«По встречке!»
Бомбардировочные полки Дальней авиации в целях отработки одновременного сокрушительного удара постоянно тренируют воздушное взаимодействие своих экипажей - летают "стальными" эскадрильями, полками и даже дивизиями. Полеты в боевых порядках больших групп стратегических ракетоносцев заслуживают отдельного описания. В том гвалте, который стоял на внешней связи в течение многих и многих часов, правый летчик должен был вычленить время прохода поворотного пункта впереди идущим экипажем. И только тогда мы, следуя в кильватере, друг за другом, могли бы выполнить свой разворот в заданной точке и на строгом временном интервале. Так работает авиационная цепочка при полете полковыми колоннами. Но если какой-то экипаж не выдерживает время выхода на расчетный рубеж, то гармошка боевого порядка сжимается или растягивается, что в итоге может привести к срыву фронтального удара по условному противнику после разворота «все вдруг».
Это зрелище дорогого стоит: когда колонна самолетов поворачивает разом под 90 градусов и преобразуется во фронт (по-пехотному – в шеренгу), а под фюзеляжами стратегических ракетоносцев на выдвинутых балках висят похожие на самолеты-истребители ракеты, готовые к пуску и выбрасывающие из своих сопел яркие огненные факелы. Армада стратегических ракетоносцев грозно идет на цель.
Но до этого торжественного момента нужно четко удержаться на своем месте в группе и выдержать линию пути порой очень заковыристого маршрута. За невыдерживание расчетного времени выхода на поворотный пункт и, следовательно, временного интервала между ракетоносцами, на разборах драли нещадно. И поэтому живые люди шли по пути причинения себе наименьшего вреда. Находясь не в том месте, где нужно было находиться в момент разворота, экипажи бодро докладывали о проходе точки, а на самом деле еще шли до нее какое-то время или разворачивались раньше. Неправильные десятки секунд складывались в минуты, которые уже серьезно влияли на боевой порядок и часто приводили к его перепутыванию. Так было и на это раз.
Наш полк осуществлял условный ракетный удар по острову Медвежий. В районе Земли Франца Иосифа мы получили доклад от впереди летящей пары о развороте. Ровно через две минуты я дал команду своему ведомому на занятие нового курса. В правом пеленге у меня шел Александр Вавилов – сын первого командира нашего полка, сформированного еще в годы войны (Саша был моим однокашником, и его путь к золотым птичкам на летных погонах был очень непрост). Через некоторое время безмятежность нашего полета была нарушена тревожным докладом старшего радиста, сидящего под верхним блистером . Он увидел справа по носу нашего самолета стремительно приближающиеся красные мигалки. Естественная реакция любого командира в этой ситуации – это команда экипажу на усиление осмотрительности. Даже днем трудно определить высоту несущегося на тебя самолета, а ночью, без видимости горизонта, это вообще невозможно. И вдруг послышался уже истошный крик: «Огни справа по борту! Сближаются!» – «Кто, что, откуда? – взволнованно задавал я себе вопросы – Истребители? Им здесь нечего делать, да и не дотянут они сюда». Вдруг раздался удивленный вопль кого-то из членов экипажа: «Девяносто пятые!». В этот миг я увидел идущий на нас чуть справа огромный четырехмоторный самолет. Для уклонения от столкновения с ним мы завалили правый крен, и я хватанул штурвал на себя. Тот экипаж, увидев нас, тоже отвернул, и мы разошлись левыми бортами. Я отчетливо увидел знакомый силуэт, освещенный лунным светом, за которым тянулись толстые закрученные жгуты конденсационных следов. От самолета отделились два огненных шара белого цвета и, увеличиваясь в размерах, полетели в нашу сторону. Было жутко. Я не знал, что это за огни, и серьезно опасался их попадания в наш аэроплан. Это потом я понял, что с разошедшегося с нами борта стреляли сигнальными ракетами. Но ситуация не разрядилась. Я прокричал своему ведомому, чтобы он был готов к неожиданному появлению самолетов с передней полусферы. И это было вовремя. Саша, плотно висящий у меня на хвосте, уже расходился с незнакомцем – ведущим неизвестной пары. А меня поджидал его ведомый, который шел с превышением относительно своего командира, и на высоту которого, уклоняясь от столкновения, я почти залез. И снова понеслись крики, как в воздушном бою, и началось рефлекторное спасение жизни, теперь уже отдачей штурвала от себя и отворотом влево. И та же картина: громадная турбовинтовая машина стремительно пронеслась над нами в опасной близости. Обошлось. Но ребята второго, бог весть откуда- то появившегося «Ту-95», пока не знали, что им предстояла еще одна встреча, но уже с моим ведомым. Снова срывающимся голосом я предупредил Александра о реальной опасности – оба самолета неслись друг на друга на одном эшелоне на скорости под 850 км/час каждый. И, слава богу, мой подчиненный ловко уклонился от «нападения». В моей голове одна за другой с быстротой молнии проскакивали мысли: «Но кто это? Ага, наверное, Узинский полк. Но почему здесь?». Пока я так лихорадочно размышлял, впереди справа опять показались стремительно несущиеся на нас красные мигающие огни, но в этот момент штурман дал команду на разворот, и мы встали перед ними, по ходу их полета. Несколько минут ушло на осознание произошедшего и определение своего места. Географически мы были там, где надо. А вот по времени оказались в середине боевого порядка нашего полка, хотя должны были быть почти замыкающими. К моменту разворота «все вдруг» и тактического пуска по Норвежскому острову «Медвежий» мы отыскали и все-таки заняли свое место в группе, но на разборе… Страшно вспомнить!
В магнитофонных записях радиообмена впереди идущих экипажей и моего крамолы не обнаружилось, поэтому обошлось без предпосылки к летному происшествию, но факт остается фактом. Поскольку еще свежи были воспоминания о трагическом столкновении двух наших кораблей, командир полка, проводивший анализ «воздушного бардака», не мог сдержаться и все свое раздражение вылил на меня. Удар указкой по столу, сопровождаемый смачным матом, был настолько силен, что толстая палка разлетелась на щепки. Потом проводились отдельные занятия со всеми штурманами и вторыми пилотами части. Работа возымела действие на определенный период, но как только она ослабла, все вернулось на круги своя. И опять были случаи перепутывания места в группе, нарушения фронтального строя, но прецедента полета почти в лоб боевому порядку полка на одних и тех же эшелонах я не припомню.