Памяти моей мамы – самой красивой
и доброй мамы на свете
Кто самая красивая женщина на свете? Сразу же на ум приходит ответ – Ева. Это очень просто. Когда не с кем сравнивать, конечно, можно присудить первенство во всем. Но когда нас, женщин, миллиарды, как разрешить этот вопрос? Опять же просто. Спроси любого ребенка, и он безапелляционно ответит – мама.
Мама – самая красивая, а еще – самая добрая, умная, нежная, сильная, заботливая. Одним словом – родная. Ей можно поплакаться, и она пожалеет, подбодрит, когда тебе страшно, обогреет, когда тебе холодно, накормит, когда ты голоден, успокоит, когда ты нервничаешь.
А еще она умеет ждать, как никто другой. Она ждет тебя после уроков, пока ты с одноклассниками самой дальней дорогой добираешься до находящегося напротив школы дома, провожая по пути девочек, живущих в другом конце города. Она ждет тебя из института, загулявшую в "библиотеке" с однокурсником. Ждет тебя с вечеринки, отсчитывая ударами своего сердца каждую минуту после полуночи. Ждет, когда ты позвонишь, когда напишешь письмо, забежишь на минутку, замотанная своими вечными заботами и собственной "взрослой" жизнью. Она же мама, она подождет.
А потом оказывается, что ждать тебя некому. И не у кого попросить прощения за то, что не поздравила с днем рождения. Ты же не знала, что он будет последним. "Мама поймет и простит," – подумала ты и отправилась по таким трудом доставшемуся билету на концерт заезжей звезды. Мама бы и простила, но вот в том то и дело, что прощать уже некому.
НЕ-КО-МУ. Это слово дамокловым мечом висит над тобой столько лет. Как исправить свои ошибки? Как повернуть время вспять? Но это пока не удавалось никому. Остается только перебирать четки зыбкой памяти.
Ты возвращалась с работы домой, вышла на своей остановке и тихо брела по проспекту, никого не замечая вокруг. Вдруг, по какому-то наитию, ты оглянулась и увидела на противоположной стороне улицы маму. На ней зеленый плащ, правую руку оттягивает сумка с продуктами для ужина. Солнце сквозь листья платанов освещает ее рыжевато-каштановые волосы, создавая золотистый нимб вокруг головы. Ты по подземному переходу побежала ей навстречу, чтобы хоть несколько лишних метров пройти рядом. У тебя так светло и спокойно на душе, как всегда бывает, когда мама рядом.
Мамы давно нет, но это чувство всегда сопровождает тебя, когда ты вспоминаешь ее. Та боль, которая в первые дни после ее кончины раздирала сердце и гнала в поле, чтобы, как волк на луну, во весь голос выть от безнадежности и своей беспомощности перед ее величеством Смертью, теперь притупилась. Но все равно, ты постоянно роешься в памяти, пытаясь найти ответ – почему это случилось, где ты дала осечку.
Машина "скорой помощи" неслась по темному, как будто мертвому городу. Где-то там, на твоем родном проспекте Руставели, шла война. Сторонники президента стреляли в мхедрионовцев, а те, в свою очередь, пытались выбить звиадистов из Дома Правительства. Все это происходило на небольшом участке центрального проспекта, остальной город сквозь окна, в которых не горел свет, молча наблюдал за противостоянием. Но тебе сейчас до этого нет никакого дела и абсолютно наплевать, как назвать происходящее – военный переворот или освобождение. Ты держишь за руку маму и в душе молишься, чтобы врачи смогли вернуть ее к нормальному состоянию.
В одной из старейших городских лечебниц, занимавшей огромную территорию, всегда наполненную большим количеством пациентов и посетителей, а сегодня почти пустую, с трудом нашли палату, где горел свет, и было отопление. С высокого потолка на длинном шнуре спускалась сиротливая лампочка, освещая убогую картину. В небольшой вытянутой комнате на первом этаже стояли четыре железные кровати времен Первой мировой войны, стыдливо прикрытые тонкими тюфяками и еще более плоскими подушками. Ты про себя отметила, что в общественных местах постельные принадлежности всегда бывают почему-то в грязных разводах, с непонятного происхождения пятнами. Представшая перед твоими глазами картина только подтвердила прежние наблюдения. Белье по случаю военного времени и позднего часа не полагалась. Хорошо, что ты при сборах захватила из дому и белье, и одеяло, и необходимые лекарства, и еду, и даже маленький кипятильник, чтобы иметь горячую воду под рукой. Соорудив постель для мамы, ты уложила ее спать, тем более, что она уже не металась в беспамятстве, наконец-то спокойно заснула, и сама легла на соседней кровати, подстелив под голову косынку и накрывшись пальто.
Врачи помогли, маме стало лучше. Через три дня при выписке зав отделением предупредила, что гипогликемическая кома при такой продолжительности, а она длилась у мамы несколько дней, обязательно вызовет в мозгу необратимые процессы.
Так и случилось. С того дня мама стала отдаляться от нас, как будто строя между собой и нами, ее близкими, преграду. Тебе представлялось, что ее сознание коллапсирует, быстро уменьшается, стремясь в какую-то виртуальную точку, и когда соберется в этой точке, наступит конец. Ты знала, что конец неизбежен, что он близок, но отмахивалась от этого знания, вернее, не отмахивалась, а защитная реакция твоего организма отсекала любую мысль о смерти.
А конец был уже близок. Его приметы уже не просто намекали, они кричали, просто вопили о приближении. Мама перестала есть самостоятельно, ее приходилось, как в детстве, кормить с ложечки, но и тогда, получив кусочек, долго держала его во рту, не пытаясь проглотить, и только после долгих уговоров делала глотательное движение. Прием небольшой порции растягивался на часы, превращаясь в пытку для обоих. Потом мама перестала ходить самостоятельно и часами лежала в одной и той же позе, позже почти перестала разговаривать, а затем узнавать окружающих. О чем она думала в своем полусне-полубодрствовании и думала ли вообще.
За несколько дней до кончины ты, даже не надеясь на ответ, спросила ее: "Мама, ты знаешь кто я?" Каково же было твое удивление, когда она четко назвала твое имя, и ты поняла, что пресловутый склероз не поглотил еще полностью ее память.
А через несколько дней ее не стало. Все было как обычно. Проделав рутинные процедуры кормления и ежедневной гигиены и уложив маму спать, ты от сестры, у которой в последнее время жила мама, поднялась к себе на девятый этаж. Уже сама собираясь спать, ты вдруг остановилась, пронзенная внезапной мыслью: "Вот ты собираешься спать, а маме, может, сейчас плохо". Быстро спустившись вниз, ты успеваешь поймать последний вздох мамы.
Двумя днями позже, накануне похорон, ты проснулась ночью от подземного толчка. Кавказские горы относятся к молодым горам, которые все еще находятся в процессе формирования, поэтому здесь нередки землетрясения. Первая мысль была – как эвакуировать с девятого этажа маму. В лифт нельзя, по лестнице спускаться тоже опасно. Вторая мысль вернула к действительности – мама лежит внизу у сестры. Следующий толчок был значительно сильнее, но ты повернулась на другой бок. Спасать никого не надо. Твоя жизнь в свете маминой кончины уже не имела вселенского значения.
Годы идут, погребая под своей тяжестью и плохое, и хорошее. Когда ты вспоминаешь маму, ты всегда видишь ее, сквозь ветви деревьев освещенную солнцем, и бежишь ей навстречу. Ну и что, что ты взрослая состоявшаяся женщина и тебе не пристало бегать, но ты бежишь к ней, потому что это – твоя мама.
Я хотела написать эссе про маму, а получилось, что написала про себя, про свою боль из-за ее потери. Может, теперь, после того, как я озвучила эту боль, она отпустит меня…