Камень лежал в свете гаснущего солнца, чувствуя как оранжевое покрывало отсвета, на отполированном множеством рук боку, медленно сползает в траву... Муравьишка, гревшийся на покрывале, быстро просеменил следом. Камень давно состарился и не помнил сколько же ему лет. В его туманящемся сознании всплывали очертания огромной пирамиды, где он был частью многотысячных блоков, или... Нет, кажется он был частью высеченного в скале Будды в Гималаях. А может... А почему бы и нет? Он был частью скалы, к которой был прикован Прометей. Камень вздрагивал когда тяжёлая цепь звенела, сдирая его твёрдую кожу и высекая из неё искры. Он слышал над собой дыхание исполина небес. Как давно это было... И кем, и где он только не был...
...Из-за него случались мелкие ссоры незнакомых друг с другом людей, даже родных, приводившие к лютой ненависти, горю и потере веры во всё что свято. Даже происходили войны из-за него, когда милионные армады сходились в смертельных поединках и солнце исчезало в клубах пыли, дыма пожарищ. Он был камнем раздора. Это не было его призванием, но так происходило с ним и он не мог ничего поделать со совим предназначением...
...Часто он бывал выше всех. Настолько выше, насколько высоко воспаряли невидимые материи душ. Души бывали разные – мелочные и бесконечно большими, чистыми и погрязшие в грязи трущобных жизней... Но случалось что камень возлежал на них как на троне, воздвигнутым свыше для осмысления жизни, для принятия сложного и очень важного решения.
Когда решения принимались, души высвобождались от бремени лежащего камня и, вздохнув, заново обретали своё предназначение. А камень, беззвучно свалившись, продолжал жить своей многогранной жизнью. Границы этой жизни были беспредельны в дымке миллионов лет. Даже век названый его именем был пылинкой его прошлого, которую камень давно забыл...
Было время когда его вместе с собратъями разбрасывали на поля. Камень, сталкиваясь о плечи других камней, сминал колосья пшеницы, рвал их на корню, вминал под себя. Долго лежал он под каменными телами, чтобы не взрос урожай на плодородных землях. Затем наступало время, когда мозолистые руки собирали камни, отрывали его от земли, освобождая плоть чернозёма для новых порослей пшеницы... И камень понимал что может уничтожать жизнь и давать жизни возрождаться...
Иногда его память освещалась бледными молниями воспоминаний о временах, когда он был камнем преткновения. Он стоял на пути усталого пахаря, взмокшего кузнеца, владельца пастбищ, великого учёного... Все они решали вопрос – что делать дальше, как обойти жизненную преграду? Камню удавалось быть прочным, незыблемым и закрывать собой путь, обращая идущего вспять. Нередко бывало что самые решительные находили силы переступить через него и ступить на виток новой спирали, оставив камень в их прошлом... Впрочем, камень этого не замечал. Да и не помнил уже. Так же он не помнил как его грудь и спину испещряли слова, высеченные скульпторами. Слова мудрых философов как слепок той или иной эпохи. Слова эпитафий над ушедшими в небытие. Тёплые слова любви или просто названия улиц...
Камень лежал в придорожной траве. Его остывшее тело тускло дымилось под лунным светом. Может он был частью Луны, или может даже Солнца? Он точно был их потомком. Он был частью вселенной. Он много кем был, возможно ещё кем-то будет... Муравей дремал в глубинах муравейника. Ему снилось оранжевое и такое тёплое покрывало, на котором ветер уносил его куда-то вдаль...
3 апреля 2015-го