Тёмный лес оживлённо гудел, да так, что временами заглушал сухой кашель старика-ручья, обитавшего неподалёку, в низине. Лес облетела неожиданная новость: маленькая почка распушилась и блаженствовала, покачиваясь на своей ветке и глядя куда то высоко в небо.
Малютка наслаждалась утренним бризом и, ещё робкими, но уже тёплыми прикосновениями солнечных лучей. «Вчера, минуту назад, что то рядом оглушительно хлопнуло или мне почудилось?» - думала она. «Как странно, ничего не помню, только… только вот прикосновение одеяла из тысяч иголок и… темноту, темноту… ещё какой то зверь в глубине её пел свою жуткую песню…. Ууууууу. Уууу. А теперь… так тепло и какая лёгкость во всём теле!
В Тёмном лесу царило неслыханное веселье, юные почки заливисто хохотали, дородные и степенные шушукались, то тут, то там: «Послушайте, кумушка, какую штуку выкинула наша пигалица..». Громче всех смеялась самая толстая да важная почка: «Нет, ну вы только посмотрите-ка на этого пуделя, что за нелепый наряд, белые пушинки косматятся в разные стороны… Тоже мне, модница! Ха-ха-ха-ха-ха!
Судили-рядили, решили созвать Совет. Гал-гал, гал-гал-гал, гал-гал-гал – так ни до чего и не договорились. «Позовём старика Ручья», - крикнула маленькая, но самая бойкая – уж он то растолкует что к чему. Немного поспорили, но уже, скорее, для порядка и послали двух скворцов-гонцов, Шурха и Шорха. Не успели оглянуться, чу, то ли звук кашля, то ли невнятного ворчания наполнил лесную долину. Ветви склонились пониже, чтобы всем было слышно слово старейшины.
Ничего однако не сказал старец, всплеснул руками, встряхнул кудлатой бородой, покачал увитой синими кудрями главою, насупился, будто тысячи камней с горы скатились.
Вдруг раздался удивительный неведомый голос, будто сотни серебряных колокольчиков прозвенели. Ничто не вечно, пел этот голос, ничто не вечно, вторил ему ветер, дети, мои дети, торопитесь, торопитесь, скорее же…
Поднялся сильный тёплый южный ветер, где то неподалёку загрохотало так, будто сама земля затряслась… А Голос пел и пел, звучание его прерывалось, уходя всё дальше вверх, лишь ветер срывал с сумрачных небес обрывки фраз, будто мальчишка, тайком, в чужом саду – увесистые яблоки: шшшш… вечно… ффффф…. время.. шшш…. суждено раскрыться… И, казалось, сам ветер пел на всех языках этого мира.
Опомнились почки, переглянулись: должно быть, приснилось всё, почудился таинственный голос. Только высоко в небесах одиноко парил жаворонок. Жаворонок пел свою утреннюю песнь.
Позабыли все маленькую лохматую бунтаршу, минуты шли своим чередом…
Однажды утром дождь монотонно наигрывал свои фортепианные гаммы, увесистые капли падали на скаты крыш, переходя на бойкое стаккато, кап-кап-кап! Кап! кап! Шлёп! Две капли, почти в унисон, упали на спящую толстую почку, отчего та проснулась и, с изумлением оглядев себя, спросонья заголосила: откуда-то на ней появился тот нелепый смешной наряд, только вместо белого пуха – марево клейкой зелёной материи. Засмущалась было, затрепетала нежными, салатового оттенка лепестками ткани, будто птенец, пробующий силу своих крылышек, да только никому не было до неё дела, лес наполнился удивлёнными возгласами её просыпающихся товарок и таинственным шелестом. Всем было суждено раскрыться. Наступало время серебряных колокольчиков.
30.03. – 2.04.2015