Глава 2
* * *
Придумало ли украинское правительство такую машину, которая перерабатывала бы сердца, души и взгляды – все, это любовное сырье молодых людей моего поколения в Счастье? Эти люди в красочных одеждах с размалеванными лицами с широкими улыбками, с розовыми перьями и разноцветной мишурой, украшенной во всем их образе. Разве они счастливы?
Носимые от этого импровизированного балагана то к одной стороне, то потом к другой, мы с Никитой отдавались толпе гей-парада. Мы не знали, сколько времени у нас отняли эти шуты, трансвеститы, господа в перьях и прочие странные личности. Когда течение толпы вынесло нас на открытое пространство, где можно было свободно вздохнуть, мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Вспотевшие и усталые, мы были похожи на людей не туда попавших. Все же психологам здесь было делать нечего, разве только понаблюдать интересные моменты для будущих докладов.
Никита воскликнул:
- Смотри, Вилли! Эти усатые дядьки, эти мужчины, у которых наверняка есть жены и дети – все они здесь! Как дети, для которых этот парад дороже всего! И как они разодеты.
- Подожди, Никита, - ответил я, - ты меня сюда притащил, сам видя такое впервые?
- Ты забыл, что я провинциал? Я в Киеве впервые. Притащил, ну и что.
Он метнулся вперед, схватив меня за рукав.
- Ты куда?
- Там что-то интересное!
Над толпой стоял невыносимый гул. Плотная кучка переодетых в женскую одежду парней свистели и напевали похабные песенки на украинском языке вперемежку с матерными словами.
- Что за чушь они поют? – я возмутился, почувствовав недовольство.
- Этого момента они ждут целый год, - услышал я спокойный голос за своей спиной.
Я не сразу понял, кто произнес фразу, и не сразу догадался, что слова были сказаны на латышском языке. Неужели я тоже непроизвольно возмутился на латышском языке?
- Познакомимся? Я здесь по обмену опытом, меня зовут Янис Ечке. Вы и ваш коллега приглянулись мне, и я давно наблюдаю за вами и за тем, как вы непонимающе смотрите на это столпотворение трансвеститов.
Прищуренные, немного усталые глаза смотрели на меня насмешливо и спокойно, на лице была добродушная улыбка. Парень пожал руку сначала мне, потом Никите.
- Вы из Латвии? – неожиданно живо обратился он ко мне, - прекрасно, будем, по возможности, общаться на латышском. Я смотрю, вас настолько ошарашило это скопление взрослых дядек.
Никита взглянул мне в глаза, затем перевел взгляд на Яниса.
- Вилли из России, - сказал он резко.
- Неужели? – Парень улыбнулся.
- Вилли, они так и остались детьми, - сказал Никита, похлопав меня по плечу, точно успокоив, и кивнул в сторону похабных трансвеститов. Затем решил продолжить знакомство - Меня зовут Никита Сушко, я из Л., это мой коллега Вилис Н. Мы приехали на конференцию в тот же Институт, что и ты. Никита стал приглядываясь к новому спутнику.
- Забавно, коллеги, а я из Латвии.
- Невероятно! – воскликнул я.
- Если бы я не был в прекрасном настроении, - засмеялся Янис, - я наехал бы на вас, коллега Вилис. Н.
- За что?
- За то, что вы приехали делиться опытом из России, а не из Латвии.
Парень прищурился и странно посмотрел на меня. По его лицу все время блуждала интригующая улыбочка, и значение ее оставалось для меня не понятной. Складывалось впечатление, что он посмеивался надо мной. А его лицо мне вдруг показалось знакомым.
- У вас приятный вид, для меня неожиданно увидеть здесь ребят, не разодетых, как клоуны. Как вы попали на этот парад? Ладно, можете не отвечать, я просто знаю, что вы - замечательные люди. А пойдемте отсюда, посидим в баре, поговорим. Да, отвлекитесь вы, наконец, от этого балагана! Я побывал, друзья мои, в нескольких Университетах в разных странах по обмену опытом и знаю все обычаи, нравы. Меня трудно поймать на любви к какой-то одной стране. Я считаю себя международником. Сейчас в баре я расскажу вам подробнее о себе, если вам, конечно, будет это интересно.
На траве развалились уставшие участники праздника, без маек, в одних коротеньких шортах. Они пристально смотрели на нас, когда мы миновали рощу и направились к заведению «Голубая Устрица».
За широкой площадкой стоял бар. Длинные столы и скамейки тянулись по всему залу. Бар был битком заполнен народом, а столы были уставлены бутылками и бокалами с пивом.По залу ходила женщина с букетами цветов и предлагала их купить. Под потолком, над головами людей висела мишура, и мы поняли, что в баре продолжался тот самый парад.
Мы уселись на открытом воздухе на широкую скамью, наш новый приятель устроился между нами.
- Закажем пива? Темное «Бiла нiч» - вкуснее всего, - Янис махнул рукой официантке.
- Да, - ответил Никита.
- Вот вам, коллеги, азбука психологии: если не упражняться в любви долгое время, то человек теряет функцию любить. Так сказать, становится импотентом на духовном уровне. И не напрасно ругают психологов обыватели, а то и иные пациенты. И это от того, что мы, психологи, не можем себе позволять влюбляться, а потому не упражняем в себе это чувство. Постепенно оно у нас атрофируется, что ведет к пожизненному одиночеству.
- В чем вы хотите убедить нас? – спросил Никита, когда нам принесли пиво в огромных стеклянных бокалах.
- Ни в чем. Меня просто позабавила наивность, с какой вы смотрели на размалеванных дядек. Согласитесь, Амстердам здесь отдыхает. Мне вдруг захотелось потрепаться с вами. Перейдем на «ты»?
Я пристально всматривался в его лицо, вспоминая, где я мог его видеть? Он также, не отводя взгляда, посмотрел на меня и сказал:
- Я люблю задавать вопросы, и это профессиональное. Ты впервые в Украине? Такой расцвет, такой достаток, такое наслаждение! Это все оранжевая свобода, которая таит под собой странное напряжение. И я вижу, как это напряжение растет с каждым днем. Ты запомнил лица тех парней в перьях? А в майках и трусах? Тебе стало стыдно? Ты размышлял, какая сила стоит за этим развлечением? Они просто упражняются таким вот способом, что бы потом направить накопленное куда надо. Понимаешь, Вилли? Ты чувствуешь, как какая-то сила постоянно колеблет тебя? Чувствуешь, что, внутри тебя просыпается вулкан страстей?
- О чем ты?! – встрепенулся я.
Янис схватил мою руку.
- Вулкан страстей внутри тебя, - повторил он, - ты его чувствуешь? – затем он отпустил мою руку и махнул в сторону людей в баре
- Посмотри на них, Вилли.
За соседним столиком, на широкой скамье сидел молодой парень с крашеными волосами. Возле него стояли два пустых бокала, а третий был выпит наполовину. Разноцветная рубашка была расстегнута, открывая его гладкую загорелую грудь. Позади него стояла женщина с охапкой цветов и предлагала ему купить букетик. Парень повернулся к ней, достал из кармана скрученную купюру, всучил ее женщине и взял у нее из рук букетик мини-розочек, связанных цветной ленточкой.
В баре заиграла веселая музыка, и парень забрался на стол с ногами. Под звон скатившихся со стола бокалов, на котором он, раскачиваясь, стоял, парень начал развязывать ленточку на букете роз, звон бьющегося стекла привлек внимание посетителей бара.
Комедиант расставил пошире ноги, пытаясь удержаться на столе, под веселый хохот кучки парней за соседним столиком. Парень попытался сконцентрироваться и внимательно посмотреть в их сторону и, слегка наведя на резкость, широко улыбнулся пьяной улыбкой. Высвободив одну розочку из букетика, он театральным жестом швырнул ее к столику смеющихся парней. Цветок упал возле стола, под ноги самого ближнего на скамейке. Парни захохотали громче. Второй угодил им на стол, прямо посередине, между бокалами пива.
Затем пьяный клоун спрыгнул со стола на скамейку, со скамейки на землю, и третья роза была вручена лично в руки светловолосому юноше, что сидел в середине скамейки. На минуту воцарилась тишина. Юноша поднял свои светлые глаза на подвыпившего заводилу и расплылся в улыбке.
Мы с Никитой рассмеялись, а лицо Яниса заиграло странной улыбочкой.
- Вы знаете, - сказал он, - что сегодняшний мини-парад соединят много одиноких сердец? Наш профессор Р.Р., вы его, конечно, знаете, как-то на кафедре объявил своим студентам: «Товарищи студенты, посещения гей-парадов считается обязательным. Каждый студент должен будет написать доклад об этом, иначе к экзамену будет не допущен». - Удивлены? Не понимаете? Профессор наш в той самой теме и знал тогда, что говорил. Он хотел приобщить студентов к пониманию и признанию равных прав каждого человека, не зависимо от его сексуальной ориентации и гендерной идентичности. И не поверите, какой-то процент студентов стал более терпимо относиться к иным людям, Ведь, как говорится, через открытие лежит дорога к пониманию.
- Вы слишком заостряете на этом внимание, коллега, - сказал Никита серьезно.
- Заостряю? Вы наивные люди, друзья. Посмотрите на тех парней. Они счастливы!
Подвыпивший комедиант, с растрепанным букетиком роз, присел за столик к веселым парням и заказал себе еще пива. Он мило трепался со светловолосым юношей, возле которого лежала подаренная роза, и вертел головой то влево, то вправо, пытаясь понять разговоры перебивающих друг друга собеседников.
- Ну и дают ребята! – засмеялся Никита.
- А ты посмотри на него, - сказал Янис, - ведь он совсем некрасив. Но какое наслаждение испытывают парни, что этот веселый затейник смог развеселить их. Вот оно, то напряжение, о котором я тебе говорил, Вилли.
- Ты говоришь об этих парнях?
- Я говорю об украинцах.
- Ты странный, - сказал я.
- То же самое я бы сказал и о тебе. Ты просиживаешь в своем кабинете на мягком стульчике, и тебе ни разу не пришло в голову, что ты сидишь на вулкане страстей. Но в один прекрасный день тебя разорвет на части вместе с твоим мягким стульчиком. Вот такие парни, которые сидят за соседним столиком, растопчут твою благородную душу.
- Ты что-то странное несешь, - произнес Никита, отодвигаясь от Яниса.
- Подожди, - сказал тот, перекидывая ноги через скамейку, - пойду, поздороваюсь с одним идиотом. Сейчас вернусь, и мы продолжим наш разговор.
- Можешь не возвращаться, - ответил Никита.
- Мне хочется доказать тебе, вернее не тебе, а моему прекрасному земляку, что…ладно, скажу, когда вернусь…
Он исчез в полупьяной и шумной тусовке.
- Уйдем отсюда, - сказал я, серьезно посмотрев на Никиту.
Когда мы вышли из бара, Никита проговорил:
- Он больной человек, этот парень.
- Все психологи немного больные.
* * *
Было воскресенье. Ночь окутывала город своей темнотой, и мы готовились к завтрашнему семинару, лениво валяясь каждый на своей кровати.
Гостиница постепенно затихала, и были слышны только одинокие шарканья подошв тапок по полу в коридоре.
В номере было жарко, и Никита подошел к окну, чтобы пошире открыть фрамугу. Вдруг он впал в какую-то задумчивость.
- Завтра рано утром у нас семинар, а я чувствую, что не готов. И спать совершенно не хочется, - сказал он, присаживаясь на свою кровать.
Я молчал, листая книгу по «сексуальным девиациям». Никита посмотрел на мою книжку.
- А тот парень, - пробурчал он, - тот, что пристал к нам вчера, как его зовут…кое в чем был прав!
Я захлопнул книгу и подошел к окну. На улице мерцали огни фонарей.
- Мне нужно освежиться, - сказал я и засобирался.
- Постой, ты чего? Уже поздно, ты…я хотел бы поговорить с тобой об этом.
- Скоро приду, - отрезал я и вышел на улицу.
По улице шла толпа подвыпивших парней, шатающихся из стороны в сторону, с желто-синми флагами в руках. Взявшись за руки, они образовали крепкую цепь, напевая хором песню:
Як уже набридло чути знову і знову
Порожні балачки, пафосні розмови!
“Мова калинова”... “Пісня солов’їна”...
Ще трохи побалакаємо – зникне Україна!
Забули культуру, забули історію,
Почуваємося зайвими на своїй території,
Віримо чужим, своїм не довіряємо,
Розводимо руками – маємо що маємо!
Сьогодні братаємось, щоб завтра продати.
Кум іде на кума, брат іде на брата.
Національна ідея, як засіб спекуляції.
Здобули державу, втратили націю...
Коли ж у народу більше немає відваги,
Немає власної гордості, немає самоповаги,
Коли кожен за себе у своїй хаті з краю –
У такого народу і героїв немає.
Я не хочу бути героєм України –
Не цінує героїв моя країна!..
Я остановился и опустился на скамейку. Рядом со мной присел молодой человек. Он сильно ссутулился, но даже в темноте я узнал в нем Яниса Ечке. Повернув голову, он стал тихо говорить мне:
- Они националисты, но они обойдут нас, не тронут, разве им есть дело до кого-то, кроме себя? Есть такие специальные дни, когда по городу бродят различные партии, и каждая поет свои песни.
- Откуда ты взялся? – спросил я.
- Я знал, что ты не сможешь уснуть сегодня ночью. Мне тоже не спится, я живу этажом выше вас. Я из тех людей, которые громко смеются и также громко плачут, когда начинаются всякие шествия на этом огромном базаре страны. А по тебе, между прочим, видно, что ты - явно не здешний, видно по выражению твоего лица, Ты совершенно не умеешь вливаться, Вилли, не то, что я – вечный международник. Наверное, ты много знаешь, раз приехал сюда? Психология еще тебя так сильно интересует? Посмотри, какой ты бледный, какой худой, может, ты болен? У тебя такие прекрасные карие глаза, это большая редкость для латыша. Ты явно покинул номер в спешке, даже не успел причесаться, но твои растрепанные волосы очень идут тебе. Ты выглядишь таким беспомощным, и я знаю почему.
- Ты что несешь? Ты совсем ненормальный? – спросил я, всматриваясь в его улыбающееся лицо.
- Мне становится страшно от твоего взгляда, это странный, невинный взгляд, который таит за собой опасность. Наверняка, ты начинаешь припоминать, что мы с тобой знакомы. Я так сильно изменился, что ты меня даже не узнал, а вот ты, наоборот, совсем не изменился, только сильно похудел.
- Вилли, ты чего так перепугался? – он подвинулся ко мне, обнимая за плечи, - ты так встревожен, я ведь все понимаю, ты вовлечен в двойную жизнь и живешь этой жизнью, боясь хоть чем-то выдать себя…
- Да, да, - прошептал я, наконец, вспомнив, что знал его в Риге несколько лет назад. Действительно, парня было не узнать.
- Украинцы, тебя пугают украинцы, Вилли. Ты не понимаешь их менталитета, он совсем не похож на русский, хотя они из одного славянского корня. А русские тебе больше по душе? Отчего же, мой дорогой друг, ты решил стать русским? Поведаешь ли ты мне тайну своего сердца, земляк? Тебя знобит, несмотря на ужасную жару? Наверное, ты хоть иногда вспоминаешь маленькую Латвию, которая все еще живет в твоем сердце, когда твои мозги оказались так востребованы в России. Страна не забывает своих героев. Можно ли назвать тебя героем своей страны?
А насправді так просто змінити життя!
Просто вийти на вулицю, просто прибрати сміття,
Полюбити свою землю, свою рідну природу
Відчути себе часткою єдиного народу.
Бо ми не безрідні, бо ми – українці!
Тож досить плювати в дідівські криниці,
Досить боятись вірити в краще,
А своє на чуже не міняти нізащо!
Спільнота розумних, міцних, незалежних,
Без “правобережних”, без “лівобережних”,
Добри, привітних і незрадливих,
В усьому єдиних, в усьому щасливих.
Лиш уявіть якою стане країна,
В якій кожна людина живе як людина,
В якій все що хороше, – значить і наше!..
Але поки, на жаль, все зовсім інакше...
Я не хочу бути героєм України –
Не цінує героїв моя країна!..
Я вдруг резко подскочил, прислушиваясь к песне и удаляющимся голосам.
- Вилли, ты здесь? – Позвал меня Никиты, высунувшись из окна.
В других окнах синхронно зажегся свет. Ничего не говоря, я развернулся и торопливым шагом пошел в гостиницу.
Когда я зашел в номер, Никита взволнованно осмотрел меня с ног до головы.
- С тобой все в порядке?
- Да, - ответил я.
- Я видел в темноте твою белую футболку, но не мог разглядеть…кто-то был с тобой? С кем ты разговаривал?
Я подошел к окну. Парень все еще сидел на скамейке. Вокруг стояла ночная тишина.
- Да так, случайный прохожий подсел, - ответил я.