По образу и подобию

Пьеса в 3-х действиях

Действующие лица:
Митя Хофман / Мэтью Хондерманн, школьное прозвище Митяхондрия или Хондра, 49 лет.
Максим Стрелецкий, школьное прозвище Шизгара, 49 лет.
Золя, жена Максима, Изольда , 49 лет.
Изо, невеста Мити, тоже Изольда, 19 лет (внешне очень похожа на Золю).
Отец Иоанн, в миру Джон, сын Максима и Золи, священник, 30 лет.
Время действия – начало 2013 года.

Действие I

Сцена 1

Гостиная в квартире Максима и Золи. У стены – большое зеркало. На другой стене – часы. Повсюду развешены плакаты «Битлз», гитары, старые афиши Максима... Максим сидит на стуле и наигрывает на гитаре какую-то мелодию, время от времени делая заметки в блокноте. Слышны раскаты грома. Входит Золя – подтянутая женщина в джинсах и дубленке (по моде 1970-ых годов). Замечает Максима и радостно улыбается.

Золя. О, ты уже дома! Привет! Как тебе эта погода? Гроза зимой! Подумать только! Вместо февральских морозов разверзлись хляби небесные!

Максим. Привет-привет! Что мне гроза, если «Here Comes The Sun»! «Сюда пришло Солнце»! (Вскакивает, идет к Золе, но на полпути останавливается, что-то бормочет, напевает, снова хватает гитару и начинает перебирать струны.) Сейчас… Погоди… Одну ноточку… То есть – одну минуточку... (Пытается сыграть какой-то гитарный рифф.) Нет, не то!.. (Откладывает гитару в сторону.) Ладно, не получается сейчас – потом получится! (Опять подходит к Золе, целует в щеку, помогает снять дубленку.) Сегодня удалось слинять пораньше, поэтому и успел до этого урагана. А ты, я вижу, не промокла.

Золя. Бежала как угорелая. Вначале только гремело, а полило, к счастью, когда уже в подъезд вскочила. Ты уже ужинал?

Максим. Еще нет, я не голоден. Да и тебя решил подождать – вдвоем веселее. И вкуснее! Устала, моя Золя-Золушка? Опять у тебя сегодня «It's been a hard day's night and I've been working like a dog»?  (Напевает на  мотив битловской песни "A Hard Day’s Night".) «Ох, был тяжелый день…»

Золя (поет в ответ, изображая усталость). «…И я устала словно пес». Если честно, день был суетный, но вечер приятный. Вот, маникюр сделала!

Максим. Что?

Золя (подносит руку к его лицу). Ма-ни-кюр!

Максим (восхищенно). Ух-ты! Какой же Малевич такое намалевал?

Золя. Ну ты и отстал! Черный квадрат безнадежно устарел! Да и на ногтях выглядел бы страшновато! Это не просто маникюр – это нейл-арт теперь называется!

Максим. Нейл? Арт?! Ногтевое искусство, что ли? Про подноготное, то бишь пыточное, слышал... А вот это... Золь, так ты что, в парикмахерской была?

Золя. Да!

Максим. Но ты же туда лет двадцать не ходила! Утверждала, что сама все отлично делаешь, что не хочешь, чтобы кто-то нарушал твой стиль… Бонни Тайлер – форевер! Как там она про страдания пела? (Напевает хит звезды.) «It’s a heartache»… Красота требует страданий.

Золя. Ну вот не надо передергивать! Ты прекрасно знаешь, что Бонни Тайлер совершенно про другие страдания пела – сам ведь все наши любимые песни на русский перевел!

Максим. Можно и в переводе (Поет на тот же мотив.) «Это мука! Только сердца мука!»

Золя. Вот! Это не одно и то же! Да и какие теперь  страдания в парикмахерских? Ведь теперь там нет лака "Прелесть", а значит нет и мучений от его «прЭлестного» запаха! (Смотрит в зеркало, поправляет прическу.) Просто иногда хочется что-то в жизни менять. Тем более, стилю я не изменила. Только немножко осовременила.

Максим. Удивила так удивила! Ты же всегда говорила, что ненавидишь парикмахерские, эту атмосферу, сплетни всякие…

Золя. И снова твои сведения совершенно устарели. Никто ни с кем не разговаривает и никто никого не слушает! Теперь уже до того дошло, что чуть ли не в наушниках голову моют – народ просто не  оторвать от своих смартфонов и планшетов! Одна я вот по старинке, с журнальчиком. Такое интересное чтиво попалось, что я попросила маникюршу страницы перелистывать.

Максим. Ты что, ко всему прочему и журналы эти бабские читала? С гороскопами, тестами? Золь…

Золя. Да не читала я никаких бабских журналов! Не переживай! На работе этого добра хватает. (Достает из сумки журнал.) Вот, принесла тебе показать!  Это такая удача для нашего издательства – просто фантастический заказ! Только что отпечатали! Новенький, еще типографской краской пахнет (Машет журналом перед носом Максима.)

Максим (понюхав). ПрЭлесть!

Золя. Его еще в продаже нет! Ежеквартальник «Эволюционер»! Первый выпуск на русском языке! В США уже больше пяти лет издают, а у нас только сейчас, в 2013.

Максим протягивает руку, чтобы взять журнал.

Золя. Нет, нет, нет! Лучше я  сама тебе прочитаю! Ты точно не голоден? Нет?

Максим. Ну, давай, читай, раз тебе так не терпится. И что там такое сногсшибательное?

Золя. Сейчас услышишь! (Золя садится в кресло, открывает журнал.) Вот! Слушай! «Дорогие читатели! Сегодня вы держите в руках первый выпуск нового увлекательного журнала»… Так, это можно пропустить… Ага, вот... «И специально для первого выпуска русскоязычного издания нам дал интервью основатель этого журнала, выдающийся биолог-генетик, почетный член…» – тра-ля-ля – тут целый список университетов и титулов… и (Делает эффектную паузу.) «…номинант на Нобелевскую премию в области биологии Мэтью Икс». Вернее, «Ха».

Максим. Так «Икс» или «Ха»?

Золя. Скорее «Ха», чем «Икс»! Пока «Ха». Слушай дальше! Корреспондент: «Уважаемый мистер Ха, нам очень лестно, что вы, ученый с мировым именем, принципиально не дающий интервью даже своему журналу, согласились ответить на вопросы русскоязычного издания. Это связано с тем, что у вас русские корни?» Ха: «Нет, корни у меня как раз не русские. Но Россия – моя родина, где я родился, где прошли мои детство и юность.»

Максим. Опять из наших...

Золя (машет рукой, чтобы Максим не мешал, и продолжает). Корреспондент: «Лучшие годы вашей жизни?» Ха: «Вряд ли, лучшие. Но именно эти годы определили мою дальнейшую жизнь. Не будь тех обстоятельств, возможно, я давал бы интервью другому журналу или не давал бы его вообще». Корреспондент: «Ваше имя в среде биологов овеяно легендами – вы щедро делитесь своими достижениями со студентами и коллегами из мировых университетов. Но вы не скрываете результаты только тех экспериментов, которые вы проводите в университетских лабораториях. Но что касается вашей личной лаборатории... Говорят, что на вашем так называемом «Острове свободных наук» – суперсовременной плавучей платформе в открытом океане – вы и ваши сотрудники проводите опыты без морально-нравственных ограничений, исследования, запрещенные законодательством разных стран». Ха: «Ну, видите, вам уже все известно!»

Максим (перебивает). Золь, это, конечно, очень интересно, но почему это все так тебя взволновало? Что-то не припомню, чтобы ты раньше номинантами на «нобеля» интересовалась. Ну разве что в области литературы. Зачем все эти «тайны мадридского двора» – «Ха», «Икс», – если ты прекрасно знаешь, что я далек от биологии, вернее «недалек» в этой науке… Все эти гены-хромосомы, пестики-тычинки…

Золя. Ну да, «ботаником» ты никогда не был. Ни в одном значении этого слова!

Максим. И сам не был, и других не знаю. Разве что  Менделя и Лысенко. А, еще Мичурина! (Берет гитару. Поет с наигранным энтузиазмом.)
Яблоня нарядная радует глаза,
А рядом виноградная тянется лоза.
Не сломает буря их, холод не убьет.
Внуками Мичурина нас зовет народ!

Золя. Теперь вот еще одного будешь знать – Мэтью Хондерманна.

Максим. Кого? Хондерманна? Да нужен он мне сто лет! Тебе, может, по старой памяти все это и интересно, а мне это имя ничего не говорит и ничего сказать не может.

Золя. Ничего не говорит? Ты уверен? А ты попробуй, произнеси его вслух. Вдруг оно тебе что-то ответит, что-то скажет?

Максим. Какие глупости!

Золя. Никакие не глупости! Вот скажи «Мэтью Хондерманн».

Максим. Ну, Мэтью Хондерманн. И что?

Золя. Еще раз. И без «ну».

Максим (вздыхает). Мэтью Хондерманн. (Делает вопросительную физиономию.) Да хоть сто раз повторю (Раздражаясь переходит на скороговорку.) Мэтьюхондерманн-мэтьюхондерманн-мэтьюхондерманн-митЯхондрия, тьфу-ты... Что?! Митяхондрия? (Пораженно смотрит на Золю.)

Золя (протягивает Максиму журнал). Ну, наконец-то! Наш Митяхондрия, собственной персоной!

Максим (выхватывает журнал из рук Золи). Точно, Митька! Митяхондрия! Хондра! Что же ты сразу не сказала! «Ха», «Икс»... Митяхондрия!!!

Золя. А заинтриговать тебя хотела! На сообразительность проверяла! И получилось. Ага! Ага!

Максим. Митька! Ничего себе! (Листает журнал.) Так, что там дальше… Ага, вот. Мэтью Хондерманн: «Вот видите, вам уже все известно!» Корреспондент: «Так это правда?» Мэтью Хондерманн: «Поверьте, я бы сказал намного больше, если бы мне позволяла этика ученого. Но пока нет убедительных результатов, рассказывать про ход экспериментов опасно». Корреспондент: «Опасно? Так все же это эксперименты без моральных и нравственных ограничений?» Мэтью Хондерманн: «Человек занимается наукой, чтобы постичь Природу, возможно даже, чтобы померяться с ней силой. А в состязаниях соперники должны быть на равных. Поэтому в своих экспериментах мы придерживаемся тех же законов, что и сама Природа». Корреспондент: «Все же не человеческих?» Мэтью Хондерманн: «Человеку свойственно придумывать себе мнимые ограничения…» Нет, ну дает! Он еще и философствует к тому же! Интересно!

Золя. А ты дальше читай, там еще интереснее!

Максим. «Корреспондент: «Сейчас, когда первый номер журнала «Эволюционер» уже готовится к выпуску, скажите: это правда, что вы собираетесь приехать в Россию? Это будет первый ваш визит на родину после эмиграции?» Мэтью Хондерманн: «Да, это правда». Корреспондент: «Для нас это большая честь, что великий ученый находит время в своем плотном графике, чтобы презентовать свой, а уже можно сказать НАШ журнал, у себя на родине». Мэтью Хондерманн: «Я не был в России тридцать лет. Хотя я еду на родину с совершенно другой целью, мне приятно, что время моего визита совпало с выпуском первого номера журнала». Корреспондент: «И последний вопрос. Вы не только один из известнейших ученых, но и один из богатейших холостяков мира. Признайтесь, вы едете на родину, чтобы найти подругу жизни из бывших соотечественниц?» Мэтью Хондерманн: «Наш журнал – это научное издание. И я хотел бы, чтобы в нем поднимались исключительно научные вопросы. До встречи в России!»

Золя. Впечатлен?

Максим. Да уж! Вот тебе и Митя! Хотя чего удивляться? Он всегда был фанатом биологии. А вот этот его псевдоним... Не знал, что у него такое чувство юмора. Ловко свою кликуху использовал! Теперь понятно, что никто из наших ничего о нем не слышал. Как в воду канул. А он, оказывается, не Хофман, а Хондерманн! Да, взлетел наш Митька...

Золя. А вы все Митяхондрия! Хондра!

Максим. А ты что, не помнишь, как он этими своими митохондриями всю школу
задолбал?! Нарочно не придумаешь! МитЯхондрия! Да он сам себя обрек на это прозвище!

Золя. О!!! Как не помнить. Он даже в сочинении на тему «В жизни всегда есть место подвигу» про них написал! Все – или про спасенный урожай, или про обезвреженную мину, а он – про митохондрии! Что они спасают клетку от преждевременной гибели!.. А помнишь, как физрук после Митькиных теорий нормативы увеличил?

Максим. Нет, я же прогуливал физру. Помню, что физичка была в восторге от его реферата «Митохондрии – энергостанции будущего». А вот про физрука не помню.

Золя. Как? Митя же его на эксперимент подбил – увеличить нагрузку старшеклассникам, так как у человека, выполняющего физические упражнения, активизируются митохондрии, и как следствие – активизируются гены, отвечающие за их работу. А это должно привести к тому, что даже дряхлые старики станут в полтора раза сильнее и моложе.

Максим. Вспомнил! Вспомнил! Потом еще 10-А на КВНе 10-Б класс младенцами изобразил – так они помолодели после эксперимента!!! 10-Б долго за Митькой тогда охотился!!!
Оба хохочут. Максим вдруг задумывается.

Максим. А все же удивительно, какие пиплы нелюбознательные. Человек всю жизнь упорно работает, делает открытия – не на ровном же месте его на «нобеля» подают – а мы о нем ничего не знаем, даже имени не слышали. Я не только о Мите, я вообще.

Золя. Да, я об этом тоже думала. Номинанты на «Оскар» всех волнуют. Интересует даже то, в чем они на церемонию придут. А вот физики, химики, математики – только если какой-то скандал, как с Перельманом, например.

Максим (иронично). О, это неблагодарное человечество!

Золя (серьезно). Именно, что неблагодарное! Вот у нас в городе в прошлом году была акция по профилактике рака у женщин. Мы с девочками решили проявить высокую сознательность – собрались целым коллективом, из других издательств девчонок позвали и пошли на медосмотр. И у шести женщин из пятидесяти ПАП-тест оказался положительным! Представляешь, это же у каждой восьмой! И у всех шести, слава богу, рак предупредили минимальным хирургическим вмешательством! И смотри: вылечили всех, но только одна поинтересовалась, почему анализ называется ПАП-тестом.

Максим. Какой-то медицинский термин, наверное. Или его сокращение.

Золя. А вот и нет! ПАП – это начальные буквы фамилии человека, который этот анализ придумал! Доктор Паппаниколау! Наша редактор так впечатлилась, что решила опрос сделать. Послала практиканток на улицу, и те спрашивали у проходящих женщин, слышали ли они эту фамилию. А параллельно задавался вопрос о суррогатном материнстве для нашей поп-дивы. Так вот, о диве слышали все, а о Паппаниколау – только те, кто оказался медиком. Скажешь, справедливо? Или Хеликобактер пилори! Кто слышал...

Максим. Золь, да что ты так завелась! Мы же сами такие...

Золя. Да в том то и дело! Осуждаем тех, кто не знает автора «Мадам Бовари» или «Унесенных ветром», и в то же время сами, излечив язву, живем со спокойной совестью, не зная, кто эту вредоносную бактерию обнаружил.

Максим (подшучивая над Золей). Надо срочно посмотреть в энциклопедический словарь, а то угрызения совести сейчас прогрызут мне язву! Имя! Имя, сестра!

Золя. Я уже посмотрела. Уоррен и Маршалл!

Максим. Спасибо, моя спасительница! (Снова серьезно.) Конечно, если бы мы хоть чуть-чуть интересовались современной биологией, то наверняка знали бы, кем Митька стал. А так – благодаря случаю.

Золя. Да и я о том же! (Снова  рассматривает журнал.) А он молодо выглядит. Хотя фото, конечно, не показатель. Но может и правда – удалось ему с этими митохондриями? (Подходит к зеркалу.) А мы-то постарели... Хорохоримся, хиппуем, но... Постарели?

Максим. Золь, не забывай, в каких  условиях мы жили, а в каких он!  Там как на курорте было, когда  у нас такое творилось!.. Думали, что перестройка, а вышла перестрелка...

Золя. Это все понятно, но все равно неприятно будет при встрече...

Максим. При какой встрече? Ты что, с ним говорила?

Золя. Да нет, не говорила... Просто подумала: может, вспомнит о друзьях детства...

Максим. Друзьях детства? (Раздражаясь.) Друзьях... Так-так...

Золя. Макс, ты что?

Максим. Да я-то ничего... Теперь понятно, зачем ты в парикмахерскую бегала и маникюры высокохудожественные делала!

Золя. Максим! Что ты несешь?!

Максим.  А что, не так, скажешь? Понятно-понятно: размечталась, что гений прилетит на крыльях к своей первой любви и пригласит на церемонию вручения «нобеля»!

Золя. Максим, остановись!

Максим. А может, ты еще и в курсе его (Трясет журналом.) совершенно иной цели приезда? Так расскажи, не стесняйся!

Золя. Как тебе не стыдно такое нести?! Тридцать лет прошло! (Обиженно отворачивается.)

Максим останавливается. Переводит дыхание. После паузы подходит к Золе. Берет ее за плечи.

Максим. Золь... Прости... Ну, правда, прости... Не знаю, что на меня нашло.
Самому гадко... (Золя молчит.) Знаешь, досадно стало: вот он – миллионер, без пяти минут нобелевский лауреат... А я? Неудачник... Не того ты выбрала...

Золя (поворачивается к Максиму). Да ты что, Макс! Какой ты неудачник? Что ты! Ты же у меня талантище!

Золя  целует Максима, обнимает. Они стоят некоторое время, прижавшись друг к другу.

Золя. Ты посмотри, дождь еще больше разошелся! Это же надо – такой ливень зимой! Да еще с грозой…

Оба подходят к окну.

Золя. Макс, я его совсем не жду. Я понимаю, что он к нам не придет ...

Максим. Нужны мы ему после того, что случилось! Вряд ли такое прощают. Даже если вспомнит – не придет. Да и мы сами о нем не вспоминали. Не интересовались, где он, что он... Понятно, старались забыть свою вину перед ним.

Доносится чудовищный раскат грома. Максим и Золя вздрагивают. Золя прижимается к Максиму. В этот момент раздается звонок в дверь. Максим делает движение в сторону двери.

Золя. Не открывай! Не надо!!

Максим. Золя, что ты? Надо открыть. Может, кто-то из знакомых в грозу попал, переждать хочет…

Золя. Да-да, конечно. Прости… Что это я…

Максим. Успокойся. Это все гроза…

Максим открывает дверь.

Сцена 2

Вспышка молнии и новые раскаты грома. В дверном проеме – черный силуэт человека, в руках у него большой зонт-трость. Раскаты грома утихают. Максим и Золя в недоумении молчат.

Митя. Ребята! А не прогулять ли нам завтра биологию? На лыжах покатаемся! А? Предков на даче не будет!

Максим (машинально отшучивается). На лыжах в грозу?.. Разве что только на водных!

Золя. Митя?.. Митя!!! (Бросается ему на шею.)

Митя (тронут, но изображает спокойствие). Сорри, мэм, Мэтью!

Максим. Мэтью? Ха-ха! Ну ты даешь! Надо же такое придумать! Привет, Хондра!

Митя. Мэтью Хондерманн к вашим услугам! Но для вас… Для вас, ребята… Митяхондрия! Always and forever! Всегда! Ныне, присно и вовеки веков! Братцы, как же я рад вас видеть!..

Митя роняет зонт, все втроем обнимаются.

Золя. Митя!!! Ты прямо как снег на голову…

Максим.  Как гром среди ясного неба!

Максим поднимает зонт, пытается его раскрыть для просушки, Митя останавливает его.

Митя (изображая Остапа Бендера). Вы знаете, сейчас в Европе и в лучших домах Филадельфии мокрый зонт не раскрывают, а помещают для просушки в специальную подставку… (Продолжает с немецким акцентом.) У фас ест такой подстафка?

Максим. Слушай, Хондра… Если бы у меня был такой «подстафка», то кое-кто получил бы этой «подстафкой» по балде! Хватит выпендриваться!

Митя (с еврейским акцентом). Ой-ой, шо делается в этом мире! КВНщик Шизгара посеял где-то чувство юмора! (Нормальным голосом.) Да шучу я, шучу! Просто мне не хочется раскрывать здесь этот зонт – он такой большой и черный. А у вас так светло и уютно.

Золя. Но надо же его высушить!

Золя раскрывает зонт и ставит его в угол. Митя снимает пальто и проходит в комнату. Замечает на диване журнал.

Митя (берет в руки журнал). Так вы уже все знаете... Сюрприз не удался! А откуда он у вас? Он же только вышел! Мистика какая-то!

Золя. Никакой мистики! Просто я работаю в издательстве, которое будет выпускать твой журнал.

Митя. Это же надо такое совпадение! Точно – чертовщина!

Максим. Да всё тебе удалось, Хондра! Золя только что этот журнал принесла. Мы даже повздорили маленько: вспомнишь ли ты о нас или нет...

Митя. Вы? Повздорили? Из-за меня? Я – предмет раздора? В идеальной семье? (Толкает шутя Максима в плечо.)

Максим (толкает его в ответ). В идеальной, идеальной! Если приехал, чтобы Зольку увести, то даже и не мечтай!

Золя. Ребята, да что вы, как дети! Митя! Да рассказывай же, в конце концов, как ты? Как вы? Как тетя Нелла и дядя Миша? Живы? Столько лет ни весточки...

Митя. Живы! И даже почти здоровы!

Золя. А наши умерли...

Митя. Я знаю... Мне сказали, когда я узнавал, не изменился ли адрес... Рано ушли... По нынешним меркам совсем не старые были. (Пауза.) А мои вот даже на лыжах еще катаются!

Золя. Ну, так при вашей медицине и с твоими возможностями! А у нас, сам знаешь...

Митя. Да...

Пауза.

Максим. Да что уж про это говорить. Лучше о себе рассказывай! Что, правда скоро «нобеля» получишь?

Митя. «Нобеля», а может, «шнобеля». Нет, лучше «нобеля», шнобель у меня уже есть. (Прикладывает обложку журнала со своей фотографией к лицу и делает такое же выражение лица.) Похож? Кстати, фотография – это первая попытка клонирования человека! В некоторых диких племенах считается, что снимок забирает частицу души, поэтому они ни за какие деньги не позволяют себя фотографировать.

Золя. Ты опять шутишь! Ну серьезно! Расскажи! Ведь это просто фантастика, что о тебе пишут!

Митя. Фантастика, говоришь? (Бросает журнал на стол.) Да нет, никакой фантастики. Скорее, закономерность.

Максим. Закономерность?! Ничего себе! Закономерность!

Митя. Да, закономерность! Поступаешь в университет – учишься. Учишься хорошо – получаешь стипендию декана. Учишься очень хорошо – получаешь лабораторию. Выдвигаешь идею – получаешь грант. Ну и так дальше...

Максим. ...вверх по карьерной лестнице...

Митя. Скорее – эволюционной.

Максим. Хорошо вам,  естествоиспытателям! У вас – естественный отбор, а у нас, в шоу-бизнесе иногда... хм-хм... сам понимаешь.

Митя. Ну да. Как говорил один нобелевский лауреат по физике – есть науки естественные и противоестественные. А я так скажу: в научном мире нет проблем с отбором лучших, есть проблема – куда девать худших.

Максим. Хорошая мысль! Сам придумал? Мить, ты вот такие революционные остроты публикуй сразу в своем эволюционном журнале! В рубрике "Биологи шутят".

Золя. Точно-точно! Пока их какой-то бездарный шустряк не присвоил. А то эти худшие очень ловко у лучших идеи крадут! Знаешь, сколько идей у Максима было? На пять «Грэмми»!

Максим. Золь, прекрати! Сравнила, божий дар с яишницей! Хотя бывает и такое – первое название «Yesterday» было «Яичница».

Золя. Почему это я должна прекратить?! Мить, ты вот не слышал наш последний шлягер «Жаль, с тобой я совсем не знаком»? Нет? По всем радио- и телеканалам нон-стоп крутят! Так вот, эту песню Максим еще на третьем курсе написал. Тогда весь универ ее распевал! Неужели не помнишь?

Митя. Нет. Но поздравляю с успехом, хоть и запоздалым.

Золя. Не его поздравлять надо, а того умника, который еще тогда эту мелодию записал, а через тридцать лет, когда все забыли, за свою выдал.

Максим. Ну не всю, а только припев...

Золя. Только припев! Так припев  в песне – самое главное! Какие же люди бессовестные бывают!

Максим. Да ладно тебе! Пусть поют – мне не жалко. Чего добру пропадать? А припев в «Дождике» действительно классный был!  (Берет гитару и напевает.) «Просто дождик с тобой не знаком, просто дождик с тобой не знаком»...

Золя. Пусть поют? (К Мите.) Ты слышал, да? Какой щедрый!!! Руки от этих струн, как у Крюгера: все пальцы в мозолях, смотреть больно. Бог с ними уж, с деньгами, но слава же тоже другим достается! А «Три версии одного убийства» ты не видел?

Митя. Я вообще кино редко смотрю, тем более ваше... наше... (Наблюдает за семейной сценой молча, но с интересом.)

Золя. Макс, ты кем там в съемочной группе числишься? Не сценаристом, нет?

Максим. Золик, ну прекрати, я тебя прошу... Ты же знаешь, я им на звуке просто помогаю...

Золя. А откуда я могу знать? В титрах про тебя ничего не написано. А вот в тексте – все твои шутки, все приколы, которыми ты на юбилее у Гладышева сыпал! И в точно такой же последовательности!! Вот я и подумала, что ты теперь у меня – сценарист!

Максим. Ну, записал человек, не поленился! Да черт с ними, с этими хохмами-приколами! Еще придумаю! Главное, что смешно получилось!

Золя. Ага, смех сквозь слёзы. Они бы хоть консультантом тебя сделали, что ли… Знаешь, Митя, этот Шизгара – просто шизик. Такой себе щедрый, бескорыстный шизик. (Смотрит на Максима укоризненно, но с  любовью.)

Максим. Конечно, шизик! У нас и команда КВН так называлась  – «Шизики и лирики».
Золя (снова заводится). Но некоторые «шизики» оказались очень предприимчивыми, а «лирики» – прагматичными. Кто теперь твои друзья КВНщики? Вот они-то как раз и стали сценаристами-режиссерами-актёрами-продюсерами! Один ты шизиком-лириком остался… Эх, горе мое!

Максим (изображая печаль). Горе? А я думал, что я… что я… (Сбрасывая маску печали и широко улыбаясь.) Что я – твоя радость!!

Золя. Ты у меня – два в одном!

Максим. А ты у меня – сто в одной! И любимая, и жена, и муза, и кормилица… Кстати, а  не выпить ли нам горяченького Чайковского с Рахманиновым-лукумом?

Митя (включаясь в игру). Предпочитаю ПроКОФЕйничать! Только сахару насыпь поЩедринее.

Золя. Лично я буду с Бизе.

Митя. Эх! А я бы, братцы, сорвал бы Лист Равеля и щец бы сварил...

Золя. Какая Гайдность!

Максим. Зато Глюки и Шуман в голове…

Митя. Да-а… Ну и прибаБАХнутая компания у нас!  Ничего не изменилось! Ничего! Будто этих тридцати лет и не бывало... Золь, а помнишь, как...

Максим. Так, ребята, вы тут пока предайтесь воспоминаниям про детский садик и музыкальную школу, а я на кухню – должен же кто-то в конце концов заварить Чайковского и Прокофьева! (Удаляется на кухню, напевая на мотив "А бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк".) А Шиз-га-ра чашечками: Брамс-Брамс-Брамс-Брамс…

Сцена 3

Митя и Золя остаются в комнате одни. Неловкая пауза.

Митя. Золь, а ты помнишь?..

Золя (перебивает его). Митя, скажи честно, я очень изменилась?

Митя (улыбается). Золь, ты по-прежнему красавица, какой я тебя увидел в первый раз! Дай-ка вспомнить, сколько тебе тогда было? Пять дней от роду!

Золя. Ага! Пробуешь выкрутиться! Но я серьезно спрашиваю – я сильно изменилась за эти тридцать лет?

Митя (раздражаясь). А я серьезно не понимаю этого вопроса! Что значит «изменилась»? Постарела ли ты? Изменило ли тебя время? Жизнь? Максим?

Золя. Митя, прости, но, понимаешь, когда видишь себя каждый день в зеркале, то не замечаешь, как меняешься, стареешь... Но вот со стороны, после такого перерыва... я бы хотела...

Митя. Золя, что ты хочешь услышать? Что ты ничуть не изменилась? Что ты такая же, как 30 лет назад? Ты же сама понимаешь, что нет. Я вижу перед собой красивую зрелую женщину, в чем-то даже интереснее той девятнадцатилетней девчонки. А если ты о старении клеток... Да, Золя, чудес не бывает, это я говорю тебе как ученый, как лучший специалист в этой отрасли. Каждая клетка обречена постареть и умереть...

Золя. Жестоко...

Митя. Что поделаешь, законы природы жестоки. Всё в этом мире стареет и умирает. Другое дело, что можно...

Золя. ЧТО можно?..

Митя. Другое дело, что можно... Можно физическими упражнениями разогреть митохондрии... (Смеется, поднимает Золю на руки, крутит ее вокруг себя.) Раскрутить и заставить помолодеть!!! Золька, Золька, ну не мучай ты меня этими дурацкими женскими вопросами!!!

Золя (заливается смехом). Больше не буду, обещаю!!! Клянусь!!!

Митя отпускает Золю. Они смотрят друг на друга. Золя о чем-то задумывается, отстраняется, отходит в сторону.

Золя. Митя... Скажи...

Митя. Опять?

Золя. Нет-нет, я же пообещала... Я о другом... Митя... Ты меня простил?

Митя (после некоторой паузы). Да, Золь... Не сразу, но простил... Я ведь тебя любил...

Золя. Митя... Митенька...

Митя молчит, о чем-то думает.

Митя. Я тебя любил... А ты... Для тебя я был только привычкой...

Золя. Привычкой? Митя, ты что забыл, что между нами было? Нет, ты не был привычкой! Что ты! Пойми... Как тебе сказать...

Митя. Говори, как было.

Золя. Митя, понимаешь, ты не был моей привычкой, ты был частью меня. Ты был всегда. С самого первого дня, когда твои родители с тобой, двухмесячным «женихом», сопровождали моего папу встречать нас с мамой из роддома – как они любили это вспоминать! Все мои куклы были Митями. У меня никогда не было подруг, потому что у меня был ты! Мы были всегда вместе – в садике, в музыкальной школе, во всех кружках! Я не хотела сидеть за одной партой ни с кем другим, кроме тебя. Даже с Шизгарой! Неужели ты не помнишь?!

Митя. Это-то я как раз помню – ты не сходила по нему с ума, как остальные девчонки. Просто ты взяла и неожиданно стала его женой.

Золя. Да, Митя, неожиданно. Даже для себя самой. Это было что-то совсем другое. И я до сих пор не понимаю, как это произошло. Как удар молнии... Митя, ты был...

Митя. Не продолжай. Все это ты написала мне еще тогда. (Достает сложенный вчетверо лист бумаги. Читает с горькой усмешкой.) «...ты умный, ты сильный, ты преданный, ты целеустремленный. Ты – самый совершенный человек, которого я знала. Но в наших отношениях всегда была какая-то запрограммированность, правильность, алгоритм. И, возможно, поэтому между нами всегда было тепло, но никогда не было огня. Все заранее было известно и идеально запланировано. Даже наша близость... Я никогда не буду жалеть, что это у меня впервые произошло с тобой, но все же это была нежная детская любовь, которой я тебя буду любить всегда... Что я  могу поделать, если  моя женская сущность стремится с Шизгаре? Это сильнее меня. Шизгара – это стихия. Я знаю, что буду с ним счастлива, несмотря на все его недостатки...»  ну и так далее...

Золя (пораженно). Ты сохранил мое письмо?

Митя (протягивает ей письмо). Да, оно все это время было со мной. И сегодня я наконец могу тебе его отдать.

Золя. Почему сегодня?

Митя. Хотя бы потому, что убедился, что ты не ошиблась. Ты действительно счастлива с Шизгарой.

Золя. Митя, я тронута..  Я не знаю... А ты? Ты несчастлив?  Хотя говорят, что великим ученым, кроме науки, ничего не надо. Что они находят истинное счастье только в работе.

Митя. Врут! Врут все, кто такое говорит! Золенька, милая, не расстраивайся! У меня действительно все замечательно!

Золя. Но ты не женат. Тебе в этом году пятьдесят стукнет, а ты до сих пор один!

Митя. Золенька, я не один. Тебе, родная, открою большую тайну: у меня есть невеста.

Золя. У тебя есть невеста? Ты женишься? (Замирает растерянно, со смешанными чувствами.)

Сцена 4

Максим (из-за кулис). Чай и прочие напитки  готовы!!! (Напевает на мотив песни "Шанхай-блюз" группы "Машина времени".) «Пусть это будет не ча-а-ай. Помянем блюз Шанхай... Ла-ла-ла...» (Входит.) Готовьтесь вкусить моего чаю, приготовленного по секретному рецепту, который я унаследовал от самого...

Золя. Максим! Ты слышишь, Митя женится!

Максим (останавливается удивленный). Что-о-о, правда?! Ну, дружище, ты даешь!  Решил тряхнуть сединой на старости лет? Мои поздравления! (Ставит чай. Трясет Мите руку.) Ну? И кто она? Фотомодель? Киноактриса? На ком сейчас женятся миллионеры?

Золя. Ты что, Макс! (Несколько язвительно.) Не сомневаюсь, что это преданная лаборантка, которая все эти годы помогала Мите в его гениальных изысканиях!

Митя. А вот тут-то вы, друзья, ошибаетесь! Ни соратница, ни, тем более, модель или актриса.

Максим. Ну хоть молода?

Митя. Ну... (Смущенно улыбается.) 19 лет...

Золя и Максим (вместе). Сколько?

Максим. На 19 лет моложе?

Митя. Нет, ей 19 лет.

Максим. Ну ни фига себе! 30 лет разницы!!!  Ну, старик, поздравляю!

Митя. Спасибо...

Золя. А мы про чай совсем забыли! (Разливает чай.)

Максим. Ну ты хоть фотографию бы принес показать!

Митя. Зачем фотографию? Я ее саму привез, чтобы показать историческую родину.

Максим. А она что, тоже из наших?

Митя. В какой-то мере да...

Максим. Слушай, а почему ты ее сразу к нам не привел?

Золя (нарочито насмешливо). Ну, Макс, разве ей интересно будет с нами, стариками! Мы для нее – другая эпоха! Чуть ли не ископаемые!

Митя. Ой, друзья, снова ошибаетесь... Она – удивительная девушка! Сами убедитесь. Я вас обязательно познакомлю. Просто сегодня она отсыпается после перелета – смена часовых поясов. Да и стихия разгулялась!

Золя. Ой, а гроза-то уже и утихла! А так гремело, когда ты пришел, думала - просто конец света!

Митя. Ну, если распогодилось, пойду.

Максим. Ты что! Куда? Мы даже и не выпили с тобой ни за встречу, ни за невесту!

Митя. Завтра, завтра, всё завтра, други мои! Сегодня еще деловая встреча с коллегами и банкет по поводу первого выпуска журнала. (Золе.) Кстати, почему ты туда не собираешься?

Золя. Я не тот уровень, который приглашают на банкеты.

Митя. Ерунда! Со мной пропустят! Давайте, собирайтесь!

Максим. Да нет... Это как-то «не комильфо» падать тебе на хвост.

Митя. А жаль! Хотя там, думаю, будет, как всегда на таких официозах, скучно. Так... Что у меня завтра? Завтра утром – в университет, потом – в Институт биофизики, потом – пресс-конференция. А вот вечером – я ваш!

Максим (пожимает ему руку). Ну смотри, ждем! Ты пообещал!  Но без невесты не приходи!

Митя. Клянусь!  А вот подарок оставлю сегодня. Совсем про него забыл! Надеюсь, не украли. (Приносит из-за кулис огромную завернутую в бумагу картину). Думаю, место найдется. (Целует Золе руку.) А маникюр у тебя просто потрясающий! Покажешь завтра моей невесте, как должна за собой ухаживать настоящая женщина. До завтра! (Уходит.)

Сцена 5

Максим и Золя какое-то время молчат.

Максим. Кто бы мог подумать! Не подвело тебя твое женское чутье! Не зря маникюр сделала!

Золя. Ты опять?

Максим. Да шучу я, шучу! Но приятно-то как, черт побери! Не забыл! Пришел!

Золя (улыбаясь). Получается, что старая дружба не ржавеет.

Максим. Получается, что да. Если, конечно, это не бензопила «Дружба»… (Берет гитару, напевает на мотив битловской песни "With A Little Help From My Friends".)
О-о! Какой кайф, когда рядом друзья!
М-м! Ведь с друзьями на все готов я!
М-м! И я верю, что жил я не зря…
(Обрывает песню.) Зря ты только про то, что у меня идеи крадут...

Золя (подходит к Максиму). Ну прости, Макс, прости. Не сдержалась. Знаешь, как я это болезненно воспринимаю. (Меняет тему.) Максим, а давай посмотрим, что он тут такое огромное принес? Помоги развернуть, я сама не справлюсь.

Максим. Надеюсь, не подлинник Рубенса, а то придется всю зарплату отдать, чтобы сигнализацию поставить и охрану нанять. Подержи-ка здесь, я сейчас разверну. Ох, и большая же... Точно, какая-то тетка рубенсовская! Явно не анорексичная…

Золя поддерживает сзади картину. Максим снимает  упаковку и удивленно смотрит.

Максим. Ничего себе! Вот здорово!

Золя. Что там? Таки да, Рубенс? Или русский авангард?

Максим. Не угадала! «Святая троица»!

Золя. Икона?

Максим (рассматривая картину). Угу... Только не каноничная – троица не совсем святая… (Переставляет картину так, чтобы было видно зрителям – это огромная фотография в раме, на которой два юноши и одна девушка – молодые Максим, Золя и Митя.) А я совсем забыл, что была такая фотография!

Золя (становится рядом с Максимом). Боже! А я ее так искала! Ужасно расстроилась, когда не нашла. А оказывается, она у Мити все это время была! (Рассматривает пристально.) Да это просто чудо полиграфии! Я это тебе, как специалист говорю! Чтобы из маленькой старой некачественной фотографии сделать такое увеличение! И никакой фальши! Это просто суперпрофессионал делал!

Максим. Ну, Митя может себе позволить нанимать лучших. Да, сюрприз на сюрпризе! Давай мы  этот шедевр здесь поставим, а я потом его вместо часов повешу – больше у нас нигде столько места не найдется! Рубенс, однако!

Максим ставит фотографию к стене. Они с Золей садятся на диван и молча на нее смотрят.

Максим. Слушай, а когда сделано это фото? Втроем... И ты еще с длинными волосами.

Золя. Макс, ты иногда так тормозишь! Ну подумай, раз втроем и я с длинными, то еще до...

Максим. До? (До него доходит.) А!!! (Пауза.) Да, Золь, ты тогда мне всю жизнь перевернула!

Золя (весело). Нет! Это ты мне всю жизнь перевернул! 

Максим. Нет! Это ты себе всю жизнь перевернула! Вернее, ты нам всем жизнь перевернула! Как вспомню, как ты тогда с наполовину бритой головой на комсомольское собрание явилась меня защищать! Помнишь?

Золя. Как не помнить?! Ты что?! Просто мы никогда об этом не вспоминали. Так странно...

Максим. Да, странно... О самом главном – никогда...

Золя. Хотя я все, будто это вчера было, помню... Как тебя за тот квартирник распинали. За ту панк-программу.

Максим. О! Шикарная была программа! (Вскакивает, берет гитару.) А сейчас, мальчики и девочки, мы представим вам нашу новую программу «Внеклассное пение»!!! (Начинает терзать гитару, завывать, потом снова садится.) Ё-моё! Я как группу «АУ» услышал, так просто ошалел. Сам сразу полтора десятка песен на английском сочинил!

Золя (по-доброму подтрунивая). Твоего тогдашнего английского только на вирши в стиле «панк» и хватало.

Максим. Это да... Но для наших комсомолистов и их партийных боссов и это было слишком! Не говоря уже о том, что одна песенка называлась «Панксобрание», что вызвало нездоровые ассоциации. Ах-ах! Покушение на их святое «партсобрание»! А наши прически и прикиды окончательно их добили. Местами - даже отсутствие прикида. А как иначе? Вышел на сцену, а там – или панк или пропал! (Снова хватает гитару, ударяет по струнам и воет.)

Золя. Только прошу, стриптиз, как тогда, не устраивай!!! (Смеется.) Как вы тогда лихо рубашки одновременно сняли и в публику швырнули!

Максим. Ха! Что рубашки! Помнишь, как Мишка, ударник, умудрился, не переставая барабанить, джинсы снять и из-за установки в одних трусах выскочить! (Энергично барабанит руками по коленям, изображая игру на ударнике.) «Стриптиз, низкопоклонство перед Западом, анархизм» ... Что нам еще тогда приписали?

Золя. Эстетическую диверсию... Вам, вообще-то, повезло – могли бы и «агентами Ватикана» назвать, как Шевчука. А если бы наши деятели историю с таллинским «Пропеллером» вспомнили, то вам бы точно каюк был. Хотя у вас, по сути, ничего крамольного не было – только гиперсексуальность и желание выпендриться.

Максим. И все только из-за того, что наши тупые партайгеноссе английский не знали!

Золя. Да всё они прекрасно знали! Комсорг в следующем году диплом на английском защищал. Сейчас, кстати, в МИДе большая шишка. Просто нашему «передовому отряду партии» надо было активную деятельность проявить. Теперь даже не верится, что такое могло быть: 1982 год – в Ливерпуле улицы в честь Битлов называют, а у нас – начало пресловутой кампании «По упорядочиванию деятельности самодеятельных эстрадно-музыкальных коллективов»!

Максим. И травля «Машины времени».

Золя. Вот-вот! А тут вы вообще с «панком» – настоящий подарок судьбы для наших карьеристов!

Максим.  Да, я потом это понял, когда «товарищ из органов» предложил нам, так сказать, легализировать программу и подать ее как пародию на «их» нравы, назвав «Внеклассное блеяние».  Так противно стало. Хотя панк-рок и не моя музыка – я всегда к нему иронично относился, просто приветствовал, как что-то новое и непривычное. Но согласиться значило бы прогнуться. Да и тех, кто на концерте нас поддержал, предали бы, – они же на настоящий «панк» пришли, а не на пародию.

Золя. Да, все наши тогда возмущены были – за такое исключать!

Максим. Возмущены, может быть, и все, но открыто только один человек заступился. Эх, Золя, Золя, ты тогда просто всех убила! Отличница, претендентка на Ленинскую стипендию, и на тебе – ирокез и спич на английском в мою защиту. А я в тот момент уже, кроме тебя, никого не видел и не слышал! Пофигу был и этот универ, и эти комсомолюги!

Золя. Правда?

Максим. Правда! Будто впервые тебя увидел! Ты же за мной не бегала. И вообще – Митина девушка была.

Золя. Еще чего, чтобы я за тобой бегала! Мне всегда смешно было, как все девчонки от тебя умирали! Как от Элвиса Пресли! И в школе я за тобой не бегала, хотя ты  своей «Шизгарой» всех на уши поставил!

Максим (вскакивает, замирает в эффектной позе, потом ударяет лихо по струнам, поет). "She's got it! Yeah, baby, she's got it! Well, I'm your Venus, I'm your fire At your desire".

Золя. Да! Точно так и было!!! Шок от «Shocking blue» и мгновенное превращение Максима Стрелецкого, Макса Стрельца, в Шизгару – кумира всей школы!!!

Максим (снова садится на диван). И ты осталась к такому равнодушной! А вот друга в беде оставить не захотела! Необычная ты, Золь. Самая необычная женщина в мире! (Настроение меняется.) Вот так взять и поломать себе жизнь...

Золя. Поломать? Ты опять за свое!

Максим. А что, нет? У вас же с Митей все уже решено было. Все серьезно было. Золь... Я же знаю... Я же знаю, что…

Золя молча кивает головой. Пауза.

Максим. Вы же и заявление тогда уже подали, да?

Золя. Да. Хофманы тогда вызов в Америку ждали. Вот и торопили нас с распиской, чтобы потом на собеседовании не подумали, что брак фиктивный.

Максим. А ты сама? Хотела уехать?

Золя. Хотела? Макс, да у меня до тебя всю жизнь было только так – куда Митя, туда и я. Даже на биологический за ним пошла, хотя это не было моим призванием...

Максим.  То есть, ты никогда сама ничего не решала?

Золя. Нет. Разве ты этого никогда не замечал? Нет, я никогда ничего сама не решала. И даже мои родители ничего не решали. Они были счастливы, что рядом были энергичные и практичные Хофманы. А брак с Митей был гарантией моего благополучия.

Максим. Да, они так меня полностью и не приняли... Всегда этот молчаливый упрек: «А вот Митя бы…» Царство им небесное.

Золя. Ой, а как твоя мама недовольна была, когда нам предложили в универе восстановиться, а мы отказались! Считала, что это я тебя с пути сбиваю! Странно, что они нас не понимали...  Видели же, что мы счастливы. И Джона нашего обожали. Полностью на себя его взяли, когда мы по-новой в институт поступили.

Максим. Слушай, а какими все же принципиальными мы были тогда! Ну, можно же было легко восстановиться! Теперь вообще без разницы, какой диплом! Вон и ПТУшники банкирами стали!

Золя. И принципиальные, и мне уже рожать надо было. Не до учебы было! Да и, если честно, мы уже поняли, что ошиблись с выбором факультетов. Кстати, папа тогда на нашу сторону встал: «Каждый должен заниматься любимым делом! Не дураки – снова поступят!» Забыл?

Максим. Нет, не забыл!  Что ни говори, а хорошие у нас предки были! Земля им пухом... Жаль, рано ушли... Укатали сивку крутые горки! А вот Митька своим жизнь продлил! Завидно...

Золя. Да при чем тут Митя! Каждому его век не здесь отмерен. Не верю я во все эти чудеса биологии. До какого-то предела здоровье можно купить, согласна. А так – у каждого своя судьба.

Максим. Спорный вопрос. Ну, да ладно... Смотри, а небо все еще в тучах. Ни звездочки не видать! Ни луны. А ведь полнолуние.

Золя. Это хорошо – мороза не будет, и город не превратится в сплошной каток.

Максим. А неплохо бы было! Как раз для Хондры – увидел бы родину во всей красе!

Золя. Да уж, он от такого точно отвык. А для девушки это была бы настоящая экзотика! (Пауза.) А все же хорошо, что хоть один из нашего класса – гений!

Максим. Ну, гении и будущие нобелевские лауреаты, приходят и уходят, а кушать хочется всегда... Что там у нас на ужин? (Видит, как Золя меняется в лице.) Что?? Что с тобой??

Золя. Пельмени растаяли... Я их в прихожей оставила, когда пришла... Хотела тебя сразу Митей огорошить...

Максим. Вот так всегда! От этих ученых одни неприятности! То бомбу атомную сделают, то овечку бедную клонируют, то без ужина оставят. Да не расстраивайся, сейчас что-нибудь придумаем!

Максим берет Золину сумку и они уходит за кулисы.

Конец 1-го действия

Действие II

Сцена 1

Тот же интерьер. Только на стене вместо часов висит большая фотография, подаренная Митей. Золя готовится к приходу гостей. Расставляет приборы на столе.

Золя. (глядя на то место, где раньше были часы). Макс, который час? (Электричество на мгновение пропадает и опять появляется.) Опять эти перебои со светом – давно не было!

Максим (кричит из-за кулис). Половина шестого. Не переживай, успеваем! (Входит в комнату с бокалами.)

Золя. Никак не привыкну, что часов нет.

Максим. Время остановилось! (Смотрит на фото). Нет! Вернулось вспять! Не помнишь, кто это нас так щелкнул?

Золя. Нет, не помню. Но это как раз перед тем концертом. Мы сцену готовили.

Максим. Да, точно. Тогда много с фотиками пришло. Удивительно, как она у Мити сохранилась, все же так жизнь перевернулась, а он ее не потерял, не выбросил.

Золя. Да что тут странного! Воспоминание о молодости!

Максим. Только на фотографии и осталась... Кем бы ты ни стал, какие бы миллионы не загребал, какую бы молодую кралю не заимел, а молодость все же не вернешь! Разве только визитом к старинным друзьям! (Падает на диван, берет гитару, перебирает струны.)

Золя. Да? (Смеется.) А кто мне еще вчера говорил: «Размечталась! Придет он в гости! Нужны мы ему!»

Максим. Был не прав! Признаю свои ошибки. Готов искупить! Эх! (Напевает на мотив песни "Memory".)
Память не дает мне покоя.
Я мечтаю о прошлом –
Как была жизнь полна!
Вспоминаю те дни –
Их ведь теперь не вернешь...
Только память воскресит.

Золя. Что-то рановато для сорокадевятилетнего мужчины…

Максим. Рановато, говоришь? Твоя правда! Душа-то еще поет! Но в рваных джинсах уже на стол не запрыгнешь, не завопишь (Ударяет по струнам, поет.) «She's got it Yeah, baby, she's got it». Молодежь засмеёт! (Бренчит дальше.) «Хиппует плесень», – скажут!

Золя. А ты запрыгни!

Максим (продолжая бренчать на гитаре). Что, прямо сейчас?

Золя. Ага!!

Максим. А что?!

Максим запрыгивает на диван, бьет по струнам, громко звучит запись песни "Venus" группы "Shocking Blue". Золя подтанцовывает. Звонок в дверь. Золя и Максим не слышат. Второй звонок. Золя и Максим танцуют дальше.

Сцена 2

Входит Митя с пакетами и огромным букетом цветов.

Митя. Звоню-звоню… А они, как всегда, пляшут! И дверь не заперта! Эх, ребята-ребята!..

Золя. Ой, Мить, это уже ты?

Максим (смотрит на часы на руке). Ну ты  и пунктуален, капиталист чертов! Ни минутки форы!

Митя. Форы! Ишь чего захотел! Принимайте подарки! (Протягивает Золе цветы.)

Максим (бросает гитару на диван, подхватывает пакеты). Ой, тяжелые! А почему ты один? Где твоя невеста?

Митя. Не один, не один! Задержалась в подъезде – ваши резные  перила фотографирует. Секунду!

Уходит. Максим ставит пакеты. Золя оглядывается в поиске подходящей вазы.

Золя. Во что же мне их поставить? Даже не знаю… Такой огромный букет! (Опять дергается электричество.) Господи, да что же это сегодня! Как не вовремя!
Входит Митя за руку с молодой девушкой – копией той, что на фотографии, которую он подарил. Митя легонько подталкивает девушку на середину сцены.

Митя. Итак, друзья, – главный сюрприз! Знакомьтесь – моя Изо!
Девушка останавливается на авансцене. Золя и Максим поражены. Они подходят к ней ближе и молча ее рассматривают. Девушка немного смущенно смотрит в пол. Потом поднимает взгляд.

Изо. Здравствуйте. Я…
Протягивает руку и видит перед собой Золю. Женщины молча, не отрываясь, смотрят друг на друга. Максим между ними. Митя немного в стороне наблюдает. Золя роняет букет, пошатывается, падает в обморок. Митя и Максим бросаются к ней, переносят на диван.

Митя. Где тут у вас нашатырь?

Максим. Какой к черту нашатырь! Не знаю! Воду дай!

Митя. Вода где?

Максим. Там, на кухне! На столе, идиот!

Митя убегает за кулисы.

Максим (склоняется над Золей). Золя! Золенька!  Да что ж это такое?!

В это время Изо поворачивается в противоположную сторону и тоже падает в обморок. Максим бросается к ней.

Максим. О, Господи! (Орет.) Митька, черт тебя подери, ты где! Что я один с ними должен делать?
Влетает Митя со стаканом воды. Останавливается в растерянности.

Митя. Изо!

Максим. Золе воду! Я тут сам... (Подбегает к Изо, берет ее на руки и относит в кресло.)

Митя (склоняется над Золей). Золя! Очнись. Золя!! (Набирает в рот воды и брызгает на Золю.) Золя, ты меня слышишь?

Золя (шевелится, открывает глаза). Что это было? Макс, это ты? Митя? Что ты тут делаешь?

Максим (трясет Изо). Золя! Золя! Ой, как же ее зовут? Хондра, воду сюда, быстрее!!

Митя бросается к ним со стаканом с остатками воды. Максим набирает в рот воду и брызгает на Изо.

Максим (Мите). Да что ты стоишь как истукан, гений чертов! Давай, откачивай свою невесту. Я что, нанялся?

Поднимается, подбегает к Золе.

Максим. Золенька, я тут. Все в порядке? Все хорошо? Все нормально? Хочешь сесть?

Золя (неуверенно садится). Да... Воды только...

Максим (Мите). Да дай же воду сюда!

Митя (не обращает на него внимания). Изо! Изо! What happened to you? Answer, please!

Максим (зло его передразнивает). Плиз! Плиз! Придурок... (Золе.) Я сейчас, секунду. (Убегает за водой.)

Золя смотрит на Митю с Изо.

Золя. Что с ней?

Митя (трясет Изо). Pleasе! Оpen your eyes!! Why don’t you answer me? Открой глаза! Ты меня слышишь?

Возвращается Максим с водой.

Золя. Помоги Мите... Нашатырь там, в шкафчике. Она в обмороке.

Максим. Да я сейчас сам в обморок упаду! (Берет в шкафчике нашатырь, подходит к Мите.) Вот! Давай быстрее!

Митя подносит Изо нашатырь. Та дышит глубже. Постанывает.

Максим. Ну вот, очнулась.

Митя. Do you hear me? Iso! It’s me! Do you hear me?

Изо (открывает глаза). Matthew… Where am I? What's happening. Что происходит?

Максим (вдруг приходит в бешенство, хватает Митю за воротник). Да, скажи нам всем, Мэтью, будь любезен, что происходит?! Твою мэтью...

Золя. Макс! Прекрати! Оставь его!

Митя. Макс, я все объясню! Я все сейчас расскажу. Я просто не знал... Не ожидал такой бурной реакции…

Максим. Бурной реакции? Сейчас тебе будет бурная реакция! По твоему нобелю-шнобелю!!! (Замахивается.)

Золя (поднимается с дивана). Макс!!! Успокойся! Нам еще драки не хватало! (Пошатывается и снова опускается на диван.)

Максим (отпускает Митю). Скажи спасибо Золе. А то убил бы... Помоги девушке, кусок... гения... (Подходит к Золе, садится возле нее.) Как ты, Золенька?

Золя. Уже лучше, родной.

Митя (немного смущенно). Да, надо было вас вначале подготовить... Но тогда бы сюрприз не получился. Но он оказался для вас чересчур...

Изо. It was too much… Да, это было чересчур... Даже для меня.
Женщины стараются не смотреть друг на друга.

Митя. Изонька, ты уже в порядке? Умничка моя...

Золя. Это же мой... двойник... Митя, кто она?

Максим (ехидно). А это наш гений, наверное, клона сваял. Из всесильных митохондрий! Да, Хондра? Может объяснишь наконец, кого ты сюда привел?

Митя. Да, конечно, сейчас... (Натыкается на букет, который уронила Золя.) А куда можно букет поставить? У вас есть большая ваза? Надо было и вазу вам подарить. (Кладет букет в сторону.) Давайте вначале выпьем. Я привез удивительное вино... (Открывает пакет.)

Максим. Я – лучше водки.

Митя. ОК. (Достает из пакета пару бутылок.) Тогда нам – водку, а дамам – вино.

Золя. Да нет, я пожалуй, тоже водки.

Изо. И я.

Митя (растерянно пожимает плечами). И ты? Но ты никогда не пила водки!

Изо. Все когда-то бывает впервые.

Митя. Ну, смотри, как бы плохо не стало.

Изо. Куда уж хуже.

Максим берет у Мити бутылку, разливает водку, и все берут рюмки.

Максим. Как-то неловко  без тоста. Будто на поминках. Давайте, за встречу, что ли.

Митя. Давайте лучше за тех троих юнцов на фотографии. За нас, младших на 11 тысяч дней.

Изо. А как же я?

Митя (улыбается). И за тебя, юную волшебницу, которая реставрировала некачественное любительское фото и воскресила двух дураков и одну красавицу. (Поднимает рюмку, смотрит на Изо, потом на фото и выпивает.)

Максим (заводится). Нет, я тебе все-таки вмажу!!! Что ты тянешь?! Издеваешься? Ты объяснишь, что происходит или я сейчас...

Золя (примирительно). Так, давайте выпьем, и Митя нам все расскажет. Да, Митя?
Все молча выпивают. Макс и Золя выжидательно смотрят на Митю.

Митя. Ну, что рассказывать... Собственно ты, Максим, угадал. Я, как ты выразился, «сваял клона».

Максим угрожающе поднимается. Золя силой его удерживает.

Золя. Ну, Мить, правда, хватит! Давай серьезно.

Митя. Да я серьезно. Изо – твой, Золя, клон.

Максим. Как клон? Золькин клон? Золь, она твой клон!!!

Золя (смотрит в сторону). Я поняла, что мой.

Максим (переводя взгляд на Изо). Хондра, а пупок у нее есть? Или...

Изо (раздраженно). Не беспокойтесь, у меня есть все, что нужно. Могу показать. (Пауза.) Извините, всё в порядке. Я все знаю. Митя ничего от меня не скрывал.

Митя. Да, правда, я от Изо ничего не скрывал. Ведь рано или поздно возникли бы вопросы. А унижать себя и ее ложью о папе и маме, секретных агентах, погибших при выполнении задания, не хотелось.

Максим. Бред какой-то.

Золя. Митя… Как? Каким образом? Когда? Зачем?!!

Митя. Я не могу ответить на все вопросы одновременно! Хотя и гений. Но готов рассказать все последовательно.

Все молчат.

Митя. Черт возьми, не думал, что это будет так трудно... Каким образом... Когда... Зачем...

В это время Изо как-то странно обмякает в кресле.

Максим. Господи, она снова потеряла сознание! Митя!

Максим и Митя бросаются к Изо.

Митя. Изо! Изо!!

Максим. Тихо! Слышишь, дыхание ровное – она просто уснула.

Митя. Да, уснула... Это она с непривычки – водка подействовала.

Максим. Надо ее на нормальную кровать уложить. Там удобнее. Пусть поспит.

Митя берет Изо на руки. Максим провожает его за кулисы. Золя в это время наливает себе водки.

Золя. Уснула... Счастливая. Мне бы уснуть. Или... очнуться от этого дурного сна. (Выпивает.)

Сцена 3

Мужчины возвращаются.

Максим. Все, уложили. Крепко спит! (Берет бутылку.) Ну, давайте, еще по одной.

Золя. Я уже. Так что догоняйте.

Митя. Давай. А то я не в себе.

Максим. Ха, не в себе! Что уже про нас говорить!

Мужчины выпивают. Воцаряется молчание.

Митя. Так, на чем я остановился…

Максим. А ты, собственно, и не начинал.

Митя. Да, точно, не начинал... Как же начать-то... (Пауза.) Вот ты, Золь, спросила, зачем... Да кто его знает, зачем тогда, когда я стриг тебя, Золя, и сооружал клеем ПВА тебе ирокез, подобрал и спрятал прядь твоих волос. Я ведь не знал, чем закончится это злополучное собрание. Зачем я это сделал?! Не знаю. Просто взял и спрятал. Почему не выбросил, когда ты, не сказав ни слова, исчезла после той заварухи, и я точно знал, что ты ушла с ним, с Шизгарой. Почему? Не знаю. Почему увез эту прядь с собой, хотя никогда не страдал сентиментальностью? Тоже не знаю. Я помню только мою злость от понимания, что не могу ничего изменить. Знаете, говорят, что злость не может созидать, что созидает только добро. Нет!! Как раз только злость и может быть гениальной! Только в воспаленном от обиды уме возникает мысль взять реванш, доказать обидчикам свое превосходство... Вначале я хотел просто прославиться, прославиться так, чтоб «слух обо мне прошел по всей», нет, не Руси, по всей Вселенной, чтобы ты, Золя, сидя в полуголодной стране, узнавала о моих успехах и жалела о своем выборе!

Золя. Митя!..

Митя (страстно). Не перебивайте меня! Вы же хотели, чтобы я вам все рассказал? Так что слушайте! Я учился как зверь. Я получал все новые и новые поощрения и гранты. Но злость не проходила. Еще студентом я делал новые открытия, стремительно становился все более известным, но это не давало удовлетворения. «Не то, не то, не то!», – вопило что-то внутри меня и питало мою злость. И вот однажды я увидел случайно у родителей ваше фото, которое прислала твоя мама. Она упорно писала им поначалу, хотя они, разделяя мою обиду, ей не отвечали. С фотографии улыбались вы и толстенький розовый малыш. И я понял, ЧТО я должен сделать, ЧТО я могу сделать. Мне было всего 23 года и я верил в свою гениальность. Неизвестно зачем сохраненная прядь волос оказалась тем, что дало моей жизни смысл. Если Венера была создана из пены, то почему я, гений, не создам свою Золю из пряди волос?!

Максим и Золя потрясены.

Максим. Господи... Неужели это все правда? Подожди... Я не понимаю... Ей 19 лет. Значит... Тебе понадобилось всего семь лет, чтобы… Я не понимаю… А как же овечка Долли? Она же была создана совсем недавно?..

Митя. Как же вы все надоели с этой овечкой, будь она неладна! Тоже мне достижение – тупое клонирование тупой овцы! Изо на тот момент почти три года исполнилось!! А жизнеспособных домашних любимцев я в это время уже тысячами клонировал! Это был мой бизнес! Суперприбыльный! А эти два законопослушные шотландца чуть его мне не обрушили – патент, видите ли, им понадобился! Выволокли на свет эту недоделанную овцу! А овца – ха-ха! – взяла и преждевременно сдохла от ускоренного старения клеток!

Максим. Наверное поэтому клонирование человека запретили во всем мире, чтобы такие вот... недоделки, не дай бог, не получились...

Митя. Кто тебе такое сказал? Был подписан только один-единственный международный акт, устанавливающий запрет клонирования человека, сейчас, как же он назывался? (Морщит лоб.) «Дополнительный Протокол к Конвенции...» Да черт с ним!  Его и подписали-то только 24 страны! А в 2005, когда Изо уже двенадцать должно было исполниться, доллин папаша получает патент на клонирование человека! Не знали? Да-да! Но через два года, перед самым посвящением в рыцари, он самолично отказывается от этой затеи. (Ехидно цитирует.) «В силу этических соображений». Этические соображения?  Так все и поверили! Да просто обломался! Понял, что кишка тонка, вот  и спрыгнул, чтобы честь рыцаря не запятнать очередной халтурой!

Золя и Макс пораженно молчат.

Митя. Кроме меня, клонировать человека пока никому не удалось!! Ни одна королева, ни одно правительство не обеспечит ученым того, что есть на моей плавучей платформе! Не говоря уже о том, что никто ничего мне на ней запретить не может – это моя частная собственность!  Я сам  заработал на нее этим самым клонированием любимцев небожителей. Подумать только, как привязаны шейхи к своим скакунам, маразматичные миллиардерши – к своим шавкам... Даже епископы, которые осуждают клонирование, отдают состояние, чтобы только не расставаться со своей любимой канарейкой!

Золя (ехидно). Значит, все-таки без пены морской не обошлось… Так сказать, нейтральные воды отошли, и на плавучей платформе явился миру мой клон... Невелика честь – стать матрицей, так сказать, любимой канарейки! Господи, да это просто не укладывается в голове...

Максим (перебивая Золю). Но это действительно достойно Нобелевской премии! Это же достижение века! Да что там – столетия! Тысячелетия!!!

Митя. Золь, прости. Я не хотел тебя обидеть. (Максу.) Нет, Макс, на «нобеля» меня номинировали не за Изо. Изо – это моя тайна. Никто, кроме моих родителей и еще пяти ближайших сподвижников, не знает, что Изо – клон, тем более, чей. Я впервые в жизни рассказываю об этом посторонним людям.

Золя. Это я посторонняя?

Митя. Прости, еще раз прости! Тот, кто много говорит, обречен рано или поздно сказать глупость. А я сегодня очень много говорю.

Максим. Так родители знали?

Митя. Не только знали, но и воспитали Изо!

Золя. Да,  тут ты сделал безошибочный выбор! Дядя Миша и тетя Нелла – люди не с этой планеты.

Митя. Да, мои предки – замечательные люди. Изо и вправду повезло.

Золя. В моем воспитании они приняли больше участия, чем мои собственные родители, которые все время были в своих экспедициях.

Митя. Вот поэтому я и выбрал их в воспитатели Изо! Важно же было создать максимально похожие условия для создания идентичного фенотипа! Повторить идентичный генотип – это вопрос технический! Но создать точный фенотип – это почти искусство! Ведь генотип в онтогенезе может дать совершенно другой фенотип!

Максим. Генотип... Фенотип... Онтогенез... А ты человеческим языком объяснить можешь?

Митя. Да все же очень просто! Как же ты не понимаешь? Это же теперь даже в школе учат. Вот смотрите: клетка дает только идентичный генный материал. А личность формируется не только из набора генов, но и под влиянием окружающей среды, даже случайных факторов. Чтобы создать идентичную личность, не достаточно скопировать генный набор, надо создать еще и максимально похожие жизненные условия. Поэтому я назвал ее Изольдой, поэтому отдал на воспитание своим родителям.

Золя. Какой цинизм!! Какие же вы, ученые, все-таки жестокие люди!

Митя. Почему жестокие? Ты же сама сказала, что Изо повезло с моими родителями.

Золя. Да я не про это... Ты сказал, что Изо все знает, что ты ничего от нее не скрывал... Как же ей жить и знать, что ее создали, как эрзац?..

Митя. Ну... тут я немного слукавил. Не все. Нашу историю я ей не рассказывал, разумеется.

Максим. Как тогда ты ей объяснил то... ну выбор этого, как его... исходника.

Митя. Да что тут объяснять! Сказал, что горел желанием создать девушку, чтобы она всем нравилась, чтобы в нее все влюблялись. Но не знал, кого взять за образец. Знаменитые красавицы меня не устраивали – я про них ничего не знал. Добрые они или злые? Шлейф скандальных историй совершенно затмил их реальный характер. А потом вспомнил, что у нас в классе была девочка, которой все восхищались. Лучшая девочка класса! Вы же помните тот конкурс, который устроила наша классная? Выборы лучшего мальчика и лучшей девочки. Что, забыли? В десятом было дело. Это было голосование, причем тайное: все мальчишки должны были написать на бумажке фамилию лучшей девочки, а девчонки – лучшего мальчика. Потом классная собрала эти бумажки, высыпала на стол, стала разворачивать и зачитывать фамилии…

Золя. Конечно я помню этот ужас.

Максим. Почему ужас? Твоя-то была почти в каждой бумажке. Ты же была всеобщей любимицей!

Золя. Ну и что? Я тогда сидела и просто физически чувствовала, как девчонки вздрагивали и сжимались, как от удара, когда в очередной бумажке опять не было их фамилии… А очень многие фамилии вообще не прозвучали. 

Митя. Как моя, например...

Золя. В одной бумажке была.

Митя. Твоя не считается. Но все остальные… Все девчонки единогласно отдали голоса Шизгаре.

Максим. Но я же не виноват, Мить, что наша классная была далеко не Макаренко!

Митя. Да, я не в обиде... А помните, как она повторяла: «Вы не должны расстраиваться и обижаться, ведь я же – ваша вторая мать! А вам только добра желаю!». А не понимала, что в тот день просто взяла и опустила часть класса, сделала потенциальными лузерами еще не начавших жить…

Максим. Кто-кто, но ты-то – совсем не лузер!

Митя. А мне просто этот конкурс вообще по барабану был. Я-то себе цену знал. Но другие, может, пронесли это поражение через годы... Ведь наша «псевдомакаренко» не уточнила перед опросом, что значит «лучший». Лучший комсомолец? ученик? друг? подруга?.. Нет! Просто лучший! И поэтому большинство все же почувствовали себя проигравшими… до игры… без игры… без правил…

Золя. Да, я помню, как после этого… «педагогического эксперимента»… все шутили, смеялись… Те, кого не выбрали, хорохорились и вовсю острили по этому поводу… Но было заметно, что многие в тот день уходили из школы другими… Они уходили «не лучшими»… И, честно говоря, мне было очень неуютно, даже стыдно,  что я была признала «лучшей».

Максим. Ну, что-то мы отвлеклись на воспоминания, Мить. И Изо в это поверила, в эту «лучшую девочку»?

Митя. Да! И ей это даже понравилось! Удивительная игра! И тайна!

Золя. А как ты ей объяснил, откуда у тебя мои волосы?

Митя. Да наплел, что  ты мне для маскарадной маски отрезала, вот на ней и сохранились. А как имя ей понравилось – такое необычное, романтичное!

Золя. Счастливая! Она не страдала, как я! У вас же – при таком разнообразии имен – Изольдой не удивишь. А у нас – Маша, Саша, Даша… И тут я – Изольда. Сразу недоумение, поднятые брови! Надо было всегда объяснять, что родители назвали в честь Изольды Извицкой, по которой все тогда с ума сходили.

В глубине сцены появляется Изо.

Сцена 4

Те же и Изо

Изо. А я все фильмы с ней пересмотрела. И даже киновикторину однажды выиграла. Знаете, какой вопрос там был? В каком советском фильме, по мнению Маркеса, был  впервые снят эротический  поцелуй?

Максим, Митя и Золя неловко молчат.

Изо. А вы про меня говорили, да? Про меня, про меня! (Максу и Золе чуть высокомерно.) Я понимаю, что вас коробит научная откровенность Мэтью – все эти генотипы-фенотипы. Но я воспринимаю это совершенно спокойно. Это еще одно доказательство мутации под воздействием нового времени и прогресса. Ведь Мэтью не держал меня в башне из слоновой кости и не заставлял нон-стоп смотреть старые фильмы и слушать «Битлз». При всем сходстве, я все же человек ХХІ века, а не ХХ.

Митя. Вот, слышите!

Максим. А вы не любите «Битлз»?

Изо. Почему не люблю? Очень люблю! Особенно «In My Life» из «Rubber Soul». (Напевает.) «Though I know I'll never lose affection, For people and things that went before...»

Максим (изумленно). Подумать только, мой любимый битловский альбом! (Берет гитару.) «Резиновая душа» мне всегда была по душе (Напевает на мотив «In My Life».)
Знаю, тонкой очень будет
Эта грань меж сердцем и умом.
Всех люблю, но знайте, люди –

К нему подключается Изо, и последнюю строчку они поют вместе, по-английски, на два голоса.

In my life I'll love you more!

Изо (возбужденно). А какое там соло на клавесине! Класс! Помнишь?

Золя. Жаль, у нас в кустах нет клавесина.

Изо (Максу, не замечая реплики Золи). А ты в курсе – это ведь не Битлы записали то соло, а их музыкальный продюсер.

Максим. Ну да, Джордж Мартин подсуетился, пока они перекурить выходили. (Начинает играть вступление к песне «Michelle».) Ну, а что еще нравится новому поколению юных битломанов из этого альбома?

Изо (прислушивается к гитаре). Конечно же «Michelle»! (Вступает в нужном месте.) «Mi-i-i-chelle, ma belle, these are words that go together well, my Michelle…»

Митя (смеется). В машине ты обычно по-другому эту песенку напеваешь.

Золя. И как же, если не секрет?

Изо. В машине... (Открывает рот, чтобы запеть.)

Максим. Стой, дай угадаю! (Играет на гитаре и поет.) «Мэ-э-этью, ма бэ-эль…»

Изо (смеется). Немного не угадал! Мэтью у нас мужского рода. (Поет.) Мэ-э-этью, мон шер... Чего только за рулем не споешь! Машина – лучшее место для пения.

Максим. Согласен, но в дУше все же лучше!

Изо. Обычно я в машине «Drive My Car» ставлю.

Митя. Это у нее вроде гагаринского «Поехали!».

Максим. Не может быть! Моя колымага без «Drive My Car» вообще не заводится!

Изо. Правда?!

Максим. Завтра покатаю вас по городу, сама увидишь!  Она у меня еще та битломанка. (Берет аккорд на гитаре и поет.) Бип-бип, бип-бип (Вместе с Изо.) Еееееееее!!!!

Оба возбуждены, заливаются смехом, глаза горят.

Золя (не глядя на Изо). Ну, с «Битлз» все понятно. А вот интересно, как у девушки с Бонни Тайлер?

Изо. Тайлер хороша, конечно. Стильность просто зашкаливает. Но Битлы – это Битлы!

Максим (смотрит на Золю, направляет указательный палец вверх). Битлы – это Битлы, Золь, ничего тут не попишешь. Даже в ХХI веке так считают!

Золя (глядя на Митю). Странно… Кажется в мою прядь попал один волосок некоего (Переводит взгляд на Макса.) широко известного в узких кругах битломана. Митя, может дашь научное объяснение этому феномену: почему у моего клона другие кумиры?

Митя (пожимает плечами). Никакого феномена, сплошной фенотип. Золенька, ты просто забыла, какой ты битломанкой была. По крайней мере на моей памяти. Придет время и для Тайлер. Формирование фенотипа – это вопрос времени.

Изо перестает улыбаться, ее возбуждение спадает, взгляд гаснет.

Максим (откладывает гитару). Хондра, у тебя чудесная невеста! Музыкальный вкус просто замечательный: все мои любимые песни любит! Человек ХХІ века увлекается Битлами! Что говорить: битлы – явление мистическое. Ни одной теорией вероятности невозможно объяснить, как встретились, как собрались вместе, как вообще этот организм появился...

Золя (язвительно). Ну, мы теперь знаем, что не все организмы обычным способом появляются…

Максим (смотрит на Изо с восхищением). Хондра, ты молодец! Создать такую... замечательную девушку… Феноменальная фемина!

Митя (несколько самодовольно). Если гениальность заложена в генотипе, то феноменальность – в фенотипе!

Оба хохочут. Изо смущенно улыбается. Золя напряжена.

Максим. Предлагаю выпить за науку и ее достижения!

Изо. Это банально! У Мэтью на вечеринках всегда в первую очередь именно за это пьют. Давайте лучше за жизнь во всем ее многообразии!

Золя. Странно слышать о многообразии из уст клона. Тогда уж за однообразие!

Максим. Золь... Ну, что ты, в самом деле... Это же правда невероятно! Ну ладно, тогда давайте за взаимопонимание и родство душ!

Макс разливает вино, все выпивают, принимаются за еду.

Митя. Ой, какое все вкусное! Как когда-то дома. Из рыночных продуктов!

Золя. Так я специально приготовила то, чем наши родители всегда гостей угощали. И никаких ваших ГМО!

Максим. Золь, может хватит? (К Изо.) Извини, она просто еще не…

Изо (заливисто смеется). Ничего страшного! Это хорошо, что вы не любите ГМО – мне не угрожает быть съеденной!

Максим. Обожаю женщин с чувством юмора!

Атмосфера несколько разряжается.

Митя (расслабленно). Эх, ребята, хорошо сидим! Прямо как раньше. Вот только пьем мы не то!

Максим (недоуменно). Как не то? Ты же сам все это принес…

Митя. Не то, Шизгара, не то!

Максим. Чего ж тебе налить?

Митя. Чтобы во всей полноте ощутить вкус юности, надо выпить... то, что мы пили в юности!

Максим. Чего мы только тогда не пили!

Золя. Что подешевле, то и пили.

Максим. Да! Оптимальное соотношение грамм-градус-рубль! Хондра, это же ты формулу вывел!

Митя. Формулу помню. А как называлось то, что пили, – нет.

Максим (понимает, о чем Митя говорит, но продолжает игру). Вкус-то хоть помнишь?

Митя. Что-то сладковатое. И, как сейчас пишут на напитках… (Берет в руку бутылку вина.) «С фруктовыми нотками»… Я бы сказал, скорее, с привкусом плесени залежалых яблок.

Максим. Ну, тогда это… 

Золя. Плодово-…

Митя. …ягодное! Точно!

Максим. Мы его плодово-выгодным называли! Но выбор определяла именно третья составляющая в формуле Митяхондрии. Кстати, это пойло и сейчас в гастрономе у перекрестка можно купить. Какой-то фермер поставляет. Для бомжей и ностальгирующих личностей, вроде тебя.

Митя. Макс, а может сбегаем, как раньше, на угол... возьмем пару бутылок?

Максим. Да ты что? Тебе желудка не жалко?

Изо (серьёзно). Желудок клонировать можно. И пересадить. (Кивая на Митю.) Он может. Он всё может!

Митя. Вот! Устами младенца! Не боись, я тебе такой желудок сваяю – что угодно пить сможешь! Ну, давай, Шизгара, сгоняем на угол, а? Только пешком! Никаких машин! Все должно быть так, как раньше!

Макс и Митя встают из-за стола.

Максим (Золе). Мы быстро, Золенька.

Макс и Митя выходят. Золя встает их проводить. Еще некоторое время из прихожей раздаются возгласы Мити: «Вкус юности!.. Экологически чистый продукт!.. Оптимальное соотношение!..»

Сцена 5

Золя возвращается, растерянно останавливается позади Изо. Напряженное молчание. Изо зажата. Обе по-прежнему стараются не смотреть друг на друга.

Золя. Изо... Скажите...

Изо (резко). Только, ради бога,  не надо обращаться ко мне на «вы»! Зачем это «выканье»? Ты же мне в матери годишься!

Золя. В какой-то мере я действительно ваша... твоя мама. И по возрасту гожусь, согласна, если вы... ты хотела меня этим уязвить.

Изо. Да нет, ты мне не мама.

Золя. Ну тогда – сестра. Старшая сестра. (Пытается пошутить.) Нет! Сестра-близнец! Сложный вопрос...

Изо. Да, конечно, сложный! Проще – исходник и клон! Хотя... прикольно. Старшая сестра-близнец! С разницей в 30 лет! Особый клинический случай!

Золя. Опять ты про возраст. Но это для меня не больной вопрос.

Изо. Не больной? Ха! Это у всех больной вопрос! Ты у Мити спроси, сколько он на омоложении заработал! После торговли наркотиками и оружием – это самый прибыльный бизнес!

Золя. Я догадываюсь.

Изо. Ты что-то хотела спросить.

Золя. Хотела, но сейчас, кажется, сама знаю ответ на свой вопрос. Ты упала в обморок, потому что увидела себя... в возрасте... старой?

Изо. Хм... Странная логика. Ты ведь тоже потеряла сознание.

Золя. Я? Ты что, не понимаешь, что для меня это была неожиданность – увидеть саму себя?! Что обморок! Я и сейчас не могу на тебя посмотреть – боюсь сойти с ума. А ты... Ты же все знала! И про клонирование, и про меня. Что, правда, я кажусь тебе такой старой?

Изо (смягчаясь). Нет... Нет, не это. Я не успела ничего подумать. Просто вдруг стало плохо... и темно... (Съеживается.) Осознать, что это не игра… Что ты на самом деле чей-то клон, а не..

Золя (подходит сзади к Изо, берет ее за плечи). Получается, что ты тоже была не готова...

Изо. Получается, что так... Мне казалось, что должно быть интересно и весело. Конечно, я предполагала, что ты будешь очень поражена... А я так хотела тебя увидеть! Честно! Лучшую девочку! А теперь... Теперь боюсь даже поднять на тебя глаза. Я не думала, я не знала, что это будет так... так... weird!

Золя. Жутко?

Изо. Нет, не жутко... Я не знаю, как по-русски...

Золя. Сверхъестественно?

Изо. Да, наверное...

Золя. Наверное... Наверное, нельзя к такому быть готовым, к такому неестественному... нечеловеческому... Ой, прости! (Отдергивает руку с плеча.) Я не то имела в виду.

Изо (придерживая руку Золи). Я поняла... Мы что, так и не посмотрим друг на друга?

Пауза.

Золя. Слушай, а давай так... Мы обе подойдем к зеркалу! Знаешь, я же, когда смотрю на себя в зеркало, не замечаю, что изменилась, а вижу себя там молодой...

Изо. И что? Ты же все равно там меня увидишь, только в зеркальном отражении!

Золя. Нет! Я увижу два отражения – твое и мое. И я увижу, что я – это не ты. И надо же нам хоть попытаться посмотреть друг на друга… чтобы каким-то образом привыкнуть друг к другу. Не можем же мы постоянно отводить глаза.

Изо. Хорошо. Но тогда иди первой.

Золя. Хорошо. (Пытается шутить.) Раз я старшая сестра, то пойду первой.

Золя подходит к зеркалу, за ней осторожно подходит и Изо. Они молча вглядываются в свои отражения.

Золя (прикасаясь к отражению в зеркале). Подумать только! Два разных человека. Будто те же глаза, те же губы... тот же нос... Все одинаково, а женщины – разные... Как странно... Как же незаметно подкрадывается возраст! Я же думала, что почти не изменилась... Какая слепота...

Изо. Я тоже не понимаю, в чем эта разница. Идентичные подбородки, скулы...

Золя. «Найди 10 отличий». Их вроде и нет. Но они во всем! Два разных человека… Что все так меняет?

Изо. Слушай, я, кажется, вижу...

Золя. Что? Что ты видишь? Или овал поплыл? Овал, да?

Изо. Как поплыл? Овал поплыл? Куда? А, поняла... Смазался! Нет, не это! Смотри, смотри прямо на себя. А теперь – на мое отражение. Видишь?

Золя. Веки?

Изо. Взгляд! Он другой! То, что во взгляде, – другое! Посмотри-ка мне в глаза! (Поворачивает Золю к себе.) Вот что это за вопрос у тебя в глазах? Нет, это не по поводу возраста, это другой вопрос, который уже давно изменил эти глаза. Не отрицай, я же фотограф. Тут меня не проведешь! Серьезный такой взгляд, озабоченный... Чем ты озабочена? Ты можешь ответить?

Золя (отстраняется от Изо, смотрит в зеркало). Озабоченность, говоришь... Да, наверное... Эта ежедневная озабоченность... Вопрос? И не один: «Все ли я успела? Все ли я купила? Разогрел ли он ужин? Одел ли чистую рубашку? Не нацепил ли свой старый растянутый свитер? Взял ли он рукопись с правками или схватил черновики?» Боже, я даже не заметила, как я свыклась с этой вечной озабоченностью!

Изо. Да... Дети... Наверное, они все такие.

Золя. Дети? Я не о сыне. Я о Максиме...

Изо. О Максе??? Он же взрослый мужчина!

Золя. Максим? Взрослый? (Смеется.) Да он же – мальчишка! Вечный Шизгара!! Эти бесконечные идеи, энтузиазм, гитара, совершенная оторванность от быта. Нет, ты не думай, он мне помогает! И посуду моет, и в магазин может сходить, и мусор выбросить. Но, понимаешь, если я его не попрошу, он сам не сделает. Он не помнит про это. Просто не помнит! Нет, это не претензии. Просто он такой – весь в своих песнях, пьесах, сценариях! Пропадает целыми днями в студиях, в театрах. А весь дом и заботы на мне. Ведь в хозяйстве что самое трудное?  Нет, не сделать работу! Главное – ни о чем не забыть!

Изо. Я просто не могу себе представить, как это – вести дом. У нас же прислуга, человек семь, а может и больше, я не помню. А ты одна! Как же тебе тяжело! Как же ты несчастна.

Золя. Я несчастна? Изо, ты что?! Это же так интересно жить рядом с таким... таким... вечным двигателем! Знаешь, иногда он до ночи сидит, бренчит на гитаре, что-то записывает, потом наушники наденет и на синтезаторе наигрывает, а потом смотрит куда-то своими серыми глазищами. А я встану в коридоре тихонечко и насмотреться не могу – пятьдесят лет скоро, а сколько энергии, сколько юношеского задора! Пишет, пишет, потом напевает, потом мнет, рвет, в мусорник бросает. А я утром тихонечко вытаскиваю, разглаживаю и в папку складываю, ведь в тех черновиках – настоящие шедевры. Но у него такая требовательность к себе, такая бескомпромиссность! Так что я счастлива, Изо... Ты же сама должна знать, какое это счастье, пусть и нелегкое, любить одаренного человека, жить с ним, заботиться о....

Изо слушает, постепенно съеживается. Вдруг начинает всхлипывать.

Золя. Изо! Ты что, плачешь? Изо, что с тобой?

Изо заходится рыданиями. Золя бросается к ней, садится рядом, обнимает.

Золя. Изо, девочка, что с тобой? Почему ты плачешь? (Изо не может остановить поток слез.) Изо!.. (Вскакивает, приносит воду.) На вот, выпей. Ну давай. Потихоньку.

Изо пьет воду, немного успокаивается.

Золя. Ты устала. Смена часовых поясов. Потом этот стресс...

Изо отрицательно трясет головой.

Изо. Это... Это не стресс. Нет...

Золя. Может, я тебя обидела?

Изо. Нет... не обидела... Но сказала... (Снова начинает всхлипывать.)

Золя. Ну, ну, ну, только не плакать. (Гладит ее по голове.) Что я не то сказала, девочка, что ты так расплакалась?

Изо. Ты... Ты... Я ... Я никогда не чувствовала того, что ты только что говорила... А ведь Мэтью не просто талант! Он гений... А я  никогда, никогда не... (Закрывает лицо руками.)

Золя. Что никогда? Ты что, Изо?... Ты его не любишь?

Изо. Я не знаю...

Золя. Не знаешь?

Изо. Не знаю. Я про это никогда не думала. Вернее, думала, что люблю. Ведь он такой замечательный! Такой заботливый, такой внимательный! Он же для меня – всё... А сейчас... Вот ты рассказывала, а я вдруг подумала, что никогда вот так не смотрела ночью на то, как Мэтью работает... Я даже... даже не знаю, какие у него глаза...

Золя. Как не знаешь? Вы что, никогда не смотрели друг другу в глаза? Ты же фотограф! Ты же делала его фотографии.

Изо. И в глаза смотрела, и фотопортреты делала, но какие у него глаза не замечала... Может, потому что он все время в очках? А ты не помнишь, какие у Мэтью глаза?

Золя. Карие. (Пауза). Слушай... А он что, не снимал очки, чтобы поцеловаться? Изо, прости, вы что, не целовались?..

Изо. Целовались, конечно... У нас с ним... Но ты не подумай ничего такого! Это только после того, как он мне предложение сделал год назад. А до этого – нет... Мэтью такой... Он никогда себе ничего не позволял. Он вел себя как старший брат! А вот я всегда знала, что выйду замуж за него! Еще совсем маленькой говорила: «Вот когда вырасту, выйду замуж только за Мэтью, потому что он лучше всех!» А он брал меня на руки, подбрасывал и смеялся: «Ну, если будешь послушной девочкой, то так уж и быть: женюсь на тебе!»

Золя (отстраненно, как бы сама себе.) Я тоже была в этом уверена, что... (Спохватившись.) Митя действительно был лучше всех!

Изо. Да! Он замечательный! Знаешь, он такой добрый, щедрый, деликатный! Он никогда-никогда ничем меня не обидел! Никогда не поднял на меня голос, хотя Mammy Nelly говорила, что я – несносный ребенок... Нет, знаешь, я все-таки его люблю. Очень сильно люблю! Просто, наверное, все любят по-разному. Одному интересен цвет глаз, а другому – безразличен, хотя жизни своей без любимого человека представить не может. Как я вот без Мэтью не представляю. Ведь может же так быть, правда?

Золя. Наверное, может... (Думает о чем-то своем.) Всё может быть, Изонька... (Смотрит на Изо внимательно и серьезно. Потом улыбается.) Ну вот, ты и успокоилась. Замечательно! Давай, вытри глазки. А то ребята сейчас придут, что мы им скажем? Давай мы музыку какую-нибудь поставим. Что бы ты хотела?

Изо. А "In My Life" есть?

Золя. Конечно, Шизгара ее обожает.
Ставит диск. Начинает играть музыка, но вдруг снова исчезает электричество. Музыка умолкает. Сцена остается в полумраке.

Золя. Опять! Ну что за наказание! Целый вечер, еще до вашего прихода так было. Думала, что уже починили...

Изо. Ой, так уныло в темноте. (Подходит к окну.) Даже на улице светлее... Такой красивый вид!

Золя. А знаешь, что мы сейчас сделаем? Мы выйдем на крышу нашего дома! Оттуда открывается самый красивый вид на город! Это я тебе как фотограф, хоть и бывший, говорю. Лучше, чем с колокольни нашего знаменитого собора! Ведь когда ты смотришь с колокольни, то ее самой не видишь! А именно она – символ города! А тут: весь город – как большой корабль, а колокольня – как мачта! Сама сейчас увидишь! Давай, бери свою камеру!

Изо. Правда?! Ой, как здорово! (Останавливается.) Золь, знаешь, ты такая замечательная! Ты меня так понимаешь! Можно, я тебя обниму? (Не ожидая разрешения, бросается Золе на шею.)

Золя немного смущена, но потом сама обнимает Изо.

Золя. Изо... Изо... Прости меня. Те колкости, что я, старая дура, тебе говорила. Прощаешь?

Изо. Конечно! Как я могу тебя не простить? Это же все равно, что не простить себя! И ты меня прости за мои шпильки про возраст... (Вдруг заливается смехом и еще сильнее обнимает Золю.) Слу-у-у-шай!!! Как это здорово – обнимать саму себя!

Золя (смущаясь). Ну все, Изо, все, идем. Сейчас как раз очень хорошее освещение, надо его поймать.

Изо. Идем! Идем! Идем!

Изо, пританцовывая, хватает фотоаппарат, и женщины уходят. Вдруг на пустой сцене зажигается свет и начинает звучать песня «In My Life».

Сцена 6

В прихожей раздается шум: звон бутылок, смех. Входят Митя и Макс. У Мити в руках две бутылки.

Митя. Две взяли! Чтоб лишний раз зря не бегать… (Замечает, что в комнате никого нет.) А где…

Оба оглядываются в поисках женщин.

Максим (подходит к проигрывателю, выключает музыку). Золя! Изо!

Митя. Изо! Золя! Где вы?

Максим (заглядывает в другие помещения, возвращается). Никого нет.

Митя. Как?.. Свет горит, музыка играет …

Максим. Кажется, я знаю, где они.

Митя. Где?

Максим. На крыше.

Митя. На какой крыше? Шизгара, ты что?!

Максим. Да не переживай ты! Всё нормально. Они на крыше нашего дома. Золька всех туда водит. У нее там в мансарде так называемая «студия» с террасой. Прекрасный  вид на город, на собор – колокольня как на ладони! Золька точно Изо туда потащила, чтобы снимки сделать.  Видишь, фотика нет!

Митя. Снимки? Макс,  ты что не видел, как Золька на Изо бросалась! Я ее такой агрессивной вообще никогда не видел. Идем быстрее туда!

Максим. Да, брось! (Подходит к окну, смеется.) Смотри сам – никаких трупов. Ни толпы, ни полиции...

Митя. Шизгара, тебе все шуточки... Ну не можешь ты понять!  Зря мы их наедине оставили. Ни один психолог в мире еще не знает, что такое встреча оригинала со своим клоном. И я не знаю! А там крыша, высота… Мало ли что! Обострение неприязни, состояние аффекта…

Максим. Золя и состояние аффекта? (Вздыхает.) Да... Забыл ты с кого клона делал – с великого миротворца Золи! Я просто уверен, что они уже подружились и болтают себе в мансарде. Эка, какой ты заботливый папаша! Давай-ка лучше плодово-выгодного, а? Ты же хотел! Вкус юности и так далее…

Митя. Ну давай, может, я и правда зря нагнетаю... Слушай, а что за мансарда? Я что-то ее не помню. Мы никогда на крышу не ходили.

Максим (разливая вино). А, ну да! Чердак же всегда в целях безопасности закрыт был. Это уже Золька потом кусок чердака себе под фотолабораторию выбила. Она же поначалу заведовала в журнале отделом фотографии. И не просто заведовала! Какие она фотографии делала! На то время – просто чудеса. Даже одна персональная выставка была. А в квартире места не было – пять человек в двухкомнатной квартире! Эх...

Митя. Что «эх»?..

Максим. Иногда думаю, может, если бы не семья, не я, то Золька всемирно известным фотографом бы стала. А то – быт, хозяйство, ребенок… Потом ее родители заболели, потом мои... Да и работала все время, так как моей зарплаты не хватало. Какие у меня тогда заработки были? Это я теперь зарабатываю неплохо, сравнительно неплохо... Растворилась она во мне, в  семейных заботах  и вообще в любви к ближнему. А о себе всегда в последнюю очередь заботилась...

Митя. Да, Шизгара... Не ожидал я от тебя...

Максим. Не понял?

Митя. Не ожидал я, Макс, от тебя такое услышать.

Максим. Это почему же?

Митя. Полагал, что ты подарки судьбы бездумно принимаешь. А ты, оказывается, всё понимаешь.

Максим. И что?

Митя. Да ничего. Просто...

Максим. А ты что, завидуешь? Точно! Завидуешь! И всегда завидовал! Еще в школе!

Митя. Я тебе завидую? А чему собственно? Всегда быть тенью каких-то очередных битлов? Вечно стремиться к их недостижимому мастерству и таланту?.. А знаешь, почему я в школе в твою группу не просился? Не пошел, даже когда ты меня позвал. У меня и слух был, и музыкалку с отличием закончил, но понимал, что я – не Джимми Хэндрикс. Не в пример твоему басисту Пашке Третьякову. Помню, как он мучился, специально левой рукой переучился играть, только чтоб смотреться как Пол Маккартни!  Бедняга, еще и гордился, когда я его Треть Маккартни прозвал! Так и не понял, что я его подколол. А мне – или лучше Хэндрикса, или никак! Но – ни третью, ни четвертиной, ни даже половиной я быть не хотел.

Максим. Ну вот, если не завидуешь, так ответь прямо – ЗАЧЕМ все же ты создал Золькину копию и ЗАЧЕМ привез сюда?

Митя. Забавно!

Максим. Что тут забавного?

Митя. Да эти твои два «зачем». А у меня тридцать лет назад было два «почему»! ПОЧЕМУ Золя ушла к тебе и ПОЧЕМУ ты так легко предал лучшего друга?

Максим. Я понимаю, отвечать вопросом на вопрос – это свойственно тебе, так сказать, от природы. Национально-генетический код, так сказать. Но все-таки? Давай по-простому! По-честному!

Митя. Я уже ответил вам с Золей на этот вопрос. Но если ты не понял... (Произносит подчеркнуто четко.) Я всю жизнь любил только Золю. Иначе бы полжизни не потратил, чтобы...

Максим (немного смутившись от откровенности Мити). Ну ладно, ладно...  Понял... Но... Вот замесил ты клона, слепил, вырастил как бройлерного цыпленка, женился, запустил в эксплуатацию, так  сказать, вот и сидел бы себе с нововзращенным единоличным счастьем тихо посреди Тихого океана! Но нет – ты же привез ее нам, вернее, мне показать! Зачем? Реванш?

Митя. Пусть реванш! А ты когда-нибудь представлял себя на моем месте? Тебя же никто никогда не бросал! Любимец девушек! Секс-символ класса!

Максим. Значит, я прав – тут не только в Зольке дело! Значит, ты мне все-таки завидовал! А я считал тебя своим другом!

Митя. И я тебя считал своим другом. А ты все мои планы перечеркнул! Я же не собирался никуда уезжать! Но после того, что случилось…

Максим. Ха, да ты в любом случае свалил бы! Документы уже оформлял и Зольку с собой тянул.

Митя. Родители оформляли! А я сомневался до последнего. И этим последним оказался ты, Шизгара! Твое предательство!!

Максим. А почему ты не хочешь поверить, что я ВЛЮБИЛСЯ? Что это была ЛЮБОВЬ? Любовь, которая сильнее дружбы, которая сильнее всего? Или ты считаешь, что только ты можешь так сильно любить, чтобы ни перед чем не останавливаться – ни перед какими этическими нормами? Гениям закон не писан?.. Да и кого ты теперь любишь – Золю или свое творение, Пигмалион чертов?..
За кулисами раздаются шаги.

Митя. Тихо! Это они.

Сцена 7

В комнату входит Золя.

Золя. А что происходит? Вы что, поругались?

Максим. Да нет, Золюшка, так... Просто выпили... Спорим тут о науке и жизни.

Митя. Золь, а где Изо?

Золя. В гостях у Карлсона, который живет на крыше! Знаете, такой в меру упитанный, в самом расцвете сил? Сейчас он ее на своем моторчике доставит... Если поймает!

Митя. Ты что, одну ее там оставила?

Золя. Она пренепременно хочет дождаться, когда заходящее солнце коснется вершины колокольни!

Максим. Ага! Наша крыша, как всегда, впечатлила?

Золя. Еще как! Наверное, терабайт нащелкала и остановиться не может! Да и у меня самой каждый раз дух захватывает, когда на эту красоту смотрю! Как здорово, что вы с ребятами эту террасу смастерили!

В комнату влетает  раскрасневшаяся Изо с фотоаппаратом. Бросается на шею Мите.

Изо. Мэтью, Мэтью! Как я тебе благодарна, что ты меня сюда привез! Мэтью! Я такое освещение словила. Ну просто cool sunset! Потрясающий закат солнца!

Золя. Холод, ветер – а ей все нипочем! Уж на что я фанатка нашей крыши, но и то сбежала, такой там холод и ветрище!

Максим. Сильно замерзла?

Золя. Не то слово – окоченела! Хотя твою дубленку надела. А ну, делитесь тем, за чем  в гастроном бегали. Или вы тут без нас «вкус молодости» дегустировали?

Максим. Ничего от тебя не скроешь! (Напевает.) «Мне с КРЫШИ видно всё, ты так и знай!»… Твоя правда – уже попробовали, причем одну по дороге… из горла…

Золя (укоризненно). Максим…

Максим. А почему сразу Максим?! Это всё он! (Делает Мите знак, чтобы тот не выдал их ссоры.) «Вкус молодости, вкус молодости!»

Митя. Я же сто лет из горла не пил!

Золя. И конечно без закуски. К еде даже не притронулись!

Максим. Обижаешь! А это что по-твоему? (Достает из кармана половинку плавленого сырка «Дружба».) Красное к мясу, белое к рыбе, а плодово-выгодное… к «Дружбе». (Кладет сырок на стол, снова берет гитару.) Давай, Хондра, нашу! (Поет на мотив битловской “Ob-la-di, ob-la-da”, Митя, позвякивая бутылками, подпевает.)
Сделана отметка на стакане
(Митя, показывая стакан) – плиз!
И укромный выбран уголок,
И лежит разломленный в кармане
(Митя, показывая полсырка) – чиз!
Засыхает плавленый сырок!
К ним присоединяется Изо, а потом и Золя:
Ob-la-di Ob-la-da, life goes on bra.
La-la how the life goes on.
Ob-la-di ob-la-da, life goes on bra.
Засыхает плавленый сырок!
Все смеются, Максим разливает плодово-выгодное, все выпивают.

Максим. Изо, и как тебе вкус нашей юности?

Изо. Специфический.

Митя. Шикарный напиток! Натуральный, экологичный, выгодный… Надо наладить поставки в Америку! Можно сделать хороший бизнес.

Максим. Но цены уже не те. Придется тебе, Хондра, вносить в свою формулу поправку на инфляцию.

Митя. Что делать? За возвращение в молодость надо платить.

Изо. А вы знаете, а у меня такое чувство, что я будто уже здесь была. Вот еще вчера возникло, когда мы на такси через старый город ехали. Дома, окна, атланты, кариатиды – мне кажется, что я их уже видела. И вот сегодня на крыше опять это чувство... (Смотрит на
Золю и улыбается.) Генетическая память, наверное... (Подходит к окну.) А может просто –  рассказы и фотографии. Mammy Nelly мне так часто рассказывала про этот город, что мне иногда даже снилось, что я гуляю его улицами ... И сейчас мне кажется, что он мне снится...
Горел огонь в окне высоком,
И было грустно оттого,
Что этот город был под боком
И лишь не верилось в него...

Максим (тоже подходит к окну):
И в силу многих обстоятельств
Любви, смирившейся с тоской,
Хотелось больших доказательств,
Чем те, что были под рукой.

Мое любимое стихотворение про этот город.

Золя (подходя к окну). И мое. Да, это счастье – жить в таком городе...
К ним подходит и Митя. Все молча смотрят в окно.

Максим (оживляется и толкает Митю). Не то, что эти ваши небоскребы и одноэтажные пластиковые коробочки! Ты бы, Хондра, взял и построил для жены город под черепичными крышами с башнями и флюгерами.

Золя. Уже есть – «Диснейленд» называется!

Изо. А знаете, какая у меня возникла идея? Сделать альбом «Крыши родного города»! Вот полазить здесь по крышам и сделать сверху разные-разные виды на город.

Максим. А я бы сделал по-другому. Так сказать, расширил бы рамки проекта: альбом нестандартных панорам с крыш разных известных и малоизвестных городов – «На крышах волшебных городов»! Золь, кажется, таких альбомов еще не было?

Изо. Гениально!!! Точно не было! (Делает гримаску и ноет.) Мэ-э-ээтью...

Митя. Профинансирую, конечно, только по крышам, уволь, лазить не буду. Ни здесь, ни в Париже, ни в Амстердаме. Нигде! Я боюсь высоты. И вообще... Ребята, кстати, вопрос: не подскажете хорошего экскурсовода, чтобы Изо город показал? А то у меня времени совсем нет за этими всеми презентациями и лекциями. Да и не помню я уже почти ничего. Я хорошо заплачу.

Максим. А зачем тратить деньги?! Лучший экскурсовод города перед вами!

Митя. Ох ты и хвастун, Шизгара!

Золя. Да нет, правда. Макс – просто фанат города! Такие места знает! Такие истории откапывает! А рассказывает! Будто сам все собственными глазами видел. Жаль только, что ему завтра на работу.

Максим. Какая работа? Я – свободный художник, вернее – свободный поэт и музыкант. Свободный человек, не скованный рабочим графиком! Я вообще могу на целую неделю отгулы взять!

Изо. Ой, как здорово!

Максим. К тому же я – гид на колесах. И пока еще не имею привычки раздражать молодежь  поучениями и стенаниями, что, увы, прошли лучшие времена города. Нет! Все лучшее – здесь и сейчас!

Изо. Да! Здесь и сейчас!

Максим. Договорились – завтра я дарю Изо наш город! Но только при одном условии – если споем моей «Антилопе-Гну» дуэтом «Бип-бип! Бип-бип! Ееее!». Посмотрим, заведется ли она...

Изо (хлопает в ладоши и чуть ли не подпрыгивает от восторга). «Бип-бип! Бип-бип! Ееее!»

Максим. И вот если заведется, то отвезу, покажу, расскажу! И привезу в целости и сохранности. Завтра в 12:00 карета будет подана!

Изо. Нет, в 10:00! Сразу после завтрака! Я хочу всё-всё увидеть!!

Митя. Ну, Шизгара, не знаю даже как тебя благодарить. Ты – просвещаешь Изо, а я – с легким сердцем иду в университет.

Золя. А я каждый вечер жду вас дома ужинать! Нечего по ресторанам шататься и есть черт знает что. Хватит, что обедать там будете!

Изо. Mammy Nelly тоже всегда так говорит.

Митя. Золенька, прекрасная идея! Спасибо тебе, родная. (Смотрит на часы.) Но нам уже пора. Изо, ты как?

Изо. Ой, не хочется уходить... Но и снимки на компе не терпится посмотреть. Ладно, идем! (Максиму и Золе.) Спасибо вам за гостеприимство! (Что-то вдруг вспоминает.) Золь, а ты, правда, мне тот старый увеличитель подаришь? Это же так оригинально – заняться настоящей фотографией! Пройти все этапы шаг за шагом, как в самом начале! Увидеть, как рождается изображение! Это же не просто на комп с карточки перебросить!

Золя. Подарю-подарю. Но имей в виду – это занятие кропотливое.

Митя подходит к Шизгаре и Золе, чтобы попрощаться. Золя оказывается посередине между мужчинами.

Изо. А ну-ка повернитесь ко мне и замрите! (Берет фотоаппарат и делает снимок.)

Золя. А теперь, давайте я вас троих.

Митя. Ну, такая фотография уже есть!

Все смеются.

Митя (берет со стола нераспечатанную бутылку плодово-ягодного). А это я возьму с собой.

Максим. Сдашь на анализ?

Митя. Сдам. Но сначала выпью!

Все хохочут и направляются к выходу.
Гаснет свет.

Конец 2-го действия

Действие III

Сцена 1

Мансарда с огромной стеклянной дверью на террасу. За ней – вид на город. В комнатке – синтезатор, вдоль стен – полки с книгами, альбомами, папками. На верхней полке – старый фотоувеличитель, ванночки для проявления фотографий. На диванчике сидит удрученная Золя. Она подавлена, машинально переключает старый диапроектор, не глядя на экран. Звонит мобильный телефон. Золя смотрит, кто звонит, и после некоторых колебаний берет трубку.

Золя. Да, Митя, я. (Пауза.) Нет, с голосом все нормально. Ты где?.. (Пауза.) У двери? Да я же не в квартире. Я – в мансарде. Нет, еще нет... Давай поднимайся, открываю. (Нажимает кнопку домофона.)

В мансарду заходит Митя.

Митя. Звоню, звоню, а никто не открывает! Слушай, какая погода удивительная установилась! Просто весенняя! А я таскаюсь с этим зонтом, как дурак. Куда его приткнуть? (Вешает зонт на старую вешалку возле входа.) Я уже ужасно проголодался. (Замечает Золину подавленность.) Золь, а что случилось? Что с тобой? На тебе лица нет!

Золя молчит.

Митя. А где Изо? Где Макс? (Пауза.) Что, авария? С ними что-то случилось?

Золя (отрешенно). Авария... В каком-то смысле да, авария...

Митя. Они живы? Золя!!! Да что ты молчишь? Изо жива?

Золя (очнувшись). Да живы они, живы... Живы и здоровы. И Макс, и Изо...

Митя. Они в больнице? Да?

Золя. Нет.

Митя. А где они? Может, к ним подъехать надо? Так я сейчас быстро, на такси...

Золя. Не надо, Мить... Они...

Митя. Уже на подходе?

Золя. Митя... Они... Они не придут... Вообще не придут.

Митя. Как это, вообще не придут? Золя, в чем дело?

Золя (протягивает ему письмо). Возьми, это тебе...

Митя хватает конверт, разрывает  его, начинает  читать письмо.

Митя.  «Matthew… My dear Matthew…  I know, that you will be hard to read this letter, but I want to be honest...» (Бормочет дальше по-английски, переходит на русский) «... но я хочу быть честной сразу, и в первую очередь перед собой...» Что это?

Золя молчит.

Митя (продолжает читать). «Мэтью, ты умный, ты сильный, ты преданный, ты целеустремленный, ты самый совершенный человек, которого я знала. Но в наших отношениях всегда была какая-то запрограммированность, правильность, алгоритм. И, возможно, поэтому между нами всегда было тепло, но никогда не было огня.» Золь, зачем ты перевела свое письмо на английский?

Золя. Я ничего не переводила.

Митя. Но это же твой почерк!

Золя. Это не мой почерк. Просто такой же.

Митя. Такой же? У кого может быть...

Золя. Поражаюсь твоей феноменальной тупости!

Митя. Ты хочешь сказать, что это... (Всматривается в письмо.) Да, действительно... Но... Зачем Изо его перевела? Зачем ты вообще ей его дала?

Золя. Ничего я ей не давала, и ничего она не переводила!

Митя. Как не давала? А это? (Продолжает читать.) «Все было известно заранее и идеально запланировано. Даже наша близость... Я никогда не буду жалеть, что это у меня произошло с тобой. Но все же ты – это нежная детская любовь, которой я тебя буду любить всегда... Что я могу поделать, если моя женская сущность стремится к Шизгаре. Это сильнее меня. Это стихия.» Золя, но это же твое письмо! Слово в слово! Посмотри!

Золя. Зачем? Я и так знаю, что там: «Что я могу поделать, если моя женская сущность стремится с Шизгаре? Это сильнее меня. Шизгара это – стихия. Я знаю, что буду с ним счастлива, несмотря на все его недостатки...»

Митя. «Митя, я не уеду с тобой обратно в Америку. Я остаюсь здесь, с Шизгарой...» (Пауза.) Это невообразимо. Это...

Золя. Почему невообразимо? Вполне вообразимо. Однажды такое уже было.

Митя. Золя... Ты так себя ведешь, будто ничего не произошло. Твоя невозмутимость... Ты что, не понимаешь, что...

Золя. У меня было два часа, чтобы все понять и успокоиться... (Срывается.) Что ты от меня хочешь? Чтобы я объяснила гению результат его эксперимента? Чтобы принесла ему поздравления с успешными заключительными испытаниями? Или дала еще один клок волос, чтобы ты сделал себе в утешение новый клон? (Закрывает лицо руками, вздрагивает.) Зачем ты ее сделал? Зачем ты ее сюда привез??? Чтобы наказать меня?

Митя. В первую очередь я наказал себя, как оказалось... (Еще раз пробегает глазами письмо. Хмыкает.) «...ты умный, ты сильный, ты преданный, ты целеустремленный, ты самый совершенный человек, которого я знала...» Да уж... И этот самый умный и самый совершенный второй раз в жизни получает  такое письмо! «...моя женская сущность стремится с Шизгаре, это сильнее меня...» Вот и финал еще одного конкурса на лучшего мальчика...

Золя (переставая плакать, зло). Знать бы нашей «Макаренко», что все несчастья приносят именно обиженные мальчики, которым по жизни потом надо самоутверждаться, чтобы искупить проигрыш.

Митя. Золь, странно получается. Ты во всем винишь меня? Почему не Шизгару? Не Изо? Почему меня? Я никого не бросал, никого не уводил, никого не предавал. Макс вообще без слова исчез, не соизволил объясниться. Ладно со мной! Что я? Но с тобой? И вот он не виноват!

Золя. Макс был здесь. Это он принес письмо.

Митя. Макс был здесь? Он сказал, где они? Как они... Что он сказал?

Золя. Сказал, что заберет только свои вещи, гитару... Сказал, что на квартиру не претендует, что все оставляет мне... Он благородный человек.

Митя. Благородный? Золь! Он же тебя бросил! Поменял на молодую! Как же я не понял, что это не просто взаимная заинтересованность. Наивный дурак, я думал, что они просто родственные души. Но я же видел, как восхищенно они смотрели друг на друга! А ты это видела?

Золя. Видела.

Митя. И что, не чувствовала никакой ревности, никакой обиды?

Золя смотрит на Митю пораженно, даже улыбается.

Митя. Почему ты улыбаешься? С тобой все в порядке?

Золя. Боже мой... Митя... Ты что, правда, не понимаешь? Правда? Верно говорят, что гении эмоционально ущербны... Митя, я не смотрела на них со стороны! Я не могла оценивать их поступки со стороны. Ведь Изо – это я! Я! Как я могла ревновать к себе самой? Как я могла обижаться на Шизгару, если он смотрел восторженными глазами на меня саму? Как я могу винить его, что он попал в эту чертову ловушку? Он же ушел от меня ко мне. К той прежней Золе. К настоящей Золе, которой я перестала быть...

Митя. Поразительная логика...

Золя. Макс не виноват, Митя. И Изо не виновата. Виноват только ты! Ты же сознательно создавал точную копию – генотип, фенотип. И при этом не подумал о СУДЬБЕ?!

Митя (заводится, кричит). Нет, Золя! Я все предусмотрел! В мире есть десятки, сотни тысяч монозиготных близнецов, с почти идентичным ДНК, воспитанных в одной среде! Но нет ни одной пары, которая бы имела одинаковые отпечатки пальцев...

Золя. Жаль, не успели сличить отпечатки пальцев. Зато почерк – идентичен! И судьба...

Митя. И тем более, одинаковую судьбу! Да, у близнецов схожие характеры, одинаковые болезни и даже, случается, похожие биографии. Но они не идентичны! А с поправкой на время, с учетом среды – Изо не могла быть твоим точным фенотипом! Это невозможно!

Золя. Значит тебе удалось невозможное! Сделать копию без единой погрешности!

Митя (останавливается отрешенно). Да... Получается, что да... Без единой погрешности... Безупречный эксперимент. Немыслимая мечта ученого...

Золя (с ехидными нотками). «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Поздравляю! Неудача в любви с лихвой компенсировалась немыслимым научным успехом.

Митя. Успехом? Издеваешься. Ну-ну, издевайся дальше. Заслужил...

Золя (недоуменно смотрит на Митю). Я что-то не пойму. Ты получил идеальное доказательство своего открытия и... недоволен этим?

Митя. Доказательство чего? Что сваял тупую копию? Может для создателей овцы и человеческих запчастей это и успех. Но для меня – весьма сомнительный...

Золя. Тупую копию? Погоди-погоди... Я вообще перестала  что-либо понимать.

Митя. А что тут понимать? (Смотрит на полки.) Где у тебя словарь? У тебя есть энциклопедический словарь?

Золя молча недоуменно кивает на полку.

Митя (хватает с полки словарь, судорожно листает). Так, Ж, З... И, ИЗО... Вот! (Читает подчеркнуто четко.) «Изображение – объект, образ, явление, в той или иной степени подобное (но не идентичное) изображаемому!» Вот! Вот, что я хотел! Не копию! Изображение! ЗОля – ИЗО! Похожего, очень похожего, но не идентичного ЧЕЛОВЕКА! По образу и подобию!

Золя (смотрит на Митю широко открытыми глазами). Так ты что, возомнил себя...

Митя. Что, смешно?

Золя. Нет... Страшно...

Оба умолкают. Каждый думает о своем.

Митя. Золя, я хотел тебя спросить... Что ты собираешься делать?

Золя молчит.

Митя. Может, ты... может, ты уедешь со мной? Только пойми меня правильно. Это не на зло Максу, нет. Золя, пойми, ты – самый важный человек в моей жизни...

Золя. Что, хочешь переиграть судьбу? Нет, Митя… От судьбы не уйдешь, а если уйдешь, то это уже не судьба. Банально, но факт!

Митя. А может, это как раз и судьба. Золя, мы всегда были друзьями. Что нам мешает и дальше...

Золя. Митя! Я не уеду с тобой в Америку. Никогда! Ни в какой роли!

Митя. Но почему?!

Золя. Хотя бы потому, что не хочу жить на платформе, где нарушают все моральные и этические законы! Я просто сойду там с ума. Если я уже не сошла (Сжимает виски.)

Митя. Не обязательно на платформе. Ты можешь жить, где захочешь! Ты сможешь заниматься фотографией. Я знаю, ты же об этом мечтала! У тебя будут безграничные возможности. Что ты будешь делать тут одна?

Золя. А кто тебе сказал, что я одна? Ты забыл, что у меня есть сын. И внуки. Трое! И замечательная невестка. Я уже решила, что уеду к ним помогать по хозяйству. Там лишние руки не помешают. И Максу с Изо не надо будет квартиру снимать. Знаешь, как у нас это дорого...

Митя. Трое внуков? Ты ничего о них не рассказывала... И о сыне только урывками. Я так и не понял, чем Джон занимается.

Золя. Да куда там было за всем этим! Ты, наверное, подумал, что я плохая мать, раз не прожужжала тебе все уши про Джона. Но о нем, правда, или все рассказывать или ничего.

Звонит мобильный.

Золя (берет трубку). Да, слушаю… Разумеется, есть… Где искать? Так у меня все диски с дублями дома… Что, вот так срочно?.. А что случилось?.. Ну и что мне с вами делать? Сейчас приеду… Не переживай, я такси возьму... Слушай, вот ты сам меня своей болтовней и извинениями  задерживаешь! Сейчас приеду – разберемся. Пока!

Отключает телефон.

Золя. Мить, тут в издательство просят подскочить. Материал где-то потеряли. А редактору вот уже вынь да положь.

Митя. Да я тоже пойду. Пора...

Золя в нерешительности останавливается.

Золя. Да куда же ты пойдешь? В пустую гостиницу? (Размышляет.) Лучше оставайся здесь. Дождись меня... (Видя Митину нерешительность.) И мне не в пустой дом возвращаться…

Митя (после заминки). Ну, разве чтобы ты не была одна... А ты на меня уже не сердишься?

Золя. Сержусь? Не знаю... Но вдвоем оно как-то легче... Ой, да ты голодный! А я ужин так и не приготовила. Знаешь, вот там электрочайник стоит и «неприкосновенный запас» печенья для ночных припадков творчества. Перекуси. А я быстро – туда и обратно. Максимум – час. И мысли заодно на другое переключу. Все, я побежала.

Уходит.

Сцена 2

Митя какое-то время слоняется по комнате, потом выключает свет и в полумраке смотрит на проекторе слайды. За кулисами слышны шаги.

Максим (за кулисами). Золя, ты что, здесь? Извини... (Выходит из-за кулис. Останавливается в нерешительности.) Я думал, ты в квартире. Это снова я. Совсем забыл про синтезатор. А там все последние композиции записаны... (Замечает в полумраке Митю.)
Митя? А ты что здесь делаешь?

Митя (наиграно невозмутимо). Как что? Золю жду.

Максим. Как Золю? (Недоуменно.) А она тебе что, письмо не передала?

Митя. Передала. Поэтому и жду.

Максим. Не понял?..

Митя. Чего не понял?

Максим. Ну... Чего Золю-то ждешь?

Митя. Так все же просто: Изо остается с тобой, а Золя уезжает со мной.

Максим. Как Золя уезжает? Куда?

Митя. Со мной уезжает, в Америку.

Максим. Быть такого не может!

Митя. Почему не может? Все возвращается на круги своя.

Максим (резко заводится). Так вот зачем ты приехал! Я с самого начала подозревал, что все это не просто так! Что вы раньше сговорились! Ну ты и...

Митя. Кто? Ну, давай, говори! Кто я? (Вскакивает.)

Максим. Подлец! И не просто подлец! А хитрый, коварный...

Митя. Я? Я – подлец? (С нарастающим возмущением.) Ты у меня второй раз уводишь невесту! Бросаешь жену, с которой прожил тридцать лет! И я подлец?! Да ты... Да знаешь, кто ты?! (Наступает на Максима.)

Максим. Ну, давай, вмажь мне! (Наступает на Митю.) Давай, Хондра, бей!

Митя резко отворачивается к окну.

Максим. Что же ты? Сдрейфил? Давай!

Митя. Я не животное, чтобы драться за самку... Да и не умею я драться, Шизгара. Это ты у нас альфа-самец! Хотя надо было бы тебе как следует морду начистить! Надо бы!! За Золю в первую очередь...

Максим. Не будешь за самку, драться, говоришь. Понятно... Мы все тут для тебя – самцы и самки. Подопытные кролики...

Митя. Ты о чем?

Максим (совершенно не владея собой). Какие эксперименты дальше? Омоложение Золи? Восстановление девственности? Хотя зачем? Ты и так у нас в этом деле всегда первый...

Митя резко оборачивается и бьет Максима в челюсть. Мужчины падают на пол. Задевают проигрыватель. Звучит на полной громкости "Drive My Car". Мужчины дерутся. Через некоторое время драка прекращается. Максим поднимается, выключает музыку.

Максим (вытирая с разбитой губы кровь). А говорил, драться не умеешь... (Передразнивает Митю.) «За самку не буду»...

Митя. Так я и не за самку. (Поднимается с пола.)

Максим. А за что?

Митя. За честь женщины.

Максим (после молчания). Ну, виноват, виноват... Прошу прощения. Не знаю, что на меня нашло.

Митя. Что ты за человек такой, Шизгара, – не могу понять. Я еще в школе удивлялся, – как из тебя, поэтической натуры, иногда всякая гнусность лезла. Казалось бы несовместимые вещи...

Максим. Есть такое... Не знаю, как так получается... Самому потом стыдно...

Митя. Ладно, проехали. Слушай, да у тебя кровь!

Максим (трогает губу). Ерунда, главное, зубы целы.

Митя (достает платок, протягивает Максу). На вот... Антисептиком бы... Перекисью...

Максим (берет платок, прикладывает к губе). Лучше спиртом! Тут где-то был… (Достает бутылку.) Медицинский! (Пытается шутить.) Ты, как натуралист, одобряешь? Наружно или?..

Митя. Одобряю, одобряю! И наружно тоже… Налей и мне!

Максим (наливая). Изуродовал друга… Мне завтра в студии записываться, а я рта не могу открыть…

Выпивают. Некоторое время сидят молча.

Максим. Вот ты сказал, что меня не понимаешь. А я тебя тоже не понимаю. Вот ты за Золю мне весь фейс расквасил. Не за Изо! Ты вот тогда говорил, но я не поверил... Ты что, правда, всю жизнь только Зольку любил?

Митя (задумчиво). Вот приехал на родину! Жил себе спокойно, за тридцать лет там никто ни разу даже не попытался мне в душу не залезть! Никто! А ты – сходу туда! Ну вот какое тебе дело, кого я люблю?

Максим. Ну не хочешь – не говори. Ты прости меня, что я так завелся. Знаешь, все же жена, как-никак... Мне, честно говоря, даже спокойнее, что вы так решили.

Митя. Спокойнее? Интересно, а какой повод у тебя был для беспокойства? Что я буду встречу с Изо искать? Буду ее уговаривать образумиться? Силой в Америку увезу?

Максим. Но вообще-то странно, что ты вот так спокойно ее отпускаешь. Тогда же от тебя Зольку прятать пришлось, так ты озверел.

Митя молчит.

Максим. А сейчас… Никакой ревности! Я не понимаю! Не понимаю! Ты же Изо создал, вырастил... Неужели ты ее совсем не любишь как женщину? Но я же видел, как ты на нее смотрел! Неужели... Неужели ты ее только как Золькину копию любил?

Митя. Можно подумать, что ты ее не так любишь. Хотя, впрочем, ты свою молодость любишь, а не Изо.

Максим. Да я Золь.., тьфу ты, Изо, больше жизни люблю! И если я такой плохой, почему ты даже не пытаешься спасти ее...

Митя. Спасать? От чего? От ее судьбы любить эгоиста? Тут я бессилен, что-либо изменить. Хотя очень неприятно признаваться в своем бессилии...

Максим. Эгоиста? Вот откуда ты это взял, что я эгоист? Почему ты все время меня оскорбляешь? Хотя понимаю – тебе обидно... Хондра, но правда, это же любовь! Такое созвучие, такое родство душ! Во всем! Даже в мелочах. Я с себя будто старую кожу сбросил! Да-да, бестактно это тебе говорить, но я хочу, чтобы ты знал, что я люблю Изо! По-настоящему люблю! И она меня любит! Я понимаю, что тебе больно с этим смириться, но...

Митя. Да ничего ты не понимаешь! Не с вашей любовью смириться. Это я уже проходил – сцена первая, дубль два! (Пауза. Потом больше самому себе.) Со своим научным поражением как ученого надо смириться. Самому себе признаться, что эксперимент был неудачным, даже тупиковым.

Максим. Ты что? Это Изо – неудача? Тупик? (Приподнимается, заводится.) Ты думай, что несешь, а то я сейчас тебе...

Митя. О! Что я вижу! Шизгара готов вступиться за честь Дамы сердца! (Примирительно.) Всё-всё-всё. Ты меня просто не так понял.

Максим. Да Изо – это венец творения! Ты сам не понимаешь, кого ты создал! Да она...

Митя (примирительно). Да-да-да. Успокойся! Я все прекрасно понимаю. (С еле заметной насмешкой.) Изо – совершенство! Так сказать – безупречный результат безупречного эксперимента. (С еврейским акцентом.) И это мое несчастье, что я создал ТЕБЕ такое счастье. (Пауза.) Давай лучше выпьем!

Митя наливает спирт в рюмки. Протягивает Максу.

Митя. За финал безупречного эксперимента!

Максим. Да что ты опять умничаешь!

Митя. Я умничаю? Да? Не заметил. Тогда просто за тебя, Шизгара! (Выпивает.)

Максим. Ну за меня, так за меня. (Выпивает.) Еще по одной?

Митя. Я – пас. Золя придет, а я навеселе. Некрасиво будет.

Максим. А я еще рюмашку. Вместо анестезии. Ну, УРА! (Наливает и выпивает. Протягивает Мите платок в крови.) Спасибо…

Митя. Да выбрось его...

Максим. Не, возьми-возьми. Может, используешь… (Подмигивает.) Как материал для клонирования!!

Оба хмыкают.

Митя. Зачем миру второй неповторимый Шизгара?

Максим. Ну... Не знаю... Просто так сказал... Или нет! Вот! Слушай! (Начинает фантазировать.) Ты создашь молодого Шизгару, Изо в него влюбится и бросит меня... Я состарюсь и умру в жалком одиночестве и нищете.

Митя (ехидно). Просто гениальная тема для сериала. Очень назидательно!

Максим. А что, чем плохой сюжет? (Входит в азарт.) Но мне кажется, что для сценария будет интереснее, если герои встретятся как-то необычно, например, случайно увидят фото... (Останавливается пораженно на полуслове.) Слушай, а ты фотки нашего Джона видел?

Митя. Только совсем маленького, а что?

Максим. А!!!

Митя недоуменно смотрит на Макса.

Максим. Ааааааааа! Счааааас!!!

Максим берет пульт диапроектора. Мелькает несколько кадров с малышами. Потом появляется изображение молодого Макса (как на фотографии, где они втроем), но с длинными волосами, бородой и тремя детьми в возрасте от полугода до пяти.

Митя. О, а я не знал, что ты бороду отпускал. Как Джон Леннон времен «постельной борьбы за мир»! А где ты столько детей набрал?

Максим. Ха-ха! Купился! Как и все!!! Не-не, ты в правильном направлении мыслишь. Это – Джон. Но не Леннон! А наш с Золькой сын с детьми!

Митя (пораженно). Как Джон? Это же... Да он же просто твоя копия!

Максим. Копия! (Хмыкает.) Копия!! (Неудержимо хохочет.) Копия!!! Ой, не могу!.. Копия…

Митя (зло). Да перестань ржать, Шизгара! Что тут смешного?

Максим (отсмеявшись). Что, до сих пор не дошло, первооткрыватель ты наш? (Самодовольно.) До меня самого только что дошло!!! Ха-ха-ха! То, на что ты полжизни потратил, у нас с Золькой за пару секунд получилось! (Опять смеется.) Значит, я тоже – гений! И никаких тебе кропотливых изысканий и многолетних опытов! Одна ночь удовольствия плюс девять месяцев – и шедевр готов!

Митя (после паузы). Интересно, а что, если бы действительно Изо встретила Джона, а не тебя? Чем не вариант? (Про себя.) И менее болезненный для меня. Он же тоже, как и ты, творческая личность? Поэт? Музыкант?

Максим (немного смущаясь). К сожалению, нет. Внешне с самого рождения как две капли воды на меня похож! Золька поэтому и хотела его только Максимом назвать. Это я побежал быстренько и Джоном записал. А моя мама до конца жизни так его Максом и звала. А вот во всем остальном – моя диаметральная противоположность! Словом, с фенотипом, или как там у вас по-научному, у нас облом вышел.

Митя (с иронично-грустной улыбкой). Да… У каждого свои обломы…

Максим. Не понял.

Митя. Да это я так… Не обращай внимания! Ты не сказал, чем Джон занимается.

Максим. Ох, про нашего Джона просто так и не расскажешь. Про него – или все или ничего.

Митя. Надо же, она то же самое про него сказала!

Максим. Кто? Золя? Что, правда так сказала? Видишь, мы оба так считаем. Хороший он мужик. Правильный, надежный.

Митя. Значит, за Золю можно быть спокойным. А состариться и умереть в жалком одиночестве – это мой удел.

Максим (удивленно). Не понял...

Митя. Да наврал я тебе все про Золю. Никуда она со мной не уезжает. К Джону она собралась. Так что можешь квартиру не искать, синтезатор не забирать...

Максим (после паузы). М-да... Вот так ситуация! Как же это все Джону рассказать-то? Ему же не наврешь. (Пауза). Ладно, разберемся. Золька – она умная! Сумеет! А она что, в издательство убежала?

Митя кивает головой.

Максим. Как всегда! (Смотрит на часы.) Слушай, я побегу. А ты, будь другом, дождись Золю. Ей одной, наверное, сегодня трудно, а так хоть поговорить с кем будет. Знаешь, ты у нее про Джона спроси. Она тебе с удовольствием расскажет. Ее это всегда успокаивает (Мнется.) Изо что-то передать?

Митя. Да нет. Лучше вообще не говори ей, что мы виделись.

Максим. Лады! (Протягивает Мите руку.) Ну что, Хондра, прощай. И... спасибо, что ли...

Митя (тоже встает). Прощай, Шизгара!

Максим идет к выходу.

Митя (смотрит на фотоувеличитель на полке). Шизгара, постой!

Максим (поворачивается). Да?

Митя. Ты вот не забудь... Помнишь, Изо хотела... она говорила, что...

Максим. Что хотела? Не помню...

Митя. Да нет, ничего... Извини... (Странно улыбается). Это я так...

Максим (пожимает плечами). Ну, бывай!

Максим уходит. Митя слоняется, размышляя, по комнате.
 
Сцена 3

За кулисами слышны шаги. В мансарду входит отец Иоанн.

Отец Иоанн. Мама! Папа! Принимайте гостя! Возвращение «блудного сына»! (Замечает Митю.) Ой... Здравствуйте...

Митя (пораженно смотрит на священника). Здравствуйте...

Отец Иоанн. А где мама и папа?

Митя. Мама и папа? А!.. Маму вызвали на работу, сказала, что скоро вернется. А папу, он... (С заминкой.) Он город знакомым показывает... Наверное, не скоро будет.

Отец Иоанн. Понятно! Всё как всегда! В этом доме ничего не меняется! Сюрприз не удался! Явление сына родителям не состоялось.

Митя. А вы, я понимаю, Джон?

Отец Иоанн. Да. Но Джон я только для папы с мамой. А для остальных... (Протягивает Мите руку.) Приходской священник, отец Иоанн.

Митя протягивает руку для рукопожатия, собираясь представиться.

Отец Иоанн. А вы… Вы же – Мэтью Хондерманн!

Митя. Да.

Отец Иоанн. Мэтью Хондерманн у нас дома! Подумать только! Вы знаете моих родителей?

Митя. С самого детства. Когда-то мы были закадычными друзьями.

Отец Иоанн. Удивительно! Они мне ничего о вас не рассказывали! Друг – нобелевский номинант, а они – ни слова! Вот конспираторы! Не похоже на них.

Митя. Ну, может еще расскажут... Странно, что вы вот так сразу меня узнали.

Отец Иоанн. Почему странно? Вы же биолог №1 в мире!

Митя. Ну, биологи – не актеры, не политики и не рок-музыканты... Нами вообще редко кто интересуется. А! Вы, наверное, уже «Эволюционер» успели увидеть!

Отец Иоанн. Обижаете! Я вашими исследованиями давно интересуюсь. У вас потрясающая интернет-страница! Журнал, к сожалению, я еще не видел, но подписку на него уже для приходской библиотеки оформил.

Митя. Мой сайт? Как неожиданно. Думал, на него только специалисты заходят. (Задумывается.) Подождите, подождите... Что вы сказали? «Эволюционер» для приходской библиотеки?!

Отец Иоанн. Вот так всегда! У всех одинаковая реакция!  А кто в деревне сейчас библиотекой заниматься будет при нынешнем госбюджете?

Митя. Но... Церковь с ее косн… извините, морально-этическими нормами и наука…

Отец Иоанн. Опять это противопоставление! Опять это разведение науки и религии на разные полюса!

Митя. А что, разве не так?

Отец Иоанн. Не совсем так. Давайте, мы вот чайку вскипятим да с медком с нашей деревенской пасеки попьем. И поговорим. Только я сначала маме позвоню, скажу, что я ее жду.

Отец Иоанн звонит по мобильному. В комнате раздается звонок. Митя и отец Иоанн оглядываются на звук.

Отец Иоанн. Ну вот, мама телефон забыла. Как всегда! Я же говорил, что в этом доме ничего не меняется! Остается только ждать. Хотя у меня совсем немного времени. Я же здесь почти что случайно: прямых билетов не было, только с пересадкой, вот я и воспользовался, чтобы домой заглянуть, родителей проведать...

Ставит чайник. Достает из рюкзака несколько разных баночек, расставляет их на столике. Замечает на экране свое фото с детьми.

Отец Иоанн.  СмОтрите нашу семейную хронику? Это я со своими чадами. Целое трио! Папа требует четвертого: «Когда же у меня будет мой внучатый квартет «Битлз»?». Как и мне, вместо колыбельной, «Желтую субмарину» поет. (Напевает.) «В желтой лодке мы с тобой плывем, мы с тобой плывем, мы с тобой плывем».

Митя. Так вы тоже битломан?

Отец Иоанн. Я люблю их музыку, но без фанатизма. А знаете за что больше всего люблю? За абсолютную самобытность! Они никогда никому не подражали, никого не копировали! 

Митя (внимательно присматриваясь к Иоанну). А ваши дети какую музыку любят?

Отец Иоанн (расплывается в улыбке). Младшенькая пока только колыбельные слушает. А старший уже заявил, что хочет свою рок-группу в школе создать. Это в пять лет! Весь в деда! Сам выпилил из фанеры гитару, сам натянул резинки вместо струн. Не знаю, может, какой-то новый инструмент изобрел бы, если бы дед ему детскую гитару не подарил.

Митя. А «Шизгару» уже разучил?

Отец Иоанн. А как же! Пока только вступление. Но зато громко!

Митя. Ну, всё еще впереди!

Отец Иоанн. Господин Хондерманн...

Митя. Можно просто Дмитрий Михайлович.

Отец Иоанн. Дмитрий Михайлович, а можно вам задать один вопрос. Давно уже хочу задать его великому ученому. А тут такая встреча!

Митя. Если великий (Иронично вздыхает.) ученый сможет ответить.

Отец Иоанн. Мне всегда было интересно, что чувствует ученый, когда ему открывается путь, о котором другие еще и не догадываются? И когда подтверждается его смелая гипотеза, и когда он наконец проникает в доселе неизвестное?

Митя. Неожиданный вопрос. Хм... Вначале – невероятный интерес, азарт... Да, азарт! Такой, что ничего не видишь, кроме своей цели! Но иногда… Иногда – бессилие, как перед закрытыми дверями, к которым нет ключа. Иногда – растерянность, как на распутье. Иногда – чувство собственной бездарности. Когда все удается – радость, конечно, даже триумф. Хотя иногда – облегчение или нечеловеческую усталость... Не знаю, что еще ответить.

Отец Иоанн. Я конкретизирую свой вопрос. Вот вы сказали – нечеловеческую усталость. А нечеловеческую силу? Нечеловеческую мощь своей мысли? Вот вы лично, чувствовали себя иногда равным Богу?

Митя. Равным Богу? Нет! Что вы! Хотя… Если уж начистоту... Раз священник спрашивает! (Продолжает с порывом и даже с ожесточением.) Да!! Каждую гипотезу бросал, как вызов! Каждая серия экспериментов была для меня, как шахматная партия с Бо… с Природой. Да, она для меня – Бог! Знаю, сейчас скажете: грех гордыни! Что за это постигнет кара! Сам знаю! Только скажите, почему ваш добрый боженька карает за познание? Почему познание грех? (Переводит дух.)

Иоанн. Э, да у нас чайник кипит! (Берет чайник, разливает чай.) Вам с каким медом? С цветочным или гречишным?

Митя. Мне все равно.

Отец Иоанн протягивает Мите чашку.

Митя. Извините мне мою резкость. Не привык исповедоваться. (Пробует чай.)

Пауза.

Отец Иоанн. Подождите немножко, еще не настоялся. (Пауза.) Прискорбно, что даже образованнейшие люди так неправильно понимают Святое Письмо. Кара же была не за познание, а за непослушание. Ведь всему свой час. Просто не время было еще вкусить яблоко познания нашим праотцам. Так и с наукой. Поймите, церковь ничего не запрещает. Да и какими запретами можно укротить научный эгоизм? Церковь только предостерегает от того, что может вызвать гнев Господний. Но и это уже не пугает неверующих фанатиков. Знаете, что сказал Ферми после испытания атомной бомбы на полигоне? «Прежде всего – это интересная физика!» Как это цинично...

Митя. Но не все же были циниками. Руководитель испытаний сказал «Теперь все мы – сукины дети».

Отец Иоанн. А кто его послушал? Хиросима все же состоялась... Это потом многие стали моралистами. А некоторых и трагедия не остановила... (Вздыхает.) Ведь не каждый ученый обладает таким сознанием, как Тесла, который сам вовремя понял, что люди могут использовать его открытия во зло, и утаил их от человечества. Вот вы сами сказали про «закрытые двери». А вы никогда не задумывались, что Бог позволяет людям открыть только то, к чему они морально готовы на определенном этапе?

Митя. А откуда знать, когда позволено? Ждать разрешения церкви?

Отец Иоанн. Так стучаться же в дверь никто не запрещает! И если дело благое, то двери открываются. Вы, наверное, сами замечали, что одно дело никак не идет, стопорится все время – то одна неудача, то другая. А другое – идет быстро и гладко, будто подсказки откуда-то получаешь.

Митя. Да, бывает. Профессиональная интуиция называется.

Отец Иоанн. У вас – профессиональная интуиция, а у нас, верующих – Промысл Божий. «Промысл Божий есть непрестанное действие всемогущества, премудрости и благости Божией, которым Бог сохраняет бытие и силы твари, направляет их к благим целям, всякому добру вспомоществует...»

Митя. Хм... Как у вас все просто: если эксперимент удается – то это знак, что дело праведное, а если нет – значит, не богоугодное? А вот если так: вначале все получается, идеально получается, а потом – бац! – и неудача? И главное, не понимаешь, где ошибся!

Отец Иоанн. Значит, какой-то моральный закон был нарушен.

Митя. И что делать? В церковь идти ответ искать? Вместе со священником разбираться? Объяснять ему синтез небелковых полимеров?

Отец Иоанн. В первую очередь, в себе ответ искать. Ведь в каждом человеке живет моральный закон, который дает оценку поступкам.

Митя. Мир все же меняется! Священник цитирует Канта!

Отец Иоанн (улыбается). Тогда, может, стоит объяснить священнику синтез небелковых полимеров?

Митя. Я не в том смысле. Если я не ошибаюсь, церковь Канта не жалует. Даже запрещала какие-то его книги.

Отец Иоанн. Не церковь запрещала, к вашему сведению, а немецкие власти. Сам король Пруссии взял у Канта слово, что тот не будет касаться вопросов религии! А философию Канта в духовных семинариях учат! Я, правда, раз сам так дофилософствовался, что чуть из семинарии не исключили. С исключением обошлось, но отправили в очень отдаленный приход. А я об этом только и мечтал!

Митя. Мечтали? Прямо как Ван Гог!

Отец Иоанн. Угадали! Ван Гог тоже не последнюю роль сыграл. Я ведь вначале в художественном училище учился. Потом попал на практику на реставрационные работы в монастырь. Вот там, среди икон, и понял свое истинное призвание. А когда «Жажду жизни» Стоуна прочитал, так принял решение проситься именно в глубинку. А меня туда и без прошения отправили.

Митя. Вот так мировая живопись потеряла великого художника Джона Стрелецкого!

Отец Иоанн. На все воля Божья. А живописью я все же занимаюсь – преподаю рисование в нашей сельской школе. Профессионального художника разве в нашу глухомань заманишь? А к нам дети из семи сел приходят.

Митя (с добродушным юмором). Вот так и возникают в провинции школы иконописи.

Отец Иоанн. Почему иконописи? Это же обычная школа. Мои ученики рисуют все, что нужно по программе, и все, что им нравится. Что они любят, о чем мечтают, чего боятся… Конечно, я даю им конкретные задания, но стараюсь не ставить жесткие рамки. Главное, прошу не перерисовывать, не копировать чужие работы, пусть даже и прекрасные. Недавно задал им нарисовать, как они представляют себе Бога.

Митя. Все же, икону.

Отец Иоанн. Нет, не икону, а то, как каждый представляет себе Бога. И вот многие изобразили Бога как обычного человека: кто – врачом, кто – пекарем, а кто – дедом Морозом. Ну, маленькие еще… А вот два мальчика постарше меня удивили: один нарисовал Солнечную систему – Солнце и планеты вокруг, а другой – клетку.

Митя. Какую клетку?

Отец Иоанн. Обычную живую клетку. С ядром, протоплазмой, митохондриями… Говорит, что раз Бог внутри каждого из нас, значит, Он – в каждой клеточке. Представляете? А вы говорите, наука и религия – это разные полюса!

Митя. Да, впечатляет. Повезло детям с учителем.

Отец Иоанн. Неизвестно кому больше повезло! Я у них тоже многому учусь. Это же – целые миры! И, как и положено вселенным, каждый день меняются – расширяются, развиваются, разгораются…

Митя (смеется). …вращаются и разбегаются!

Отец Иоанн (улыбается). Ну не без этого, конечно. Хулиганистые такие галактики! Но замечательные! И главное – все по-разному…

Митя. Вы просто одержимы идеей различия. Уже третий раз об этом упоминаете! Не любите плагиата? Полагаете, что от копий какой-то вред?

Отец Иоанн. Вред? Нет, скорее, бесполезность. Какой смысл копировать чужие произведения или идеи, а тем более мысли и ассоциации? Хотя, может быть, и вред... Ведь вместо копий, можно было бы создавать новое, то, чего еще не было в этом мире. А копируя, человек идет по линии наименьшего сопротивления, попусту тратит талант, данный Богом, не реализует божественный замысел, который заложен в каждом. И время драгоценное теряет...

Митя. Я понимаю, что вы относитесь к категоричным противникам клонирования…

Отец Иоанн. А зачем создавать дубль? На запчасти?

Митя. Ну, для запчастей, как вы выразились, уже другой путь найден. А вот если личность?

Отец Иоанн. Личность? А душу откуда возьмете? Чужую пополам разделите? И опять-таки – зачем? Копию для возжелавшего жену ближнего своего?

Митя изумленно смотрит на отца Иоанна.

Отец Иоанн. Или запасной комплект любимых людей? (Все более эмоционально.) Разве это любовь, клонировать умерших дедушку и бабушку, и обречь их на ужас пережить своего ребенка, своих внуков? Или вы предлагаете дарить им пробирки с клонами потомков?

Митя (явно желая закрыть тему). Вы всё же – художник! Такие гойевские ужасы рисуете! Вас послушать, так мы, биологи, прямо биологическую «хиросиму» готовим.

Отец Иоанн. Этого я не говорил. Но если честно, неужели не занимаетесь на своей платформе?

Митя молчит.

Отец Иоанн. Не боитесь, что привлекут за нарушение авторских прав?

Митя (удивленно). Кто?

Отец Иоанн (нарочито серьёзно). А кто у нас имеет авторские права на Человека? Пока у нас один Правообладатель (Показывает глазами на небо.), – Всевышний Копирайтер. (Смеется.) Ох, опять мой язык, прости Господи! Всё же гены КВНщика дают о себе знать! Кстати, библейская история с ребром у вас, как у биолога, ни с чем не ассоциируется?

Митя вопросительно смотрит на Иоанна, тот широко улыбается.

Отец Иоанн. Ребро – это же генетический материал для клонирования. Так что вы, биологи, и тут уже не первые! И к тому же, смотрите, из ребра вышла не копия, а божественная вариация. Гениальный исполнитель никогда не играет тупо по нотам – он каждый раз вкладывает в произведение что-то новое.

Митя. Гениальный исполнитель никогда не играет тупо по нотам… Метко… (Пауза.) Но ведь науку остановить нельзя! Клонирование человека неизбежно. По крайней мере, попытки.

Отец Иоанн. Согласен. Но думаю, что это – тупиковый и опасный путь, и рано или поздно Бог даст Знак! Главное – не пропустить его и вовремя остановиться...

Митя (задумчиво повторяет). Главное – не пропустить, говорите...

Отец Иоанн. Нужно, конечно же нужно, постигать умом и мир, и человека. Я не сомневаюсь в силе человеческого разума...
У Иоанна звучит на мобильном телефоне сигнал.

Отец Иоанн. Как незаметно время пролетело! Хорошо, что таймер поставил: думал с родителями заговорюсь, а оно вот как вышло – с самим Хондерманном. Жаль, конечно, что родителей так и не дождался. Ладно, позвоню им с поезда. (Берет рюкзак.) Ну, пора в путь-дорогу!

Митя. Подождите. Я тут подумал... Вы сказали, что читаете сайт моего Института? Там в главном меню есть раздел «Контакты». Напишите, что вам нужно для школы или больницы – компьютеры, оборудование... Я дам распоряжения сотрудникам.

Отец Иоанн. Правда? Даже и не знаю как вас благодарить! Обязательно напишу!

Митя. И еще, там в меню есть раздел содействия талантливой молодежи – разные образовательные программы, гранты. К сожалению, соотечественники из глубинки английского почти не знают и не используют эти возможности.

Отец Иоанн. У нас в школе только немецкий. Придется мне теперь, кроме рисования, еще и английский преподавать! Но с Божьей помощью, справимся! (Протягивает руку.) Жаль, но надо прощаться.

Митя (сердечно отвечает на рукопожатие). Счастливой вам дороги! И успехов!

Отец Иоанн. А вам – Нобелевской премии! (Пауза.) Я полагаю, вы неверующий, но все же... (Крестит Митю.) Спаси Бог!

Отец Иоанн уходит. Митя некоторое время стоит, размышляя. Потом подбирает письмо Изо, пробегает его глазами, иронично улыбается, подходит к краю террасы, смотрит на город, делает из письма самолетик и запускает. Гаснет свет.

Сцена 4

Звучит радиопередача. (Если есть возможность, можно дать на экране фрагмент телепередачи – журналист интервьюирует ученого.)

Первый голос. Да, это правда: первоначальная идея открытия, за которое в этом году тандем американских ученых получил Нобелевскую премию, принадлежит Мэтью Хондерманну, а они сами – это его ученики и продолжатели его дела. К их чести, они не забыли упомянуть об этом в своей Нобелевской речи. Пять лет назад сам Хондерманн номинировался на премию за свои открытия в этом направлении, которые и стали основой для нынешнего, что говорить, поворотного события в мире биологии.

Второй голос. Насколько я знаю, премия не была вручена Хондерманну исключительно по причине его внезапного исчезновения.

Первый голос. Это никому не известно – все обсуждения и промежуточные решения Нобелевского комитета, являются тайной и не подлежат оглашению определенное количество лет. Возможно, когда-нибудь мы и узнаем какие-то сенсационные подробности.

Второй голос. Как вы думаете, с чем связано исчезновение Хондерманна? Говорят о проблемах  морально-этического плана. Есть также мнение, что он исчерпал себя, зашел в тупик...

Первый голос. Знаете, я очень не люблю вот таких вот околонаучных рассуждений. Во-первых, Хондерманн исчез на вершине своей славы. А во-вторых, о каком тупике может идти речь? Заслуга Хондерманна, как великого ученого, состоит не только в его совершенно революционных открытиях, но и в том, что он создал свою научную школу и воспитал плеяду учеников, которые не просто продолжают его дело, а могут самостоятельно, оттолкнувшись от трудов своего учителя, сказать новое слово в науке…

Сцена 5

Зажигается свет. Обстановка та же, что в Сценах 1-3. Максим, уже с бородой и легкой проседью, что-то наигрывает на синтезаторе. Записывает, снова наигрывает, комкает написанное, бросает на пол. Из-за кулис показывается Изо. Она одета и причесана в стиле 70-х годов ХХ века, как Золя в первом действии. Некоторое время она стоит и с любовью наблюдает за тем, как Макс работает. Затем качает головой.

Изо. Ну, вот ты где! Ведь болен, а все равно работаешь. (Наклоняется. Подбирает черновики, разглаживает их.) Зачем ты опять помял черновики!!!

Максим. Привет, Изонька, привет, солнышко. Брось этот хлам! Там ничего дельного!

Изо. Ничего дельного! Ага! Знаю! Другой бы из этого хлама целую рок-оперу скомпилировал. Нет-нет! Ничего не выбрасывать! (Разглаживает черновики и прячет в папку.)

Максим (смеется). Несносная девчонка!

Изо. А ты – несносный мальчишка? Температуру мерил? Лекарства в четвертом часу принял?

Максим. Да, моя прекрасная няня. И даже молоко с медом выпил.

Изо. А горло полоскал?

Максим. Нет... горло не полоскал. Ну, не сердись, солнышко.

Подходит и обнимает Изо. Смотрит на нее виновато-лукавым взглядом.

Изо. Вот знаешь, чем растопить мое сердце, манипулятор ты мой сероглазый! (Прижимается к Максиму. Потом отстраняется.) Что? Ты опять натянул этот ужасный свитер!

Максим убегает от Изо. Они бегают друг за другом по комнате, смеются.

Изо. Как ты его нашел! Я же его спрятала! Вот вообще его выброшу, будешь знать!

Максим. Умоляю! Не надо! Он мне дорог как память – я в нем «Зимнюю грозу» написал.

Наконец Изо догоняет Максима, дергает его за свитер. Оба заливаются смехом. Целуются.

Максим. Ты уже не сердишься на меня? Нет? Рассказывай, как прошел день?

Изо. Просто ужасно! Сплошные пробки. Вначале еле плелись. Я, чтобы не психовать, Бонни Тайлер включила. Она всегда мне настроение поднимает. А потом мы вообще все встали и за полтора часа не продвинулись ни на метр. Хорошо, что я с рабочего компа на планшет файл скачала. Нашему издательству так повезло – просто фантастический заказ! Последний бестселлер Хью Менфолта.

Максим. Хью Менфолт? Впервые слышу. А что пишет?

Изо. «Мысли и Афоризмы». Это сейчас очень популярно! Достает из сумки планшет. Ты вот послушай: «Небо начинается там, где кончается крыша, чудо начинается там, где кончается знание».

Максим. Интересно.

Изо. А вот еще: «Талант поднимается на крышу. Гений устремляется в небо. Остальные распределяются по этажам, включая подвал».

Максим. Да, точно сказано!

Изо. «Не переусердствуй с познанием – оно может убить мечту, рожденную невежеством».

Максим. Ну, это спорно...

Изо. А вот мое любимое, послушай: «Не борись собой, а вдруг ты победишь?».

Максим. Здорово! Слушай, а кто он? Откуда?

Изо. А никто этого не знает! Два года назад никто о нем вообще не слышал, а сейчас – не успевают издавать. Вот, уже третий том – «С крыши на крышу». Поговаривают, что где-то в Тибете обитает. Но это только потому, что в названии каждой книги и во многих афоризмах слово «крыша» есть – как бы связь с «Крышей мира».

Максим. Ну, понятно! Тибет – это гарантированный коммерческий успех: все выстраиваются в очередь за заоблачной мудростью.

Изо. Это точно! Мне тоже кажется, что тут какая-то мистификация. Вот смотри – Хью Менфолт.

Максим. И что?

Изо. А теперь прочти так. Хьюмен фолт – человеческая ошибка!

Максим. Точно! Как интересно! Но все же в издательстве должен быть договор с конкретным человеком. Псевдоним тут не пройдет.

Изо. Ну, есть договор с каким-то американским фондом, и что? В издательство пришло только английское издание и электронная копия. А гонорары от сбыта, который нам тоже поручили, должны быть напрямую перечислены сразу на счета разных благотворительных фондов, указанных в договоре. А это – сотни тысяч, если не миллионы!

Максим. Да, мир полон чудес! У кого в решете, у кого – на крыше. А у нас самих – замечательная крыша – никакой Шамбалы не надо. А ты – мое  главное чудо.

Изо. А ты – мое.

Они обнявшись выходят на террасу, смотрят на город. Изо вдруг что-то вспоминает, смотрит на часы.

Изо. Ой, так мне же за Максом-младшим в ясли надо бежать! Опять воспитательница возмущаться будет, какая я плохая мать – ребенка вовремя не забираю! Слушай, а может ее медом домашним задобрить? Точно! Достань-ка с антресоли баночку!

Максим. А пожалуйста?

Изо. Плиииииз!

Максим (достает с антресоли две баночки). Тебе какой – цветочный или гречишный?

Изо. Хм... Вопрос...

Максим. Учитывая наш неиссякаемый источник, можешь взять оба. (Поднимает над головой банки). "О пыль миров! О мед священных пчел!"

Изо. Не мед, а рой! Тоже мне знаток поэзии! (Забирает у Макса банки). Спасибо! (Целует Макса. Потом наставительным тоном). Да, я тебя очень прошу: не напихивайся колбасой, не перебивай аппетит перед ужином! Мы скоро придем, и тогда все вместе нормально поужинаем.

Максим. Слушаю и повинуюсь.

Изо. Наверное, пешком побегу – быстрее будет. Там, правда, кажется дождь собирается. (Хватает большой зонт, который висит на вешалке среди старых плащей.) Ой, какой огромный... И мрачный... Откуда он у нас?

Максим. А ты не помнишь?

Изо пожимает плечами и отрицательно качает головой. Максим улыбается.

Максим. Ну, и я не помню. Черт его знает! Забыл кто-то. Ну, беги и быстрее возвращайся!

Изо целует Макса, убегает. Макс некоторое время смотрит на город, снова садится за синтезатор, наигрывает мелодию, записывает…

Занавес

Нюрнберг – Санкт-Петербург – Львов
2014-2015 гг.