Еще во время первой экспедиции на «Седове» у Шмидта зародилась мечта.
Проблема достижения Северного полюса веками занимала человечество. Осуществить это пытались многие, но лишь редкие достигали цели. Поиски путей к сердцу Арктики - самые захватывающие и самые трагические страницы в истории покорения Полярного края. Первым в 1897г. рискнул отправиться к полюсу на воздушном шаре шведский инженер Андрэ. Безумно смелая попытка – полет по воле воздушных стихий, не повторенная позже никем (старты американского журналиста Уэльмана окончились неудачей). Но погиб и Андрэ со спутниками. Более трех десятилетий гибель смельчаков оставалась тайной. Лишь в 1930 году норвежская экспедиция на судне «Братваг» случайно обнаружила на берегу Белого острова лагерь и останки героических участников полета. Найден подробный дневник Андрэ, письма Стриндберга к невесте, документы.
И все же желание узнать, что представляет собой эта неизведанная и труднодоступная область земного шара, не оставляла исследователей. В течение нескольких десятков лет многие страны пытались проникнуть в центральную часть Северного Ледовитого океана. В апреле 1909 года американец Роберт Пири после 23-х лет напряженной подготовительной работы пришел к полюсу со стороны Гренландии на собачьих упряжках и пробыл там несколько… часов. Сегодня, правда, высказывают сомнение: на полюсе ли был он? Ведь точных географических координат полюса еще не существовало.
Трагически закончилась попытка достигнуть Северного полюса на собаках экспедицией лейтенанта Седова. В 1912 году в Архангельске на квартире лоцманского командира Елизаровского появился крепкий, широкий в плечах человек в морской форме. Рыбацкий сын с хутора Кривая коса на Азовском море, приказчик бакалейной лавки, ключник генерала Иловайского (насильно отдан отцом), штурманский «офицер черной кости» и, наконец, старший лейтенант Георгий Седов, русский гидрограф и полярный исследователь. Скоро имя этого человека узнал весь мир.
Уйдя в 18 лет из дома, Седов окончил мореходные классы и в звании штурмана дальнего плаванья плавал на Черном море. Участвовал в гидрографических работах в Северном Ледовитом океане и на Каспийском море. В 1912 году выступил с проектом санной экспедиции к Северному полюсу. Излагая план экспедиции, писал в рапорте начальнику Главного гидрографического управления: «…Главным руководящим стимулом безусловно является народная гордость и честь страны… Горячие порывы у русских людей к открытию Северного полюса проявлялись еще во времена Ломоносова и не угасли до сих пор. Амундсен желает во что бы то ни стало оставить за Норвегией честь открытия Северного полюса. Он хочет идти в 1913 году. А мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг…».
Царские чиновники издевательски приняли смелый порыв русского патриота, считая «выскочкой», и не поддержали проект. Однако Георгий Яковлевич при участии частных лиц и богатых издателей, которые рассчитывали разделить с отважным лейтенантом славу завоевателей Северного полюса, зафрахтовал парусно-паровое судно «Св. Фока» и 28 августа вышел из Архангельска.
Два года продолжался поход «Святого Фоки» к Земле Франца–Иосифа. У Новой Земли судно попало в непроходимые льды. Было вынуждено зазимовать. Здесь, в Крестовой губе, с Седовым встречался Тыко Вылки: путешественник, отважный охотник, первый президент Новой Земли. Бесконечно преданный делу научного изучения Новой Земли, Вылко внес значительный вклад в географию крупнейшего архипелага Арктики. Те, кто отважился отправиться в Ледовитый океан, писал Вылко, «считались очень большими людьми. Тех уважали за то, что они знали природу. За то, что они победили стихию: и плавучие льды, и морские волны».
Лишь 31 августа 1913 г. экспедиция Седова подошла к Земле Франца - Иосифа и здесь стала на вторую зимовку в бухте Тихой острова Гуккера. Участники экспедиции и сам Седов понимали, что дряхлая шхуна не сможет пробиться в тяжелых льдах на север. Но возвращаться на Большую Землю, не достигнув цели, значило снова вызвать насмешки и издевательства «просвещенных деятелей». И Георгий Яковлевич, будучи больным цингой, решает идти к полюсу в сопровождении двух матросов на трех собачьих упряжках. Пройти удалось лишь немногим более ста миль. Болезнь окончательно подкосила путешественника. Даже в бреду, теряя память, он звал спутников идти дальше и дальше на север, не отступать. Матросы остановились только тогда, когда сердце отважного героя перестало биться. 5 марта 1914 года (20 февраля ст.ст.), на пути к Северному полюсу, не дойдя до острова Рудольфа, в расшатанной снежной бурей палатке Георгий Седов скончался. Его товарищи, матросы Линник и Пустошный, похоронили тело начальника на скалистом берегу самого северного из островов Земли Франца-Иосифа, на мысе Лук.
Пустошный рассказывал: «Тело начальника было положено на нарты. Мы двинулись в бухту Теплиц, но, не дойдя до нее шести миль, увидели, что вход в нее заполнен открытой водой на пространстве, которого нельзя охватить глазом. Изнемогая, мы кое-как добрались до мыса Бророк и увидели высокий скалистый берег и большой глетчер, спадающий в воду. В пятидесяти саженях от глетчерной морены мы похоронили тело нашего начальника. Мы опустили его между двумя валунами, прикрыли сверху плоскими каменными плитами и заполнили пустоты мелкими камнями. Георгий Седов лежит в каменной могиле и рядом с ним – шелковое знамя».
Имя русского патриота навсегда осталось в памяти потомков. Седов положил на карту северо-западное побережье Новой Земли. Участники экспедиции метеоролог В.Ю.Визе и геолог М.А.Павлов пересекли северный остров Новой Земли. Визе описал часть Карского побережья, остров Гуккера на Земле Франца – Иосифа и некоторые близлежащие острова. Павлов составил геологическое описание острова Гуккера.
Именем Седова назван залив у северо-западного берега и пик на Новой Земле, а также архипелаг у Северной Земли. Это имя, как уже знаем, присвоено ледокольному пароходу.
При поисках экспедиции Седова впервые в мире над арктическими льдами поднялся самолет. Первые полеты совершил в 1914 году русский летчик Ян Иосифович Нагурский. Юный пехотный поручик Нагурский находился на службе в русской армии. После окончания в 1913 году Петербургского аэроклуба совершенствовался в Гатчинской военной школе летчиков. В 1914-ом пилота пригласили участвовать в поисках пропавшей полярной экспедиции Седова.
В распоряжении авиатора имелся весьма примитивный легкий французский аэроплан «Морис Фарман», «больше походивший на стрекозу, чем на современный летательный аппарат». В то время никто еще серьезно не верил в возможность полетов во льдах. Поэтому Нагурскому пришлось долго искать, даже за большие деньги, и не только в России, но и в Норвегии, Франции, добровольца-механика. Неожиданно вызвался отправиться в рискованную экспедицию матрос–связист Черноморского флота Кузнецов.
Самолет в ящиках доставили к берегам Новой Земли. Кузнецов, замечательный русский механик, собрал, отрегулировал и подготовил машину к полетам. 21 августа Нагурский с механиком совершили первый полет. Краснокрылый аэроплан с мотором в 70 лошадиных сил провел в воздухе 4 часа 20 минут и покрыл расстояние в 450 километров. Летчик совершил еще несколько смелых полетов с Новой Земли; улетал далеко в море, парил над островами, разведывал состояние льдов, совершал посадки на лед и на воду. Удалось отыскать избушку, где зимовал Седов. Но в это время экспедиция, потеряв командира, сумела вырваться из ледового плена и на корабле «Святой Фока» вернулась к родным берегам.
После возвращения Нагурский окончательно поверил в беспредельные возможности авиации. Он писал в рапорте: «…Прошлые экспедиции, стремившиеся пройти Северный полюс, все неудачны, ибо плохо учитывались силы и энергия человека… Авиация, как колоссально быстрый способ передвижения, есть единственный способ для разрешения этой задачи…»
Русский офицер Нагурский и русский матрос Кузнецов первыми в мире покорили небо Арктики, стали родоначальниками полярной авиации. Судьба Кузнецова, как и подробности биографии, остались не известными. Сохранился только рапорт Нагурского с просьбой выплатить матросу денежное довольствие за участие в экспедиции и резолюция царского адмирала: «Отказать».
В это время началась первая империалистическая война. Летчик Нагурский, поручик по Адмиралтейству, продолжал службу на Балтийском флоте. Смело сражался с немецкими асами. Награжден боевыми орденами. Осенью 1917 года в воздушном бою был сбит над морем, командуя отрядом гидросамолетов. Считалось, что летчик погиб. Но спустя десятилетия в печати появились сообщения, что Нагурский, поляк по национальности, жив и работает в Варшаве… Его спасла английская подводная лодка. Во время революции вернувшийся в Россию Нагурский ничего не знал о родителях, которые жили в маленьком польском городке Влоцлавеке. Ян Иосифович с трудом пробрался на родину. Чтобы избежать участия в походе белополяков против молодой Советской России, скрыл военную профессию. Так первый полярный летчик мира на долгие годы вычеркнул себя из жизни.
Пройдет десять лет, прежде чем в Арктике вновь появится самолет. Управлять которым будет замечательный советский летчик Борис Григорьевич Чухновский.
Следующим покорителем Полюса станет американец Ричард Бэрд, впоследствии адмирал, видный исследователь Антарктиды. 9 мая 1926 года он вылетел со Шпицбергена, долетел до полюса и вернулся обратно. А несколькими днями позже стартовала со Шпицбергена на дирижабле «Норвегия», сконструированном и ведомом итальянцем Умберто Нобиле, экспедиция под началом норвежца Руала Амундсена. Финансировал экспедицию миллионер Линкольн Элсуорт. Она прошла над полюсом и приземлилась на мысе Барроу на Аляске.
Через два года, 24 мая 1928 года, Нобиле повторил полет к полюсу на аналогичном дирижабле «Италия». Со всех континентов в Рим хлынул поток поздравлений. Однако тут же всех ошеломило известие: связь с «Италией» прервалась, и дирижабль не вернулся на базу.
Первой откликнулась на трагическое сообщение наша страна. 28 мая при Осоавиахиме СССР создали Комитет по оказанию помощи экипажу «Италии», который возглавил Каменев. В тот же день всем коротковолновым станциям Сибири дали срочное задание, во что бы то ни стало обнаружить и связаться с северной экспедицией Нобиле. Позывные неизвестны. Весь мир ищет пропавшую экспедицию. С таким призывом обратились к радистам Гидрографическое управление, Академия наук СССР, Институт по изучению Севера.
Тысячи радистов - профессионалов и любителей - сутками дежурили у радиостанций, вслушивались в эфир. Прошли день, два, три… Никаких вестей.
И вдруг новая сенсация: «Нобиле разговаривает с комсомольцем». 3 июня, в восьмом часу вечера, в небольшом селе Вознесенье-Вохма, что находится в излучине одного из притоков Ветлуги, в маленькой избушке на окраине села, сидели, как обычно, у своей неказистой радиоаппаратуры два молодых человека. Один постарше – худощавый, высокий киномеханик Николай Шмидт, другой – семнадцатилетний юноша, ученик третьего класса школы второй ступени Михаил Смирнов. Радиоаппаратуру, как и большинство любителей-коротковолновиков, они собрали собственными руками (антенной служил провод, протянутый между двумя жердями: одной – у дома, другой – верхушкой высоченной ели). Оба - страстные радиолюбители, готовые просиживать у радиоаппаратуры день и ночь. Первые радиолюбители обладали весьма скромными средствами и возможностями. Но отличались граничащей с фанатизмом страстью - творить, пробовать, созидать.
Вдруг сквозь сильные атмосферные шумы и замирания услышали сигналы морзянки: «Италия… Нобиле…Франц Иосиф…sos…sos…sos… тeppe… teno…» Сигналы все время повторялись, то исчезая, то молящим зовом прорывались сквозь помехи.
Что бы это могло значить? В далеком селе ничего не знали о постигшей «Италию» катастрофе. Не дошел до радиолюбителей и призыв Осоавихима.
- Кому-то срочно нужна помощь, - взволнованно сказал Николай. – Надо сообщить. Друзья бегом бросились на почту.
- Срочно в Москву, - Николай протянул телеграфисту бланк телеграммы, адресованной в Общество друзей радио СССР. И только тут сообразил, что у них нет денег: впопыхах забыли взять. Но друг - телеграфист принял послание в кредит.
О мировой славе никто и не помышлял. Однако настал день, когда мальчишки-газетчики в Лондоне и Париже, Риме и Нью-Йорке, Гааге и Берлине, на перекрестках и площадях, громко выкрикивали непонятное название далекого села и имя сельского парня Николая Шмидта.
Кто такой Шмидт? Мир ждал подробностей.
Полученные сведения немедленно передали Комитету помощи «Италии» и затем в итальянское консульство. В Советском Союзе начали срочно снаряжать спасательную экспедицию. На поиски потерянной во льдах горстки людей Комитет помощи отправил ледоколы «Малыгин», «Красин» и ледокольный пароход «Георгий Седов», а также научное судно «Персей». Снарядить судна требовалось в считанные дни. Через 4 суток и 7 часов 40 минут «Красин» был готов к выходу. Ему предстояло вести поиск на северо-западе от Шпицбергена, «Малыгину» - на юго-востоке, а «Георгию Седову» - в районе Земли Франца – Иосифа. «Персей» осуществлял ледовую разведку и поддерживал связь с группой Нобиле. На борту кораблей находились самолеты и экипажи летчиков Чухновского и Бабушкина.
Вся надежда возлагалась на радистов с «Малыгина», которым удавалось держать устойчивую связь с Москвой на коротких волнах. И вот по радиомосту с одного судна на другое летят спешные сообщения в Москву, в Комитет помощи «Италии».
Радио в этой экспедиции сыграло самую решающую роль. Радиоволны принесли подробности трагедии, рассказали о жизни потерпевших в ледовом лагере – «Красной палатке». Когда «Красин» уже находился в пути, по радио пришло еще одно трагическое сообщение: без вести пропал известный норвежский полярный исследователь Раул Амундсен. Он с пятью спутниками на самолете «Латам» вылетел разыскивать Нобиле. «Красину» предстояло искать и его.
По радио Чухновский передал на «Красин» координаты льдины, на которой обнаружил группу Мальмгрена. Она покинула лагерь Нобиле.
Потрясающую историю, в связи с этим, рассказывает в книге «Смысл жизни» Михаил Веллер («потрясать» - стиль творчества автора «блестящей литературы и беспощадной честности»).
«После крушения в Арктике полярной экспедиции Нобиле на дирижабле «Италия», итальянский офицер Цзаппи съел шведского исследователя Мальмгрена. Мальмгрен повредил ногу, ослаб, заболел, идти не мог, кругом льды, до людей далеко, тащить его невозможно, еда кончилась… чего ж Цзаппи задаром пропадать. Все равно Мальмгрену хана. А Цзаппи пропитался им и вышел к людям, выжил. Мальмгрену, вероятно, было уже все равно, кто его съел: Цзаппи или белый медведь. Поступок Цзаппи был совершенно целесообразен. Но моральным его назвать трудно… Хотя легко и осуждать, если сам не был в такой крутой переделке и не можешь судить с позиций личного опыта и лично проявленных своих достоинств. (Немало в истории кораблекрушений и авиакатастроф подобных историй людоедства, надобно заметить…)»
После того как «Красин» нашел и принял на борт ледовых пленников «Красной палатки», радисты услышали призыв о помощи с океанского судна «Монте Сервантес» с полутора тысячами туристов на борту. И ледокол устремился к тонущему судну.
Советские люди блестяще осуществили гуманную миссию – спасли оставшихся в живых, затерянных среди льдов участников экспедиции Нобиле. Весь мир рукоплескал подвигу.
Почему это удалось именно русским? Ведь в спасательных операциях участвовали 16 судов и 21 самолет шести стран! Профессор Самойлович, начальник экспедиции на «Красине», ответил так: «Чрезвычайно удачным надо считать соединение радио, ледокола и самолета для совместной работы по поискам потерпевших».
Выдающийся физик С.И.Вавилов писал, что «ни в одной области человеческих знаний не было такой массовой общественно-технической самодеятельности, охватывающей людей самых различных возрастов и профессий, как в радиотехнике. Радиолюбительство – это могучее движение, которое привело к участию в радиоэкспериментах тысячи энтузиастов, посвятивших свой досуг технике…»
Моя мама, как уже упоминала, - радистка с 16-ти лет, а позже -шестикратная чемпионка Свердловской области и участница всесоюзных соревнований по этому виду спорта, как раз на коротких волнах. Об этом говорят многочисленные наградные документы и призы. Она пыталась и меня, еще в школьные годы, увлечь своей профессией. Предлагала создать домашний коротковолновый аппарат. И я даже изучала азбуку Морзе. Но шли уже 50-ые годы, наступала эра телевидения, да и у меня проявлялись тогда совсем другие интересы…
Для Бэрда и Амундсена, Элсуорта и Нобиле, как ранее и для Пири, достижение полюса представлялось главной целью. Ради достижения полярные энтузиасты шли на риск, зная, что многие предшественники погибли, так и не осуществив ее.
Иную задачу ставили наши соотечественники. 5 мая 1937 года пятеро советских людей – экипаж самолета-разведчика экспедиции «Север 1» стартовали с острова Рудольфа и через 5 часов полета достигли Северного полюса. На базовый аэродром летчики вернулись на последних каплях горючего.
Экипаж Павла Головина, в составе которого летел бортрадистом Николай Стромилов, будущий автор книги «Впервые над полюсом», при всем том же риске и всех тех же требованиях, которые предъявляла Арктика к предшественникам: профессионального умения, смелости, находчивости - стал первым разведчиком первой советской экспедиции на Северный полюс. Затем готовились стартовать тяжелые самолеты: высадить на лед вблизи полюса экспедицию, чтобы в течение многих месяцев вести разносторонние наблюдения. Это было существенно новым.
Тогда – в 1937 году – завершался первый этап советского освоения Арктики. Сначала полярные станции на побережье, недалекие плавания судов в окраинных морях Северного Ледовитого океана – постепенное изучение природы Арктики; затем – нарастающими темпами – организация полярных станций на далеких арктических островах, героическое описание и картирование огромного архипелага Северная Земля; сквозное плавание ледокольного парохода «Сибиряков» по всему Северному морскому пути впервые за одну навигацию. Теперь наступило время изучения и освоения Центральной Арктики.
Виднейшие зарубежные исследователи Арктики считали посадку самолета в районе Полюса неосуществимой. Разделял такую точку зрения и Амундсен. Немало возражений имелось и в нашей стране. Но еще Нансен первым высказал смелую мысль об организации изучения района Северного полюса научными станциями, созданными на дрейфующих льдинах. Нансен вообще - более опытный в применении новых идей на практике, чем любой другой полярный исследователь. Осуществить идею решил Шмидт. После успеха полярных летчиков во время спасения челюскинцев, мысль об использовании самолетов для экспедиции на Полюс стала казаться реальной. «В те дни все мы стали маньяками авиации», - говорил Шмидт.
Экспедиция на Полюс предпринималась не престижа ради. Шмидт думал об организации серьезной научной работы с целью последовательного в течение долгого времени изучения природных условий в центре полярного океана. Без этого невозможно снабжать надежными прогнозами морскую трассу.
Подготовка продолжалась долго. В начале 1936 года Отто Юльевич представил в правительство разработанный под его руководством в Главсевморпути проект воздушной экспедиции на Полюс. В феврале 1936 года проект утвердили, и Шмидта назначили начальником экспедиции.
Научные открытия, которые Нансен сделал в Арктике, в течение нескольких десятилетий оставались единственными. Арктика по-прежнему пугала людей, и даже те, кто посвящал жизнь изучению полярных и приполярных областей, записывали, подобно американцу Кейну, в дневниках: «Сутки в полярных странах стоят человеку больше, чем целые годы в какой бы то ни было другой стране земного шара…».
Новые страницы в историю изучения и освоения Арктики вписали советские люди, советские исследователи. Весной 1936 года летчики Водопьянов и Махоткин по заданию Шмидта выполнили экспериментальный перелет из Москвы на Землю Франца-Иосифа, чтобы изучить маршрут и выбрать стартовую площадку для полета на Полюс. Наиболее удобной базой оказался остров Рудольфа.
22 мая 1937 года первый воздушный корабль, пилотируемый Водопьяновым, со Шмидтом и составом будущей станции во главе с Папаниным на борту, благополучно совершил полет с острова Рудольфа на Северный полюс. Вскоре на льдину приземлились на самолетах Молоков, Алексеев, Мазурок. К этому времени здесь уже вырос целый палаточный городок, в центре которого возвышался домик зимовщиков – «полярный дворец». 6 июня Отто Юльевич торжественно объявил дрейфующую научную станцию «Северный полюс», самую первую и пока единственную в мире, открытой. Подняли советский флаг.
16 дней прожил «ледовый комиссар» на Полюсе вместе с зимовщиками, затем вернулся в Москву. Весь путь покорителей Северного полюса был усеян цветами. 25 июня 1937 года сам Сталин с членами Политбюро встречали героев на аэродроме в Тушино, а потом повезли на банкет в Кремль. 27 июня Шмидту присудили звание Героя Советского Союза.
… А ровно за 15 дней до этого Сталин казнил Тухачевского и других видных военачальников. То же самое случилось через год, когда сразу после процесса Бухарина устроили торжественную встречу папанинцев... «Это было в его стиле: заглушать звуки выстрелов маршами духовых оркестров…»
На полюсе осталось четыре человека во главе с Папаниным - удачно подобранный небольшой, но слаженный коллектив. Каждый без слов понимал другого, и всегда был готов придти на помощь, если нужно. Разные по характеру: подвижный Папанин, молчаливый Кренкель, приветливо улыбающийся Ширшов и сосредоточенный Федоров - прекрасно дополняли друг друга, что особенно важно в таких экстремальных условиях.
Дрейф научной станции рассчитывался на два года. Через год предполагалось сменить личный состав. Из лагеря папанинцев приходили сенсационные сообщения, которые заставляли совершенно менять ранее существовавшие в науке взгляды на природные условия полюса. Район прежде считался безжизненным. Теперь здесь обнаружили разнообразную флору и фауну. Глубины в центре Арктики оказались намного больше, чем предполагалось – свыше четырех километров. Развеялась теория о «шапке» холодного воздуха над Полюсом. В глубинных слоях океана обнаружены теплые струи Гольфстрима.
От вновь открытых закономерностей напрямую зависела судьба исследователей. Стало ясно, что льдина, на которой находились папанинцы, медленно вертеться вокруг Полюса, как думали, не будет. Заготовленный заранее план снятия зимовщиков не подходил.
В Главсевморпути, который во главе со Шмидтом стал штабом операции по снятию папанинцев, срочно разрабатывались новые варианты. Но скорость дрейфа оказалась во много раз больше. Ни один из вариантов не рассчитывался на такое быстрое перемещение. Положение складывалось тяжелое. Для Шмидта наступили трудные дни. В Ленинграде и Мурманске готовились к выходу суда, вылетали самолеты–разведчики.
3 февраля приходит новая тревожная весть: ледяное поле, на котором находится станция, в результате сжатия разломалось окончательно, и папанинцы очутились на обломке, имеющем размеры пятьдесят на тридцать метров! Даже для легких машин невозможно найти площадку для посадки. Не мог пройти сквозь торосистые зимние льды и ледокол.
В тот же день из Мурманска выходит ледокольный пароход «Таймыр» с тремя легкими самолетами-разведчиками на борту. Вслед - подводная лодка. Через Гренландское море стал пробиваться ледокольный пароход «Мурман».
Положение на льдине становилось особенно трудным. Штормовой ветер ломал льды, срывал палатки. Перевернуты нарты с оборудованием. Трещат антенны радиостанции. Основательно покорежены идущие на помощь суда.
«Под ударами ветра громыхает ветряк… Все прислушиваются и молчат. Я говорю: «Вот что, братки: теперь, когда будете обходить лагерь, к краю льдины не подходите. Теодорыч вчера чуть не сорвался. Если что-либо случится с кем-либо из вас, считайте: пропали двое; мне тогда тоже нет смысла возвращаться на землю!», - пишет в дневнике Иван Дмитриевич Папанин.
Кто первым назвал их - папанинцы? – неизвестно. Но все советские люди теперь с любовью называли их так. Папанин – эта фамилия достойна оказанной чести. Потомственный моряк. Матрос русского флота. Активный участник гражданской войны, проявивший большую личную храбрость и отвагу. Член Реввоенсовета Крымской повстанческой армии. Работник Крымской ЧК. Коммунист.
Добрым словом вспоминают Ивана Дмитриевича те, кто работал с ним на полярных станциях.
«…Главным, что поддерживало папанинцев в течение 274 нелегких дней дрейфа, и особенно трагических первых дней февраля, была глубокая уверенность в том, что они не одиноки, а окружены симпатией, вниманием и заботой многих советских людей. Папанинцы за время дрейфа не растеряли уважения друг к другу и не утратили готовности постоянно один о другом заботиться. Они были людьми, и все человеческие чувства, в том числе и гнетущее чувство, вызываемое приближающейся опасностью, им не были чужды. Но как волевые люди, когда это чувство все же возникало, умели заставить себя подавить его и внешне казаться спокойными, с обычной сноровистостью и тщательностью выполняя ту работу, ради которой сюда посланы. Помогало им и умение ценить небольшие радости, которые весьма скупо отпускала жизнь на льдине…», - читаем в том же дневнике.
И, казалось бы, привычные события на дрейфующей станции приобретали величие подвига, который ежедневно и ежечасно свершался на льдине двумя молодыми учеными и радистом, ставшими впоследствии кавалерами ордена Ленина и бывшим матросом русского флота – героем Советского Союза.
Чтобы ускорить выход в море главной ударной силы Главсевморпути – ледокола «Ермак», Шмидт вылетает в Ленинград. 9 февраля «Ермак» под командованием Воронина и Шмидтом на борту штурмует льды Финского залива. 10 февраля «Таймыр» достигает кромки льдов, устанавливает радиосвязь с папанинцами и движется к лагерю. Еще через пять дней на ледовые аэродромы возле борта «Таймыра» и борта ледокольного парохода «Мурман» садятся самолеты-разведчики. К лагерю вылетают два самолета, но не могут сесть. Наконец, один из летчиков все же совершает посадку. 19 февраля «Таймыр» и «Мурман» пробиваются сквозь льды и швартуются к льдине, в двух километрах от лагеря. Папанинцы поднимаются на борт «Таймыра», затем пересаживаются в море на ледокол «Ермак», где их встречает Шмидт.
Как позднее писал Папанин: «……осуществился самый невероятный вариант снятия: корабли почти вплотную подошли к льдине. И это, конечно, не было делом случая. Только огромный опыт наших полярных моряков и полярных летчиков позволил провести ледокольные корабли почти к берегам Гренландии, где в это время года никогда раньше не бывали суда. Ведь сама мысль о возможности проникнуть на судах в этот район многим казалась утопической и нереальной».
Папанинцев 19 февраля сняли с льдины моряки «Таймыра» и «Мурмана».
- Понимаешь, - скажет потом Кренкель, кто-то из моряков, которые пришли к нам на льдину, принес букет живых цветов. Живых! И они остались на льду – забыли. Вот жалость-то…
Экспедиция на Северный полюс закончилась блестящей победой. В результате девятимесячного дрейфа станции «Северный полюс» собран большой материал по гидрологии, геофизике и биологии центральной части Ледовитого океана в районе между Полюсом и южными широтами Гренландского моря.
Один из шведских полярников сказал в те дни, что результаты воздушной экспедиции на полюс и работа дрейфующей станции по своему значению могут быть сравнимы с открытием Америки Колумбом или первым кругосветным путешествием Магеллана.
Состоялся новый этап изучения Арктики. Впервые использовалась мощная техника: ледоколы и полярная авиация. Это позволяло начинать трансполярные перелеты. Созданы целые команды радистов–полярников, моряков, летчиков, научных работников. Разработанная на основе идей Шмидта методика плавания использовалась позднее около четверти века.
«Мы хотели на полюсе поселиться, изучить Центральный полярный бассейн досконально, обжить его и использовать полученные знания для включения Арктики в общий хозяйственный и культурный фонд человечества», - говорил Шмидт.
Успешное завершение экспедиции на Северный полюс еще больше подняло славу Отто Юльевича. Она достигает зенита. Пожалуй, не только в нашей стране, но и во всем цивилизованном мире это имя знал каждый. Шмидту шлют телеграммы, письма, полные признательности за все сделанное для науки. Слова восхищения выражает известный актер В.И.Качалов. Ф.И. Шаляпин пишет своей дочери: «Что за великолепный народ все эти Папанины, Водопьяновы, Шмидт и К°, я чувствую себя счастливым, когда сознаю, что на моей родине есть такие удивительные люди. А как скромны! Да здравствует славный народ российский!»
В 1939г впервые началась нормальная коммерческая эксплуатация Северного морского пути. По великой арктической водной магистрали в этом году плавало 104 судна, перевезено в разных направлениях больше 100 тысяч тонн грузов. Одиннадцать кораблей прошли всю трассу Северного морского пути.