Прошу, я знаю, до боли мало времени прошло,
И хоть едва с тобою мы знакомы, ты прости,
Я знаю, может от слов моих быть вам смешно,
но когда в клочья сердце рвет - его не судят.
И хоть бы мог себе я ставить под запрет любую мысль о вас,
В ответ я слышу только робкое биенье -
стук, что с рёвом мечется в груди,
И перед ним я слаб, я полностью бессилен.
Ведь думал я рождён без сердца,
а ныне мой Икар вспять воспылал.
И уж теперь во веки вечных не посмею я унять сего прекрасного греха.
Не побоюсь ни своего я, ни чужого Бога!
Сниму с распятия Христа!
Ведь он, помазанник господний,
В мученья ринул добровольно,
Хоть обо всем и знал заранее, как я:
Что будет горько плакать до рассвета,
И всё, не в силах умереть,
Сойдет на землю и вручит вам мою душу
С наставлением «Храни!»
Но, уж извольте, от горя моего вам плохо?
И, хоть холодным я вам мог казаться,
Я голоден тобою был
От незнанья красоты. Теперь же видишь? Я горю,
И сгорел бы, с радостью, в Аду! Отвратно?
Нет уж! И не позвольте не обнять мне, хоть в мечтаньях,
желанное мое исканье, хоть все равно вам не понять.
И что влюбленным нужно больше,
чем души их для них самих?
Чтобы желали в радости и горе
Дышать одной надеждой на двоих.
Но, уж извольте, целых две?
Чтоб против неба тут восстали?
Нет, не знаю я, о ком
Все заливает ваши губы соленою водой.
Я так хочу познать на вкус,
о чем мечтают ваши слёзы!
Но холод их мне только видеться вдали,
И от того все терпит
моё
сердце
крещенские морозы.