Официальный сайт автора: https://mariyazabolotskaya.ru
Многое из истории нашего рода мне рассказал мой любимый дед-белорус Александр, фамилию которого я взяла за основу своего сценического псевдонима - в память о нём. Я сначала записала его рассказ на магнитофон, потом на видео. И еще попросила его написать тетрадочку с воспоминаниями, что он сделал в огромной ответственностью и даже чувством молчаливой признательности и благодарности за то, что может передать историю рода потомкам. Эта тетрадочка – единственное моё самое ценное наследство от него, моего деда-белоруса. Именно дед оказал огромное влияние на меня – не словами, нравоучениями, а своим примером порядочности, мудрости, стойкости. Он – старый солдат, ветеран войны. Это он пел мне свои солдатские песни вместо колыбельных и носил меня на руках гулять по огромным сибирским полям в нашем родном поселке Ясная поляна. Это он вставал ко мне ночами в детстве, чтобы посмотреть, как там его любимая внучка-первенец. Потому, что я заменила ему его умершую жену, мою бабушку.
… Запомнились руки деда,
Натруженные, большие,
Покрытые тоненькой сеткой
Маленьких трещин-морщинок.
Держали они корку хлеба
На фронте, огнём опалённом,
Тянулись к свету и небу,
К мечте, к правде жизни солёной.
Держали меня осторожно,
Качали меня в такт планете.
Когда в детстве слёз невозможно
Скрыть было мне, руки эти
Мне слёзы стирали с любовью
И угощали конфетой.
Колени сбивала в кровь я -
Ах, как жалел меня дед мой!
«Ну что ж, заживёт до свадьбы», -
Шутил, когда было больно.
И всё заживало, правда.
Я боль забывала невольно.
И старились руки эти,
Взрослели дети и внуки.
И грели зимой и летом
Меня эти сильные руки.
Запомнились руки деда,
Усталые, дорогие,
Приветливые, как лето,
Как мир, родные-родные.
… Прадед Павел Максимович и его отец, прапрадед Максим Ефимович, пришли в Томскую губернию из Витебской губернии Белоруссии, деревни Зайцовка, как рассказал мне мой дед, а ему - его отец, мой прадед. Деревня находилась в Дрыссенском уезде Кохановичской волости. Сейчас это Верхнедвинский район Витебской области. Но ближе к ней Орша, за которой уже начинается Прибалтика.
Переезжали под Новосибирск. Тогда это была сплошь Томская губерния. Сначала в Сибирь заслали гонцов, старших сыновей прапрадеда – Федота, Егора и Митрофана, чтобы разузнать, что да как. Братья, приехав на разведку в Сибирь, поспрашивали, кто-то им посоветовал обратиться на хутор деда Беркута за его разрешением поселиться у него, заимка так и называлась – Беркуты. Такая деревушка есть и сейчас. Дед Беркут был очень уважаемым в тех местах. Пришли прадеды, тогда еще молодые, неженатые, но уже бородатые - и упали перед ним на колени: прими. Огромные детины высокого роста, с бородами – на коленях с просьбой принять, благословить на переезд. Беркут сказал им: «Берите земли столько, сколько сможете обработать, и селитесь. И вставайте с колен, пойдемте уху щербать…». Вот это «пойдемте уху щербать» передавалась в дедовом роду из поколения в поколение, быль о гостеприимстве сибирского деда Беркута.
В Белоруссии земли не хватало из-за густонаселенной территории, ведь огромную площадь маленькой Беларуси занимают болота (не зря и фамилия наша такая говорящая). Семья была большая, поэтому решили ехать. Царское правительство давало подъемные тем, кто ехал заселяться в Сибирь, сумма на семью получалась приличная. Ехали несколько семей, у некоторых жёны были беременными и даже рожали в пути… Первые записи о появлении на свет детей переселенцев-белорусов уже в Сибири, на заимке Беркуты, датируется в метрических книгах декабрём 1899 года – поэтому я понимаю, что приехали мои белорусские переселенцы в Сибирь в 1899 году.
Приехали - и только на месте поняли, куда попали. Было то ли лето, то ли осень (потому что в Сибири лето часто как осень), постоянно шел дождь, нужно было строить дом, а глины для строительства набрать было невозможно – она была постоянно в развезённом состоянии. Поэтому брёвна смазывали не глиной, а грязью. Холод и промозглость – первое впечатление от Сибири у коренных белорусов, приехавших с приветливой тёплой земли. Гонцов-то, видать, летом посылали, и те застали солнечную погоду – просто так совпало. Так рассказывал деду прадед, которому на момент переезда в Сибирь было 10 лет (что следует из восстановленных мною документов – из записей метрических книг).
По изучению новосибирского архива я проследила, что вместе с нашими белорусами (Заболотники – так звучала фамилия в белорусском варианте, пока к ней не приклеили в Сибири новое окончание) из Витебской губернии приехали еще три семьи – Вороновичи, Есько и Зуборь. Заимке деда Беркута до их поселения там в метрических книгах-то и не упоминалось. В этих же книгах я отследила, как умер мой прапрадед Максим Ефимович в 1904 году (написано «от старости» в возрасте 60 лет - на самом деле переселенцы умирали, не сумев адаптироваться в суровом сибирском климате, и первыми - наиболее слабые здоровьем: дети и старики). В тех же метрических книгах них же я увидела, как Заболотники, Вороновичи, Есько и Зубори были друг у друга свидетелями на свадьбах, крестными у детей, как не раз они играли свадьбы между своими детьми и роднились между собой. В Беркутах, кроме их четырёх семей, первое время никто и не жил – только Заболотники, Вороновичи, Есько и Зубори. В метрических книгах я видела чехарду с белорусскими фамилиями, эту русификацию белорусских фамилий, которая исходила часто от безграмотности писарей (или от безалаберности, как говорил мой дед).
В Беркутах в 1919 году прадед Павел женился на девушке Настасье. Она была из рода Маклаковых. Как пишет в своей книге «Москва и москвичи» В.Гиляровский, «маклаки» в старинной Москве и близлежащих к ней местах – люди торговые. Маклаковы были с московских земель. В 1917 году прапрадед Иван Фёдорович Маклаков был убит - узнала из метрической книги. Человек он был из зажиточных по деревенским меркам, ехал с ярмарки с деньгами. Это рассказал старожил из рода Маклаковых. Дом у них был лучше, чем у остальных, и к тому же обнесен забором, и хозяйство побольше. Прапрабабке Ольге даже пришлось на старости лет при раскулачивании бежать из Беркутов – кто-то из своих работал при сельсовете, и вовремя сообщили о том, что утром к ним придут раскулачивать. Прапрабабку Ольгу той же ночью увез один из её сыновей, чтобы, раскулачивая, и её не забрали, пожилую женщину. Так она оказалась в Прокопьевске, который был городом Западно-Сибирского края СССР.
В селе Монастырском, из которого родился Прокопьевск, жила другая ветка наших белорусских родственников по фамилии Заболотник. В разных местах селились переселенцы – вроде братья, а распределялись по разным переселенческим участкам. Село это было старинное, со своей историей. Когда давали название городу Прокопьевску, то вспомнили о местном церковном служителе Прокопии – и в честь него назвали город. Теперь святой Прокопий – покровитель этого сибирского городка, который тогда так же относился к огромной Томской губернии. Следом в этот город приехала остальная семья – мой прадед Павел с женой Настасьей и его братья с семьями. Моему деду тогда было лет 10, и был это 1934 год. В 1937 году Прокопьевск стал частью Новосибирской области, а в 1943 – Кемеровской.
Много наших белорусских Заболотников пострадало от репрессий – из тех, которые не поехали в Сибирь, остались на исторической родине. Все они были реабилитированы и включены в Книгу памяти пострадавших от репрессий в СССР (она есть в Интернете). Из этой книги я узнала новую информацию, которая помогла в установлении родственных связей и исторических фактов.
Я долго искала родню в Беларуси. Помог сайт "Радзима". На Витебщине нашлась линия Евстафия, предположительно одного из братьев прапрадеда Максима. Моя белорусская тётя Мария рассказывала мне о своих родственниках, которые уехали в село Монастырское. Нити связались! Мы с Марией - сначала я, а потом и она - долго дивились, сравнивая её фото с фото моего прадеда, поражаясь, что и нос, и брови, и глаза, и скулы - всё так схоже!.. Загадка генетики… Мария даже вспомнила, как в ее детстве в их деревню к её двоюродной тёте приезжал из Сибири родственник из рода Заболотников с этой фамилией, по всем приметам очень похожий на моего деда! И приезжал он именно в то время, когда мой дед всего лишь однажды действительно ездил в Белоруссию. Но это уже была не та деревня, не Зайцовка. Зайцовки уже не было.
Нашу Зайцовку я долго не могла найти на карте – ни на современной, ни на старой. Нашлась она на довоенной карте 1938 года, когда, видимо, уже готовились к войне с Гитлером и составляли подробные карты. На самом деле она называлась Зайцево. За давностью лет из уст в уста название её было передано мне дедом в искаженном – народном – виде. Рядом с ней находится деревня Борисово, из которой ехали в Сибирь Вороновичи - вместе с нашими Заболотниками. Живя в соседних белорусских деревнях, были хорошо знакомы, т.к. ходили в один храм, который находился в деревне Стрелки.
Сегодня нашей "зайцовой" белорусской деревни не существует... Её в 1943 году сожгла война... Борисово - тоже. Там проходила линия фронта, было выжжено всё дотла. Часть жителей тогда успели уйти, не все пострадали (об этом я узнала на сайте Белорусского архива, где приводились названия деревень, переставших существовать в годы войны). Стрелки сохранились – на сегодняшний день остался этот ориентир.
Сейчас я рада каждой возможности соприкоснуться с моей исторической родиной: если вижу в продаже белорусские продукты, то сразу покупаю их потому, что они - белорусские. Свежие и вкусные! Давно уже пользуюсь и белорусской косметикой - белорусская косметика очень качественная. Видать, в наследство мне осталась от моих деда и прадеда, белорусов, память сердца о моей исторической родине - Беларуси. Прадед и в Сибири разговаривал на белорусском языке, и фамилию белорусскую сохранил. Где-то глубоко в моём подсознании живёт эта память, на уровне генов, и не стерло её прошедшее столетие с тех пор, как мои предки, переселенцы с Витебщины, появились на сибирской земле. Как в стихах белорусского поэта Янки Купалы, песню на которые я не могла не взять в свой репертуар:
Ад прадзедаў спакон вякоў
Мне засталася спадчына,
Памiж сваiх i чужакоў
Яна мне ласкай матчынай.
Аб ёй мне баюць казкi-сны,
Вясеннiя праталiны,
I лесу шэлест верасны,
I ў полi дуб апалены.
Аб ёй мне будзiць успамiн
На лiпе бусел клёкатам.
I той стары амшалы тын,
Што лёг ля вёсак покатам
I тое нуднае ягнят
Бляянне-зоў на пасьбiшчы,
I крык варонiных грамад
На могiлкавым кладзьбiшчы.
I ў белы дзень, i ў чорну ноч
Я ўсцяж раблю агледзены,
Цi гэты скарб не збрыў дзе проч,
Цi трутнем ён не з"едзены.
Нашу яго ў жывой душы,
Як вечны светач-полымя,
Што сярод цемры i глушы
Мне свецiць мiж вандоламi.
Жыве з iм дум маiх сям"я
I снiць з iм сны нязводныя...
Завецца ж спадчына мая
Усяго Старонкай Роднаю.
На фото:
1) Город Верхнедвинск (старое название - Дрысса) сегодня; 2) карта 1938 года с еще существующей деревней Зайцево