Из стихов разных лет
Апрель
Снова небо дышит бирюзой,
отражая солнце в мокрой раме,
и непроходимой полосой
делаются тропки меж домами.
Невесомой строгостью ясны
шлейфы далей в синеве небесной;
и щемящим запахом весны
тянет вновь со всех дворов окрестных.
Как же этот день с утра пригож
в суете своей, азарте милом,
что не сразу вспомнишь и поймешь:
это все уже когда-то было…
Тот же ржавый блеск дорожных плит,
тот же звон сосулечного ряда…
даже тот волнующий магнит
из окна нечаянного взгляда.
Тот же круг фонарного огня,
тот же сквер, где вход подковой выгнут…
Да, все это было, только я
Снова этим всем врасплох застигнут.
Вновь заложат мысли виражи
и тревогой чувства напружинят.
Странно, но никак не хочет жить
сердце в установленном режиме.
И зовет на улицу апрель,
тормошит и весело дурачит…
Только я-то знаю, что капель
ночью по зиме ушедшей плачет.
2004 г.
Неземное создание – женщина
Непростительно,
опрометчиво
Не болеть
этой болью извечною,
Глядя прямо в глаза,
не протягивать
Бледный ландыш
с весенней проталины…
Опрометчиво,
непростительно
Не понять твоих глаз
вопросительных,
Бесконечной любви
не показывать
И с твоим свое счастье
не связывать…
Словно тайна
когда-то увиденная,
Ты и в буднях
совсем не обыденная.
Ты нежна,
ты легка и божественна,
Неземное создание –
женщина…
2003 г.
Дебри берендеевы
Я вырос в тех местах, где с улицы
Таежный лес глядит в дома,
Где постоянно небо хмурится,
Где нескончаема зима.
Где ночью в дебрях берендеевых
Горят горняцкие огни,
Где вся таблица Менделеева
В земле, где только ни копни.
Свердловской области окраина…
На сотни верст тайга окрест…
Тревожит сердце в память вкрапленный
Смолистый дух родимых мест.
Лукавы росписи наличников
Подобьем вьющихся дымов
На молчаливо чинных личиках
Седых прадедовских домов.
Внезапный гром над далью зыбкою
С надрывом лопнувшей струны…
И ключик, плещущийся рыбкою
В сетях еловой тишины.
Встает над сонной далью солнышко.
Журчит по камушкам вода.
…Милей тебя, моя сторонушка,
Нет и не будет никогда.
2012 г.
Счастье
С годами видится все чаще
В неясной тьме житейских стуж,
Что счастье – это соучастье
Родных и очень близких душ.
И принимаешь тайной страстью,
Как состоявшийся удел,
То счастье – собранные части
Всех добрых помыслов и дел.
Пусть ты раним бедой любою,
Пускай горьки ее плоды,
Но где очаг зажжен любовью,
Там меньше шансов у беды.
Где мир признаний и прощений,
Где в каждом жесте – добрый след,
Там меньше шанс у ощущений
Напрасности ушедших лет.
Земной судьбы своей во власти
Сумей услышать благовест.
Ведь счастье так же, как несчастье,
Всегда твой выбор или крест.
Серый голубь
Укоризной откровенно-горькой
И упреком вящему всему
На карнизной балке – серый голубь,
Чуть заметный в пыли и дыму.
Бледной тенью в переплетах кровли,
Призраком слезящегося дня
Косит глазом наблюдатель скромный
Лицедейств литейного огня.
Тонут звуки в неумолчном гуле.
Как же так? Зачем и почему
Предпочел он воле звонких улиц
Мутный мрак задымленных фрамуг?
Может быть, хитер и осторожен,
По своей природе не рисков,
Он прельстился сытостию крошек
От скупых рабочих «тормозков»?
Может быть, гоним какой обидой,
Обойдя недремлющее зло,
Он укрылся, никому не видный,
Где хоть дымно, но всегда тепло?
Постоялец опаленной воли,
Сонный пленник латанных сетей,
Я не верю в то, что ты доволен
Сытой безысходностью своей.
Серой доле данные обеты
Могут ли иметь какой-то вес,
Если по ночам шальные ветры
То и дело падают с небес.
Но во тьме беспутен и бесправен
Бег по кругу огненных коней.
И недвижен крест в оконной раме
Над пространством медленных теней.
2002 г.
Осенний свет
Осенний свет. И строг, и сдержан.
Посланником опальных зим
Разлит в иззябнувшем предснежьи
Над тихим городом моим.
Над всем открывшимся пространством
Прозрачный, теплый, желтый свет
Смешением непостоянства
Земных блаженств, надежд, сует.
Божественный, непостижимый,
Над миром тентов и портьер,
Над миром бед и сутей лживых
И преданных забвенью вер.
Осенний свет. Светла светлица.
Еще бесплотны феврали.
И тихий блик роняют спицы,
Плетя проворные петли.
Петля к петле – полет из плена,
Пляс спиц и петлей в кураже.
Петля к петле – воздушной пеной
До боли белый снег кружев.
Полунамек, полупризнанье –
И этот свет, и облака,
И эта женщине с вязаньем
У приоткрытого окна.
И этот мир ее огромный
Без войн, без слез и без границ,
Над крышей города взнесенный
Из-под ее волшебных спиц.
Осенний свет, продлись, останься.
Горьки прощальные костры –
Печальное беспутство танца
До срока высохшей листвы.
Но вот уж в окнах улиц дерзких
За пыльной пеленой стекла
Затрепетали занавески,
Как перед странствием крыла.
И вот уже, восторг не пряча,
Из безысходности забот
Моя душа поет и плачет
И тоже просится в полет.
Моя душа… больная птица,
Не отзываясь на слова,
Чуть тронет корм, попьет водицы –
И этим вот пока жива.
Жива, пока живы надежды,
И сквозь нательное белье
Ложится свет бальзамом нежным
На раны рваные ее.
1997 г.
Замороженные цветы
Замерев, подобрав листы,
Отраженьем больного света
Возле дома осколки лета –
Замороженные цветы.
Неестествен, стеклянно пьян
Тихий звон разноцветных перьев.
Отголоски немых истерик
В изощренности икебан.
И красивость игривых поз,
Словно след откровений смелых,
И поземка по хрупким стрелам
Белой накипью поздних рос.
У последней своей черты,
В провидение веря свято,
Запорошены, но не смяты
Замороженные цветы.
Пусть они неуклюже лгут,
Что для них не страшны метели.
Я-то знаю, как им смертелен
Талый воздух горячих губ.
1998 г.
Тополя
Как поживают наши тополя
В зеленом гвалте звонких перламутров
На улицах, по-летнему беспутных,
Беспечным пухом весело пыля?
Как можется неугомонным им
В настырном притязаньи пришлых ветров
К причудливой кокетливости веток –
В соседстве с нашим бытом городским?
Как терпится в хитросплетеньи дней
В пристанище, обманутом богами,
Где мрачно цедят сок скупые камни
В настойчивые щупальца корней?
О, как ты горько пахнешь, свежий лист.
О, клейкость почек и стволов шершавость.
О, вещая щемящая шуршалость
И вечный неумолчный птичий свист.
И глядя из окна на стройных вас,
Вдруг ощутишь без признаков подвоха,
Что все не так уж в этом мире плохо,
Что твой еще не весь исчерпан шанс.
1998 г.
Лето
Зеленое лето, глазастое,
Не в тягость тебе, извини,
С веселой беспечностью праздновать
Свои солнцезвонные дни?
Над пашней, в согласье с обрядами
Дождинок крутить колесо
И новеньким циркулем радуги
Обмеривать зелень лесов?
Зеленое лето, глазастое,
Не надо мне ставить в вину
Вослед за игривыми ластами
Прыжок в голубую волну.
Прости, что под солнцем оранжевым
Я, как ни пытался, не смог
Смотреть с равнодушьем монашеским
На смуглость кокетливых ног.
Зеленое лето, глазастое,
Спасибо, что мне повезло
Поверить в твое ненапрасное
Пролитое с неба тепло.
Спасибо тебе за доверчивость,
За щедрый и ласковый нрав,
За шорохи светлого вечера
И запахи скошенных трав.
Зеленое лето, глазастое,
Не гасни, подольше продлись.
Как жаль, что у солнечных радостей
Такая короткая жизнь.
Прощай и плыви в свои синие
Излуки грядущего дня.
И знай, что в засильи зазимия
Нам так не хватает тебя.
2001 г.
Осенний сон
Мне отвечает лето: «Нет…
Я нынче к вам неблагосклонно,
Не вам лугов блаженный цвет
И смех цветочного бутона,
И легкий ветер теплых дней,
И птичий гам лесных обрядов,
И легкомыслие дождей,
И мягкий выгиб зыбких радуг».
Мне отвечает осень: «Да…
Я понимаю ваши муки.
Для вас – усталая вода
И остывающие звуки,
И отступающий перрон,
И скрип весла, и звон трамвайный,
И этот вальс «Осенний сон» -
Минувших дней воспоминанье».
2002 г.
Рисую дождь
Сначала я мазнул бы серым,
Чуть-чуть добавив черноты,
Чтоб показать в мазках несмелых
Асфальт и мокрые кусты,
И дом с печалью грустных окон,
И грязью облитый кирпич,
И у подъезда с мятым боком
Доперестроечный «Москвич».
Потом бы зелень сделал светлой,
Чуть-чуть с желтинкой, показав
Листву взъерошенную ветром,
И буйную нечесань трав.
Ну а потом, ловя движенье,
Хмельной от ветреных надежд,
Я б показал бегущих женщин
В бесстыдстве липнущих одежд.
И черный блеск зонтовых кружев
С напругой спицевой внутри,
И чертиками в блюдцах лужиц
Хохочущие пузыри.
Журчаньем, хлюпом, всхлипом, всплеском –
Феерия взнесенных брызг!
Как будто океан небесный
Вдруг в одночасье рухнул вниз.
И в довершение усилий
Я б показал внутри дождя
Мазками белыми на синем
Мою желанную – тебя.
2003 г.
Старое счастье
Волшебной сказкой околдованы,
средь Новогодней кутерьмы
всем непременно счастья нового
от всей души желаем мы.
Забыть вчерашний день пытаемся
и дым чадящих очагов,
как будто старых счастий таинства
уже не значат ничего.
Не нам как будто пели дисканты,
тревожный свет в ночи не гас,
и давних робких счастий искорки
влекли взволнованных не нас.
Не дайте, люди, лиху повода,
проверьте помыслы свои,
ведь в ожиданьи счастья нового -
измена прожитой любви.
Пусть беды, как на ноги грузила,
о, как не позабыть бы нам,
что счастье новое - иллюзия
и Новогодия бедлам.
И в старых далях века длинного,
хоть счастий след и слаб, и тих,
ищите все их до единого
и вечно помните о них.
2011 г.
Весенний снег
Весенний снег – зимы последыш дерзкий
негаданно нежданно, как-то враз
в беспамятстве каком-то полудетском
густою хлипью полетел на нас.
Капризный и неистовый, и нервный,
задернув белым дальний окоем,
повадкою подчеркнуто манерной
он весь в себе в молчании своем.
Весенний снег, зачем ты и откуда?
Сквозь талый след – наплыв других следов.
Неужто ты и впрямь поверил в чудо
возврата уходящих холодов?
…Летишь, кружа, не признан и не понят
В упрямом упоении своем.
Не знаю, может, кто тебя и вспомнит,
хоть люди редко помнят о дурном.
2010 г.
* * *
То ль холод злей, то ль дни положе,
то ль ветер непривычно лих…
О, бесовская непохожесть
всех весен прожитых моих.
Калейдоскоп мазков беспечных,
прозрачно-синий небосвод.
И этот знак весны извечный –
журчанье талых вешних вод.
Неиссякаемый источник
лесных обветренных истом –
ядреный сок зеленых почек,
готовых выстрелить листом.
Нет, не печалит прядкой проседь
и не страшат года ничуть.
Количеством не лет, а весен
я продолжаю мерить путь.
2010 г.