностью зависела от него. А сейчас, без Даши, тем более море по колено, он не должен был ни о ком заботиться, беспокоиться, кроме матери конечно, но она у него такая, что сама о ком хочешь позаботиться могла. Он про себя твёрдо решил, что после встречи с Дашей, формальных посиделок на мансарде с чаем и тортом, завернёт в “Море по колено”.
Она оказалась не дома. Ему открыла черноволосая квартирантка в длинной юбке и большими, как сосульки, серьгами в ушах, – видимо с деньгами у Даши совсем было туго, – и на вопрос о Дашином местонахождении ответила: “Гуляет она, сахарный ты мой, гуляет в Балаклаве на стороне этого, музея лодок. Сказала поедет туда, если кто будет спрашивать, направляй на набережную. Только не на центральную, а на ту, говорит, напротив которая. Ну понял ты дорогой или нет, а то смотрю глаза у тебя стеклянные?” “Да, да. Спасибо”, ответил Жора и ретировался. Он мчался в Балаклаву скорей не из-за Даши, внутри у него горело от желания попасть побыстрее в “Море по колено”, тряхнуть стариной. Только в Балаклаве он обратил внимание какой погожий день стоял сегодня и как солнце заливало нежным жёлтым цветом бухту, у как полыхали на свету белокаменные здания вдоль набережной, и как тихо переливалось море, обнимая старенькие ялики. Когда-то он был романтиком и любил здесь бывать, но всё проходит, чувства черствеют, повседневная рутина затягивает как болото. Даши на набережной не было. Он проехал штольню, вход в музей подводных лодок, потому вторую заброшенную штольню, небольшой сквер слева, и остановился напротив будки со шлагбаумом чтобы спуститься вниз, к пляжу. Только там, или в крайнем случае наверху, за заброшенными домами, могла быть Даша, если вообще до сих пор здесь. На галечном пляже кроме трёх художниц преклонного возраста с мольбертами никого не было. Он быстро посмотрел в сторону открытого моря, и сердце его сжалось от родных скал в дымке, от тёплого сияния воды, и горизонта, не обозначенного чёткой линией. Художницы жадно глядели на него, оторвавшись от мольбертов. Жора поспешил наверх по бетонной лестнице. Ноги его перепрыгивали через ступеньки легко, не напрягаясь. И отдышки не возникло. Он не понимал, почему так неистово вдруг стал искать Дашу, вместо того чтобы развернуться и поехать обратно, отдать цыганке подарки и навестить на обратном пути “Море по колено”. Он вылетел прямо к заброшенной мазанке, где вместо хвороста на крыше лежала черепица. На двери была прибита табличка “Скорняжная мастерская. Часы работы с 10 до 19 часов. Воскресенье выходной.” На углу дома обозначалось название улицы, “Приморский переулок”. Слева от тропинки рокотало под скалами зелёно-синее море, справа стояла чья-то бывшая каменная двухэтажная дача без крыши. Впереди стояло высокое кирпичное здание, узкое как башня, с покрашенной в красный цвет наружной стеной. Он увидел чью-то трепыхавшуюся на ветру одежду, развешенную на верёвках вдоль фасада. Под домом, внутри развалившемся, сидели вокруг костра трое хиппи, – двое мужчин и одна девушка, и пили баночное пиво. Они с ухмылкой глянули на Жору, ничего не сказав. Он с брезгливостью вздохнул и продолжил идти по сужавшейся тропинке.
Она стояла на краю скалы, возле куста шиповника и смотрела вниз, на неистовство волн. Её льняное длинное платье плавно колыхалось на ветру. Она ждала его. Обернулась, как только его крупная фигура показалась на тропинке за кустами шиповника. Он подошёл, и взглянул на неё, словно ему было от чего-то неловко.
- С днём рождения, Даша, – сказал он.
- Спасибо, мне очень приятно что ты обо мне вспомнил.
- Что ж ты здесь одна?
- Мне здесь очень нравится, красота неземная, – она улыбнулась. – Я чувствую себя пятнадцатилетней девочкой, летаю, парю над скалами.
- Ну ты всё-таки осторожно с этими полётами, – пробормотал Жора.
- Глупенький, как же можно быть осторожной. Надо расправить крылья и просто лететь, ничего не боясь. Вот так, – и она широко расставила руки в стороны. – Ну, чего ты такой серьезный, насупился? У меня ведь день рождения.
- Да, да. Просто долго тебя искал.
- И сколько это, долго?
- Пару часов, я на Фиолент в начале поехал.
- Знаешь, можно искать всю жизнь, да так и не найти, а ты говоришь долго искал…
Жора вздохнул и ничего не ответил. Он молча смотрел на тёмное очертание скалистого берега вдали. Внутри у него бурлило и всё было перемешано, как в море после шторма. Их встречи, ссоры, расставания, а потом возникшая пустота которую он заполнял случайными знакомствами и студентками. Ему становилось легко, и все эти три года было легко, потому что не было никаких сердечных уз. Снова становилось ему на душе беспокойно, покалывало сердечко. “Обними меня нежно”, – прошептала она. Он повиновался и обвил руками её тонкую талию. Так они простояли несколько минут, пока толстый рыжий кот не начал тереться об ногу Жоры, а потом и Даши. Она засмеялась и погладила кота. Он замурчал и стал биться об ногу лбом, пытаясь обвить её длинным рыжим хвостом.
- Местный, на рыбе откормленный, – заявил Жора.
- Это точно, – согласилась Даша.
- Может пойдём, отметим где-нибудь твой день рождения? Я подарков тебе привёз.
- Да? Подарки я люблю. По поводу отметить согласна, только давай где-нибудь не в помпезном месте, хорошо?
- Хорошо, договорились.
Они дошли до машины и медленно поехали по набережной в сторону центра. Через метров триста в открытые окна ударил сильный запах углей костра и рыбы. Жора остановился. В белой пристройке из инкерманского камня, прижавшейся к скале, было открыто окно. В углу, на пьедестале между пристройкой и стеной соседнего разваливающегося дома, стоял пустой пластмассовый столик. Из окошка показалась фигура пожилого мужчины в камуфляжной форме.
- Ребятки, заходите, нечего раздумывать! – закричал он. – Только пожарил свежую барабульку на углях. Во рту тает!
Они переглянулись и приблизились к прилавку, состоявшему из подоконника окошка. Хозяин гордо показал приготовленную барабульку. У Жоры слюнки потекли, он кивнул. Ему предложили домашнее вино. “Такого нигде не найдёте, как сок виноградный”, приговаривал хозяин. Жора снова кивнул, расплатился и они с Дашей сели за столик. У пирса напротив покачивались на волнах лодочки, море тихо хлюпало, подбираясь к скалам. Солнце садилось, золотые холмы медленно потухали. Она провела рукой по своим чёрным густым волосам и выпила вина.
- Какое хорошее вино, Жорж, – сказала она. Последний раз она назвала его “Жоржем” три года назад. У него сердце ёкнуло, из жирных рук выпал кусок барабульки. Он схватился за стакан и залпом опустошил его. – Ну не нервничай ты так, успокойся. – Даша вытянула свою тонкую руку и обхватила его кисть.
- Я не нервничаю, – ответил он. – Воспоминания нахлынули.
- Ааа… – вздохнула она. – Если есть что вспомнить, значит ты любишь жизнь. – Она убрала руку и отломала кусочек рыбы. – А я знала, что ты сегодня приедешь.
- Ты всё запланировала? – Он улыбнулся.
- Нет, просто знала и ждала. Три года ждала.
- Я думал мы расставались по обоюдному согласию, – заявил Жора.
- Правильно, но я всё равно ждала.
- Ты хочешь снова быть вместе? – неожиданно для себя спросил он.
- Я не знаю, но я безумно счастлива от того, что ты приехал.
- Мне хотелось порадовать тебя.
- Спасибо. Куда потом? – спросила она.
- Куда глаза глядят. Это твой день рождения, любой каприз как говорится.
- Ты ведь знаешь, я не капризная. Может, поедем ко мне? Ты ещё подарки не показал…
- Решено! – Он обрадовался и стал быстро доедать рыбу, таявшую во рту.
Жора проснулся на следующее утро с раскалывающейся головой. Он ничего не помнил, кроме плясок в “Море по колено”. Он даже не помнил почему там оказался. Он позвонил в Университет и взял отгул.
Даша лежала на кровати у себя дома и плакала. Соседка-цыганка гладила её по плечу и приговаривала: "Он вернётся, дорогая, вернётся", хотя знала что они больше не встретятся.