Церквушка в зоне появилась год назад и потихоньку обросла "прихожанами". Антошин в их число не входил. И не то чтобы он был совсем неверующий, просто не считал, что ему есть в чем каяться. Даже учитывая, где и за что находится.
"Ну а что, - говорил он себе, слушая как церковный колокол призывает уголовную паству на службу, - я за свои грехи срок мотаю. Так что уже, считай, наказан..." Так и пропускал мимо ушей ежедневные призывы церковного колокола.
И вдруг однажды был кем-то замечен в храме, где простоял у иконы Божьей Матери пока свеча в руке не погасла. Бывалые богомольцы отметили его присутствие, но не удивились - на их глазах и не таких отпетых жизнь к покаянию приводила…
После вечерней службы Антошин вернулся в барак какой-то подавленный и молчаливый, хотя обычно за словом в карман не лез, по шоферской привычке сопровождая любую беседу шутками-прибаутками.
- Слышь, Кандидыч, - обратился он к соседу по шконке, чья постель была прямо над Антошиным, загораживая его мыслям прямой ход в небеса, - угостил бы сигаретой...
Кандидыч, который был лет на десять младше Антошина и неизвестно за что получил своё прозвище, удивлённо вскинул глаза - Антошин не курил. Во всяком случае, за годы отсидки с сигаретой замечен не был.
Жизнь в бараке диктовала свои законы и проявлять открытое любопытство тут было не принято.
- Ну пойдем покурим, - отозвался Кандидыч, не показывая удивления, и спрыгнул на пол.
Они вышли на морозный февральский воздух. Кандидыч вытащил из кармана штанов мятую пачку и щелкнул по ней двумя пальцами, мастерски вытолкнув наружу сигарет, ровно наполовину.
Антошин задумчиво взялся за фильтр, вытащил сигарету, медленно прикурил, затянулся.
- Лет семь уже не курю, - сказал он и сделал паузу.
Кандидыч не ответил. Рассудил, что если Антошин вдруг закурил, значит есть из-за чего. Захочет, расскажет без ненужных расспросов. Да и холодновато было рот открывать.
Антошину, впрочем, холод не мешал.
- Письмо вчера от сеструхи получил. Про одну общую знакомую мне написала, про Олю... Я даже сначала не понял, что за Оля такая. А когда понял, обалдел, брат.
Он задумчиво затянулся и так же неспешно выдохнул густую струйку дыма, смешанную с паром. И снова заговорил, не дожидаясь ответа Кандидыча.
- Я тогда из армии пришел. Ну и загудели мы с пацанами на неделю. В один из дней ко мне зашла одноклассница Танюшка, с младшей сестренкой Олей. С Танькой мы дружили до армии - не то, чтобы встречались, а именно дружили, так, по-соседски, она через два дома от меня жила.
Оля совсем девчонкой была, когда я в армию уходил, такой смешной глазастой пацанкой... А тут стоит девчушка, губки пухлые как у куклы, глазищи синие, щечки розовые... Хорошенькая, сил нет. Я прямо обалдел!.. Ну давай их конечно за стол усаживать, вина наливать. Танька сразу влилась в праздник, а Оля отказалась - "не пью, говорит, совсем". Тут меня азарт взял - "А если шампанского принесу - выпьешь со мной на брудершафт?" говорю. Она раскраснелась, засмущалась, "не надо шампанского", отвечает. А у самой глазки блестят, вижу, нравлюсь я ей.
Ну и забурлила молодая кровь. А ведь середина девяностых была, в магазинах голяк, денег тоже не ахти. Но не отступать же перед девушкой?
Выскочил из-за стола, ребятам говорю: "красавиц никуда не выпускать!", а сам бушлат свой армейский накинул и бегом на улицу. Деньги у соседки занял, соврал что-то, и побежал в магазин. Шампанского нет! Три магазина обежал – нету нигде этой шипучки, зараза такая...
С четвертой попытки только повезло - увидел как пожилая продавщица ящик шампанского под прилавок задвигает. "Мать, не откажи солдату", - говорю, "чудом смерти избежал, живой домой вернулся, продай одну бутылку - с невестой встречу отметить!"
Посмотрела на меня оценивающе, и две бутылки "Советского" дала. Как сейчас помню, "Абрау-Дюрсо", дорогущее по тем временам.
Вернулся домой, там встретили как героя. А я только на Олю и смотрел. Налил ей бокал, себе, выпили, поцеловал её и не знаю от чего больше запьянел - от шампанского или от её губ... А ведь ей тогда лет шестнадцать было, не больше...
Антошин посмотрел на гаснущий окурок, отшвырнул его в снег и выжидающе глянул на Кандидыча. Тот отточенным движением выбил из пачки ещё одну сигарету и протянул Антошину.
Антошин снова прикурил и продолжил, как будто сигарета давала ему сил говорить.
- Накачал я её тогда шампанским до тошноты. Буквально. Бедную девочку рвало полночи. В итоге, пришлось ей с Танюхой у нас заночевать. Тем более, что отпрашиваться было не у кого. Отца своего они сроду не видели, а мать вышла замуж за какого-то финна и уехала к нему.
Помню, когда Оля уснула, лежал с ней рядом и смотрел как она спит. Родинку у неё на шее как сейчас помню. На звездочку похожа...
Утром проводил их с Таней домой. А вечером сам пошел к ним в гости, снова с шампанским, с цветами. Медвежонка купил плюшевого... В общем, задурил девчонке голову... Уже через неделю переспал с ней.
Антошин так надрывно вздохнул, что Кандидычу стало не по себе.
- Наверное, я ей тогда казался каким-то сказочным принцем. Взрослый, с шампанским, с подарками. И ей захотелось казаться взрослой. Боялась потерять, отвечала на один мой поцелуй двумя, старалась пить со мной наравне. Сначала шампанское, потом вино. Это я сейчас понимаю что вел себя как великовозрастный урод... Девчонка без матери, сестра - профурсетка... А тут я...
А через месяц меня товарищ на Север работать позвал, по контракту. Дома с работой не складывалось, а там деньги хорошие обещали.
Недолго думая собрался и поехал. Оле пообещал, что заберу к себе, как освоюсь. Соврал, конечно. Не специально, так получилось. Закрутила жизнь на северах, затянула. Дальнобойщиком ездил, несколько раз чуть не замёрз в тайге, потом женился скоропостижно - сам не понял, как она меня окрутила... Дети родились один за другим. В общем, домой только через двенадцать лет попал - к отцу на похороны.
Приехал на неделю, а в день отъезда встретил Олю.
Антошин закашлялся - то ли из-за табака, от которого отвык, то ли от холода. А может в горле пересохло от долгого рассказа.
- Пошли на рынок с сестрой, продуктов купить к поминкам. На рынке с сестрой поздоровалась какая-то пьяная деваха - в рваных брюках, с неряшливо накрашенными губами, с синюшными мешками под глазами... Почему-то особенно запомнились грязные обкусанные ногти с облупленным красным лаком... "Кто это?" спрашиваю у сестры. "А ты разве не узнал?" отвечает. "Сестра твоей одноклассницы, Оля" И фамилию знакомую называет.
У меня аж ноги отнялись. "Как Оля?!" "А вот так, пьянчужка она. Давно уже, как сестра замуж вышла и уехала, так и пьет. Шалман дома вечный, бомжатник. Лечили её пар раз от пьянки, кодировали. а всё без толку. На рынок побираться ходит – торгаши ей подпорченные продукты отдают, а когда повезёт, то и из хороших кое-что перепадает".
Я сразу всё вспомнил. И Олю. И ту первую бутылку шампанского. И как обещал, что заберу её, когда она в ночь перед расставанием прижималась ко мне горячим нежным телом...
Как будто взорвалось что-то в голове! Спасать надо человека, думаю! Что-то делать надо! Хотел побежать за ней... Да вспомнил, что дома жена, двое детей. Что билет на самолёт в кармане пиджака лежит. И не побежал, в общем...
Антошин снова замолчал. Кандидыч молча смотрел в смурное небо, где словно опухоль разрасталась сизая снежная туча.
- Вернулся на Север, заставил себя забыть про эту встречу. Вкалывал, пил, гулял от жены, когда возможность была. Потом контору расформировали, переехали в Тамбов, к жене на родину. А через пару лет развелись. Дети выросли, разъехались... Стал встречаться с хорошей женщиной. вроде отношения завязались. И тут чёрт дернул пьяным за руль сесть. Авария эта дурацкая, суд... Ну ты сам знаешь. Вроде жизнь не малина, но жить можно. А тут это письмо от сеструхи.
Я как прочитал, места себе не нахожу, веришь?
Антошин достал из-за пазухи мятый листок, медленно развернул одеревеневшими от холода пальцами, откашлялся и начал читать.
"...Думаю ты помнишь Олю, сестру одноклассницы твоей Тани. Так вот, умерла она месяц назад. Поставь свечку за упокой, если будет возможность. Сам знаешь, поддавала она по-хорошему. А ещё наркотики употребляла какое-то время. Потом снова сильно пить стала. Несколько раз её парализовало. Последний раз я её видела лет пять назад. Выглядела она, конечно, безобразно, типичный алкоголик, но никогда не унывающий. Таня, сестра её, уже давно уехала заграницу, и контроля над Олей не было совсем. Перед отъездом сестра продала их квартиру в нашем дворе и купила Оле крошечную «однушку». Там она и жила последние лет семь. А умерла не от пьянки, от туберкулёза. Раньше два раза в год ложилась в больницу для профилактического лечения, а в последний раз вовремя не легла. У неё уже и сил не было передвигаться, насколько мне известно, она лежала. В общем, с ней даже проститься никто не пришёл. Была я, подруга школьная и Олина троюродная сестра. Она забрала её из морга и повезла хоронить в деревню"...
Антошин снова закашлялся и долго не мог остановиться.
Кандидыч отвернулся, молча вышиб из пачки очередную сигарету, закурил и пошел навстречу снежной туче. Пройти ему удалось совсем немного, всего несколько шагов. Дальше не позволял забор, за которым спала молчаливая тёмная промка.
Друзья, полный сборник тюремных рассказов "Комната свиданий" уже в сети. Ищите во всех книжных Рунета. Бумажную книгу можно заказать у автора, пишите: burlyash@yandex.ru