На придорожном камне отдыхал человек. Он устал за долгое время странствий и сейчас набирался сил.
Странник склонил голову от прямых солнечных лучей, словно пытаясь спрятаться от полуденного зноя, и прикрыл глаза. Редкие ветви, одиноко стоящего рядом дерева, тени почти не давали и лишь слегка укрывали путника от нещадно палящего солнца.
Однако, человек нисколько не казался этим огорчен. Напротив, он был спокоен и погружен в себя, словно изнутри черпая силы для дальнейшего путешествия.
Наконец, глаза его открылись, странник посмотрел вдаль и, встав с камня, да поправив котомку за плечами, отправился дальше по дороге, мягким ковром стелящейся впереди и тоненькой нитью убегающей в даль.
Через какое-то время на горизонте показались силуэты домов и путник понял, что приближается к очередной деревне на своем пути. Вскоре он поровнялся с первыми избами и вошел в селение.
Местная детвора тут же облепила нового человека и на перебой начала галдеть и гудеть словно пчелиный рой. Чужие люди редко бывали в этой, находящейся в далеке от основных дорог, деревне и детям конечно же было интересно разглядеть чужестранца, да узнать как можно больше о том, что находилось за пределами их обычной, неторопливой и скудной на разнообразие, жизни.
Человек улыбался ребятне и слегка поглаживал, по их взъерошенным волосам, самых нетерпеливых. Словно успокаивая детей взглядом, да своей мягкой и доброй рукой... Взгляд мужчины был глубоким, чистым и спокойным. Это необъяснимым образом подействовало на детей.
И когда странник поровнялся с очередной избой, у ворот которой сидел и наблюдал за необычной процессией старик, дети уже примолкли и угомонились.
Человек снял шляпу и, вежливо поклонившись местному жителю, поздоровался. Старик ответил тем же и кивом головы предложил присесть рядом и отнохнуть с дороги. Лавку окружали с двух сторон густые заросли черемухи и странник с большим удовольствием расположился в их тени и прохладе.
Старик крикнул одному из детей, по всей видимости внуку, чтоб принес гостю домашнего квасу. Мальчуган нырнул в калитку. Дети робко остановились поодаль, не решаясь подойти слишком близко из боязни и уважения к старику.
Странник и старик сидели молча какое-то время...
Мальчик принес квас, и гость осторожно принял крынку, до краев наполненную прохладной жидкостью. Крякнул от удовольствия и с большим наслаждением большими глотками враз опорожнил пол сосуда. Вытер усы, мигом ставшие мокрыми, и поблагодарил за угощение.
- Это, невестка, у меня умелица. Знатный квас на всю деревню делает.
Ситуация располагала к неспешной беседе и старик расспросил собеседника куда тот путь держит и из каких мест к ним появился. Путник неспеша, не вдаваясь в большие подробности своих странствий, в общих чертах рассказал о своем пути и в свою очередь, расспросил, как дела в деревне, чем народ живет.
- Живем помаленьку,- ответил старик.- Осенью рожь жнем и запасы на зиму делаем. Весной по сусекам скребем, последнее доедаем. Когда и голодать приходится. Жизнь идет своим ходом.
- А, вообще, чем живете? Какие настроения в народе?
- Да, настроения, мил человек, разные бывают. Когда все спокойно и размеренно идет. А иногда неподелит какой сосед с другим чего по-соседски, так и до мордобоя доходит. Но, то не часто бывает. Так-то народ мирный в деревне. Завистливый, ток-мо. Так это, верно ть как и у всех.
-Это ты точно, старик, подметил, - улыбнулся путник. - Такого добра в каждом селении полным полно.
Они посидели в тишине какое-то время, каждый думая о своем. Детвора часично разбежалась по домам, а оставшиеся тишины не нарушали настолько, что слышно было как кузнечики стрекочут в траве, да птицы на соседних деревьях, занимаясь своими делами, поют песнь о чем-то своем, только им ведомом.
Старик прищурил глаза и как бы между прочим, заговорил об одной семье, живущей в их деревне.
- Семья, как и у всех. Ток-мо, дитя у них семи годков отроду, девочка, с рождения немая. Дразнят её дети, а взрослое население старается их дом стороной обходить, словно они прокаженные какие. А мне жалко их, вобщем-то хорошие люди, ничего плохого никому не сделали. Вот так то, - рассуждая словно сам с собой, старик достал трубку и закурил, прищуривая глаза ещё шибче и глядя, при этом, куда-то в даль за дома и возвышающиеся над ними деревья.
Так они посидели ещё какое-то время и путник, попрощавшись и поблагодарив старика ещё раз за квас, встал и отправился дальше по деревне. Несколько детей увязались за ним и странник попросил их, показать ему дом, где живет немая. Дети, чувствуя свою причастность и некую важность события, с радостью проводили гостя до самых ворот требуемого дома, и тот час отбежали, по их меркам, на безопасное расстояние от него.
А странник вошел в калитку и, сняв уважительно шляпу, поздоровался с хозяином, что-то мастерившим во дворе. Тут же в дверях сеней появилась хозяйка и оба уставились на неизвестного человека выжидательно и с некоторой опаской. Но, от странного человека веяло каким-то необъяснимым спокойствием, которое расслабляло и успокаивало.
Хозяева пригласили гостя в дом и несговариваясь, усадили за стол и накормили. Гость ел не спеша, много не разговаривая, а больше сосредоточившись на содержимом тарелки. А муж с женой разглядывали неожиданного гостя и не о чем его не расспрашивали.
В доме стояла тишина, но она нисколько не напрягала, а была напротив какой-то умиротворяющей и убаюкивающей. Настенные часы выстукивали свой ритм, словно стараясь попасть в унисон с царящей в доме атмосферой благоговейного покоя. А из-за шторы на кухне наблюдали за происходящим два настороженных и вместе с тем любопытных зорких глаза, принадлежащих маленькой чернявой девчушке.
Гость доел, аккуратно сложил ложку в тарелку и, поблагодарив за угощение, прямо и открыто глянул в глаза девочке. Легким кивком головы позвал её к себе, погладил по жестким нечесанным волосам, слегка растрепав их. Улыбнулся ребенку и девочка ответила ему тем же. Родители, наблюдая эту неожиданную сцену, опешили от удивления. Девочка не улыбалась давным-давно и как выглядит её улыбка, родители уж не помнили сами.
Сердца обоих защемило от боли, тоски и одновременно любви к своему мальнькому, но испытавшему уже столько страдания, чаду.
А девочка прижалась к страннику всем своим маленьким тельцем, обхватила его рученками, да так и замерла, словно вбирая в себя всю ту любовь, которую недополучила за свои недолгие семь лет.
Хозяева предложили гостю остаться переночевать и затопили баньку с березовым веником. Гость охотно согласился. А после бани, когда ребенок уже спал крепким сном и чему-то сладко улыбался, родители вышли во двор вместе с гостем. Здесь на завалинке, пережившей вместе с хозяевами много боли да обид, поведали ему свою историю...
Жили они в другой деревне и с молоду любили друг друга. Но, родители обоих влюбленных были против выбора своих детей. И почти уж посватали обоих за других половин.
Не послушали молодые родителей и сбежали к дальним родственникам в эту деревню. Здесь и обосновались. Тяжко пришлось первое время. Ни кола, ни двора, как говорится.
Но, любовь взаимная помогла выстоять и пройти все невзгоды. Забеременела молодая. И как рады были родители первенцу. Как не могли надышаться, да налюбоваться своей маленькой дочкой.
И каков был удар, когда мало помалу с ростом ребенка, они стали осознавать, что их любимое дитя - немая.
Сначала пытались что-то делать, к докторам возили. Но те только руками разводили. "Не в нашей, мол, компетенции." И постепенно смирились родители с участью своей и успокоились.
Но, деревня не успокоилась. Злые языки поговаривали, что бремя такое легло на семью, мол, потому что ослушались в свое время молодые родителей. Без благословения тех, жить начали.
Но, что было - то было. Назад не вернешь. Потому старались колкостей не слушать и жить своей жизнью, как умели.
Поблагодарили хозяева гостя за то, что выслушал их, не осудил, ненасмеялся. И словно на душе легче стало, будто груз какой свалился с нее. С тем и спать все легли...
А утром родителей разбудил звонкий детский голосок.
- Я есть хочу. Я есть хочу.
Спросонья протирая глаза, взрослые увидали у кровати своей дочку. Девочка улыбалась самой ясной и чистой улыбкой и повторяла, как заговоренная: "Я есть хочу. Я есть хочу."
Родители выпрыгнули из кровати, схватили в охапку ребенка, да так и замерли на месте, боясь пошевелиться и спугнуть свалившееся на них чудо.
Потом все громко смеялись и наглядеться не могли друг на друга. Вспомнили про гостя и вышли в горницу поделиться радостью своей с ним. Но в комнате никого не оказалось, кровать была аккуратно прибрана. На столе лежал с вечера сорваный цветочек полевой. Все что осталось от гостя, будто его и не было...
А по дороге, оставив позади себя деревню, шел человек, опираясь на посох. На плече у него висела котомка, а в глазах были спокойствие и глубина, любовь и умиротворение. Если бы кто-то в этот момент заглянул путнику в эти глаза, то был бы слегка удивлен.
Человек, странствующий по миру, к этому миру не был привязан. Он не помнил уже о том, что было накануне в деревне.
И он не был обеспокоен или как-то встревожен тем, что ждало его впереди.
Человек шел и наслаждался красотой края, в котором он волей случая оказался. Он вдыхал утреннюю прохладу и наблюдал просыпающуюся природу.
Нога твердо ступала по земле и Земля Чувствовала уверенную поступь.
Она сливалась со Странником в Единое Целое и направляла его по Дороге Жизни.
Они чувствовали друг друга - и этого было достаточно....